Я люблю тебя, Зак Роджерс. Тридцать шестая глава

ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА

Вчера вечером Зак сказал, что сегодня познакомит меня со своей мамой.
Мой подбородок жалостливо задрожал, когда я посмотрела на расческу с застрявшим в зубчиках клоком темных волос. Что-то я перестаралась, когда пыталась навести порядок на голове. Черт бы побрал это волнение перед самой важной встречей в моей жизни. Я бы отдала свою левую почку, чтобы унять дрожь в коленях… да и во всем теле.
Вздохнув, я бросила расческу на кровать и подошла к зеркалу. Робкие солнечные лучи проникали в мою комнату сквозь полупрозрачные шифоновые занавески, развеваемые ветерком, просачивающимся через приоткрытую створку окна. Они игриво коснулись подола нежно-кремового платья, которое я выбрала в качестве наряда. Не заметила того, как сильно сжала в пальцах легкую ткань юбки. Тут же стала разглаживать маленькие, образовавшиеся мятые участки.
Черт. А это не так, как я себе представляла всю прошедшую ночь вместо того, чтобы крепко спать и набираться духовных сил.
Все гораздо, гораздо труднее.
Я не переживала так даже перед своим первым свиданием.
Еще бы. Знакомство с мамой Зака — огромное событие в моей жизни. Плюс к этому — с умирающей мамой. Мне надо произвести на нее ошеломляющее впечатление. Я просто обязана понравиться ей.
Наклонившись к зеркалу, я внимательно рассмотрела свое лицо. Решила не наносить много косметики, лишь подвела губы блеском и накрасила глаза. В такую жару мой макияж бы смешался с потом, и все было бы просто ужасно. Поэтому никаких кремов и туши.
Собрав волосы и закрепив их на затылке черным крабиком, я в последний раз пробежалась взглядом по своему отражению и, схватив сумочку, выпорхнула из комнаты.
С минуты на минуту должен приехать Зак.
Я почти дошла до кухни, когда услышала робкий стук в дверь.
Это он.
Застыв в глупой позе, я сделала глубокий вдох и изменила направление своего пути, побежав в прихожую. Без промедления распахнув входную дверь, я открыла рот, собираясь озвучить приветствие, но так и не сомкнула губ, проглотив шок.
О. Святые. Небеса. Я что, пока спускалась по лестнице, запнулась, случайно сломала себе шею, умерла и попала в рай? Потому что Зак Роджерс в белоснежной рубашке и таких же белоснежных брюках был похож на ангела. Оторопело проредив пальцами короткие, спутанные волосы цвета солнца Зак тихо произнес: «Уау». Его широко открытые глаза медленно скользили по моему платью.
— Дерьмо, — ляпнула я, вцепившись в ручки двери, чтобы не упасть.
Он не мог, просто не мог, черт возьми, быть таким потрясающим.
— При… привет, — подняв взгляд к лицу Зака, пролепетала высоким голоском.
— Я… ты красавица, — громко сглотнув, сказал он и шагнул вперед, тут же оказавшись вплотную ко мне.
Его руки по-хозяйски легли на мою талию, а губы наши мои и сладко поцеловали. Волнение как рукой сняло, и я накрыла его плечи своими слегка влажными ладонями широкие плечи, погружаясь в головокружительный калейдоскоп эмоций.
— Ты одна? — отстранившись, шепотом спросил Зак.
Я автоматически кивнула.
Мама и папа были на работе. Сегодня среда, и по идее, я тоже должна была быть в кафе, жаловаться на жизнь и угождать клиентам. Но Макс дал мне выходной. Как и всем официантам. Все равно от нас там никакого толка. Ведь в «Голд» начался ремонт.
Бедняга. После погрома в кафе Макс, казалось, потерял смысл жизни. Ведь сколько денег потребуется на то, чтобы вернуть прежний облик залу для посетителей. Но Патти Остин, отвечающая за бухгалтерию, любезно напомнила нашему боссу о существовании страховки.
Итог: в «Голд» полным ходом идет ремонт, поэтому оно временно закрыто. И мы, соответственно, тоже не работаем. Но Джессика звонила мне вчера, сказала, что ей передал Тео, что в пятницу Макс собирает нас всех в кафе.
Воспоминания о том вечере в «Голд» отозвался тяжелой болью в сердце.
Полиция продержала меня, Зака и Блейка в участке до ночи, добывая показания. Никто из нас не признался в истинной причине появления тех парней в «Голд». Мы сказали, что это было ограбление, и не выдали их связь с Блейком. Нам поверили и отстали.
Блейк.
После того, как мы разошлись, покинув участок, я больше не видела его. Более того, когда на следующий день я пришла в кафе, Макс сказал, что Блейк уволился. Все это было чертовски странно… и грустно. Почему он ушел? Чтобы не подвергать «Голд» опасности, потому что, возможно, те парни нанесли бы очередной «визит»? Не знаю. И теперь никогда не смогу выяснить этого. Но мне очень жаль, что все сложилось таким образом. Надеюсь, Блейк разберется со всем. Надеюсь, с его сестрой все будет в порядке.
И все было почти спокойно до того момента, когда вчера вечером Зак позвонил мне и заявил, что пора знакомиться с его мамой. Он хотел дождаться ее выписки, но признался, что миссис Роджерс больше не может терпеть и хочет увидеть меня. Женщина прошла курс химиотерапии, но пару-тройку деньков ей понадобиться полежать в больнице, чтобы набраться сил для возвращения в квартиру Зака.
— Печенье! — прервав ход собственных мыслей, воскликнула я.
— Ммм? — Зак вопросительно приподнял бровь.
— Я приготовила печенье. Пойдем.
Взяв его за руку, потянула на кухню. На столешнице, рядом с холодильником, лежал бумажный пакет с логотипом «Лайт пак» и овсяным печеньем внутри. Я готовила их до позднего вечера. Результат, который я сейчас взяла в руки, получился с третьего раза. Первые две партии печений подгорели, так как я проворонила их, забив голову тревогой и сомнениями.
— Вот. Это для твоей мамы, — подрагивающим от переполняющих меня эмоций сказала я, развернувшись лицом к Заку.
Он долго смотрел на пакет в моих руках.
— Не стоило тратить время и силы.
Улыбка сошла с моего лица.
Зак поспешил объяснить.
— Мама сидит на специальной противораковой диете. Погоди… а что ты приготовила?
— Овсяное печенье, — невинно отозвалась я.
Морщинка между его бровей мгновенно разгладилась.
— О. Это ей можно, — широко улыбнувшись, Зак притянул меня к себе и поцеловал в лоб. — Она с удовольствием попробует то, что ты приготовила для нее.
Я расслабленно выдохнула и прикрыла глаза.
— Очень надеюсь.
— Ты волнуешься, — его пальцы мягко сжимали мои плечи.
— Очевидно же, — пробормотала, отстраняясь. — Что, если я не понравлюсь ей? — устремила на Зака потухший взгляд.
— Наоми, — он так ласково произнес мое имя, что я буквально превратилась в лужицу. Зак убрал одну руку с моего плеча и коснулся большим пальцем моей нижней губы. Медленно и осторожно проведя по ней, он обворожительно улыбнулся. — Она полюбила тебя сразу, как только я сказал ей о тебе. С первых слов.
— Звучит обнадеживающе, — пробормотала я.
— Все пройдет, как надо.
Чмокнув меня в губы, Зак выпрямился и, расправив плечи, подмигнул.
— Пора выходить.

Если я еще как-то сдерживала себя, когда мы сели в машину, то сейчас, когда Зак припарковался на стоянке у больницы Святого Винсента, меня бросило в дикий жар. Я не могла надышаться. Паника перекрыла мне кислород. А мой спутник откровенно веселился, наблюдая за тем, как я схожу с ума.
— Перестань, — ладонь Зака перехватила мою руку, когда я собиралась сгрызть свой маникюр.
— Не могу, — буркнула, толкая от себя дверцу автомобиля.
Зак обнял меня, и мы направились к главному входу в больницу. Вцепившись в несчастный пакет с печеньем, я старательно приводила свои мысли в порядок. Но ничтожные клочки решимости вмиг испарились, как только к нам навстречу вышла полная, темнокожая женщина. Она катила вперед инвалидное кресло, в котором расположилась мама Зака, плотно укутанная темным пледом. Как я поняла, что это именно та, встречи с которой я боялась больше, чем попадания в ад? Рука Зака на моей талии стала ледяной и каменной, а пухлые губы пропустили судорожный вздох. Пальцы впились в бок, и я стиснула зубы, чтобы не издать стон. Но боль ушла на второй план, когда я сумела поближе рассмотреть миссис Роджерс.
Для женщины, балансирующей на грани смерти, она выглядела довольно-таки... неплохо. Бледная, худая, со впалыми щеками и потрескавшимися синеватыми губами, расплывшимися в приветливой улыбке. Отсутствие волос скрывал розовый кашемировый платок. Но меня поразили ее глаза — яркие, голубые, светящиеся. Живые. 
Теперь я знаю, от кого Заку достался такой удивительный и светлый оттенок радужки.
Миссис Роджерс красива даже с диагнозом последней стадии рака желудка. Я позволила себе представить, какой она была, когда еще не знала о своей участи и опухоли. Наверно, неописуемо шикарной.
Да. Определенно, так и было.
— Зак! — сквозь хрипотцу в ее голосе с отчаянным рвением прорвался звон, будто тонюсенький луч света, рассеивающий сгустившуюся, непроглядную тьму вокруг.
Его рука расслабилась на моей талии, вновь стала теплой, а вскоре и вовсе соскользнула.
— Мам, — прошептал он.
— Эмма, ну что ты плетешься, — услышала я ворчание миссис Роджерс. Она, не сводя с нас сверкающих глаз, повернула голову немного в сторону и обратилась к женщине, передвигающей инвалидное кресло. —  Пора бы тебе сесть на диету. Скоро совсем передвигаться не сможешь.
— Еще чего, — хмыкнула та недовольно. — И вообще. Не наглей, Аманда. Иначе будешь катать себя сама.
Миссис Роджерс громко рассмеялась.
— Ох, Эмма, — она смахнула невидимую слезинку. — Но я все же заставлю тебя похудеть.
— Не мечтай. Никогда в жизни я не откажусь от еды ради каких-то там идеалов.
— Не обязательно отказываться. Просто заболей раком. Это — лучшая диета, — беззаботно просветила миссис Роджерс.
Эмма, закатила глаза, останавливаясь напротив нас.
— У тебя хреновое чувство юмора, Аманда, — проинформировала она и обратила взгляд на Зака. — Привет. Забирай сейчас же свою мать, или я придушу ее.
Зак издал усталый вздох и измученно улыбнулся.
— Дамы, — он оставил меня и занял место Эммы, обойдя кресло. — Вы снова ругаетесь.
— Все претензии к ней, — Эмма сделала шаг в сторону, повернувшись к нашей компании спиной. — Завтра немного задержусь.
— Хорошо, — бросил ей вслед Зак и нагнулся, чтобы миссис Роджерс поцеловала его в щеку. — Привет, — его голос моментально приобрел заботливые нотки. — Как ты?
— Как обычно, — отозвалась та и, наконец, взглянула на меня.
Ее глаза медленно сузились.
Б-боже…
Как страшно.
— Ты Наоми? — поинтересовалась она.
— Уг… Да, мэм, — я прочистила горло. — Наоми Питерсон.
Заставила себя оторваться от асфальта и сделать шаг вперед. Благовременно споткнувшись о собственную ногу, чуть не рухнула вниз, но из последних крупиц сил сохранило свое тело в вертикальном положении.
— Очень приятно познакомиться, — я протянула миссис Роджерс свою дьявольски дрожащую руку.
— И мне, — она протянула свою в ответ, не сводя с моего лица изучающего, мерцающего взгляда. Ее ладонь оказалась холодной. Было немного неприятно сжимать ее кости, обтянутые грубоватой кожей. — Я Аманда. Мама Зака. Так меня и зови, хорошо? Без всяких «мэм».
— Хорошо, — кивнула я, притянув к себе руку.
Мои пальцы вновь вцепились в бумажный пакет.
Точно… Печенье!
Будет ли уместно отдать его ей? Что, если она посчитает меня идиоткой?
Вот блин.
Нужно держать себя в руках.
— Это… это вам, — набравшись смелости и отодрав от своей груди пакет, я вручила его Аманде.
— Ух-ты, — любопытство охватило ее, и она тут же заглянула в него. — Печенье! — радость в ее голосе несколько удивила меня. — Ты сама его сделала?
Я кивнула.
— Для меня?
Я вновь кивнула.
— Боже, — прошептала она, прижав к себе пакет. — Это очень мило, дорогая. Я так тронута! Правда. Спасибо, Наоми.
Что это? Первоклассная игра в добрую женщину, или ее истинная натура? Если первое, то Аманда — невероятная актриса. Если же второе, то я просто… не понимаю, как она могла оставить своего сына и мужа. Ведь она… она такая добрая, и ее глаза — лучистые, бирюзовые, восхищенные.
Глаза, не способные на ложь.
Явно довольный увиденным, Зак поспешил поделиться предложением:
— Пройдемся?

***
Мы оказались во внутреннем дворе больницы, представляющем собой живописную зону с богатым наличием растительности. Что-то вроде персонального мини-парка с миниатюрным фонтаном. Помимо нас здесь прогуливались и другие больные. Погода располагала к тому, чтобы развалиться на газоне, подставив свое тело солнцу и ясному небу. Один молодой парень, отложив костыли, так и сделал. Он улыбался и не обращал внимания на то, как удивленно я на него зарюсь.
Это было необыкновенное место. Здесь не пахло больницей, бедами, болью и смертью. Здесь было красиво.
Какое-то время мы молчали. Зак расспрашивал маму о том, как прошли ее утренние процедуры. После этого Аманда переключила свое внимание на мою скромную персону, плетущуюся рядом. Она интересовалась обо мне, моей семье, моих увлечениях. Я убедила себя, что такие ответы, как «Да», «нет», или что-то в этом роде — дать не удастся. Не хотелось показаться грубиянкой и молчаливой букой, поэтому, преодолев внутренний барьер в виде многокилометрового стеснения, я с фальшивой непринужденностью вводила миссис Роджерс в курс того, что представляю собой. Стало намного легче справляться, когда Зак бросал в мою сторону подбадривающие взгляды. С ним я чувствовала себя уютно. Его присутствие придавало мне уверенность.
Казалось бы, напряжение спало, и я вошла во вкус, беседу я с Амандой… пока Зак вдруг не сказал, что ему нужно переговорить с доктором Фулманом, занимающимся лечением его мамы.
И он ушел.
Святые угодники.
Он оставил меня наедине с миссис Роджерс.
Я впала в ступор, прожигая его отдаляющуюся спину хмурым взглядом и представляя, как расквитаюсь с ним за то, что он вздумал смыться в такой волнительный и важный для меня момент.
— Наконец-то, ушел, — вздохнув, проговорила Аманда.
Я с некоторым ужасом перевела на нее испуганные глаза.
Что это значит?
Аманда грустно посмотрела на меня.
— Я могу быть с тобой откровенна, Наоми? — ровным и немного похолодевшим голосом спросила она.
Мне уже начать бить тревогу? Что-то не очень… весело она уточнила это. Какое продолжение последует за этим вопросом?
Я приготовилась к самым худшим вариантам. Типа: «Отвали от моего сына, стерва. Он заслуживает большего»… Конечно, какая-то частичка меня говорила, что я чокнулась, но страх завладел моим умом и телом, поэтому я поддалась парализующему оцепенению и просто кивнула.
— Хорошо, — сказала Аманда. — Спасибо. Я буду предельно честна. Если я раньше видела какой-то смысл во лжи, то сейчас понимаю, что это все равно не приведет меня ни к чему хорошему.
Боже-боже-боже…
— Однажды я совершила самую большую ошибку в своей жизни — оставила Зака и Джейсона, — начала Аманда. Она осторожно покосилась на меня. — Зак рассказывал тебе об этом?
— Рассказал, — негромко подтвердила я.
— Хорошо. Я хочу сказать, что буду сожалеть об этом до последнего вздоха. Ты имеешь полное право считать меня отвратительной матерью и лицемеркой. Но мне, правда, очень жаль. Если бы только появился шанс вернуть все назад и исправить, я бы воспользовалась им, без раздумий. Но Господь не настолько всемилостив, чтобы позволить мне выйти из этой воды сухой, — Аманда поджала искривленные в горькой улыбке губы. — Но я благодарна ему и за то, что Зак не отверг меня, когда я, до чертиков перепуганная осознанием того, что внутри меня расцветает рак, вернулась в Кливленд.
Она на секунду зажмурила глаза, будто собираясь с мыслями, и продолжила.
— У меня было все. Абсолютно все. Верный муж, замечательный, послушный сын, дом, деньги... У меня было счастье. Но что-то все-таки не устраивало, раз я возненавидела свою жизнь, — Аманда невесело усмехнулась. — Одно и то же. Изо дня в день. Как заезженная кассетная пленка. Просыпаясь и засыпая, я видела все те же лица. Мне захотелось веселья. Нет. Будет правильнее — свободы. Именно ее я жаждала. Не семьи, не спокойствия, а возможность делать то, что я хочу.
Ее подбородок слабо задрожал.
— И я делала. Наплюнула на все. Ушла от мужа. Оставила Зака… — голос сорвался на шепот. — Нашла любовника и уехала с ним черт знает куда. Я думала о том, что мой муж и сын страдают без меня. Но чтобы мне тоже не было больно, я всеми силами старалась забыть их.
Подняв исхудалую руку, она прикрыла ладонью верхнюю часть своего лица. Затем медленно опустила ее, проведя по носу, торчащим скулам, губам.
— Я никогда не задумывалась о деньгах и о том, что могу быть кому-то должна. Все решал Джеймс. Я лишь наслаждалась беспечной жизнью, сидя у него на шее. Но я совершенно забыла о том, что существует долг перед высшими силами. Перед Господом, который наказал меня за мои ошибки. Он дал мне возможность прожить хорошую жизнь с любимыми людьми, которые заботились обо мне, но я пренебрегла этим шансом. Его счастье было неправильным в моем понятии. И потребовалось много лет и злокачественная опухоль, чтобы осознать, что понятие неправильного счастья было как раз таки у меня.
Всхлипнув, миссис Роджерс одарила меня долгим взором.
— Думаешь, еще не поздно получить прощение за то, что я сделала?
Я должна ответить?
Фух.
— Я… не знаю, — я чувствовала толику вины за то, что действительно не могла дать ответ на ее вопрос.
Аманда прерывисто выдохнула.
— Вот и я не знаю, — теперь ее задумчивые глаза изучали ясное небо. — Когда умираешь, невольно начинаешь задумываться о высшем снисхождении. О высшем прощении за совершенные тобою грехи. Начинаешь верить в Бога, потому что он единственный, кто может избавить тебя от этого бремени. Но запомни — оттолкнешь веру сейчас, она непременно сделает это в будущем, когда ты будешь нуждаться в ней больше всего на свете. 
Я просто не знала что сказать. Стояла, прислонившись спиной к дереву, и впитывала в себя каждое слово.
— Жизнь предъявила мне счет, и расплаты с ней не избежать. Но… знаешь, что не позволяет мне опустить руки раньше времени?
Я вздрогнула, поняв, что миссис Роджерс обратилась ко мне.
— Что?
— Мой сын, — подняв подбородок, сказала она. Громко. Гордо. — Я продолжаю улыбаться только потому, что он верит в меня. Он нуждается во мне. После того, сколько боли я причинила ему… Я ужасна. Я заслуживаю презрение и ненависть. Но... больнее всего было увидеть глаза Зака, когда я вернулась. Его обида оказалась страшнее и больнее того, если б весь мир отвернулся от меня. Мой мальчик… Я бесконечно виновата перед ним, — Аманда заплакала. — У меня такой чудесный сын. Я очень горжусь им. Мне так жаль, что я пропустила его взросление. Он стал настоящим мужчиной.
Миссис Роджерс растеряно вытерла слезы.
— То, что Зак не оставил меня, придает сил. Поэтому плевать я хотела на милость небес. Главное, что мой сын рядом. Он борется за мою жизнь, а значит, и я буду бороться. Не знаю, где бы оказалась сейчас, если бы не Зак.
Меня переполняло чувство радости за него.
Аманда не плохая. Да. Когда-то она оступилась. По-крупному. Но… каждый заслуживает второй шанс, верно? Главное — правильно воспользоваться им, осознать свою ошибку и приложить все усилия к тому, чтобы не позволить ей появиться в будущем. Миссис Роджерс прекрасно ощутила на себе последствия своего когда-то неправильно принятого решения. Не знаю, какой она была раньше, но сейчас передо мной сидела искренне раскаивающаяся женщина, которая безгранично любила своего сына.
И я поверила ей. Поверила в ее желание искупить свои грехи. Поэтому на ее раннее заданный вопрос о том, не поздно ли ей получить прощение, я бы незамедлительно ответила «нет». Еще не поздно. Пока она жива, пока она дышит, у нее есть шанс.
Думаю, Аманда и сама знает об этом в глубине души.
— Он любит вас, — вымолвила я, наконец, вернувшись в реальность.
Аманда оживилась вслед за мной, бессильно и мимолетно улыбнувшись.
— Тебя он тоже любит, — вдруг слетело с ее губ.
Я удивленно моргнула.
— Что? Не делай такое лицо, — женщина слабо рассмеялась. — Мой сын по уши втрескался в тебя… или как там говорят.
Вернувшийся к ней веселый, непринужденный тон невольно заставил и меня улыбнуться.
— Ага. Так и говорят, — согласилась я, ощутив румянец на щеках.
— А ты милая, — призналась Аманда, вновь разглядывая мое лицо. — И хорошенькая, что немало важно. Мой сын не выбрал бы себе плохую девушку. Я верю в его выбор. Значит, я верю в тебя.
Окончательно растеряв уверенность, я смущенно опустила глаза.
— Спасибо, — пролепетала, разглядывая асфальт под ногами.
Аманда вновь рассмеялась.
— Ну, правда — такая миленькая.
Она с трудом подъехала ко мне, отчего я чуть не потеряла равновесие.
— Можно? — спросила женщина, коснувшись ледяными кончиками пальцев моей левой руки.
— Д-да, — я шумно сглотнула.
Аманда уверенно сжала мою ладонь, поместив ее между своих.
— Береги его, — твердо проговорила она, пронзая меня насквозь своими большими глазами цвета неба, простирающегося над нами. — Несмотря на то, что я предала его, ему будет очень больно, когда меня… не станет. И мне невыносимо даже думать об этом, — резко прошептала, усилив свою хватку. — Будь рядом с ним, поддерживай его. Никогда не оставляй. Не совершай моих ошибок. Он нуждается в людях, которые любят его.
Земля медленно, но верно исчезала из-под меня. Схватившись за грубую кору дерева свободной рукой, я пыталась не упасть в колени Аманды и не разрыдаться, словно маленькая девочка. А соблазн был невероятно огромен.
— Если бы у меня было больше времени…
К счастью, или сожалению, но миссис Роджерс не договорила. К нам стремительно приближался Зак, уже издалека сверкая улыбкой и маша рукой.
Отпустив мою руку, Аманда откинулась на спинку инвалидного кресла и подмигнула мне. Я подсознательно для себя отметила, что глаза — не единственное ее сходство с Заком.
 — Не заскучали без меня? — весело спросил Зак, затормозив рядом с нами.
Обняв меня за талию одной рукой, а второй — миссис Роджерс за плечи, он поглядывал на нас с озорством в глазах.
— Мы с Наоми чудесно поболтали, — тут же отозвалась Аманда, с любовью глядя на сына. — Так что мог не торопиться.
— Но я спешил, потому что у меня есть отличная новость.
— Правда? Какая?
— Доктор Фулман разрешил тебе побаловать себя порцией мороженного.
Я никогда не видела, чтобы взрослая женщина так безудержно радовалась словам Зака. Она воссияла от счастья, озарив своим прелестным простодушием все в радиусе нескольких десятков футов.
— Поэтому мы немедленно отправляемся в кофейню, здесь, неподалеку, — добавил Зак, развернув инвалидное кресло вместе с мамой в сторону выхода из двора больницы. — Идем, Наоми.

***

Жизнь безжалостно швыряет нас в ситуации — ужасные и необратимые. Кто-то находит силы и смелость двигаться дальше, невзирая на сложность положения. Кто-то сдается. Кто-то теряется в водовороте событий. Теряет рассудок. Теряет себя.
Просыпаясь этим утром, я и подумать не могла, что возвращение домой после знакомства с мамой моего парня будет сопровождаться такой неконтролируемой болью, отзывающейся во всем теле с каждым сделанным вдохом и выдохом.
Слезы брызнули из глаз, как только я оказалась в своей комнате.
Я была опустошена и раздавлена.
Я сжимала в зубах одеяло, подушка впитывала горячую влагу, струящуюся из глаз.
Я пыталась понять боль Аманды, у которой каждый день на счету.
Пыталась представить боль Зака — в скором времени ему предстоит потерять самого близкого человека.
Есть ли конец боли? Существует ли ее предел?
Когда Аманды не станет, я буду рядом с Заком. Буду держать его за руку и шептать слова поддержки. Я буду с ним, когда он оправится от потери, когда дыра в его сердце затянется.
Я буду ценить каждое мгновение, проведенное с ним, потому что никто не знает, что случится в следующее.
Я буду с ним, потому что люблю.