Отпуск или все на сборы!

Закончился очередной дальний поход, и наш корабль возвращался на Родину. За четыре месяца мы прошли два океана, несколько морей, пересекли туда-сюда экватор и побывали в экзотических странах. Теперь с радостью возвращались в порт Владивостока. Указанная радость была вызвана вовсе не ностальгией по любимой стране, о которой нам так много рассказывали замполиты, и не усиленным питанием, положенным в дальних походах. Просто, всем было известно, что после возвращения обязательно будет зачитан приказ, и многие ребята поедут в отпуск! Мои сослуживцы-одногодки, в большинстве своём,  уже успели съездить к мамке на блины, и теперь была моя очередь!
 Предчувствия не обманули, и очень скоро самолёт перенёс меня из дождливого, сырого Владивостока на другой конец необъятной страны. Аэропорт Ташкента встретил жаркими объятиями августовской духоты и запахом переспелых дынь. Моя шикарная военно-морская форма сразу превратилась в душный скафандр и намокла от пота. Через несколько часов, выходя из самолёта в аэропорту Ферганы, я мечтал только об одном – побыстрей скинуть с себя всю эту шерстяную красоту и окунуться в прохладную воду. О шараханьи по знакомым адресам и бряцканьи медальками не было и речи!
 Ну, а дальше, всё как положено – радость, слёзы, поцелуи, объятья, застолье, народные гулянья…
 Мои друзья и знакомые давно трудились в различных сферах народного хозяйства, поэтому все встречи, общения и свидания начинались к вечеру, а весь день я отсыпался и занимался малозначительными делами. Прогуливаться по родному городу под палящим зноем особого желания не было. Да и не за чем.
 В один из таких дней я сидел на веранде, пил зелёный чай, строил очередные планы на вечер и случайно обратил внимание на старую печатную машинку, накрытую чехлом и давно мною забытую. От нечего делать я её расчехлил. Это была большая старинная немецкая машинка чёрного цвета. Когда-то, отец нашёл её на каком-то производственном складе и притащил домой. Учась в школе, я частенько заправлял в неё лист бумаги и что-то печатал. Печатающий механизм громко щёлкал, как немецкий автомат, и оставлял красивый текст, несмотря на полное отсутствие здравого смысла в моих записях. Мне это очень нравилось. Когда я показывал её заинтригованным приятелям, то обязательно рассказывал, что именно на этой машинке Адольф Гитлер печатал свой приказ о нападении на Советский Союз. То, что машинка печатает исключительно на русском языке, никого особо не озадачивало.
 Я вставил лист бумаги и с удовольствием нащёлкал несколько строк. Очень было похоже на приказы, которые печатал писарь у нас на корабле… Или на справку какую-нибудь… Или на повестку, по которой меня забрали из дома… Да, вот также кто-то сидел и печатал, как я сейчас: «Приказываю Вам явиться…» Приказывает он, видите ли!..  Ну и всё, дальше сценарий предстоящего вечера придумался сам собой. Уже через несколько минут я, забыв обо всём на свете, набирал: «Повестка. Согласно приказу Министра Обороны №___  приказываю Вам, _________   явиться  ____ августа 19__ года к 9-00 в Горвоенкомат для прохождения воинских сборов граждан уволенных в запас…» Немного подумав, дописал: «При себе иметь питание на 3 дня, тёплые вещи и любимые игрушки». Подумав ещё немного, любимые игрушки исключил, но добавил пункт о жестоком наказании за уклонение. Внизу подписал: « Начальник 3 отдела, майор Мамадалиев Э. (подразумевалось Эдик)». Напечатав несколько экземпляров, стал придумывать какую-нибудь печать, чтобы придать повесткам законченный официальный вид. Для такого дела лучше всего подходил большой металлический советский рубль с большим гербом на обратной стороне. Уделав себя и заляпав всё вокруг  чернилами, мне наконец удалось соорудить несколько проштампованных повесток. Проведя серьёзную экспертизу, выбрал три штуки. Что ж, осталось назначить жертву, а лучше трёх.
 Вечером, после напряжённого трудового дня, у меня в очередной раз собрались  друзья, и я поделился с присутствующими сценарием предстоящего розыгрыша. В результате небольшого обсуждения были выбраны три одноклассника живущих в нашем районе, но ещё меня не встречавших. Для заполнения пустых полей повестки конкретными фамилиями и датами требовался женский почерк, как это обычно бывает. Моя школьная подружка Гуля долго смеялась, но, в конце концов, согласилась, заранее предупредив, что если что, сдаст всех на первом же допросе. На том и порешили.
 Был уже поздний вечер. На усыпанном звёздами небе висела огромная жёлтая луна. В огородах квакали лягушки и журчали сверчки, а на лавочках возле многоэтажных домов густо сидели местные жители, до последнего оттягивая возвращение в бетонные, так и не остывшие после дневного пекла, хрущёвки. Наша небольшая компания неторопливо прогуливалась по улицам массива от дома к дому, вспоминая нужные адреса и отыскивая почтовые ящики.  Раскидав адресатам повестки, мы вернулись во двор, ещё раз посмеялись, фантазируя и представляя, как парни переполошатся, заглянув в конверты, и разошлись по домам.
 Мой отпуск продолжался. Я посещал с друзьями и подругами кинотеатры, кафешки и дискотеки, ходил по гостям, воровал арбузы и кукурузу на кишлачных полях и горланил во дворе под гитару суровые моряцкие песни. В общем, вёл себя, как и любой защитник родины, получивший отпуск за высокие показатели в боевой и политической подготовке. 
 Но наконец, пришло время, как говорится, собирать камни. Первым из приглашённых на сборы мне повстречался Хохлов Костя. Он был высокий и ширококостный. Наверное, с такими данными, из Кости вышел бы неплохой спортсмен, но безмерная лень и дикий пофигизм не позволяли ему даже просто прилично учиться в школе. Наплевательское отношение ко всему и ко всем выражалось даже в походке. Он ходил небрежно выбрасывая большие ноги, ссутулив широкие плечи и опустив большую голову с толстыми губами. Именно поэтому, подаренная кем-то однажды кличка Лось, навсегда приросла к его личности. Да и характер, довольно миролюбивый, улыбчивый и бесшабашный, весьма соответствовал.
 Костя удивлённо поднял на меня глаза, едва не ударившись в меня головой, и добродушно заулыбался. Мы поздоровались и обменялись стандартными вопросами: что-где-как? В процессе непринуждённой беседы выяснилось, что он уже полгода как отслужил, но нигде особо не работает и особо ничем не занимается. Не женат. Живёт один в мамкиной квартире, пока та проживает где-то в другом месте.
 Я, в свою очередь, многозначительно посетовал, что до сих пор являюсь военнослужащим в отличие от него:
- Ты-то, небось, уже и забыл, как по плацу маршировать! Хорошо тебе, гражданский человек!
- Кстати, - вдруг неожиданно вспомнил Костя, - а меня же тут недавно чуть на сборы не забрали!
- Да ну? – удивился я. – Так ты на сборах был?
- Гы-гы, я чё, совсем дебил, что ли?! – довольно заулыбался Костя.
 В следующие несколько минут я получил красочный рассказ о том, как однажды утром, выходя на первый рабочий день, Костя обнаружил в почтовом ящике повестку в военкомат. Будучи юридически грамотным и весьма сообразительным по жизни, мой одноклассник не нашёл ничего лучше, как тут же разорвать послание, бегом вернуться домой и затаиться.
- Прикинь, они же, дураки, должны были мне её в руки дать и расписаться заставить!- громко радовался Костя. – А так, не считается, гы-гы!
- Ну, ты молодец! – также громко восхищался я.
 Чтобы дураки из военкомата не спохватились и не поймали Костю по месту работы, он предусмотрительно перестал ходить на предприятие (всё равно ещё толком не устроился), а также перестал отвечать на телефонные звонки и подходить к двери.
- Представляешь, - возмущённо продолжал рассказывать Костя, - эти гады стали ко мне то соседей подсылать, то людей с работы! Постоянно вечерами кто-то в дверь стучался!
 Мне ничего не оставалось, как также возмущённо качать головой и эмоционально удивляться человеческой подлости! Соблюдая все меры конспирации, мой одноклассник в течение недели не выходил на улицу и не включал вечерами свет. Лишь изредка в квартиру потихоньку приходила сердобольная мать и приносила что-нибудь поесть.
 Надо заметить, что просидеть безвылазно целую неделю на последнем этаже панельного дома в августе - это тоже большой подвиг! Ну, или большая глупость, кому как угодно…
 Мы попрощались. Напоследок я ещё раз восхитился умом и сообразительностью своего одноклассника, и он, довольный, продолжил свой путь в магазин за пивом, дабы отметить свою исключительность.
 После встречи с Костей само собой возникло желание навестить и других «призывников». Уже следующим вечером мы стояли у двери квартиры Стасика Ракова. Конечно, есть хорошее имя Станислав, но Раков был именно Стасиком и никак иначе! Стасик был невысокий, очень худой и застенчивый. Он носил в школе довольно растрёпанную  причёску из редких волосёнок на голове и брюки примерно на 3-4 размера шире, чем требуется. Видимо, ежегодно покупая сыну брюки к школе, родители надеялись, что к концу учебного года сын раздобреет до неприличности, а новые штаны покупать не придётся! Сын надежд не оправдывал, поэтому, сколько помнится, постоянно носил скомканные на поясе школьным ремешком штанишки. Физическое развитие у Стасика было никакое, а вот учился он довольно неплохо. После армии работал на каком-то радиоузле, так как в школе активно увлекался радиодеталями и проводами. Не женился. Жил с родителями-инженерами.
 Перед звонком в дверь ещё раз отработали легенду – я только вчера прилетел в отпуск, и уже сегодня, обуреваемый странной ностальгией, решил не просто пропьянствовать дома, а обойти всех одноклассников и побеседовать за жизнь! (Ай, какой молодец!)
 На навязчивые звонки долго никто не отвечал, хотя за дверью явно кто-то был. Наконец послышалось слабое женское: «Кто там?»  Я бодрым голосом попросил пригласить Стасика. После небольшой паузы ответили, что его нет.
- А когда будет? – не унимался я.
- Долго не будет, - сухо отвечал женский голос.
- А «долго»- это сколько? – упирался я.
 Голос за дверью перешёл в наступление, вывалив на меня град вопросов, типа: «А Вы, собственно, кто такой?», «А почему интересуетесь?», «А почему именно сегодня, и именно Станислав?», «А вот если я милицию вызову?»…
 Мои товарищи уже начали нервничать и тянуть за рукав к выходу, но я решил, во что бы то ни стало, докопаться до истины. Чутьё подсказывало, что что-то тут не так.
 Наконец, дверь тихонько открылась, и на площадку настороженно вышла интеллигентного вида женщина. Мама Стасика с большим недоверием осмотрела нашу компанию и ещё раз задала некоторые из вышеперечисленных вопросов. Я, в свою очередь, демонстрировал деревенскую простоту и оптимизм, рассказывая о своём приезде и представляя наших одноклассников: красавицу класса Гульку, матёрого троечника Лёшку и непонятно зачем увязавшегося за нами Петьку.
  Мама Стасика несколько расслабилась и рассказала, что Станислав (на слове «Станислав» она постоянно зачем-то делала ударение) уехал в командировку в Рязань. Или в Иркутск. Или ещё куда-то. Она точно не помнила.
- Ух, ты! – восхитился я. - Так у Стасика работа с командировками связана?
- Нет, - внимательно заглядывая мне в глаза, ответила женщина. – Просто срочно понадобилось кого-то отправить в командировку, и начальник ЛИЧНО решил отправить Станислава.
 Естественно, как долго продлится командировка, мама была не в курсе. По её мнению от месяца до года. Ну-ну, бывает…
 Мы попросили передать привет и попрощались. До самого первого этажа спускались в гробовой тишине, сопровождаемые колючим недоверчивым взглядом. Только выскочив на улицу, дали волю эмоциям и впечатлениям. Ну кто бы мог подумать, что простая бумажка проштампованная железным рублём и с напечатанным гитлеровской машинкой идиотским текстом, может вызвать подобные события! Я такого даже и представить не мог!
 Был уже поздний вечер. Наша компания возвращалась во двор, громко обсуждая услышанное. Осталось навестить третьего участника воинских сборов, и мы твёрдо решили сделать это в ближайшие дни. Тем более, что мой отпуск благополучно приближался к завершению. Однако, никуда ходить не пришлось. Уже на следующий день судьба свела меня с третьим «призывником».
 В те далёкие времена, то ли по воле судьбы, то ли по воле выдающихся политических деятелей, города всей Средней Азии были весьма многонациональны. Мой город не был исключением. С самого детского сада меня окружали не только русские и азиаты, но также  турки,  немцы, крымские татары, корейцы, кавказцы и бог знает, кто ещё. Что значит, жить в большой, дружной, многонациональной семье, я знал не понаслышке. Исключением были только республики Прибалтики. Граждан этих республик я видел лишь на экране в образе немецких офицеров или иностранцев. Единственным представителем тех далёких для меня народов был Юрна Яан, мой одноклассник.
 Как и положено настоящему эстонцу, Яан был высокий, худой и русоволосый. А ещё очень спокойный и неторопливый. При таком темпераменте просто невозможно, мне кажется, быть злым и вспыльчивым. Яан, соответственно, и был добрым и покладистым парнем, что впрочем, не всегда играло ему на руку.
 Он встретил меня среди белого дня на небольшом базарчике района и остановился как вкопанный.
- Ты-ы-ы?! – широко раскрыв глаза и изогнув длинную шею, протянул Яан.
- А? Я? Ну, да, а чего?… Здорово! - несколько опешив, затараторил я, активно тряся его руку.
 Реакция одноклассника на моё появление была весьма странноватая.  Он вяло отвечал на вопросы и рассеянно хлопал глазами. В его светлой голове явно происходил какой-то очень важный мыслительный процесс.
- А ты давно здесь? – совсем не замечая моих вопросов, спросил Яан.
- Я же говорю, третий день уже!- тут же соврал я.- Хотя, дорога дальняя, скоро уже уезжать. Вот такая моя доля…
 Яан не слушал. В голове печального одноклассника происходил очередной аналитический штурм.
- Точно три дня назад? – снова вернувшись в реальность, заглянул мне в глаза Яан.
- Ну, да. В понедельник, в 17-00, гордость Тихоокеанского флота сошла с трапа самолёта… А, Вы, товарищ, я смотрю, не сильно-то  и рады, что измождённым дальними походами морякам предоставляются отпуска для поправки пошатнувшегося здоровья…- перешёл в наступление я.- Вам, связистам Азербайджана (я был в курсе, где отслужил одноклассник), не понять просоленной полосатой души…
 Яан несколько стушевался, но потом, наконец, расслабился и заулыбался. Выяснилось, что живёт он с родителями, работает на какой-то строительной базе или стройке, дружит с девушкой. В скором времени планирует стать семейным человеком. Звёзд с неба не хватает, но и не бедствует. На работе уважают, дома любят. В общем, можно было бы сказать, что жизнь складывается спокойно и хорошо, если бы не странный случай, произошедший совсем недавно и испортивший общую картину бытия.
 За пару недель до нашей встречи, Яан обнаружил в почтовом ящике повестку с приглашением на воинские сборы. Будучи законопослушным гражданином, мой одноклассник принёс её бригадиру стройки, и тот, будучи не менее законопослушным, со вздохом крепко пожал руку призывника и благословил на благое дело. Вечером товарищи из бригады наспех накрыли стол и устроили проводы. Как и положено в таких мероприятиях, много выпивали, громко желали успехов в боевой подготовке и украдкой вытирали скупые слёзы, вспоминая суровые армейские будни.
 Весь следующий день ушёл на сборы тёплых вещей, тульно-мыльных принадлежностей  и железной посуды. Были нарезаны новые портянки и начищены старые сапоги.  Родители достали дефицитную тушёнку и сгущёнку, а вечером устроили банкет с приглашением близких родственников и знакомых. Рано утром, стараясь не будить ораву уставших гостей, Яан привычными движениями намотал новые портянки, надел сапоги, накинул рюкзак на худые плечи, поцеловал родителей, схватил под мышку приготовленную телогрейку и выдвинулся на место большого сбора.
 Странно встретил призывной пункт бывалого солдата, ох, странно! Не было ни толп болеющих с похмелья шумных мужиков, ни полевых кухонь, ни дымящих военных грузовиков…  Не играла ободряющая  походная музыка, не бегали взмыленные офицеры военкомата… Ничего не было!
 Решив выждать некоторое время, Яан присел на лавочке во дворе военкомата. Жаркое августовское солнце выходило на исходную позицию, постепенно превращая всё вокруг в пекло. Прогулка по полупустым душным коридорам военкомата облегчения не принесла, и Яан снова вышел во двор, решив подождать ещё немного.
 Естественно, обеспокоенные работники военкомата не могли не обратить внимания на слоняющегося по коридорам подозрительного человека в тяжёлых кирзовых сапогах и с телогрейкой в руках. После небольшого совещания решили отправить на разведку самого смелого офицера. Яан очень обрадовался началу хоть каких-то событий, предъявил повестку и бодро заявил, что готов приступить к выполнению воинского долга! Смелый офицер забрал повестку и, стараясь не поворачиваться спиной, быстро куда-то исчез. А потом… А потом пришли угрюмые офицеры особого отдела и увели странного добровольца в свой такой же угрюмый кабинет.
 При упоминании особого отдела мой пульс заметно участился, а в горле пересохло. Чем грозит близкое знакомство с легендарными офицерами этого уважаемого ведомства, я знал.
 И Яан знал. Поэтому ничего скрывать не стал. Да и не собирался. Однако, угрюмые офицеры считали иначе и проводили допрос по всем законам жанра. Вопросы типа: «Ты думаешь, мы действительно поверим, что ты просто достал повестку из почтового ящика?» или «А может, ты её сам нарисовал, а?» загонят любого диверсанта в тупик, чего уж говорить о скромном представителе великого эстонского народа! По ходу допроса выяснилось, что печать сделана из железного рубля, о чём свидетельствуют слова написанные задом наперёд, а значит,  отпечатанные в зеркальном режиме. (Вот, не зря дяденьки зарплату получают, не зря!) Так же выяснилось, что никакой майор Мамадалиев Эльхам или Эмомали в третьем отделе не работает. («Ну, хоть Эдика не вычислили!» - как-то совсем ни к месту порадовался я.)  Да и вообще, какой дурак поверит такой дешёвой подделке?!!! Яан молчал.
 Не добившись в течение часового допроса ни одного вразумительного ответа от ошарашенного потерпевшего, особисты сменили гнев на милость и предложили вспомнить, кто из друзей или знакомых способен на подобные шутки?
- Знаешь, - улыбнулся Яан, - а я почему-то сразу про тебя подумал. Вроде, больше не кому…
- Да ты что такое говоришь?! – с дрожью в голосе засверкал я глазами. – Да разве ж можно такими вещами шутить?! Ведь Армия – это святое!... Я ведь сам служу!.. Я ж понимаю…Сдал меня, да?!!!
- Ладно, не переживай, - снова улыбнулся Яан. – Они записали твою фамилию, но когда я сказал, что ты служишь где-то на Дальнем Востоке, сразу про тебя забыли, кажется…
 Чёрт, не хватало и мне тоже неделю дома взаперти просидеть! Хотя, если уж сразу за мной не приехали… Последняя мысль меня успокоила, и одноклассник продолжил свой рассказ.
 Как и положено во всех больших кабинетах,  особисты понаписали кучу протоколов, заставили несколько раз расписаться в непонятных бумагах и провожая к выходу, многозначительно попросили не покидать город в ближайшее время. Единственный раз в жизни Яан покидал город, когда уходил в армию. Тем не менее, просьба оставила в душе неприятный осадочек…
 Выражения «солнце дарило своё тепло»  и «лучики солнца согревали своим теплом» придумали жители холодных регионов страны. У нас так никогда не говорили. Августовское солнце Узбекистана не дарит и не согревает. Оно прожигает и сушит. В послеобеденное время ритм города заметно замедляется. Обезвоженные люди стараются как можно меньше выходить из тени и аккуратно обходят гудронные лужи  на поверхности плавящегося асфальта. Всё живое ищет спасения у городских фонтанов и возле многочисленных арыков, несущих тёплую журчащую воду.
 Именно в такое время мой одноклассник возвращался со сборов домой. Громко шаркая тяжёлыми сапогами, обливаясь струями горячего пота и прижимая потными ладонями ватную телогрейку, Яан старался протиснуться в переполненный душный автобус.
- Представляешь, как на меня пассажиры смотрели? – жаловался Яан.
 Да, думал я, хорошо, что  в повестке матрац и раскладушка не были указаны… Ну, кто бы мог подумать, что есть люди, выполняющие всё, что написано!
 Вернувшись домой, сын рассказал перепуганным родителям о случившемся, и получил вопрос, от которого снова испытал нервное потрясение.
- А рюкзак-то где? – спросила мать.
- Я в военкомат больше не пойду, - после небольшой паузы тихо, но твёрдо прошептал Яан, обессиленно опускаясь на стульчик в прихожей.
 Конечно, оставалась надежда, что ценный рюкзак вышлют по почте или отправят с посыльным.
- У них ведь все мои паспортные данные остались с адресами, - рассуждал одноклассник.– Да и из города в ближайшее время я уезжать не собирался…
 Но, видимо в силу природной застенчивости, никто из работников военкомата так и не рискнул вернуть личные вещи призывнику, и о дефицитных продуктах пришлось великодушно забыть.
 Не трудно представить, с какими глазами встретили скорое возвращение коллеги с воинских сборов работники трудового коллектива. Разговоров хватило на неделю вперёд.
 Мы попрощались. Я так и не решился сознаться в причастности ко всем злоключениям своего одноклассника, но мне было искренне жаль, что шутка зашла так далеко. После того случая, вражеская печатная машинка не напечатала ни единой строчки и не издала ни одного документа. С Яаном мы больше никогда не встречались, о чём, думаю, он не особо и  сожалеет.
 Самолёт уносил меня на Восток. Я знал, что экипаж усиленно готовится к новому дальнему походу. На этот раз кораблю предстояло плавание в холодных водах Охотского моря – Сахалин, Камчатка, Курилы… Меня никогда не прельщала красота пронизывающего ветра, серого моря и свинцового неба, но это намного приятней допросов в душных кабинетах, и я был счастлив!
 Залитый солнцем город становился всё меньше. Бетонные пятиэтажки превратились в спичечные коробки, а люди в маленьких муравьёв, спешащих по своим вечным делам. Я смотрел в иллюминатор и улыбался: где-то там, внизу, стояли у станков и сидели в кабинетах мои друзья и подруги. Где-то, короткими перебежками от подъезда к подъезду, бегал Костя Лось, с тоской названивал домой из далёкой никому не нужной командировки Раков Стасик и с замиранием сердца заглядывал в почтовый ящик Юрна Яан. Жизнь продолжалась.