Как родился Галиан. Глава 46

     Меня разбудила возня у печи. Послышался возглас Орестея:
     - Каша еще теплая! Вставай, Андрей! Я хочу есть.
     Выбравшись из-под одеяла и спустившись с печи на холодный пол, я увидел сына, перепачканного сажей. Он вытряхивал из чугунка в тарелки оставшуюся кашу.
     - Что в кубках? – спросил он.
     - Угощение от Зевса – божественный нектар. Вчера этот поднос доставил Ганимед.
     - Тот самый, которого Зевс похитил из Трои?
    - Похоже, что именно он, - кивнул я.
     Орестей попробовал жидкость на вкус, а потом опрокинул кубок в кашу. Я отхлебнул из второго кубка. Нектар напоминал молоко с медом и обладал приятным цветочным ароматом. Допив божественный напиток, я выгнал Орестея в сени и заставил умыться под рукомойником. Потом мы вернулись в избу и сели к столу.
     - В твоем мире столько интересного, - буркнул Орестей, уплетая кашу.
     - Ты видишь лишь искусную подделку, - ответил я. – Реальная жизнь поразит тебя гораздо больше. И далеко не все придется по душе…
     Орестей закивал головой, хотя я сомневался, что он меня понял. 
     Поев, я изучил содержание дедовского шифоньера. Мне удалось найти старые джинсы и носки. В коробке лежали китайские кеды. Надев все это, я почувствовал себя прежним человеком.
     - И в таком виде вы ходите? – засмеялся Орестей. – Ты выглядишь как варвар.
     За окном послышались голоса. Прильнув к стеклу, я увидел, что Ирида разговаривает с какой-то богиней, закутанной в длинное покрывало. Заметив меня, вестница Зевса призывно махнула рукой. Ее собеседница направилась к крыльцу. Войдя, она остановилась возле печи, недоуменно озираясь по сторонам.
     - Странное жилище, - обронила она.
     - Тебя ждет Ирида, чтобы проводить к Зевсу, - сказала богиня, обращаясь ко мне. – Орестей пока останется здесь со мной.
     - Прости мое невежество, богиня. Позволь узнать твое имя, - произнес я, смутившись.
     - Все называют меня Адрастеей, - прозвучал ответ.
     Ее имя означало «неотвратимая». Вспомнилось, что она была нянькой Зевса, когда он ребенком жил на Крите. В знак благодарности и уважения Громовержец даровал ей право следить за соблюдением вселенских и божественных законов, преследовать и карать нарушителей законопорядка.
     Поклонившись богине, я подбодрил взглядом Орестея и вышел на двор. Дождавшись меня, Ирида легким шагом направилась к дымке, окутывавшей Олимп.  Мне стоило труда не отставать от нее.
     - Ты напрасно переоделся, - бросила она через плечо.
     Я промолчал.
     Белесый туман, колыхаясь, пропускал нас и вновь смыкался за спинами, скрывая все, что находилось вокруг.
     - Здесь всегда так? – спросил я. – Ничего не видно…
     - А что бы ты хотел увидеть? – поинтересовалась Ирида.
     - Я думал, что на божественном Олимпе всегда светит солнце, цветут сады, возвышаются роскошные дворцы, звучит музыка…  В городе Аида было и то веселее…
     Ирида дернула плечом, обронив с крыла перышко.
     - Обычное заблуждение людей. Пытаются все втиснуть в рамки привычного. Небожители создают для себя ту обстановку, которая соответствует их настроению. Это может быть не только дивный чертог, но и вековая дубрава или берег моря с теплым песком… Можно выставить место своего пребывания напоказ, а можно скрыть от любопытных глаз так, как сейчас. Ты никого не видишь, а, между тем, все олимпийцы находятся здесь.
     - Как же вы находите друг друга?
     - Если ко мне кто-то обратится, я всегда услышу и без труда найду место, откуда прозвучал призыв. Что касается солнечного света и музыки, то это зависит от настроения Зевса.
     Туман перед нами расступился. Я увидел храм с колоннами и широкой лестницей. Поднявшись по ступеням, мы вошли в огромный зал, освещенный факелами. Трон Зевса стоял посредине на прямоугольном возвышении, покрытом алой тканью. Громовержец сидел неподвижно, как статуя, положив руки на резные подлокотники из слоновой кости.
     Ирида сразу упорхнула. Я сделал несколько шагов вперед и опустился на колени, склонив голову к мраморному полу. Мне вспомнилось, как накануне я свободно рассуждал о власти Зевса и скептически отзывался  о его деяниях. Теперь же я испытывал восторженный трепет и готовность исполнить волю божества. Сам себе я казался кроликом, загипнотизированным удавом, мечтающим, чтобы его поскорее проглотили, лишь бы это доставило удовольствие…
     Зевс молчал. И затянувшаяся пауза спасла меня от полного самоуничижения. Осколки человеческой гордости склеились в маленький сосуд, внутри которого затеплился огонек чувства собственного достоинства. Я смог выпрямить спину и взглянуть на Зевса.
     У Громовержца были удивительно ясные глаза, как небо летним днем. Они глядели, не мигая, проникая в душу. Я приложил руки к груди, потому что сердце сильно забилось, и нащупал розу Персефоны за пазухой. Это придало мне уверенности.
     Из-за трона появилась Басилея, богиня, олицетворяющая царскую власть,  в белом одеянии с красным покрывалом, элегантно перекинутым через плечо. На ее голове сияла рубинами корона. Богиня смерила меня взглядом с колен до головы и заговорила:
     - Ты, Андрей, единственный из смертных, поднявшийся из глубин Аида к вершине Олимпа. Ответь! Может ли Гермес гордиться своим потомком?
     Я открыл было рот, но спазм сдавил горло, вызвав приступ кашля и невольные слезы на глазах. Басилея поморщилась, сделав едва уловимое движение рукой. Мне сразу стало легче, и я ответил:
     - Гермес удовлетворен тем, что мне удалось выжить.
     - Ответь подробнее! – потребовала Басилея – Были ли совершены поступки, вызывающие сожаление или раскаянье?
     - Мне кажется, что сожаления напрасны, если ничего уже нельзя исправить, - сказал я.
     - Сожалея о случившемся, можно сделать выводы, которые помогут не совершать ошибок в будущем, - назидательным тоном изрекла суровая дочь Зевса. – Продолжай!
     - Я сожалею, что научился убивать людей.
     Больше ничего не приходило в голову. Я замолчал, бездумно разглядывая узор на полу, чувствуя себя школьником, не выучившим урок.
     - Ты обладаешь двумя артефактами, которые спасли тебе жизнь. Как они попали к тебе? – прозвучал очередной вопрос.
     Я вспомнил встречу с Персефоной в саду Аида и почувствовал тоску.
     - Аид позволил мне взять их с собой на память, - промямлил я.
     Зевс впервые пошевелился. Его правая рука сжалась в кулак. Брови дрогнули и сошлись у переносицы.
     - Но не Аид дал их тебе, - уточнила Басилея.
     - Не зная законов царства мертвых, я оказался в саду Персефоны, - заговорил я. - Богини и нимфы, которых я там встретил, благосклонно отнеслись ко мне, перевязали рану, нанесенную гарпией, и подарили цветок. Я не знал, что эти предметы обладают волшебной силой. Хранил их как память. Но впоследствии они действительно спасли мне жизнь…
     - Кто конкретно сорвал розу и перевязывал твою рану поясом? – настаивала Басилея.
     Не дождавшись от меня ответа на вопрос дочери, Зевс с силой ударил кулаком по резному подлокотнику.
     - Глупая человеческая привычка выгораживать виновных может вывести из равновесия кого угодно, - резко произнесла Басилея. – Зевсу известно все! Он лишь хочет услышать из твоих уст имя богини, нарушившей закон.
     Не поднимая глаз от пола, я сказал:
     Мы только что вспоминали о сожалении… Так вот я не хочу произносить слова, о которых буду потом жалеть. Главное, что я не крал артефакты, что мне было позволено забрать их с собой…
     - Своими словами ты косвенно обвиняешь брата Зевса в том, что он подверг опасности небожителей, вынужденных противостоять вырвавшемуся из-под контроля хаосу, - зловещим тоном произнесла Басилея.
     Я возразил:
     - Мне лишь хочется сказать, что благосклонность ко мне проявили многие боги, в том числе и Аид. Без их поддержки, иногда всего лишь моральной, я бы не стоял здесь, а разделил печальную участь Петра и Александра.
     - Ты достойный потомок Гермеса, - усмехнулась Басилея. - Изворотлив и упрям.
     - Зачем ты привел с собой мальчишку? – задала она следующий вопрос.
     - Он сам увязался за мной. Да и проводник был мне необходим. Я рассчитывал отправить его домой при первом удобном случае. Но дальнейшие события сделали это невозможным. Реки текли вспять, исчезали целые города, само время изменило бег…
     - Ради него ты сильно рисковал. Неужели жизнь какого-то мальчишки, принадлежащего иной эпохе, может быть дороже своей собственной? – вновь спросила Басилея.
     - Пока жил среди этих людей, я как-то забыл, что мы принадлежим разным мирам, - объяснил я.
     - Надеюсь, ты понимаешь, что Орестей должен исчезнуть, как исчезает его мир, - изрекла Басилея, внимательно наблюдая за моей реакцией.
     Я не знал, что сказать.
     Басилея махнула рукой.
     - Неужели ты и в самом деле считаешь, что заслужил право вернуться в свой мир?
     - Я в этом уверен! – решительно заявил я.
     - А я не уверен! – прогрохотал Зевс, поднимаясь с трона и выпрямляясь во весь рост. – То, что происходило с тобой и вокруг тебя, нельзя назвать случайным стечением обстоятельств. На тебе лежит отпечаток тайной силы, происхождение которой пытаются скрыть. Но я терпелив. Все тайное со временем становится явным.
     Басилея красноречивым жестом показала, что разговор окончен, и я могу уйти. Поднявшись с колен, я вышел из храма, до самых дверей чувствуя на себе тяжелый взгляд Громовержца.
     В лицо дохнул теплый ветерок. Я увидел перед собой площадь с фонтаном и широкую улицу, уходящую вдаль. Под ярким солнцем сверкали разноцветным мрамором дворцы, утопающие в зелени. Наконец Олимп стал таким, каким я его себе и представлял…