Первая любовь. Гл 49

Гл. 49
Утром пришло осознание – ничего говорить не надо. Вдруг ее не выпустят, закроют. Конечно, силой из страны ее увезти невозможно – не вещь же она, и рано или поздно она все равно найдет его, уйдет к нему, но мысль, что сегодня она может не встретиться с Владом, тут же отторгалась всем ее существом.

Пыталась собрать вещи, но потом поняла, что с сумкой незамеченной сложно будет выйти. Запихнула в карманы пальто документы, топ, перемену белья, зубную щетку – вот и все. Как мало нужно ей отсюда забрать. Как мало здесь – ее…

Кто-то с ней заговаривал, и она отвечала, даже, кажется, смеялась, днем Мэт попросил пройтись с ним по магазинам, хотел купить своим русских сувениров, и она согласилась – с радостью, так время пройдет быстрее. Они шли по заснеженным улицам, она - опираясь на его руку, и он говорил о том, что ему нравится Краснодар, что он не думал, что в России такие красивые города. «А чего ты ожидал, Мэт? – думала она, - избы да завалинки?» Но вслух рассказывала ему что-то об улицах и зданиях, о первых казаках, прибывших морем и сушей осваивать эти когда-то дикие места, живших в крепости-полуземлянке на территории теперешнего парка. От мысли, что она никуда не уедет, что останется в Краснодаре - с его непричесанными шанхайками, купеческим центром, с его претенциозной «Авророй» и многочисленными фонтанами, с его старыми трамваями и нарочито дорогими – она нигде столько не видела - нарочито огромными джипами на узких улицах, сердце ее наполнялось нежностью и гордостью. Это ее город! 

В сувенирном отделе Мэт удивлялся, спрашивал, разве папаха – национальная русская одежда? И она улыбалась, подтрунивала над ним. Он выбрал несколько матрешек – куда ж без них, и глиняных пузатых казачков с хитрым прищуром нарисованных глаз. Потом вернулся, все-таки купил папаху. Нахлобучил на голову. Она смеялась. Выходя из универмага, они встретили бывшую учительницу Вирсавии. Та, услышав, что Мэт – муж, сердечно поздравляла юную пару, желая им всего самого лучшего,  приглашала Вирсавию заходить в школу.

- Ох, сорри, боюсь моя жена не сможет, - вежливо ответил Мэт, - Мы послезавтра улетаем в Америку.
- В Америку? Ты живешь в Америке? – только тут по легкому акценту Мэта поняв, что тот – иностранец, воскликнула учительница так, как будто услышала о рае земном, - Вирсавия, я так рада за тебя! Так рада… Ты не представляешь, как учителям приятно узнать, что их ученики счастливы.

- Да, я счастлива, - просто сказала Вирсавия - к видимому удовольствию мужа. И ее лучистые глаза подтверждали каждое слово.

- Боже ж ты мой, как я рада! – повторила Валентина Александровна, смахивая слезу.
- Нельзя поминать имя Господа всуе, - назидательно проговорил Мэт.

Не успели они пообедать, как прибежал Данька и утащил Мэта куда-то. Вирсавия была рада, что осталась одна. Нужно было написать письмо. Она решила доверить прощание бумаге – так лучше. Их слишком много, а она – одна.

 «Дорогие мама и папа! Дорогой Мэт! (ужас какой, дальше только остается написать «сердечно поздравляю!» Но она спешила. И оставила так)
Мэт, я ухожу от тебя. (зачеркнула) Мэт, я ухожу к человеку, которого люблю. Прости меня. Я знаю, ты сможешь. Мама и папа, я люблю вас. Не вините себя, вы все делали правильно. Со мной будет все хорошо. Я потом позвоню».

Получилось банально, но Вирсавия и не гналась за литературными изысками.
Она спрятала листок. Ближе к восьми часам достала, выложила на стол, прижав вазочкой. Не бросается в глаза. Но если искать «улики», то заметить не сложно. Быстро оделась и спустилась из своей комнаты.

- Ты куда, Вирсавия? – спросила мать из кухни.
- В магазин. Что-то шоколадку захотелось.
- Так у нас есть, в холодильнике.
- Я ореховый хочу, там обычный.
Мать вышла, посмотрела на нее с улыбкой.
- На ночь глядя шоколадку?
- Почему нет? – Вирсавия тоже улыбалась. С матерью она прощалась не навсегда. Знала – та все равно рано или поздно простит. Поэтому боли не было.
- Давай я с тобой схожу?
- Не надо, ты же готовишь.
- Раньше ты как-то не налегала на шоколад. Ты не беременна случайно?
- Не знаю, мам. Я пойду?
- Поздно, ночь на дворе. Я сейчас оденусь. Готовка никуда не денется.
Вирсавия заволновалась. Соображала быстро. Нашла выход.
- Да что ты будешь отвлекаться. Давай я с Далилой схожу.
И, чтобы не дать времени матери возразить, крикнула:
- Даля, Даль, иди сюда!
От сестры будет легче отделаться. Очень хотелось поцеловать мать на прощанье, но Вирсавия боялась возбудить подозрения.
Далила собиралась долго, и Вирсаия уже ругала себя – надо было выйти раньше. Но Влад дождется! Это даже хорошо, она придет, а он уже там.
Вирсавия представила, как быстро обнимет сестру – теперь она была рада, что с кем-то из семьи сможет попрощаться вживую – и нырнет в тепло его машины. Рука в кармане ощущала глянцеватый прямоугольник паспортной обложки. Было тревожно и – хорошо.
Далила стала задавать вопросы про Америку, и чтобы не говорить самой, Вирсавия попросила сестру пересказать рождественскую проповедь. Даля вздохнула. Но отказать не посмела, боясь выставить себя «неправильной» христианской. Это надолго. Теперь можно отдаться своим мыслям.

Они уже вышли из переулка, и Вирсавия с удивлением обнаружила, что его машины еще нет. Но тут же успокоилась. Краснодар, зима, пробки. В этом городе трудно рассчитать время на дорогу в такую погоду. Они сходили в магазин, через витрину которого Вирсавия то и дело вглядывалась в темноту улицы, подсвеченную фонарями и фарами. Машины не было. Она купила шоколад, потом долго выбирала еще что-то, кажется – орешки, расспрашивала продавщицу о том, какие лучше, доведя ее до белого каления. Часы на стене магазина показывали половину девятого. Далила торопила. Ей было неудобно за сестру перед продавщицей. Наконец, расплатившись за орешки, девушки вышли. Машины не было.

- Давай прогуляемся, - предложила Вирсавия.

- Холодно…
- Ну тогда иди домой, я сама.
- Ты что? Ладно, погуляем, только чуть-чуть.
Далила взяла сестру под руку. Сколько они так ходили – туда-сюда по тротуару? Им даже посигналил кто-то.
- Вирсавия, пойдем домой, я ног не чувствую, - просила Даля.
- Не хочу. Я улетаю послезавтра, мне по нашему району походить хочется.
- Ну ладно, - обреченно вздыхала Далила и проходила с сестрой еще одну бессмысленную стометровку – туда-сюда.

- Ты уже вся дрожишь, ты замерзла.

И она, действительно, дрожала. Но не от холода – от снедавшей ее тревоги, отчаяния и (она боялась себе в этом признаться) уже потянувшего горьким дымком разочарования.
- Вирсавия! – голос за спиной заставил на мгновенье обрести надежду. Но еще не обернувшись, она поняла – не он.

Их догонял Мэт.
- Вот вы где? – с облегчением говорил он. – А я пришел, жду тебя, жду. Мне говорят – пошли в магазин. И все уже переживают, что вас так долго нет. А вы чего тут делаете?
- Вирсавия прощается с Краснодаром, - серьезно сказала Далила.
- Который час? – спросила Вирсавия.
- Да почти десять уже. Загулялась моя женушка.

Муж приобнял Вирсавию за талию, повел домой. В висках стучало «Он не приехал!!!»
Только отдав в руки Мэта накалившееся холодом пальто, Вирсавия вспомнила, что на столе осталась записка. Поднялась за мужем наверх, прямо на глазах у него, не таясь, взяла из-под вазы листок, и, аккуратно сложив в четвертинку, зажала в ладони.
- Что это? – удивился Мэт.

Она повернулась, посмотрела на него – спокойно, даже беспечно:
- Одноклассница адрес дала, будем переписываться.
- Неверующая?
- Неверующая. Ты против?
- Ну, я бы не хотел, конечно, чтобы  у тебя… были контакты в этой сфере.
- Ну тогда и я не хочу.
Она скомкала бумажку, так, чтобы уже ничего невозможно было прочитать, и открыв окно, выбросила лживое письмо (ни к кому она не уходила) в зимнюю ночь. Его подхватил ветер.
Рот наполнялся соленым – из закушенной губы…

http://www.proza.ru/2015/05/25/1143