Её комната

Книга «Её комната» это повесть в стиле «Suspense», с преобладанием мистической и таинственной атмосферы, закованной в состояние постоянного ожидания неизвестного. Приключенческая повесть «Её комната» являет собой глубокое погружение в неизведанный и загадочный внутренний мир человека, который до предела наполнен чувством тревожности, беспокойства и зыбкой неопределенности. Таинственный и весьма непредсказуемый мир книги «Её комната», отличается довольно странным и очень необычным повествованием. Мистический сюжет книги «Её комната» шаг за шагом погружает читателя в загадочную и сюрреалистичную атмосферу рассказа, буквально пропитанную множеством тайн и загадок, которые и предстоит раскрыть читателю вместе с главным героем.

«Её комната» – это повествование о не простых отношениях, таящих в себе историю о познании внутреннего мира близкого человека, через собственные переживания. Это история о том, как постигая мир родного нам человека, можно понять и увидеть в нём отражение самого себя. О том, что благодаря более глубокому пониманию мира других людей, можно изменить себя и свой внутренний мир в лучшую сторону. В книге «Её комната» подняты важнейшие социальные, культурные, духовные и этические темы, касающиеся семьи, отношений, воспитания детей, взаимоотношение между близкими людьми и т.д.



Содержание:
Случайная встреча 1       
Странный дом 3 
Призраки 6   
Красная комната 8
Она 10      
Ароматная комната 13
Её мать 15      
Бисерная комната 20
Семейные тайны 22         
Нотная комната 24
Её отец 27
Новогодняя комната 28
Семейные связи 30
Холодная комната 32
Переезд 35
Парковая комната 37
Её город 40
Серверная комната 43
Знакомство 45
Обрыв 48
Ночные стихи 50
Нарядный зал 57
Бессонные ночи слёз 59      
Комната-студия 65
Воспоминания об Индии 67            
Тронный зал 69      
Разлука 70 
Шахматная комната 77      
Противостояние 78 
Морская комната 81         
Эллада 83               
Мраморная комната 88   
Дарья 90      
Библиотека 94               
Потерянный Эдем 96 
Мансарда 97               
Холод сна 99
Башенная комната  101      
Пробуждение 104   







                В осеннем, чуть понуром небе, поддёрнутые пеплом облака
                И в одиноких, хмурых туч молчанье, растают тихие слова.
                Всё унесёт с собой в забвение, опавшая пожухлая листва
                Её своим укроет снегом, холодная и безразличная зима.

                Случайная встреча.
Я торопливо шёл по запорошенной осенью аллеи парка, своей расколовшейся на сотни осколков жизни.  Навстречу мне двигались редкие безликие образы людей, спешащий куда-то транспорт и безразличные ко всему происходящему улицы озябших домов. И только серая лента широкой извилистой реки, неторопливо протекала вдоль мощёных гранитом берегов, унося с собой поток моих не сбывшихся иллюзий.
Весь город застыл в ожидании первых солнечных лучей, в надежде поскорей избавится от укутавшего его промозглого утреннего тумана. Но тоскливая осень, уже давно вступила в свои права, то и дело, царапая сиротливыми ветвями деревьев, заплаканные окна серых домов. Вот уже целый месяц она старательно готовила природу к предстоящей зиме, то опавшими на тротуар листьями, то холодным порывистым ветром, то мелким моросящим дождём.
В жизни любого человека бывают всякие периоды, но когда скверное настроение, раз за разом переходит в вялотекущую депрессию, то это в конечном итоге, может вывести из равновесия абсолютно любого человека. Вот и я уже несколько недель прибывал в крайне удручающем расположении духа, то и дело, срываясь на незначительных мелочах, так бесцеремонно вторгавшихся в мою и без того потерявшую всякий смысл жизнь.
Нельзя сказать, что всё было так уж плохо. Просто, то подвешенное состояние неопределённости, когда находишься на очередном жизненном перекрёстке, всё сильнее сбивало меня с толку, не давая мне увидеть свой дальнейший путь, в обретении которого я сейчас так нуждался. Вот так, погружённый в свои мысли, я и брёл по раскрашенному в осенние краски городу, безнадёжно опаздывая на назначенную мне встречу. В какой-то момент своего бренного существования, восприятие времени стало для меня настолько абстрактным, что теперь оно никак не сходилось с тем суетливым течением жизни, которым пульсировал город. Современный мир людей жил эмоциями и ради новых эмоций. Я же был погружён сам в себя и не замечал многое из того, что меня окружало.
Поняв, что дошёл до перекрёстка, я приподнял голову и, устремив свой взгляд на противоположную сторону улицы, увидел её. А вернее, я успел разглядеть лишь то, как она стремительно удаляется вдаль. Не дожидаясь когда зелёный сигнал светофора, позволит мне шагнуть на размеченный белыми полосами асфальт, я, часто озираясь по сторонам и не обращая никакого внимания на сигналы проезжающих мимо меня машин, перебежал через дорогу. Поняв, что окончательно потерял её из виду, я торопливо и бесцеремонно растолкал встречных прохожих, направившись прямиком туда, где видел её в последний раз. Свернув на соседнюю улицу и сделав несколько шагов, я всё же успел заметить, как она входит в здание, на фасаде которого располагался логотип в виде четырёхлистного клевера. На каждом из его светло зелёных лепестков была нанесена одна из четырёх крупных букв «ЦВСО». Совершенно не желая вдаваться в подробности, я решительно приблизился к входу, резким рывком отворив массивную деревянную дверь. В то же мгновенье, я ощутил, как тысячи жалящих иголок, пронзают и накрепко сковывают всё моё тело. Разум начал стремительно затухать, сознание растворилось в пустоте, медленно погружаясь во всё обволакивающую бездну.


                Странный дом.
Дом, в который я так опрометчиво вошел, был вполне обычным, поскольку ничем особенным не выделялся из числа остальных городских зданий старой постройки. Но было в нём что-то такое, что при взгляде на него зарождало в душе, то ли тревогу, то ли опасение. Здание это было достаточно своенравной формы с небольшим остроконечным куполом на крыше. Как бы разорванный на несколько частей фасад дома, был выкрашен в пурпурно розовые тона, давным-давно выгоревшие на солнце. Старческие морщины его потёртых стен и следы кое-где отвалившейся лепнины, напоминали о многолетнем ожидании капитального ремонта. Единственное, что меня действительно насторожило, во внешнем облике этого загадочного дома так это то, что в его окнах не было видно ни отражений, ни бликов. Непроницаемая таинственность, скрывавшаяся за окнами дома, словно замерла и притаилась, увязнув в загустевшем от старости времени. Неприветливые слепые глазницы дома, были будто затянуты липкой пеленой, которая незримо скрывала суть всего происходящего в нём.
После того как я очнулся, всё пространство вокруг меня оказалось, как бы смазанным. В какую бы сторону я не посмотрел, ни одной чёткой детали разглядеть так и не смог. Причём изображение того, что я так тщетно пытался разглядеть, было не статичным, а как бы вытягивалось и удалялось от меня в перспективу. Постепенно то ли само зрение, то ли пространство передо мной стало обретать привычные, более чёткие формы и я начал различать всё то, что находилось от меня в непосредственной близости.
Окончательно придя в себя, я понял, что распластавшись, лежу на полу. Лишённый каких-либо сил и совершенно не чувствуя своих ног, я попытался приподняться, но из этого у меня ничего не вышло. Тогда, осторожно опираясь на руки, я приподнял голову, пытаясь осмотреться и понять, где я очутился. То, что я увидел в следующий момент, просто не укладывалось в сознании разумного человека. Этого просто не могло быть! По крайней мере, в той относительной реальности, в которой я существовал до того, как попал сюда. Сказать, что внутренний интерьер существовал, как таковой, значит не сказать ни чего. То есть он, конечно, был, но более всего походил на осуществлённую фантазию абсолютно сумасшедшего архитектора, который с неподдельным пристрастием изучал концепции авангардизма.
По некоторым характерным особенностям я, наконец-то понял, что нахожусь на одном из потолков внутреннего пространства помещения. Впрочем, то, что с некой натяжкой можно было назвать полом, стенами и лестницами тоже присутствовало в исчерпывающем количестве, но находилось в таких местах и под такими углами друг к другу, что это их расположение, никаким образом не укладывалось в сознании.
Мне довольно трудно объяснить то, что никакому приемлемому и тем более логическому объяснению не подлежит. Но, тем не менее, потолки совершенно естественно совмещались с лестницами, лестницы со стенами, стены переходили в длинные замысловатые коридоры, а они в свою очередь сходились с полом, который в зависимости от своего расположения являлся либо потолком, либо одной из стен. Причём всё это безумие, вся эта архитектурная какофония, незримо размывалась, тут же теряясь в огромном внутреннем пространстве дома.
Высокие каменные лестницы, как будто вырванные из средневековых стен замка, плавно переходили в каменные виадуки, опоры которых образовывали стрельчатые арки, поддерживаемые контрфорсами. Одни лестницы бесцельно тянулись вверх и тут же срывались в никуда. Другие напротив, спускались вниз и в бок, словно ища себе в пространстве наиболее удобное пристанище. С бесчисленными переходами и пролётами происходила похожая архитектурно-пространственная неразбериха. Возможно, только что увиденное мной и имело какой-то глубинный смысл, но стороннему наблюдателю всё это могло показаться сущим сумбуром лишённым всякой доступной для понимания логики.
Некоторые комнаты были подвешены прямо в пространстве, одиноко свисая в разные стороны, рваными бетонными каплями. Многие из таких помещений казались полуразрушенными, а может просто ещё не достроенными. Во всяком случае, рядом с ними повсюду болтались обломки металлических и деревянных конструкций вперемешку с какими-то проводами, мебелью и разбитой посудой. Всё это вдруг напомнило мне, то колоссальное количество космического мусора, которое находилось сейчас на околоземной орбите в качестве наследия будущим поколениям, от нашей алчной, технократической цивилизации.
Невообразимый синтез всевозможных архитектурных стилей, был настолько поразителен для обычного восприятия, что вызывал у меня такую же смесь противоречивых эмоций. Хотя всё внутреннее убранство дома, было вопиюще сюрреалистичным, визуально это выглядело вполне естественным и даже по-своему привлекательным. Продолжая блуждать по необозримым просторам здания, я понимал, что каким-то неимоверным образом, в одном месте было собрано множество различных архитектурных стилей и направлений. Дом завораживал меня своей вопиющей необычностью внутренних интерьеров, и мне всё больше казалось, что я нахожусь внутри бесконечно протяжённого пространства, никогда не знавшего своего предела.
Пробираясь сквозь коридоры, этажи и многочисленные галереи, я стал замечать странные явления связанные с ходом внешнего времени по отношению с моим внутренним восприятием. В некоторых местах этого заколдованного здания, время шло настолько медленно, что мне с трудом удавалось преодолеть хоть какой-то, минимально короткий промежуток пути. Время в таких местах становилось настолько загустевшим, что его было можно буквально трогать руками. Но одновременно с этим, кое, где пространство сжималось настолько плотно, что казавшийся мне воистину бесконечным путь, занимал у меня ничтожно малое время. Весь мой путь в таких искривлённых временных переходах, проходил достаточно быстро и легко.
Я шёл по просторной открытой аркаде, состоящей из стрельчатых арок, опирающихся на теряющийся в дали ряд колон, присущий ушедшей в века готике. Впрочем, вся окружающая меня архитектура постоянно изменялась, очевидно, пытаясь, приспособиться к новой для себя формации. Она, то коробилась, то извивалась, то срывалась в бесконечность темноты обломками чужой реальности. Различные обрывки или вкрапления очень далекой друг другу по стилистике архитектуры, встречались повсеместно, причём в таких пропорциях и сочетании, что угадать их истинное предназначение мне было, весьма затруднительно. При этом надо учитывать и то обстоятельство, что сочетание различных форм и объектов настолько плавно переходило друг в друга, что чётко различить хотя бы отдельную геометрическую форму мне представлялось практически невозможным.
В этом доме смешалось всё со всем, и не было этому феноменальному  многообразию ни конца, ни края. Обломки различных конструкций, а также предметы интерьера разной формы и размера, как будто парили, кружась в медленном хороводе, словно пояс астероидов в ледяном космическом вакууме. Но в отличие от безмолвного космоса, всё пространство дома было наполнено безмерно угнетающими слух скрипящими звуками. По каким-то не ясным внутренним ощущениям казалось, что дом всем своим видом хочет показать мне то, что я здесь совсем не желанный гость. Впрочем, вся внутренняя атмосфера этого дома и без того находилась, как бы на самой грани, на самом острие моего человеческого восприятия.
Видимых источников света, которыми было освещено это колоссальное по своим внутренним размерам здание, я заметить так и не смог. Внутреннее пространство дома, было просто освещено и, по-видимому, для этого и без того необычного места, это было в порядке вещей. А ещё, меня поразила одна бросающаяся в глаза особенность интерьера, не дававшая моему от природы пытливому разуму никакого покоя. На тех частях здания, которые вполне могли сойти за стены и коридоры, находилось просто какое-то неимоверное количество дверей, всевозможных текстур, стилей и размеров. Впрочем, после всего увиденного мной, этой многочисленной детали внутренней обстановки, можно было и не удивляться.
Вобрав в себя синтез многих архитектурных стилей, внутренний интерьер, отличавшийся большим своеобразием форм, словно стремился выразить собой всю сложность мироздания, многообразие, изменчивость и безграничность нашего мира. Попав в совершенно особую атмосферу этого дома, я становился как бы частью этого мира, стремясь пережить вместе с ним всю драматичность, всю психоделику происходящего в нём хаоса, ради более рационального восприятия окружающей меня действительности.
Пожалуй, лучшее определение происходящему архитектурному безумию дать затруднительно, поскольку обусловить точно, что и чем здесь является в действительности, у меня не было никакой возможности, поскольку я не мог найти в этом здании даже относительной точкой начала координат. Судя по всему, этой злополучной точки отсчёта, здесь и вовсе никогда не существовало. Ведь всё происходящее в этом загадочном и завораживающем доме, мне виделось, ощущалось и чувствовалось совершенно иначе, нежели в прежней – привычной для меня реальности.
После всего увиденного здесь, мне предстояло определить один очень важный момент, который сводился к вопросу о том, – «Что предпринять дальше?» А самое главное, мне предстояло найти выход из всей этой запутанной ситуации. На первое время, для себя я решил так: «Всё то, что я вижу, как таковой реальностью быть не может и поэтому, всё происходящее со мной следует воспринимать не иначе, как очень реалистичный сон. Следуя этому вполне разумному умозаключению, я предположил, что мне необходимо как бы прожить этот сон. А по его логическому завершению, нужно постараться просто проснуться, как это обычно и бывает в подобных случаях.

                Призраки.
Мраморные залы переходили в скрипучие деревянные лестницы с резными перилами, которые, в свою очередь, то вытягивались, то заворачивали неведомо куда. Иной раз лестницы и галереи, вовсе никуда не вели, а просто оканчивались внушительными обрывами или упирались в глухую стену, потолок или пол. Порой всё это выводило меня из себя, так как на преодоление некоторых препятствий, я затрачивал неимоверное количество сил и энергии. Внезапно осознав, что двигаюсь в очередной тупик, я решил остановиться и выработать дальнейшую стратегию или хоть какой-то приблизительный план. Немного поразмыслив, я предположил, что если действие происходит по какому-то, пока непонятному мне сценарию, то я должен опираться на некую доступную мне логику. Если у меня есть возможность двигаться и исследовать здание, то значит, мне нужно искать некие подсказки, которые возможно будут указывать верное направление. Предположив, что в противном случае по всем этим гротескным помещениям можно путешествовать буквально годами, я принял в расчёт свой новый план. Теперь я уже не бесцельно пробирался по коридорам галереям и бесчисленным комнатам, а начал систематически выискивать некие знаки или подсказки.
Каждый раз, когда время, как мне казалось, близилось к ночи, а я всё ещё продвигался по коридорам, у меня появлялось чувство, как будто что-то или кто-то прикасался ко мне. Причём если я по какой-то причине останавливался, то начинал терять ещё больше своих сил, нежели, когда находился в движении. Создавалось такое впечатление, что весь дом был незримо наполнен какими-то странными существами. Но по моим внутренним ощущениям их нельзя было назвать, ни демонами, ни иными похожими на них сущностями.
За всё, то недолгое время своего пребывания здесь, я ни разу не видел и не слышал их. Зато я довольно отчётливо ощущал их постоянное присутствие возле меня. Они след в след, без устали преследовали меня, рыская за мной по этажам и комнатам дома. В очередной раз, настигнув меня, они как тяжёлые и гнетущие мысли, тревожащие человека перед сном, всё-таки овладели моим истерзанным разумом. Чувствуя это, я старался идти, не останавливаясь, лишь изредка замедляя свой шаг, чтобы восстановить сбившееся дыхание, после преодоления сложных препятствий.
А ещё я заметил одну особенность, которая присутствовала в некоторых частично сохранившихся помещениях. Когда я находился в одной из таких не полностью разрушенных комнатах, то мои силы восстанавливались гораздо эффективней, нежели на полностью открытом пространстве. По-видимому, призраки, как бы отступали, ослабляя свою цепкую хватку на то время, пока я находился внутри замкнутых помещений. Но если «днём» по зданию можно было перемещаться вполне свободно, то при наступлении «ночи», призраки старались выжать из меня все жизненные силы.
Вся атмосфера бесчисленных залов, переходов и галерей была неприятной, пугающей и отталкивающей, как будто я находился внутри сюжета картин Иеронима Босха. И как только наступали первые сумерки, призраки, по-видимому, жившие в сгнивших от старости комнатах, замшелых подвалах и тёмных чуланах, выходили на свою ночную охоту. Теперь, для того чтобы выжить здесь, мне предстояло научиться тонко чувствовать этот странный и загадочный мир, в котором я ни весь как оказался.
Насколько я мог понимать, эти странные призраки были некими хранителями прошлого дома, ревностно стерегущие все его тайны. Они были вечными скитальцами и заложниками этого крайне необычного места, не имея никакой возможности куда-либо выбраться из него. Прячась по укромным и тёмным местам, они день за днём, терпеливо поджидали свою очередную жертву, желая, насытится её энергией. Призраки давних обид, страданий и душевных терзаний, стремились сокрушить и уничтожить всё, то светлое и чистое, что когда-либо попадало сюда. По всей видимости, это именно они были истинными виновниками того, что некогда целостное и крепкое строение, сейчас приходило в полный упадок, медленно разрушаемое изнутри.
В какой-то момент раздумий, ко мне пришло отчётливое понимание того, что я каким-то образом тоже являюсь некой неотъемлемой частью этого мира. Вполне возможно, что именно по этой причине, призраки так яростно принялись охотиться за мной.
Потом я вспомнил, что когда впервые встретился с призраками, то меня тут же пронзил нестерпимый холод. Но не тот холод, от которого начинает знобить всё тело, а тот холод, что проникает глубоко в душу, сея в ней первородный ужас и страх.
Каждое такое прикосновение вырывало из моей души часть сознания, часть моих мыслей и чувств, когда-то принадлежавших лично мне. Тех сокровенных, тех потаенных чувств, которыми я давным-давно ни с кем не делился. И не то, чтобы мне некому было открыть свою душу, просто в последнее время, я не чувствовал в этом какой-либо необходимости. В каком-то смысле, этот всепоглощающий холод, когда-то поселился и в моей заблудшей душе, теперь всё чаще блуждавшей во мраке серых безрадостных дней. По-видимому, внутренний эмоциональный закат и всё нарастающее душевное истощение, были теми проводниками, которые открывали мою душу бесчисленным призракам, населявшим этот и без того странный, тревожный дом.
Только теперь я начал осознавать, что было причиной того леденящего разум холода, который я почувствовал сразу же после того, как очутился внутри этого здания. Моего прихода ждали! К нему долго и тщательно готовились. И как только я вошёл в парадную, то тут же получил мощный сокрушительный удар, надолго погрузивший меня в бессознательное состояние. Лишившись последних жизненных сил, я не имел никакой возможности сопротивляться, такому, столь не гостеприимному приёму.
Все мысли, плотно окутавшие моё сознание во время ледяного сна, были сосредоточием отчаянья погружённого в безысходность. Призраки дома цепко и умело овладели моим разумом. Они ни за что не хотели отпускать мою душу, заточённую в клетке безвольно застывшего тела.
Всё моё сознание было полностью поглощено апатией, беспричинным чувством тревоги и леденящего страха. Одна за другой в мой разум впивались гнетущие мысли, с каждым разом делая его всё более и более беззащитным. У беспощадных призраков была одна единственная цель – сломить и поглотить всё моё естество без остатка.
Воздух был густой и тяжёлый, казалось вся атмосфера этого странного места, была пропитана вязкой меланхолией. Я отчётливо слышал, как эти невыносимо давящие, мертвенно леденящие голоса, порванными струнами стонали прямо внутри моей головы.
– Ты так устал и истерзан.
– Ты слаб и совсем потерян.
– Останься снами.
– Мы поможем тебе.
– Не сопротивляйся.
– Мы избавим тебя от боли.


                Красная комната
В какой-то момент, когда хватка призраков чуть ослабела, я прямо перед собой смог разглядеть очертания чуть приоткрытой двери с облупившейся местами светлой краской. Из последних сил, я толкнул её дрожащими руками, перекатился набок и с трудом ввалился внутрь комнаты. Отлежавшись, какое-то время с закрытыми глазами, я почувствовал, что моё сознание постепенно начало восстанавливать привычный образ мыслей. Отодвинувшись подальше от двери, я плотно закрыл её, с грохотом захлопнув ногами.
Изнутри дверь была абсолютно новая, но больше всего меня обрадовало то, что на ней был крепкий с виду замок. Провернув ключ до щелчка, я хорошенько запер дверь, после чего ещё некоторое время приходил в себя.
Бегло осмотрев комнату, я понял, что она совсем не казалась заброшенной.   Ласкающий солнечный свет, мягко и ненавязчиво струился из окон, в стремлении согреть комнату своими робкими лучами. Потревоженный сонм невесомых пылинок, кружился в хаотичном хороводе, тщетно стремясь покинуть замкнутое помещение. Всё внутреннее пространство комнаты было похоже на огромную галактическую систему, где мириады пылинок блистательно выступали в роли звёздных плеяд. Всё это великолепие мерцало и переливалось в лучах тёплого солнечного света, давая мне, насладиться этим неземным волшебством. Только что открытый мной микрокосмос, поразил меня до самой глубины души. Поразил не своим существованием, а тем, что я каким-то образом сумел увидеть, понять и прочувствовать, представшую передо мной эту удивительную микровселенную.
Если говорить о самой комнате, то хотя в ней и ощущалась какая-то еле уловимая напряжённость, но всё же тут мне было гораздо комфортней, чем снаружи. Немного освоившись, я с некоторой долей настороженности и опаски начал разглядывать её.
Чуть лучше присмотревшись к запертой мной двери, я увидел, что изнутри она была отделана изысканным узором из золочёной бронзы с инкрустацией перламутровых пластин, что в целом придавало ей очень благородный вид. Полы били, облицованы квадратными плитами молочно-белого мрамора с еле видными прожилками. Прямо посередине пола, красовалась замысловатая арабеска, выложенная из более тёмных кусочков разноцветного мрамора. Глубокий кофейный оттенок мраморных стен, был почти полностью скрыт за драпировкой из пурпурного бархата. Очевидно, на его широких складках и скопилась основная часть той самой пыли, которая теперь так безмятежно покоряла пространство комнаты.
По углам комнаты возвышались мраморные колонны с резными капителями, подпиравшими потолок, который в свою очередь был обрамлён красивейшим барельефом. Сам же потолок представлял собой некий холст, украшенный чудесным растительным орнаментом, состоявшим из замысловатого переплетения листьев, стеблей и бутонов цветов, всевозможных форм и размеров. Всё это великолепие было чуть тронуто цветными красками в нежных пастельных тонах, что придавало потолку особый – почти живой вид. Центр потолка венчала массивная лепная розетка, из которой практически вытекала, сотнями искрящихся на солнце хрустальных капель, красивейшая кованая люстра. В этой причудливой уютной зале, замысловато соединились несколько художественных направлений, за которыми еле уловимо угадывался стиль эпохи возрождения.
В целом, вся комната была абсолютно пуста и безжизненна, но я подметил, что от слезливых свечей, обрамлявших люстру по кругу, всё ещё поднимался еле видный сизый дымок. Очевидно, именно из-за этого в комнате чувствовался запах только что горевших свечей.
А ещё, к великому моему изумлению, в одном из дальних углов комнаты, находился декоративный фонтанчик. Тонкие ручейки свежей прохладной воды, неторопливо спадали по каскаду неглубоких мраморных чаш, выполненных в виде полураскрытых цветочных бутонов.
Уже несколько дней мучимый голодом и жаждой, я, почти не раздумывая начал пить драгоценную воду, которая на удивление оказалась  кристально чистой и свежей. Насладившись её вкусом, я решил, что непременно возьму немного с собой, так как совершенно не представлял, когда в следующий раз мне так несказанно повезёт.
Как мне показалось на тот момент, тогда я находился в относительной безопасности. Поэтому чуть отдохнув в тишине этих гостеприимных стен, я с головой погрузился в свои размышления. Меня не покидали мысли о ней. Её  неуловимый образ, что нечёткими очертаниями медленно проступал сквозь мой всё ещё затуманенный разум.
Лёжа на мраморном полу, я пытался вспомнить, кем был сам и почему очутился в этом странном, загадочном месте. Но навалившаяся на меня за дни скитаний усталость, сделала своё дело, и я незаметно для самого себя погрузился в глубокий сон.

                Она.
Для меня она всегда была – «Не от мира сего»... Странная и чудаковатая, со своим собственным абстрактным восприятием мира, она притягивала меня к себе, как успокаивающий и дурманящий разум наркотик. Мне абсолютно всё нравилось в ней. Все радужные краски и манящие закоулки её души. Всей своей жизнью, всем своим существованием, она меняла мир вокруг себя в лучшую сторону. 
С ранних лет её интересовали вопросы о смысле жизни, о том для чего человек живёт и почему умирает. Что происходит с разумом человека, когда он переступает за черту жизни и смерти? Сотни вопросов без вразумительных ответов, не дававших ей покоя с самого детства. В период взросления, все искания её разума постепенно вытеснялись и растерялись в глубинах души, лишь изредка напоминая о себе приступами  беспричинной вселенской тоски по ещё непознанному миру. В своих поисках первопричины мироздания, она увлекалась исследованием и изучением мировых философий и религий. Особенно её интересовали и притягивали духовные практики востока.
В детстве она была тихоней с тем самым омутом, в котором водились озорные чертенята. Вместе с тем, её переполняли более глубокие, чем у других детей эмоции, которые она порой прятала внутри себя так тщательно, что окружающие её люди об этом совершенно не догадывались. Поэтому, почти всем, кто смотрел на неё со стороны, частенько казалось, что её взгляд не по-детски задумчив, серьёзен и строг. Всё это выглядело так, словно она постоянно была обращена вовнутрь себя, с неподдельным стремлением к познанию смысла бытия.
Поскольку ей было достаточно сложно найти общий язык со своими сверстниками, то чересчур близкое общение с ними частенько заканчивалось конфликтами. При этом нельзя сказать, что в детстве она была замкнутым, необщительным или отчуждённым ребёнком. В детском возрасте люди лучше чувствуют друг друга и безошибочно определяют своих и чужих. Среди них, она была чужая. Она уже тогда была выше их, со своим особым взглядом на мир.
Её  задумчивый и в тоже время мечтательный взгляд с живым блеском в глазах, завораживал многих, с кем ей приходилось общаться. Её выразительные, живые и изучающие собеседника глаза, притягивали людей словно магнитом. В тоже время её взгляд не был ни назойливым, ни пронзительным из-за смягчающей его отрешённости.
Её загадочная и приветливая улыбка была очень естественна, хотя и немного застенчива. А выразительная мимика лица, отображала весь многообразный спектр эмоций, которые она испытывала при общении с людьми и домашними животными.
Её движения были мягкие и плавные, как у крадущейся кошки, а походка быстрая, легкая и раскованная. Чуть игривые жесты рук, придавали ей ещё больше изящества. Говорила она обычно вкрадчиво, с ласкающей слух интонацией, но стоило ей чем-то увлечься, как тут, же её речь приобретала насыщенный эмоциональный окрас.
По своей натуре она была мечтательна и романтична. Её завораживало всё новое, красивое, необычное и оригинальное. Ежедневные заботы и рутина тяготили её разум и душу, которые жаждали новых открытий, приключений и путешествий.  Её доброжелательность, простота и безмятежность в общении с людьми, позволяли ей успешно выступать в роли примирителя. С ней вообще было очень трудно поссориться, поскольку она избегала каких либо конфликтов с людьми, стараясь все решить мирным путём. У неё частенько бывали резкие перепады настроения, которые варьировались от неожиданного смеха, до сентиментальных слёз. В такие насыщенные эмоциональные моменты, у неё возникала внутренняя потребность, с кем-либо поделится своими переживаниями. А та незначительная замкнутость и недоверие к людям, были родом из её детства, когда она очень нуждалась в сочувствии, поддержке и понимании от родных и близких её людей.
Покой и спад дневного напряжения, приходил к ней только под вечер или даже под ночь. В это время, она чувствовала себя гораздо спокойнее и комфортнее, чем днём. Поэтому она предпочитала поздно ложиться спать, а поутру с трудом и подолгу просыпалась, нехотя следуя общепринятому режиму. Она любила размышлять и мечтать по ночам, в полном одиночестве слушая музыку, читая книги и наслаждаясь тонким запахом, источаемым её любимой ароматической лампой.
Поскольку её интересовали знания и заключённый в них некий сакральный смысл, то она постоянно читала книги, в которых говорилось об эзотерике, теологии, психологии, философии и космологии. Она так же увлекалась искусством, поэзией и художественной литературой. Её утонченная душа, частенько любила созерцать ночное небо. Часами, смотря на звезды и луну, она получала от этого заряд внутреннего умиротворения. От природы обладая развитым абстрактным мышлением, она с лёгкостью выстраивала в своём воображении замысловатые образы фантастических миров, в которых без стеснения могла быть сама собой.
Второй, а может и главной её страстью после книг была музыка. Она безошибочно выбирала для себя именно ту музыку, которая была созвучна с её внутренним состоянием. Бессознательное подростковое стремление к громко звучащей музыке, было одной из попыток заглушить боль, которая иногда разрывала её душу на сотни острых осколков. В такие дни, её одолевали тяжёлые мысли, связанные с абсолютной невозможностью принять в себя всё несовершенство и несправедливость окружающего мира. Возможно, чрезмерно громко звучащая музыка, была для неё тогда тем единственным доступным наркотиком, способным унять нестерпимую душевную боль. И лишь со временем смысл многих вещей для неё стал настолько ясен, что она перестала нуждаться в громкой музыке, всё больше предпочитая умиротворяющую тишину.
Грустная тишина ночной прохлады, была для неё тем спасительным средством, которое давало ей возможность для самопознания себя и окружающего мира. Ведь только всё пронизывающая тишина может подарить человеку тот ценнейший опыт восприятия мира, который не сможет дать ни одна, даже самая мудрая книга. Только всепоглощающая ночная тишина обладает той могущественной властью, что способна раскрыть своим терпеливым слушателям, самые сокровенные тайны мироздания.
От такого постоянного общения с тишиной, в её сознании зарождалось множество идеи, которые носили поистине глобальный характер. Эти идеи могли бы изменить мир к лучшему и определить направление для многих социальных преобразований, направленных на развитие всего человечества. Но поскольку её жизнь была насыщена множеством других событий и забот, то эти благие устремления, пока не возымели реальную движущую силу, способную дать новую философию жизни, нашему блуждающему во тьме миру.
Время от времени её терзали сомнения связанные с тем, что она на протяжении всей своей жизни может так и не найти своего истинного и верного пути. Вечное блуждание во тьме человеческого невежества, представлялось ей неприемлемым и абсолютно немыслимым. Вместе с тем ей было довольно сложно облечь в слова то, что она искала. Наверное, это происходило ещё и потому, что она и сама точно не знала, что именно ищет. Катастрофическая нехватка ответов на все интересующие её вопросы, казалось какой-то нестерпимой пыткой. Она страдала в своём поиске смысла бытия и не находя его, мучилась от осознания бессмысленности существования в этом мире.
Постоянно терзаемая внутренними противоречиями, её тоскующая и мятущаяся душа, порой мечтала высвободиться наружу, подсознательно надеясь, избавится от давящего гнёта материального мира. Да и какой ещё может быть выход, когда в жизни не остаётся никакого смысла, когда душе становится тесно и неуютно, находится в хрупкой телесной оболочке. Но всё же она постоянно помнила одну старую истину, которая сводилась к пониманию того, что выход находится там, же где и вход. Ну, а ей остаётся только понять свою истинную природу и её исконные истоки.
Её природная способность сосредотачиваться на самой себе, в попытке осознать то, что не познаётся, привела к экспериментам связанным с медитативной практикой. С юности увлёкшись астральными путешествиями, она частенько выпускала свою душу из тела, поддерживая с ней связь через тонкий невесомый мостик, напоминающий бесконечную искрящуюся нить. Надеясь увидеть или хотя бы прикоснуться к другой – потусторонней реальности, она мечтала о мирах существующих где-то в иных измерениях. Но после того как все эти астральные практики не смогли дать ей то, к чему она так стремилась, в её сознании появилось понимание того, что только в этом удивительном мире, она сможет всецело постигнуть себя и выполнить возложенную на неё миссию.
Погружаясь в себя чересчур глубоко, она порой настолько теряла связь с внешним миром, что напрочь забывала и есть, и спать. И только почувствовав сильную слабость в теле, она понимала, что ей необходим хоть какой-то отдых для восстановления потраченных ранее сил. В такие моменты её тело казалось, существовало само по себе. Иногда она ощущала, что тело только мешает ей. Что оно постоянно тяготит её сознание своими плотскими потребностями, то и дело, отвлекая от созерцания и познания мира. Но она также прекрасно понимала и то, что работа её разума требует затраты энергии, которую ей даёт тело. Ведь, по сути, физическая оболочка являлась для неё уникальным универсальным инструментом, позволяющим ей достигнуть в своей жизни, воистину поразительных высот.
Пожалуй, нет никакого смысла говорить о том, что всё это и мне самому было весьма близко и знакомо. Возможно, именно эти общие для нас с ней воспоминания, устремления и восприятия мира, так сильно сроднили наши очень похожие друг на друга души.


                Ароматная комната.
Очнувшись на полу, я понял, что только что проснулся. Открыв глаза и осмотревшись вокруг, я не узнал то место, в котором находился.  За то время пока я спал, комната изменилась до неузнаваемости. Встав с пола, я подошёл к окну и увидел, что за ним была привычная непроглядная мгла с преобладанием серых красок. Со стен свисали лоскуты истлевшей выцветшей ткани, обшарканный мраморный пол потрескался, а колонны поддерживающие потолок, превратились в каменное крошево. Ещё вчера сиявшая чистейшим хрусталём люстра, оказалась окутана пыльной паутиной, а лепной потолок местами и вовсе обвалился. Затаив последнюю надежду, я протянул свою руку к пересохшему источнику, но вся вода, остававшаяся в нём, оказалась мутной и затхлой. Выходило так, что комната будто отдала мне все свои силы, тем самым вобрав в себя мою усталость.
Мысленно поблагодарив за приют, я решил, что мне как можно быстрее необходимо выбраться отсюда, пока со мной не приключилось тоже самое, что и в других полуразрушенных комнатах.
Долго бродя по лестницам, коридорам и этажам, мне не попалось ни одной добротной двери, за которой могла бы находиться нетронутая комната, способная приютить меня на следующую ночь. Хотя понятия день и ночь здесь были весьма относительны, поскольку я нисколько не сомневался, что в этом доме не только пространство, но и время искажено до неузнаваемости. Подумав об этом, я почувствовал невообразимо приятный запах, который, как только добрался до моего носа, чуть не свалил меня с ног.
Этим чарующим запахом был ни с чем несравнимый аромат, вкусно приготовленной еды. Сорвавшись с места, я безошибочно определил направление, откуда исходил этот волшебный аромат. Моё обоняние стало точным указателем, ведущим меня по следу сквозь коридоры и этажи к заветной двери, за которой должно быть и скрывался этот воистину божественный аромат приготовленной еды.
Стены коридора были покрашены в пастельные фиолетово синие тона. Потолок через одинаковое расстояние был подпёрт массивными балками тёмного дерева. Прямо между этими балками размещались многоголовые светильники с миниатюрными абажурами красного цвета. В глубоких нишах, то и дело встречавшихся в стенах коридора, стояли огромные расписные вазы, которые как впоследствии, оказалось, были абсолютно пусты. Первое, что я увидел, добежав примерно до середины коридора, была массивная резная дверь с большой латунной ручкой. За дверью был слышен шум льющейся воды, звуки бренчащей друг о друга посуды и несколько попеременно звучащих голосов. Поскольку дверь была немного приоткрыта то, я ничуть, не мешкая, открыл её нараспах, быстро и  практически бесшумно зайдя внутрь. Но, к сожалению, как и днём, ранее, комната оказалась абсолютно пуста.
Осмотревшись, я понял, что это не была жилая комната в своём обычном понимании. Я оказался в помещении, представлявшем собой изумительную по своей красоте кухню викторианского стиля. Весь интерьер представлял собой единый ансамбль, гармонично сочетавший в себе сдержанную роскошь и необыкновенную красоту, дававший ощущение домашнего уюта. Потолок и стены комнаты были отделаны светлыми полированными панелями из благородных пород дерева. На свободных участках стен, в деревянных рамах  красовались несколько странных портретов, картин с изображением мифологических сцен и пейзажи. Глубина пространства и загадочная игра светотени, так чётко выделявшие не только фигуры и жесты людей, но и их настроение, без сомнений принадлежали кисти Рембрандта. Только он мог так воплотить в своих картинах весь спектр человеческих чувств и переживаний, запечатлев их в реалистичных образах наполненных глубоким драматизмом. Пожалуй, мало, кто до него отважился столь проницательно и выразительно показать в своих работах простоту человеческих чувств и открытость эмоций.
Уже ставшая привычным непроницаемость окон, была красиво декорирована массивными карнизами, по краям которых цветным водопадом ниспадали шторы с нанесённым на них цветочным орнаментом. Роскошный камин занимал своё особое – почётное положение в комнате, без сомнения претендуя на главенствующее место в интерьере. На полу, неподалёку от него, посреди двух глубоких кресел с высокими спинками, вальяжно лежал индийский ковёр. В сложный растительный орнамент ковра, были искусно вписаны изображения красивейших цветов. Ярко красная кошениль, добываемая из особых жучков, в буйном сочетании с зелёным, белым, жёлтым и золотистым цветом, образовывали изумительный хроматический эффект.
Подойдя ближе к самой кухне, я увидел, что из массивного бронзового крана по-прежнему шумно льётся вода, а на посудной сушилке лежат только что вымытые расписные тарелки и чашки. Неподалёку от раковины дружной компанией висели большие медные половники и маленькие поварешки. Под самым потолком, кем-то заботливо были развешаны различные приправы и пряные травы. В шкафах красовались ансамбли из всевозможных расписных сервизов, резного хрусталя, а также фигурные графины, бокалы и фужеры из цветного стекла. Говоря в целом, повсюду было развешано, расставлено и разложено множество нужной и необходимой  на любой кухне утвари.
Чуть в стороне от места приготовления еды, стоял округлый полированный стол с резными ножками. Его преданно охраняли четыре изысканных кресла схожего стиля – сиденья, спинки и подлокотники, которых были искусно декорированы парчой. На недавно выключенной плите, восседала, ещё не успевшая остыть от огня, большая чугунная сковорода. В ней, игриво пузырясь маслом, дожаривались румяные кусочки превосходной рыбины. Не дожидаясь пока этот шедевр кулинарного искусства, приобретёт ровный золотистый загар, я ловко закинул на широкую расписную тарелку, несколько вполне готовых кусочков. Удобно усевшись на один из стульев, за тот самый стол, я с не поддельным аппетитом приступил к своей трапезе. Приготовленная кем-то рыба была настолько восхитительна, а я настолько голоден, что умудрился несколько раз прикусить свой язык.
Справившись с едой, я не спеша подошёл к камину на тёмной мраморной полке, которого стояло множество превосходных фарфоровых статуэток изображавших сценки охоты. С двух боков камина располагались уже знакомые мне вазы, но только гораздо меньших размеров. Фасад камина был богато украшен лепниной и обрамлён изумительным по красоте резным багетом с изображением фигурок людей и животных. После того, как мне всё же удалось растопить камин, я уселся в одно из кресел, придвинул к себе низкий гранёный стакан и бутылку светлого рома «Bacardi Superior» стоявшую на низком стеклянном столике между кресел. Загодя подложив в очаг ещё немного дров, я довольно уютно устроится в глубоком кресле прямо напротив камина, прикрыв свои ноги чуть колючим шерстяным пледом.
Весь вечер за дверью слышался тоскливый скрип деревянных перекрытий, шум хлопающих дверей, противный скрежет и непонятные шаркающие шаги. Но быстро поняв, кто именно может издавать эти отвратительные звуки, я не стал отворять предусмотрительно накрепко запертую дверь. Вероятней всего это были те самые призраки, что так рьяно преследовали меня. Они всё же каким-то образом снова отыскали меня, и от осознания этого мне снова стало не по себе. В моей памяти ещё были свежи воспоминания о первой стычке с призраками дома и посему желание повторной встречи с ними у меня напрочь отсутствовало. Впрочем, от выпитого рома и жара камина меня вскоре так разморило, что я и сам не заметил, как погрузился в глубокий сон.

                Её мать.
Её мать была из тех женщин, которые целиком и полностью окутывали своих детей чрезмерной родительской заботой. Многие дети с детства хотят быть окружены вниманием своих родителей, желая постоянно находиться под их опекой. Но родительская забота бывает разной, и иной раз влечёт за собой лишь негативные последствия. С такими последствиями столкнулась в своей жизни и она, познав на себе горький опыт чрезмерной материнской заботы. Причиной, тому стало болезненное внутреннее состояние её матери, поражённое глубоким чувством гиперопеки.
Для каждого человека мать является тем существом, которое даровало ему жизнь, поэтому и отношение к матерям у нас особое – более близкое, чем к остальным. Но что будет происходить в сознании маленького ребёнка когда, то самое близкое ему существо, относится к ней ревностно и предвзято, как к своей личной вещи. В то время, когда она всем сердцем тянулась к своей матери, ища в ней родительскую заботу и защиту, мать одаривала её грубыми нареканиями и постоянным недовольством. А частенько и совсем уж не материнским гневом, который словно тропический ураган обрушивался на неё за малейшие детские проступки и невинные шалости. Как понять и оценить маленькому ребёнку то невообразимое несоответствие, что она время от времени видела в озлобленном взгляде своей матери.
Нельзя сказать, что жизнь её матери складывалась благополучно, поскольку семья, в которой она родилась жила без особого достатка. В то время как многим её сверстникам помогали их близкие родственники, её матери всего приходилось добиваться самостоятельно. Жизнь закаляла её характер в неравной схватке за достойное место в те непростые для неё годы.
Её мать, умудрённая богатым жизненным опытом, каждое своё нравоучение начинала словами: – «Вот послушай дочь! Я расскажу тебе одну очень простую истину...» После чего начинался очередной поучительный рассказ из серии, что в жизни делать категорически нельзя, потому как в своё время, её неразумная мать, хорошенько обожглась на этом. Но на самом деле, её мать планомерно и тщательно проецировала собственные страхи и неудачи, на будущую жизнь своей собственной дочери.
Самый главный страх матери заключался в том, чтобы будущий избранник дочери не обижал её дочь. Причиной всех этих страхов была скрыта под завесой тайн, поскольку как она позже узнала, её мать однажды уже была замужем, да притом весьма неудачно. Человек, с которым она впервые связала свою судьбу, оказался очень скверным, полностью не оправдав возложенных на него надежд. Первый муж её матери был пристрастен к алкоголю и когда напивался, не раз и сильно поднимал руку на свою жену. Вполне возможно, что это и стало основной причиной того, что первый ребёнок её матери не смог родится живым.
С годами, у её матери всё больше и больше развивалась патологическая боязнь негативных отношений, зародившаяся в её подсознании исходя из собственного горького опыта семейной жизни. Для её матери всё могло и дальше катится по наклонной в неведомую пропасть, но спасением в сложившейся ситуации оказался другой мужчина. Он то и взял на себя всю полноту ответственности за свою новую семью, в которой и родилась Она.
Из-за довольно скудного благосостояния в их семье, между её родителями постоянно возникали ссоры и конфликты. В погоне за деньгами, её мать не смогла обеспечить своей дочери благоприятную семейную атмосферу, которая могла бы поспособствовать становлению её личности. Царящая в их доме негативная атмосфера, периодически сопровождалась криками и руганью, пагубно влиявшими на её чутком восприятии внешнего мира. Частые скандалы между родителями и как следствие срывы на неё собственной матери, заметно снижали её внешнюю адаптацию к окружающему миру, а также контакты с другими детьми. Не говоря уже о том, что таких детей как она, ни в коем случае нельзя было ни оскорблять, ни уж тем более кричать на них.
Именно так – незаметно, скрываясь за суетой стремительно уходящих дней, обычно и наносятся первые психологические травмы ребёнку, от самых близких и любимых для него людей. Сами того не зная, своим отношением друг к другу и к ней, родители закладывали в её детское сознание стереотипы девиантного поведения. Также как и её мать, потерпевшая в молодости неудачу, навсегда сохранила в памяти свой горький опыт, после чего на протяжении всей своей жизни проецировала его на близких людей, которые совершенно ни в чём небыли виноваты. Год за годом в её подсознании зрели навязчивые мысли о том, что её дети должны жить лучше и успешней чем получилось у неё. Гиперопека матери над собственной дочерью и в целом над всей семьёй, воистину не знала границ. Из-за этого она оказывала огромное давление на свою семью, членам которой приходилось порой делать то, что полностью противоречило их личным устремлениям, предпочтениям и увлечениям.
Такая чрезмерная забота была плоха ещё и тем, что она не давала ни кому права на ошибку. Уберегая свою дочь от всех невзгод и напастей, она тем самым сталкивала её с пути саморазвития, познания жизни и окружающего её мира – через свой собственный опыт, который, как известно лучше любых мудрых наставлений.
С детства находясь под постоянной родительской опекой, впоследствии она становилась ещё более уязвимой от угроз внешнего мира. Но в голове её матери существовали только ею одной признанные правила и стереотипы жизнеустройства. Всё, что хоть как-то выходило за рамки её приоритетов, воспринималось ею в штыки. А поскольку наставления её матери никто не хотел ни слушать, ни уж тем более выполнять, то всё в их семье получалось совершенно наоборот.
Её мать постоянно и практически всем не устраивали ни её дети, ни замечательный любящий и заботливый муж, который почему-то тоже был не такой, как ей бы хотелось в идеале. Если у кого-то было своё собственное мнение, то в её понимании оно было в корне не верно, а по сути, просто абсурдно. Но при этом, ею постоянно провозглашалось, что окончательное решение и выбор все должны делать самостоятельно. Очевидно подразумевая под этой самостоятельностью самое наилучшее решение, которое в конечном итоге может выдвинуть только она – глава семьи.
Весь свой нерастраченный жизненный потенциал, всю неиспользованную энергию её мать выплёскивала на свою семью практически в форме диктата, и тем жила изо дня в день. Как ни противясь излишней опеке, она ничего не могла сделать с тем давлением, которое оказывала на неё собственная мать. И чем сильнее она сопротивлялась заботе, тем больше её мать убеждалась в своей правоте. Она не видела и даже не хотела видеть в своей дочери взрослого самостоятельного человека. Все предпринятые ею попытки объяснить матери то, что она вполне способна думать, жить и действовать самостоятельно, заканчивались полным провалом. В глазах матери она оставалась тем беспомощным, ни на что не способным существом, которое нуждается, но почему-то всеми силами сопротивляется, чрезмерной родительской опеке.
Что же касается неё, то она искренне любила свою семью и всегда знала, что её окружают мудрые люди, имеющие большой опыт, но из-за постоянного давления, оказываемого на неё, тепла в их семейных отношениях совсем не ощущалось.
В те моменты, когда она рассказывала мне об этом, пожалуй, я был единственным, кто действительно понимал её душевное состояние, как никто на свете. В её сознании шла постоянная внутренняя борьба за самоутверждение себя, как личности в глазах окружающих. Впервые годы нашего знакомства, я был тем самым близким для неё человеком, кому она без стеснения доверяла свои переживания. Тогда я знал о ней больше, чем кто-либо из её близких и родственников. Стараясь всегда отвечать ей взаимностью, я по мере своих сил, пытался помочь ей в понимании многих волнующих её вопросов. Зная все обстоятельства, я отчётливо понимал, что в этой сложной и запутанной ситуации, было необходимо найти то первоначальное зерно, из которого впоследствии выросла эта заботливая тирания. Только поняв все истинные первопричины, вызвавшие у её матери обострённую гиперзаботу, можно было начать постепенный пошаговый выход из этого сложного состояния. Я уже тогда прекрасно понимал, что никакую болезнь нельзя запрятывать в дальний угол. Точно также как скрытая под слоем свежей краски ржавчина, продолжает разрушать структуру металла, неразрешённая на ранних стадиях проблема, впоследствии наносит человеку серьёзный, а во многом и непоправимый ущерб.
Даже для специалистов восполнение явлений связанных с гиперопекой представляет собой сложную задачу, решение которой требует долгосрочных психотерапевтических процедур. Основная проблема при этом заключается в том, что родители ребёнка всячески сопротивляются адекватно воспринимать и следовать рекомендациям специалистов. Всю свою гиперопеку они пытаются оправдать  глубоким чувством родительской заботы, совершенно не признавая  наличие собственных внутренних проблем, проецируемых на отношения с ребенком. К сожалению, для таких убеждённых в своей правоте родителей, признание своих заблуждений и ошибок, является очень сложным процессом. 
В головах многих из них присутствует почти маниакальное желание не только огородить своих детей от всех возможных опасностей, но и обеспечить своему ребёнку жизнь, в которой он, ни в чём не будет нуждаться. Излишне говорить, что последствия такой гипертрофированной родительской сверхзаботы, порой бывают очень плачевные, как для самих родителей, так и для будущего их детей. О последствия такого разрушительного воспитания, я знал отнюдь не понаслышке.
Однажды, по воле случая, оказавшись в психиатрической больнице, я полтора зимних месяца провёл рядом с душевно больными женщинами, души и судьбы, которых были искалечены до неузнаваемости. Причём из-за специфики своей работы мне довелось общаться с ними гораздо чаще и ближе, чем это должен был делать безразличный персонал психлечебницы, старавшийся держатся подальше от царившего в отделениях безумия.
В нижнем отделении содержались женщины и молодые девушки, проходившие полугодовой реабилитационный курс восстановления, после неудачно совершённого самоубийства. Центральный коридор, по которому некоторые из них прогуливались весь день, был насквозь пропитан отвратительным табачным дымом, который едким синеватым туманом сочился из открытых дверей туалета. От этого общая обстановка, повсеместно царившая в отделении, была ещё более мрачной и гнетущей. Впрочем, примерно тоже самое можно было сказать и о его обитательницах. Одни из них были сумрачные, словно тяжёлые дождевые тучи перед грозой, с головой погружённые в какие-то только им одним ведомые мысли. Другие полностью обезумевшие после недавней попытки покончить со своей жизнью, по-видимому, потерявшей для них всякий смысл и значение.
К первой категории относились довольно странные и отталкивающие личности с тёмным, а порой и криминальным прошлым. Этих женщин не было жаль. Они сами выбрали неправедный путь и поплатились за это, очернив свою душу. Даже в стенах лечебницы они систематически продолжали причинять ни чем не обоснованное страдание и боль тем, кто и так поплатился безумием за свою искалеченную жизнь.
Ко вторым относились вполне молодые девушки, которые в попытке избавиться от нахлынувших на них проблем, решались на суицидальные действия, полностью противоречащие ценности человеческой жизни. Одна из таких окончательно сошедших с ума девушек, в результате серьёзной травмы была навсегда прикована к инвалидному креслу. После того, как её бросил любимый человек, она в порыве отчаянья кинулась под проходящий мимо поезд. Нашлись люди которые сумели спасти её жизнь, но не было рядом того человека, который бы смог исцелить её израненную душу. О судьбах остальных девушек, совершивших эти безумные попытки – можно только догадываться. Но и без этого было вполне понятно, что их жизни были совсем не из лёгких. 
В отделении выше – находились преимущественно женщины в годах, частично или полностью лишённые, как рассудка, так и связи с внешним миром. Поскольку в переполненных палатах было невыносимо душно, то днём по широкому коридору отделения всегда перемещалось множество абсолютно сумасшедших и неугомонных женщин.
В один из солнечных зимних дней, у большого окна в начале коридора, по карнизу и подоконнику вольготно расхаживало несколько упитанных голубей. Прельстившись дармовым угощением, некоторые из них залетали в отделение прямо сквозь широкие решётки приоткрытых окон. Смелых птиц, нещадно закармливали хлебом сердобольные умалишённые женщины, для которых это было, пожалуй, единственным доступным развлечением. Эта умилительная «картина» придавала заведению вполне умиротворённый вид, но за ним скрывалась другая – более суровая реальность, которая не была такой уж радостной.
Пожилые люди, да ещё и без надлежащего ухода, довольно скоро уходят из жизни, и тогда, в последний путь, их провожает всё отделение. Все те ранее безумные лица, которые ещё час назад были полностью лишёны рассудка, столкнувшись  со смертью, обретают более разумный, более человечный облик. Медицинский персонал всегда пытался скрыть смерть почивших пациентов, дабы лишний раз не тревожить остальных умалишённых. По этой причине тело выносили не через центральный выход, а втихую – по пожарной лестнице. Так, как будто умерший человек не был достоин прощания.


                Бисерная комната.
Мой сон прервал, громкий прерывистый крик, доносившийся из-за двери. Весь в мелких капельках пота я выбежал из комнаты, не обращая внимания на самопроизвольно захлопнувшуюся за мной дверь. Пройдя несколько шагов по коридору, я остановился, прислонился к стене и присел, закрыв ладонями своё лицо. Я явственно чувствовал, как всё внутреннее пространство дома то ли сжималось, то ли пульсировало в такт с моим сбитым дыханием. Немного отдышавшись и придя в себя, я отправился на поиски того места, откуда ранее доносился, плачь ребёнка.
Долго блуждая по коридорам и заглядывая чуть ли не в каждую комнату, в надежде отыскать источник звука, я очутился в длинном, невозмутимо прямом и откровенно мрачном коридоре, стены которого были покрыты одинаковыми квадратными плитами, окантованными по периметру крупными заклёпками. Мрачность коридора угнетала не только полным отсутствием дверей, но и иссиня-зелёным цветом металлических стен и пола, что нагоняло на меня чуть подзабытое за ночь, глубокое чувство гнетущей безысходности.
В конечном итоге, спустившись по гулкой металлической лестнице на уровень ниже, я оказался в довольно тесном и сыром помещении, похожим на трюм старого корабля. А единственной достопримечательностью этого маленького тёмного тамбура была овальная гермодверь. На месте дверного глазка у неё находилось небольшое круглое окно, наподобие корабельного иллюминатора, забранного крупной металлической решёткой. В отличие от всех ранее попадавшихся мне дверей у этой не было ни обычной дверной ручки, ни даже замочной скважины. Зато прямо по центру двери располагался круглый металлический штурвал. Крепко схватившись за него, я быстрым движением рук начал проворачивать внутренности старого заржавевшего механизма в ту сторону, куда указывала еле видная стрелочка, нанесённая на дверь белой краской. Весь этот недолгий процесс, проходил под аккомпанемент противного металлического лязга, который указывал на явное сопротивление нехотя отпирающихся засовов. После того, как послышался характерный щелчок, я всем телом навалился на дверь, пытаясь приоткрыть её массивную тушу. Простонав мне в ответ противным ржавым скрипом, она наконец-то поддалась, без особого желания пропуская меня внутрь.
Переступив через высокий порог, я очутился в комнате, весь пол которой был усеян маленькими крупинками бисера, многие из которых так и продолжали падать на меня прямо сверху, словно моросящие капли цветного дождя. Сделав неосторожный шаг в сторону, я поскользнулся, рухнул на пол и тысячи разноцветных зёрнышек – брызнули, раскатившись от меня в разные стороны. Опёршись руками в пол я, было, попробовал подняться, но у меня из этого ничего не вышло, так как ладони тут, же разъехались в стороны и я снова распластался ничком. Только после того, как мне удалось немного расчистить пол вокруг себя от бисера, у меня получилось не только подняться на ноги, но и хорошенько осмотреться по сторонам.
Общее впечатление, производимое комнатой, в которую я столь бесцеремонно ввалился, говорило о том, что это была детская. Но больше всего меня, конечно же, поразило красочное буйство стекляруса и цветного бисера, неизвестно откуда взявшегося здесь в таких неимоверных количествах. С мебелью, да и вообще с внутренней обстановкой комнаты тоже было что-то не так, поскольку вся она казалась, непропорционально вытянута вверх.
Внутренняя обстановка в комнате, была пропитана влажной тягучей атмосферой. Потолок и единственное круглое окно находились от пола так высоко, что до них было совсем непросто добраться. Деревянная мебель, тянувшаяся ввысь, словно дождевой тропический лес, старалась перерасти и превзойти всех своих возможных конкурентов. Но самым выдающимся объектом была весьма странная, непропорционально высокая кровать, стоявшая прямо посередине комнаты. Она была настолько высока, что взобраться на неё можно было только по узкой лестнице, обвивавшей её длинные деревянные ножки, словно вьющаяся лиана.
С трудом забравшись по шаткой лестнице, я всё же сумел подняться наверх – туда, где находилось спальное место. На взъерошенном покрывале, сшитом из множества цветных лацканов, валялась пустая жестяная коробка из-под печенья.
В глубоких складках разноцветной ткани, прятались россыпи того самого бисера, которым был щедро усеян весь пол. В изголовье, на белой подушке, лежал маленький недоделанный браслет из бисера, какие обычно делают себе дети. И тут я вспомнил одну давнюю историю, которую она как-то рассказывала мне. Когда она, будучи ещё совсем ребёнком, делала себе украшение из бисера, сидя на краю кровати, то случайно обронила лежавшую рядом с ней коробку, в которой находились цветные крупинки. Увидевшая всё это мать, тогда очень разозлилась и накричала на неё, заставив собирать с пола бесконечные россыпи маленьких бусинок. По всей видимости, именно их крик и плачь, разбудили меня ранним утром, эхом доносясь до меня сквозь толстые перекрытия этажей и запертые двери комнат. Но каким образом, всё это могло воплотиться в этой исковерканной реальности – я предположить не мог.
После недолгих раздумий я спустился вниз и стал разглядывать стены, которые были увешаны множеством альбомных и тетрадных листов. Разрисованные листы бумаги, крепились к забавным обоям с изображением различных зверей, как бы выдавленных в виде маленьких фресок. Но поскольку все стены комнаты, были непропорционально вытянуты вверх, то что-либо разглядеть на растянутых обоях, мне было достаточно сложно. В надежде разгадать хоть что-то, я шаг за шагом аккуратно двинулся вдоль стен, один за другим собирая рисунки. Впрочем, некоторые из них мне так и не удалось собрать так, как они были намалёваны прямо на простеньких цветастых обоях цвета спелого персика. С собранных листков бумаги на меня смотрели наивные детские рисунки, на которых теперь уже в очень абстрактной форме, было изображено всё многообразие детской фантазии.
Принявшись рассматривать рисунки, я подметил, что в основном сюжет художеств был прост и по-детски незамысловат. Тщательно перебрав все листки, я обратил своё внимание только на один из них, отличавшийся от остальных тем, что был подписан. В левом верхнем углу листка, было изображено улыбающееся оранжевое солнце. Оно одаривало своими жёлтыми лучами одиноко растущее дерево с одной стороны и довольно схематично нарисованный дом с другой стороны рисунка. По небу проплывали три облака, кое-как заштрихованных синим фломастером, а под ними на жёлто зелёной поляне, держа друг друга за руки, стояла счастливая семья.
Изображённую на рисунке девочку, с возвышавшейся над ней буквой «Я» за обе руки держали её родители, над которыми были написаны слова «ПАПА», «МАМА». Но меня ввело в смятение то, что рядом с нарисованной женщиной стоял маленький мальчик, над которым более аккуратно, чем над остальными, было выведено слово «БРАТ».

                Семейные тайны
В её семье, все очень любили тайны. А точнее сказать, не договаривать правду, которая по их представлению, могла бы ранить или огорчить кого-либо из членов семьи. Играть в загадки или и вовсе утаивать что-либо, было их давней семейной традицией. Получалась так, что каждый из членов её семьи знал только часть правды одних и не рассказывал другим часть своих собственных тайн и секретов. От этого в их семье с завидной периодичностью случались нежданные потрясения, вызванные неожиданным раскрытием очередной из скрываемых кем-то тайн. Вот как раз в один из таких примечательных дней, для неё и был открыт, важнейший и тщательно скрываемый семейный секрет.
Она с изумлением и большим потрясением для себя узнала, что появилась в этом мире не одна. Оказалось, что у неё был брат близнец, которому не суждено было выжить во время сложных родов. После пережитого горя, её родители решили не рассказывать своей дочери о случившемся, сохранив эту тайну до лучших времён. Впрочем, их можно было понять. Ведь все чувства и эмоции родителей, были одновременно смешаны с радостью приобретения и горечью утраты. Что может происходить в душе женщины, когда один твой ребёнок мирно спит у тебя на руках, а другой, только что был безвозвратно утерян. Выдержать такое испытание может только по-настоящему сильный и мужественный человек. К сожалению, такая большая потеря и душевная боль, навсегда отпечаталась в душе её матери, глубоким незаживающим шрамом.
После всего узнанного и пережитого, ей предстояло открыть новую страницу своей жизни. Она решила, что в память о своём брате ей необходимо прожить свою жизнь за двоих. Стремиться и добиваться всего с двойным рвением и упорством, не смотря на любые трудности и преграды, что могут повстречаться ей на долгом жизненном пути. Все эти мысли послужили тем краеугольным камнем, который стал надёжным основанием её веры в успех всех начинаемых дел.
С этого времени в ней появился весомый внутренний стимул, выступающий в роли сильного катализатора в тех случаях, когда ей требовалось максимальная концентрация усилий, для решения новой задачи. Она свято верила в то, что если начатое ей дело праведно, то вся окружающая её атмосфера становилась, будто наполнена новыми идеями и решениями. Она верила в то, что стоит ей что-то начать, как раз за разом она будет находить нужные ответы на все необходимые ей вопросы. В такие моменты, вся вселенная была сосредоточена в одной точке, с той единственной целью, чтобы дать ей возможность добиться именно тех высот, которых она заслужила своим самоотверженным и кропотливым трудом.
В будущем, ей предстояло стать тем человеком, который во всех своих добрых начинаниях видит не ворох сложных проблем, а лишь новые возможности и неизведанные пути, столь необходимые ей для решения стоящих перед нею задач. Год за годом, она становилась сильнее и упорнее, закаляя свой характер под натиском недружелюбного мира.
Она приобретала такие качества, которые позволяли ей оставаться гибкой, но в тоже время настойчивой. Она всё больше превращалась в человека, умеющего ставить перед собой действительно высокие и светлые цели, со способностью добиваться запланированного результата. Для неё не существовало слова «нет», поскольку она знала, что решение существует всегда, что его нужно лишь хорошенько поискать.
Она чувствовала, что её светлые идеи и задумки сами подталкивают её к их скорейшей реализации. На каком-то подсознательном уровне она всегда знала, что нужно делать дальше, словно кто-то ещё помогал ей находить единственно правильное решение. Теперь она, уже не боясь, могла совершать небольшие ошибки. Оступаться, вставать и снова делать следующий шаг, идя по пути, к поставленным перед собой целям. Каждый день, каждый час, шаг за шагом, она шла к своим новым победам, развивая достигнутый ранее успех. Она умудрялась ухватываться за каждую возможность, которая хоть каким-то образом могла приблизить её к заветной мечте.
С этого времени, она начала жить по-настоящему, более уже не обращая внимания на упрёки и советы своей матери. Она осознала, что все эти годы, находясь под надзором своих родителей, совершает преступление против самой же себя, постоянно откладывая свою жизнь на потом. Она выбрала себе новый путь, тот путь, который даровал ей свободу мыслить самостоятельно. Как скалолаз, покоряющий неприступную гору, она испытывала свою жизнь на прочность. Проживая каждое мгновение своей жизни ярко и решительно, она чувствовала при этом новые, ранее неведомые ей впечатления, пьянящие её разум и душу. Она смело и бесповоротно шла навстречу своей судьбе, а та с радостью раскрывала перед ней свои дружеские объятья.
Ей действительно нравилось совершать всё то, о чем она мечтала всю свою жизнь. Ведь человек, не испытавший себя на прочность в самых сложных жизненных ситуациях, не может с уверенностью говорить о том, что он прожил свою жизнь, дыша полной грудью. Она верила, что судьба благоволит только настоящим победителям, даруя за каждый их успех, чувство глубокой эйфории и счастья. Такой человек всегда полон жизненных сил и весел душой, от осознания приобретённых знаний и нового жизненного опыта. 
Ну а те, кто всю свою жизнь, проживает в ожидании попутного ветра. Те, кто сидит на месте, выжидая удобного случая, так и будут прозябать у разбитого корыта до самой старости. Такие люди не предпринимают никаких шагов, пока у них не появится достаточно возможностей для того, чтобы осуществить свою заветную мечту. Теперь-то она точно знала, что ей ни в коем случае нельзя «ждать у моря погоды». Что ей нужно просто брать и создавать свою жизнь заново, раскрашивая её яркими жизнерадостными красками. 


                Нотная комната.
Я очнулся от неприятного ощущения того, что абсолютно весь вымок. Поежившись от холода, я открыл глаза и увидел, что всё вокруг меня было насквозь промокшим. С потолка и по стенам обильно сочилась вода, мебель безнадёжно разбухла, а вся нижняя часть комнаты и вовсе была затоплена. Создавалось такое впечатление, что за ночь тут произошёл настоящий потоп, сделавший из некогда жилой комнаты гигантский аквариум.
Всю эту крайне безрадостную картину ночного потопа, представшего передо мной поутру, скрашивали лишь мириады цветных крупинок, всё так же безмятежно лежавших на дне. Собранные мною рисунки, теперь беспечно плавали, кружась на поверхности воды, словно опавшие жёлтые листья в простуженных лужах, подёрнутых рябью от лёгкого прикосновения осеннего ветра.
Посмотрев на круглое окно, которое за ночь перебралось под самый потолок и на воду, подобравшуюся почти до верхнего края кровати, я понял, что мне надо срочно выбираться отсюда.
Кое-как спустившись по скользким ступенькам, я всё глубже и глубже начал погружаться в противную холодную воду. Когда над поверхностью осталась одна голова, я набрал в лёгкие побольше воздуха и нырнул в направлении выхода. Жадно хватая воздух, я вновь вынырнул на поверхность, поняв, что скопившаяся за ночь вода, накрепко придавила гермодверь, тем самым полностью блокировав единственный выход.
Единственным разумным решением в этой ситуации являлся вариант выравнивания внутреннего и внешнего давления, после чего гермодверь должна была всё-таки открыться. Но для того чтобы это осуществить, мне каким-то образом предстояло разбить толстое стекло иллюминатора, находящегося прямо на двери. С этой мыслью, я начал тщательно исследовать комнату, в надежде найти что-нибудь потяжелей. Подплыв к одному из шкафов и основательно порывшись в нём, я обнаружил небольшую статуэтку пуделя, изготовленную из чернёной бронзы.
Приблизившись к иллюминатору, я начал методично наносить удары, каждый раз стараясь попадать острым краем основания фигурки не в центр, а по краям стекла, где оно бывает наиболее хрупким. Как только стекло лопнуло, в то же мгновенье в коридор хлынул мощный поток воды, затягивая меня за собой.
Вдоволь нахлебавшись воды, я не без труда, но всё же сумел выбраться на поверхность. Дождавшись, когда уровень воды сравняется с наружным, я пробрался к двери и без каких либо чрезмерных усилий смог отворить её. Едва выбравшись из затопленного коридора на широкий лестничный пролёт, я весь сырой и замёрзший отправился дальше, в надежде отыскать в этом странном и неприветливом доме пристанище на очередную ночь.
Плутая и пробираясь через завалы полуразрушенных этажей, переходов и коридоров, я окончательно выбился из сил. Лишь спустя несколько утомительных часов скитаний, я оказался в просторном зале, высокие потолки которого были разукрашены дивными росписями, а вытянутые во всю длину стен изящной формы окна, украшенные воздушными тюлями с золотой окантовкой, придавали ему праздничный вид. Наверное, во время торжеств, в этом зале загорались тысячи свечей, и играла пьянящая слух симфоническая музыка. Запах тающего воска, шелест бальных платьев об отполированный до блеска паркет, погрузили меня в воспоминания, так что я на какое-то время позабыл даже об этой не реальной действительности. 
За одной из дверей залы, скрывавшейся за плотными портьерами, мне послышались переливы безмятежно льющейся музыки с некогда знакомой мелодией. Я сразу безошибочно узнал её, ведь это без сомнения была «Лунная соната» Бетховена. Прислонив свою голову ближе, я попытался что-нибудь услышать, но кроме музыки, которая журча, лилась сквозь дверь, совершенно не замечая препятствий, ничего другого не было слышно. Когда же я попытался аккуратно потянуть за ручку, чтобы приоткрыть плотно закрытую дверь, она даже не шелохнулась. Тогда я с усилием навалился на неё, но дверь и не собиралась открываться, скрывая за своей деревянной толщей невидимую сцену. После ещё нескольких тщетных попыток достучаться, мне больше ничего не оставалось, как просто прислонится к двери и вдоволь насладиться давно забытой мелодией. Но как только звуки музыки стали постепенно затухать, я вновь со всей силы ударил плечом в дверь, после чего с грохотом и разлетающимися во все стороны щепками ввалился в комнату – упав прямо на пол.
Собравшись с покинувшими меня на мгновенье мыслями, я по привычке оглядел комнату, в которой всё ещё были слышны угасающие фортепианные звуки. Ещё секунду назад, комната была наполнена жизнью, где безмятежно струилась великолепная музыка, а теперь меня окружала только безмолвная серая тишина.
Посреди комнаты на небольшом возвышении царственно восседал большой тёмного лака рояль, вокруг которого было разбросано море различных музыкальных инструментов. Причём в комнате их находилось такое великое множество, что подробное их разглядывание и описание отняло бы у меня уйму времени.
На одной из стен забранных тяжёлой лиловой тканью висела картина с изображением обнажённой молодой женщины, которая свернувшись как кошка, лежала в углублении большой раковины, плавающей по безбрежным волнам. Прямо под картиной находилось пианино «R;nisch» исполненное в белом матовом корпусе. На банкетке возле него одиноко лежал небольшой сверток, сделанный из нотной бумаги.
Взяв и развернув бумажную обёртку, я обнаружил в ней несколько кусочков свежего песочного печенья. И как только я догадался о том, кому именно всё это предназначалось, в моих глазах появилась нескрываемая грусть. Очевидно, таким образом, она проявляла заботу обо мне, отдавая порой то единственное, что у неё было. Неспешно опустившись на банкетку и держа в руках раскрытый сверток, я ничего более умного не придумал, как приступить к поеданию того, что с такой заботой было оставлено для меня.
Расправившись с едой и тем самым хоть как-то утолив свой голод, я решил более тщательно осмотреть то место, где очутился на этот раз. Нагромождение различных музыкальных инструментов меня особо не привлекли, поскольку к большинству из них я был совершенно равнодушен. Но когда я уселся за пианино, то заметил на пюпитре, оставлены кем-то ноты, на полях которых было сделано множество различных пометок на итальянском языке. Конечно, музыка совсем не похожа на литературу, но все-таки без помощи слов ей порой никак не обойтись.
В обильных записях на полях, было выведено несколько чётких и лаконичных наставлений, по всей видимости, оставленных заботливым педагогом для своих прилежных учеников. И судя по всему, здесь не только музицировали, но и обучали игре на различных музыкальных инструментах.
Однажды, подрабатывая в закрытой лечебнице, где содержались люди с болезнью синдрома Альцгеймера, я заметил в огромном зале столовой старое пианино. Совсем потрёпанное, оно одиноко ютилось у самой дальней стены и, по всей видимости, было давным-давно забыто и заброшено.
В один из дней, закончив свою работу ближе к ночи, я дождался, когда весь персонал уйдёт, чтобы пустая столовая осталась в моём полном распоряжении. Быстро помывшись и перекусив давно остывшим ужином, я почти кошачьей походкой, пробрался через весь зал к тускло поблёскивающему в темноте пианино. Приоткрыв крышку и нажав несколько клавиш, я с сожалением подметил, что некоторые из них были совершенно поломаны. Но даже это обстоятельство, мне ничуть не помешало осуществить задуманное.
Яркая полная луна без всякого стеснения светила сквозь запорошенные снегом окна пустого зала, беспечно дотрагиваясь своим мягким светом до холодного пола. Сидя на обычном сломанном стуле, я с трепетом касался белых клавиш, раз, за разом извлекая причудливую мелодию, которая эхом отражалась от стен полусонного зала. В тот момент я наслаждался каждым звуком, извлекаемым из старого инструмента, полностью погружённый в свои мысли и мечты.
Конечно, я не умел играть на пианино, но мне это и не требовалось, поскольку для меня имело значение только само звучание инструмента. В такие моменты мне было важно состояние души, когда она соприкасалась с музыкой в почти интимных объятьях. То необыкновенное состояние, которое я испытывал в моменты музицирования, было трудно передать простыми словами. Пожалуй, оно могло сравниться лишь с высшим блаженством, которое только и может испытывать человек, всецело наслаждаясь своим одиночеством. Ведь только в одиночестве человек может познать все глубины своего внутреннего «Я» и понять, кем он является на самом деле. Именно одиночество и тишина помогали мне осознать самого себя, а также всецело понять какую ценность имеет для меня этот мир.
Обрывки давно забытых воспоминаний снова, каким-то неведомым образом всплыли в моей памяти, кружась там, словно гигантский водоворот. Но окончательно утомлённый дневным переходом, я без сил улёгся на скрипучий дощатый пол в надежде  погрузиться во всё исцеляющий сон.

                Её отец
Своего отца она любила больше всего на свете. Для неё он был успокоением и радостью, защитой и поддержкой. Пожалуй, это был тот единственный человек в мире, в ком она видела свой идеал мужчины. Идеал, который трудно было достичь, который был практически не достижим. Поэтому какая-то часть её души, навечно была занята той искренней любовью, которую только может испытывать дочь к своему заботливому отцу.
Так получалось, что она очень редко виделась со своим отцом, поскольку он был постоянно занят работой, которая отнимала у него почти всё время и силы. Часть этой работы была простой необходимостью, связанной с банальной нехваткой средств, для существования семьи. Другая работа была связана с тем, что ему действительно нравилось, к чему его по-настоящему тянуло. И этой благодатной работой была – музыка. В те редкие моменты, когда они вместе занимались музыкой, она без боязни раскрывала ему часть своей души, делясь своими переживаниями, пожалуй, с самым близким ей на тот момент человеком. Поэтому и не удивительно, что находиться рядом друг с другом, для них двоих было самым настоящим счастьем.
Её отец в своё время окончил музыкальное училище, играл в филармонии, дирижировал и даже писал партитуры для оркестра. Работая в музыкальной школе, где из юных дарований со временем выковывались настоящие музыкальные таланты, он чувствовал себя на своём месте. Людям во все времена были нужны хорошие учителя, способные дать будущим поколениям не только знания, но и поделится своим богатым жизненным опытом. Педагоги, которых будут искренне уважать, за их глубокое понимание жизни, накопленные знания, смелость, честность, строгость и способность разрешать сложные жизненные вопросы. Обществу всегда были нужны преподаватели по-настоящему любящие своё дело и ответственно подходящие к своей нелёгкой профессии. В руках тех учителей, которые непосредственно занимаются процессом обучения детей, пожалуй, сконцентрирована вся дальнейшая судьба нашего общества.
Что, как не профессия учителя, должна заслуживать наивысшей степени признания и уважения. Ведь через опыт и знание преподавателей, воспитываются не просто люди, а целое общество, которое в дальнейшем формирует своё будущее. По большому счёту, профессия педагога, должна стать жизненным призванием, гордостью и достоинством тех людей, которые выбрали для себя эту нелёгкую и очень ответственную стезю. Ведь человек – учитель, человек – воспитатель, это ни кто иной, как творец людей, которые будут вершить дальнейшую историю нашего мира.
Именно своему отцу – педагогу, она была безмерно благодарна за то, что он познакомил её с удивительным миром музыки, однажды открыв для неё двери в тот рукотворный храм, где она создавалась. Музыка и только музыка, с её невообразимым числом гармоний, звуков, мелодий и ритмов, была для неё тем успокоением, в котором она растворялась израненной детской душой.
Под чутким присмотром своего отца и учителя, она день за днём проводила время за своим любимым музыкальным инструментом, извлекая из него те невообразимо приятные звуки, которые преображали её внутренний мир. Только музыка была способна унести её в те заоблачные мечты, в тот беспечный мир спокойствия, который был наполнен струящейся тишиной мелодий льющихся из пианино.

                Новогодняя комната
Проснувшись от невыносимого скрежета, я вскочил, опасаясь неведомой беды, но увидел только до неузнаваемости преобразившуюся комнату. Оглянувшись, я понял, что все вчерашние инструменты были искажены и искривлены до неузнаваемости. А скрежещущий звук, который меня разбудил, доносился от нелепо искорёженного рояля. Тот, по всей видимости, чувствовал себя намного хуже всех остальных инструментов. Он представлял собой абстракцию, лишь отдалённо напоминающую подобие рояля, которое если и можно увидеть то разве, что в отражение искривлённого зеркала. Его тёмно-каштановая поверхность медленно таяла, будто расплавленный шоколад, то и дело, меняя свои очертания. Ножки искривились до не узнаваемости, еле держа на себе полурастёкшийся корпус. Клавиши и вовсе стекали на пол бело чёрными каплями. Из его чрева доносились пронзительные звуки, как будто одна за другой надрывно рвались упругие струны. Не став дожидаться финальной ноты, этого поистине сюрреалистичного концерта, я покинул комнату и отправился обследовать остальные этажи и помещения дома.
Целый день я прошагал по нескольким этажам и до безобразности бесконечным коридорам, с каким-то неимоверным количеством комнат. Но, не желая понапрасну тратить своё время и силы, я лишь изредка заглядывал в некоторые из них. За время своего путешествия, я несколько раз успел заблудиться, то и дело, попадая на один и тот же этаж. Поздно раскусив подвох, я всё же остановился и стал ждать, пока дом сам подскажет мне правильный путь. И действительно, через некоторое время я почувствовал слабый запах дыма, а точнее запах горящих берёзовых дров, который ни с чем не спутать.
Войдя в очередной длинный коридор, я приятно удивился окружившей меня чистоте и порядку. Стены, его на одну треть своей высоты, были обшиты тёмным, матовой лакировки деревом. На таком же тёмном, но блестящем как зеркало паркете, отражались вытянутые трафареты окон, нечётко очерченные тусклым светом, лениво падающим на идеально чистый пол. Пройдя по нему совсем немного, я без особых усилий определил дверь, в которую мне предстояло войти, так как прямо посередине двери, красовался новогодний венок из еловых веток и шишек. Чуть ниже висели несколько блестящих стеклянных шариков с изображением сцен рождества и небольшой металлический колокольчик. Над дверью были прикреплены две цифры, обозначавшие число 17.
Умудрённый опытом я, как можно тише подошёл к двери, в надежде услышать хоть что-то. За дверью действительно разговаривали и даже смеялись. Я различил несколько голосов, один из которых без сомнения принадлежал мужчине, а остальные очевидно были женские, причём разных возрастов. Стоя перед дверью, я прекрасно понимал, что как только приоткрою её, всё тут же исчезнет и поэтому – медлил. Я не стал нарушать семейную идиллию, так как хотел хоть таким странным образом, но приобщиться к семейному торжеству, на котором меня, конечно, никто не ждал.
Просидев так какое-то время, я приподнялся и только хотел опереться на дверную ручку, как дверь без особого сопротивления подалась, и я увидел представшую передо мной картину новогоднего торжества. Комната, как обычно была абсолютно безлюдна, но всё, что происходило за секунду до того, как я очутился в ней, продолжало жить своей собственной жизнью.
В огромном камине потрескивали дрова, то и дело, постреливая маленькими красными угольками, стремительно вылетающими из очага. Так поступают кометы-странницы, которым давным-давно наскучило их многовековое заточение. И тогда, они из последних сил стараются покинуть пределы солнечной системы, отправляясь в свободное космическое плавание. Впрочем, искры костра были изначально обречены, так как очаг был отгорожен от комнаты прозрачным стеклянным экраном в кованой раме, стилизованной под заборчик в готическом стиле.
Неподалёку от камина, медленно покачивалось пустое кресло-качалка, на журнальном столике рядом с ним стоял наполовину опустошённый бокал с жидкостью рубинового цвета, а в пепельнице всё ещё дымилась массивная курительная трубка. На полу, среди маленьких кружков цветного конфетти от хлопушек, было разбросано несколько игрушек, цветные карандаши и фломастеры с листками изрисованной бумаги. Над всем этим висела довольно занятная люстра, полностью изготовленная из цветного фигурного стекла.
В дальнем углу комнаты почётное место занимала новогодняя ель, до макушки увешанная различными украшениями. Посередине комнаты стоял праздничный стол с открахмаленной кружевной скатертью, на которой в хрустальных салатницах и вазах разместились различные яства. Над всем этим возвышались зажжённые праздничные свечи, установленные в трёхрожковые позолоченные канделябры. Поскольку гостей я сегодня не ждал, то без особых церемоний уселся за праздничный стол, твёрдо решив ни в чём себе не отказывать. Тем более, с большой долей вероятности, можно было предположить, что к утру, всё это просто испортится.
После плотного ужина я подошёл к пышно наряженной ёлке и заметил, что под ней, смиренно дожидаясь своей участи, лежат заранее приготовленные новогодние подарки. Со смешанным чувством, я наклонился под ёлку и одну за другой достал все упаковки. Как я и ожидал, на одной из них, крупными буквами, было выведено её имя.
После осознания этого у меня уже не осталось сомнений в том, что из комнаты в комнату, я каким-то невероятным образом вместе с ней проживаю все те воспоминания, которые хранились в далёких уголках её памяти.
Теперь мне предстояло выяснить то, каким именно образом я вижу, ощущаю и чувствую всё то, что со мной сейчас происходит, а вернее происходить никак не может. Ещё немного поразмыслив над этим, я всё же решил, что на сегодня с меня хватит загадок и с этой мыслью двинулся по направлению к стоявшему у стены кожаному дивану. Забравшись на него с ногами, я с головой укутался клетчатым пледом, медленно погружаясь в томительные раздумья.


                Семейные связи.
Однажды, будучи уже достаточно взрослым, я понял для себя одну важную истину, связанную с семейными праздниками. Мне стало ясно, что имеет значение сама атмосфера семейного торжества, что важна сама семья и отношение в ней. Вот, что я всегда искал и то, что мне всегда не хватало. Ведь если подумать, то практически всё, что касается нашей повседневной жизни, так или иначе связано с семьёй. Для любого из нас, семья имеет наиважнейшее, а по сути, первоочередное значение. Для каждого полноценного человека, семья является важнейшей и неотъемлемой его частью. Именно семья принимает самое непосредственное участие в нашей судьбе и в нашей жизни. Получается так, что всё, что связанно с нашей семьёй, так же касается и каждого из нас в целом. Мы являемся частью своей семьи, а наша семья является неотъемлемой частью нас самих.
В этой простой истине прослеживается сложная, взаимосвязь между человеком, его семьёй и окружающим нас миром. Если по какой-то причине, начинается разрушение хотя бы одной из этих составляющих, то за этим следует неминуемое крушение всего остального. В связи с этим, для нас становится очень важным решение всех внутрисемейных вопросов, в едином и не делимом комплексе. Иными словами то, что мы когда-то считали своими личными проблемами, должно приобрести более глубокий, внутрисемейный статус. Получается, что без взаимной поддержки и понимания между всеми близкими родственниками, ни наша семья, ни мы, как её составляющая часть, полноценно существовать не можем. Поэтому тот, кто разрушает свою семью, разрушает не только семейные связи, но и связь со своим прошлым, которая необходима каждому человеку для его дальнейшей полноценной жизни.
Искренняя привязанность двух людей, помогает создать им хорошую, крепкую семью. А для полноценной и гармоничной семьи, очень важно, чтобы каждый её участник, при естественном разделении обязанностей, имел возможность заниматься самореализацией. При таких отношениях, конфликтные ситуации будут сводиться к минимуму, что в свою очередь приведёт к ещё более гармоничному развитию внутрисемейных отношений.
Так же при создании семьи имеют немаловажное значение моральные, нравственные и духовные цели, которые преследуют люди, вступая друг с другом в союз. Ведь даже при ухудшении взаимных отношений, у супругов останутся общие высокие цели, ради которых они и создавали свою семью. Важнейшим из таких стимулов для большинства людей, является рождение и воспитание собственных детей. Но чтобы заслужить это счастье и быть по-настоящему достойным его, порой требуется приложить максимум своих стараний и трудов. Хотя некоторые люди по-прежнему воспринимают создание семьи и рождение детей, как нечто вполне естественное, даже не предполагая, какой это важный и ответственный шаг. Две жизни и две души, соединённые в одно неделимое целое, ради создания новой жизни и новой души.
Способны ли мы по-настоящему понять и оценить, насколько дороги нам наши близкие и родные люди? Ведь все мы, так или иначе, понимаем, что семья создаётся практически разными, хотя и схожими во многих своих особенностях и предпочтениях людьми. После создания собственной семьи, мы во многом уже не можем быть абсолютно независимой личностью, так как дали обещание защищать и оберегать любимого нам человека. После этого каждый участник семьи, становится важной и неотъемлемой составляющей её основы, её фундамента. Новая семья, становится сложной и взаимозависимой структурой, в которой каждый из её участников исполняет свои особые обязательства. Все они сводятся к элементарной взаимопомощи, взаимоподдержке и взаимодополнении друг друга. То, что не сможет сделать один супруг, обязательно сможет другой, а если у них не получится по отдельности, то они всегда смогут это сделать вместе.
Каждый из родителей в той или иной степени может проявить себя в делах связанных с рождение и воспитание детей, в родительской ответственности и заботе, в самопожертвование и взаимопонимание. Тем более что все эти вопросы, можно затронуть ещё задолго до создания собственной семьи, чтобы заранее понять устремления, приглянувшегося нам человека и выбрать для себя наиболее подходящего спутника. Если же партнёры игнорируют обсуждение, этих важнейших вопросов до брака, то такое безответственное отношение к семье, может привести к крайне печальным последствиям в будущем. Ведь, по сути, нет никаких видимых препятствий, которые бы могли помешать заблаговременному обсуждению, всех этих наиважнейших вопросов.
Одна из таких значимых тем, имеющая важнейшее значение для обоих партнёров, касается рождения собственных детей. Оба супруга, должны чётко понимать для себя, что воспитание детей, это не работа и не долг, а один из главнейших смыслов в их семейной жизни. Ведь семья – это огромная и почётная ответственность, которую мы берём на себя, за близких людей и их дальнейшее будущее. Для хороших, добрых и умных людей, семья является большим счастьем, длинною во всю жизнь. Как жаль, что многие из нас, этого так до сих пор и не поняли.

                Холодная комната.
Проснувшись довольно рано, я начал сильно кашлять, подсознательно понимая, что задыхаюсь. До того, как мне удалось отыскать выход из комнаты, сквозь копоть и едкий сизый дым я увидел, насколько сильно она изменилась. Всё, что вчера напоминало праздник, теперь было скрыто под толстым слоем горячего пепла, как, будто за ночь в комнате произошло самое настоящее извержение вулкана. Скорей всего, когда в комнате начался процесс разрушения, первым из строя вышел камин. После того как его дымоход обвалился праздничная комната начала медленно наполняться ядовитым смогом.
Хорошенько откашлявшись и продышавшись в коридоре свежим воздухом, я не спеша побрёл искать очередной выход из сложившегося тупика.
Квадратный колодец лестничного пролёта не тянулся, как ему было положено вверх, а как бы возлежал на одном из своих боков, будто решил отдохнуть от тяжести бетонных ступенек. Впервые в жизни я преодолевал лестничные марши не по ступенькам, а по спирали обшарпанных стен и турникеты чугунных перил, обрамлявших лестничные пролёты. Несмотря на эту чудаковатую коллизию, я всё же сумел пробраться на следующий этаж, который оказался весьма угрюмого вида.
За одной из вполне обычных, обитых коричневым дерматином дверей, по-видимому, присутствовала какая-то жизнь, поскольку я довольно отчётливо слышал плавающие звуки, неравномерно играющей музыки. С правой и левой стороны двери, располагалось множество разномастных дверных звонков. Многие из них были довольно потёрты и стары, но, по-видимому, до сих пор исправно служили хозяевам ещё с середины прошлого века.
Ни сколько не сомневаясь в провальном результате своего эксперимента, я выбрал наиболее приглянувшуюся мне кнопку и с саркастической ухмылкой нажал на неё пару раз. В следующее мгновенье музыка стихла, послышались тихие шаркающие шаги и щелчки отпираемого засова. От удивления и неожиданности, я так и остался стоять у входа, уставившись на чуть приоткрытую дверь.
Передо мной предстал небольшой тёмный коридор, неравномерно окрашенный разнородной краской со следами свалявшейся паутины и пыли. Его освещала тусклая замызганная лампочка, одиноко висящая на плохо оштукатуренном потолке. При этом коридор был порядком захламлён и чем-то напомнил мне старые коммунальные квартиры.
Под самым потолком, были натянуты разномастные бельевые веревки, на которых, то ли просто висели, то ли досушивались обрывки безнадёжно выцветшего застиранного белья. Всё остальное пространство помещения, было завалено совершенно не пригодными для какого-либо дальнейшего использования вещами. Чёрный эбонитовый телефон скромно висел на стене неподалёку от нескольких такого же пыльного цвета электросчетчиков, с вкрученными в них белыми керамическими электропробками. Причём смотровое стекло одного из счётчиков было небрежно разбито, а туда где должен крутиться диск, была вставлена свёрнутая в несколько раз газетная бумага.
Пробираясь через нагромождения старой мебели, сломанных трёхколёсных велосипедов, картонных коробок, ушатов и тазов, я очутился перед единственно закрытой дверью. Даже ещё не успев полностью обхватить дверную ручку, я ощутил, что моя ладонь накрепко прилипла к ней, скованная леденящим холодом. С трудом отлепив по одному свои пальцы, я отыскал кусок старой ткани, которой и обмотал холодный металл. Вновь крепко взявшись за дверную ручку, я одновременно с силой толкнул дверь, упёршись в неё правым плечом. Внутри что-то глухо хрустнуло, надломилось, и дверь подалась.
Перед моим взором предстала юродивая комнатушка, на пол которой только что упала, вдребезги разбившаяся грампластинка, многочисленные осколки которой всё ещё разлетались в разные стороны по рассохшемуся полу. По всей видимости, за мгновение до того, как я вошёл в комнату, кто-то неловко выронил её из своих рук. Под моими ногами захрустело, и я присел, чтобы поднять небольшой уцелевший фрагмент с сохранившимся названием пластинки, которое гласило «Elvis Is Back!».
Кроме чёрных осколков от пластинки тут и там хаотично валялись разбросанные пыльные вещи, сломанные игрушки, обувь, обрывки выцветших фотографий и газет. На старинном комоде стояла одноногая настольная лампа с зелёным абажуром, несколько фотографий в рамках и деревянные часы, остановившиеся на полвосьмого.
Два полосатых и очень пыльных кресла угрюмо ютились у стены, имея совсем неприглядный вид. На столике с высокими выгнутыми ножками, стоявшем между ними, величаво возвышался старинный патефон. При этом игла звукоснимателя была отомкнута, а пустой диск проигрывателя, всё ещё продолжал крутиться по инерции. Рядом, на железной кровати без матраца, валялась накиданная ворохом одежда, по всему виду, давно вышедшая из моды. А на полу, подле неё, в разброс лежало несколько истрёпанных временем книжных томов, в красном переплёте, как память о давно ушедшей эпохе. 
В углу комнаты, укутавшись от холода в невесомую, словно шаль паутину, стояло потрескавшееся трюмо, в изломах которого отражался человеческий силуэт. Манекен, по всей видимости, раньше служил жильцам вместо вешалки, но сейчас был совершенно изломан. Из его потрескавшейся в нескольких местах плоти, торчали куски металлической проволоки, засохшие ветки вербы и птичьи перья вперемешку с каким-то тряпьём. Над всем этим висели две потускневшие от времени картины, с безнадёжно выцветшими пейзажами. Они сиротливо жались друг к другу, очевидно стараясь хоть как-то согреться среди этого пронизывающего холода. Толи от полной разрухи, толи от гнетущей окружающей обстановки, мне показалось, что общая атмосфера в комнате была довольно мрачной и тоскливой. 
На сохранившихся местами обоях, красовались странные блеклые цветы с огромными завядшими бутонами и неестественно изломленными стеблями. Желая лучше присмотреться к такому необычному узору, я стал замечать, что цветы на стене начали размываться, словно они были отпечатаны не на обоях, а лежали на дне неглубокого водоёма, подёрнутого небольшой рябью. Во время этого странного эффекта, лепестки стали наливаться сочными красками, а бутоны распускаться. Иссиня-зеленые стебли выпрямились, набрали прежнюю силу и волнообразно колыхались, словно водоросли на дне реки. Но как только я сделал шаг назад и взглянул на стену менее пристальным взглядом, яркая картинка перед глазами померкла и снова обрела прежний безжизненный вид. На эти мгновения мне показалось, что время сначала застыло, а потом словно обернулось вспять, показывая мне тот прежний, некогда жилой вид, этой озябшей комнаты.               
На подоконнике, в старой треснувшей тарелке с обтёршимся ободком, горсткой лежали шоколадные конфеты с ликёром. Спешно развернув блестящие обёртки я, почти не прожевывая, проглотил несколько очень сладких конфет. В этот момент на меня смотрели плотно прикрытые рамы окон, с крупными чешуйками облупившейся краски. Их лопнувшие стёкла были не только холодны, но и безнадёжно слепы. Остатки влаги замёрзли на гладкой поверхности стекла замысловатыми узорами в виде ажурных лепестков и линий, искрящихся в скупом свете комнаты. Присмотревшись получше, я с удивлением обнаружил, что на одном из стёкол кем-то была выцарапана неровная надпись: «Мне холодно». В то же мгновение я содрогнулся, а по моему телу пробежали мурашки, от чего я стал замерзать ещё сильней.
Даже без этой подсказки я понимал, что мне каким-то образом предстоит отогреть помещение. Но, к моему большому сожалению, в этой комнате, не было ничего напоминающего хоть какую-то печь, что когда-то использовали в старину, для обогрева городских квартир без центрального отопления. Думая над этой непростой задачей, в надежде отыскать хоть какое-то решение, я решил осмотреть остальные комнаты.
Войдя на кухню, я первым делом увидел, что оконные рамы были сняты и без всякого дела валялись тут же на полу. На месте проёма, где некогда пребывало окно, сейчас находилась стена, грубо заделанная красным кирпичом. Старые заляпанные шторы, будто ресницы, так и висели на поржавевшем от времени карнизе, словно насмехаясь над этой дерзкой попыткой, лишившей их взгляда во внешний мир.
По всей кухне царил полнейший кавардак. Многочисленные вещи и кухонная утварь, беспорядочно громоздились на столе и полу, мешая и тесня, друг друга. Прямо посередине одной из стен кухни стояла заляпанная газовая плита, над которой как колпак возвышалась жестяная вытяжка. Открыв духовой шкаф, я с лёгкостью извлёк из него два широких металлических поддона и установил их вертикально на плиту, так чтобы они опирались на края вытяжки. Таким образом, практически из подручных средств я сконструировал нехитрый камин.
Отыскав в одном из ящиков комода старую аптечку с давно просроченными лекарствами, я выбрал небольшую стекляшку с надписью «Kalii permanganas» и сосредоточенно принялся за дело. Взяв предварительно отломанную от стула ножку, я старыми ножницами, проделал в ней неглубокое отверстие, в которое и засыпал фиолетовые кристаллики марганцовки вперемешку с остатками сахара. Накрыв всё это сухой бумажной салфеткой, я с усилием надавил на углубление деревянным карандашом, при этом быстро прокрутив его несколько раз. Буквально через мгновенье салфетка занялась, и начала тлеть, после чего по её центру пробежало пламя.
Разломав, долго не желавшую становится дровами мебель, я растопил её деревянными останками свою не в меру дымную и прожорливую печь. К тому времени, когда почти вся доступная мне мебель была сожжена, воздух в помещении стал заметно суше и теплей. Но прекрасно помня о недавнем происшествии с не потушенным камином, я решил, что оставлять огонь без присмотра во время сна больше не буду.
Для того чтобы не расходовать драгоценное тепло, я неподвижно улёгся на холодную панцирную кровать, плотно укутавшись в старое тряпьё. В очаге еле слышно потрескивая – тлели редкие красноватые угольки, а мой затухающий от усталости взгляд, как бы застыл – глядя куда-то сквозь окно. Треснувшие в нескольких местах стёкла совсем оттаяли и от этого, по их всё ещё прохладным щекам, скатывались скупые прощальные слёзы.

                Переезд
Её детство проходило, как и у всех детей того времени, живших в условиях, когда общество и люди были предоставлены сами себе, не желая иметь ничего общего с государством, которое их так безжалостно предало. Но даже всё, то хорошее, что происходило с ней в детстве, продлилось совсем не долго. А точнее сказать закончилось не тем, чем бы могло в действительности.
В какой-то момент её мечты о дальнейшем развитие своего музыкального таланта, переезде в другой город и поступлении в музыкальное училище – разбились о не преодолимое препятствие. Болезнь, которая преследовала её с самого рождения, диктовала свои суровые условия, не желая идти даже на малейшие уступки. Поэтому спустя какое-то время, жертвуя всем тем немногим, что её семья успела нажить, им предстояло вернуться на свою историческую родину, где климат был, гораздо мягче и благотворней для её расшатанного здоровья.
После переезда в другую страну, она поступила в новую школу, где многое для неё было непривычно или же совсем незнакомо. В этот важнейший период становления личности, было очень важно контролировать её интерес к познанию мира, поскольку открытое и не защищённое сознание подростка, подвергалось различного рода влияниям, как позитивного, так и негативного характера. В связи с этим, родители старались всячески оградить её от той аморальной, безнравственной, и негативной информации, которая и сегодня нескончаемым потоком, ежедневно сокрушается на сознание наших детей.
Наверно многие из родителей в те времена замечали, что их дети стали противится всему тому, чему их заставляют обучаться в детских садах и школах. Это было связано с тем, что даже дети стали интуитивно понимать, насколько устарела и потеряла свой смысл та информация и тот способ подачи учебного материала, при помощи которого в них пытались запихнуть все эти отжившие свой век знания. В какой-то мере даже сегодня, нашим детям преподают зачастую бесполезный и трудно применимый на практике учебный материал, который совершенно не адаптирован к современным реалиям. Все наши старые эталоны образования, давным-давно стали бесплодны и мертвы. На сегодняшний день, они совершенно не раскрывают перед нашими детьми тот целостный и живой мир, который им действительно хочется созерцать и познавать каждое мгновение своей жизни.
В процессе современного обучения, нашим детям изо дня в день показывают совершенно не интересные, обезличенные и разрозненные фрагменты единого мира, тем самым формируя в них деструктивное восприятие, искажающее целостное понимание окружающей действительности. Именно поэтому мы должны привнести в образовательный процесс всё то, что даст нашим детям полное восприятие картины мира, тем самым, напрочь оградив их от всего того, что искажает и оскудняет их разностороннее осмысление бытия.
Спустя несколько лет, она благополучно отучилась в школе, после чего почти все её сверстники разъехались кто куда. В её жизни наступил момент, когда ей предстояло принять решение о своей дальнейшей судьбе.
Для её творческой личности в мире было открыто много дорог, но даже у её упрямства и решительности был предел. Тому о чём она мечтала, сбыться было не суждено, поскольку решение о своей дальнейшей судьбе, в который раз принимала не она, а её близкие. Как и прежде окружённая пристальным вниманием и заботой своей материи, хоть и нехотя, но и сильно не сопротивляясь, она приняла решение, продиктованное довлеющими над ней родителями.
В конечном итоге, переступив очередной этап своей жизни, она поступила в указанное ей учебное заведение.
Приехав в другой, ещё незнакомый ей город, она кое-как обустроила свою жизнь и скромный студенческий быт. После этого, друг за другом потянулись однообразные серые дни, погружённые в бесконечную учёбу.
Не сказать, чтоб жизнь в общежитии среди других студентов не складывалась, но и особого комфорта от общения со сверстниками она не испытывала. Многие из её ровесников были с головой погружены в разрешение своих внутренних конфликтов и подростковых противоречий, приводящих их сознание к ещё большему замешательству. В этом возрасте, молодёжь впервые пробует завязать близкие отношения с понравившимися им людьми, зачастую терпя грандиозные неудачи и поражения. Во многом обстоятельства, события и принятые решения зависели, как от самого человека, так и от полученного им ранее жизненного опыта.
Что же касается её отношения ко всему происходящему, то когда внутри тебя каждый день зарождается и умирает целая вселенная, что может сравниться с этим неземным великолепием. Именно поэтому её мало интересовали жалкие крохи этого бренного мира, погружённого в свою ежедневную и скучную мирскую суету. Мир людей, который глядел на неё со стороны, был глуп, скуден и низок. Да это и понятно, ведь на протяжении всего этапа своего взросления, её личность формировалась не только за счёт той информации, которую она черпала из внешнего мира, но и благодаря раскрытию своего внутреннего потенциала.
После нескольких неприятных конфликтов с чрезмерно озабоченными сверстниками, её жизнь в студенческом общежитии постепенно стала совсем невыносимой. Поэтому ей больше ничего не оставалось, как переехать на съёмную квартиру, неподалёку от места своей учёбы. Собственно с этого самого времени и потянулись бесконечной вереницей дней её долгие вечера одиночества. Хорошо, что их почти нестерпимую глухую пустоту, частенько прерывали телефонные звонки. И тогда она подолгу разговаривала с непонимающей её сестрой, спорила с чересчур беспокойной матерью и совсем редко общалась с дорогим её сердцу отцом.
В те годы, уже ничто не могло утолить её жажды духовных познаний. От этого она ощущала некий внутренний дискомфорт, который ей ничем не удавалось заполнить. А постепенное погружение в виртуальный мир интернета, лишь усиливало оторванность от реальности, всё больше подталкивая её к пропасти, на дне которой затаилось одиночество. В то время она проводила много времени в глобальной сети, постоянно ища различную информацию и полезные материалы, столь необходимые ей для учёбы. Там, в лабиринтах электронного царства, в социальных сетях и переписках с друзьями она и повстречала его.


                Парковая комната.
И без того мучивший всю ночь холод, к утру всё же вынудил меня проснутся. Из первой тщетной попытки привстать с кровати, у меня, конечно, ничего не вышло, так как оказалось, что я просто напросто примерз к ней. Окончательно остывшая и заледеневшая за время моего сна комната, превратилась в настоящий ледник. Начиная от потолка, стен и заканчивая полом, всё было покрыто толстым слоем чуть запорошенного инеем льда. Кое-как, выбравшись, испод вороха смёрзшейся одежды, я без какого либо сожаления, покинул этот импровизированный морозильник.
Немного отогревшись и приведя себя в порядок я, как обычно продолжил своё затянувшееся путешествие по зданию, в надежде отыскать что-то более близкое моему сердцу.
Теперь я чувствовал себя неким путешественником, исследующим огромные просторы неведомого здания. Каждый раз, распахивая бесчисленные двери комнат, я словно изучал внутренний мир таинственных образов представших передо мной. Благодаря более глубокому пониманию происходящего, призраки старой реальности отступали от меня, слабели и растворялись в небытие. Загадочный мир дома, не похожий ни на что ранее виденное мной, постепенно приобретал для меня более понятные очертания. Со временем я довольно хорошо научился выискивать наиболее правильные направления и пути, в этом удивительном по своей необыкновенности мире.
Моё продвижение по галереям и проходам проходило вполне обыденно, не считая того обстоятельства, что звуки от моих шагов каким-то неведомым образом полностью поглощались и совсем небыли слышны. Блуждая по дому, я всё больше стал осознавать, что в данный момент нахожусь в месте, которое по всем своим признакам приближалось к гроту или пещере. Всё пространство коридора представляло собой единый проход, вырубленный прямо в породе песчаника. А продвижение по всем этим многочисленным  проходам, оказалось для меня не такой уж лёгкой задачей.
Пещера то хаотично петляла в разные стороны, то вдруг срывалась на несколько уровней в низ. Случалось и так, что мне приходилось долго карабкаться по вырубленным в породе ступенькам, пробираясь высоко вверх по почти вертикальным шахтам. С трудом поднявшись, я переводил дыхание и через некоторое время снова спускался в холодные сумерки уходящих вниз переходов.
Под моими ногами частенько хлюпала густая и липкая жижа, а через некоторые участки пещеры, мне приходилось и вовсе ползти. На протяжении всего пути, мне то и дело встречались обвалившиеся от времени подпорки, прогнившие шпалы, пустые вагонетки и проржавевшие останки рабочего инструмента. Поскольку некоторые ответвления были полностью затоплены или частично обрушены, я потратил немало времени, выискивая новый – наиболее подходящий маршрут. Но благодаря тому, что небольшой сквозняк, время от времени гулявший в этом песчаном лабиринте, подсказывал мне нужное направление, я всё же сумел выбраться наружу.
Абсолютная тишина нарушилась сразу же после того, как неподалёку от себя, я услышал трели щебечущих птиц, порывы ветра, звонок трамвая, голоса людей и спешный топот их шагов. Подобравшись ближе к месту просвета, я понял, что даже сами двери на этот раз были необычны. На кованой решетке двустворчатых ворот, заметно выделялся крупный растительный орнамент в стиле раннего модерна. За время пребывания в доме я привык ко многому, но то, что передо мной предстало спустя мгновение, не вписывалось, ни в один интерьер. Открыв чуть скрипнувшую калитку, я оказался на отсыпанной мелким гравием тропинке, ведущей в городской парк.
Прямо посередине комнаты росло огромной живое дерево, поднимавшееся своими ветвями так высоко, что разглядеть хоть какие-то признаки потолка не представлялось никакой возможности. Этот исполин был покрыт толстой морщинистой корой, а некоторые из его могучих ветвей были настолько тяжелы, что опирались прямо о землю. На одной из таких раскидистых ветвей были подвешены деревянные качели в виде не большой ладьи, которая всё ещё продолжала плыть по невидимым воздушным волнам. Вокруг кряжистых корней дерева вполне естественно зеленела высокая сочная трава, всем своим видом приглашая окунуться в её пушистое убранство.
Лучи яркого солнечного света, пробиваясь через плотную крону дерева, жадно впивались в тенистое пространство комнаты, сотнями тонких отточенных игл. Они мерно разрезали по-весеннему свежий и слегка прохладный воздух парка, при этом то и дело, тревожа безмятежно летающий пух и пыльцу. Несмотря на это, мне было отчётливо видно, как на раскидистых ветвях и листьях этого великана, словно не огранённые алмазы, застыли капли недавно прошедшего дождя.
На лужайке, к которой вплотную примыкал разукрашенный разноцветными мелками тротуар, тут и там были разбросанные детские игрушки. Через всю комнату, двумя серебристыми полосами, тянулись изогнутые трамвайные пути, которые цепко обнимал красный гранит брусчатки.
Дальних стен комнаты и вовсе не было видно, так как они полностью скрывались в переплетённых между собой зарослях полевого вьюнка. Его разноцветные бутоны, напомнили мне маленькие старинные граммофончики. По периметру парка, также росли несколько видов роскошных рододендронов, всем своим видом украшая его скромный зелёный наряд. Своими сиреневыми, белыми и розовыми цветами, они наполняли парк таким сочетанием пёстрых красок, что от их созерцания радовалась душа. В целом, окружающая обстановка говорила мне о том, что я нахожусь в красивом и уютном городском парке, который тем не менее был каким-то образом ограничен пространством одной, но достаточно просторной комнаты.
Я, конечно, попробовал дойти до границ парка, но каждый раз, когда до края комнаты оставалось всего несколько шагов, сад тут, же расступался передо мной, словно доказывая тем самым теорию неисчерпаемости бесконечности. Все изменения в размере комнаты, происходили настолько незаметно для глаз, что я и сам не понимая этого, мог сколько угодно путешествовать по просторному парку. Однако в какую бы сторону я не направлялся, выйти за пределы комнаты у меня так, и не получилось.
Всё это напомнило мне одну космологическую теорию, смысл которой сводился к тому, что наша вселенная, хотя и имеет свои границы, но, по сути, является бескрайней, как бы завёрнутой пространством и временем в саму себя. Выходило, что и этот диковинный парк, находящийся в пределах одной комнаты, был неким подобием загадочной петли Мёбиуса.
В дальний угол комнаты-парка вела выложенная из камня тропинка, по периметру которой, словно замершие на посту часовые, стояли трёхглавые уличные фонари. Вдалеке, где-то среди зелёных оград, усыпанных пёстрыми цветками вьюнка, угадывался силуэт летней беседки, выполненной в том же художественном стиле, что и низенький кованый заборчик, заботливо обрамлявший все тропинки сада.
Ажурный каркас беседки, представлял собой хаотично переплетённые стебли виноградной лозы, плавно сходившиеся в гроздь, венчавшую куполообразный свод. По центру беседки стоял круглый столик, на четырёх ножках, вокруг которого располагалось несколько таких же кованых скамеек, отделанных светлым деревом. То, что я увидел на столе, несомненно, порадовало меня, так как это были спелые грозди крупного винограда. А ещё, предусмотрительно прижатый от порывов ветра краешком вазы, на столе лежал обрывок тетрадного листа, на котором были аккуратно выведены строки:

«Из комнаты своей, ты выйди,
Выйди до прихода темноты.
И вместо стен знакомых
Пространство ляжет у твоих дверей,
А взгляд найдёт на горизонте – дерево.
Оно небесный свод собою подопрёт,
Высокое, далекое, одно.
И вот ты создал мир и он велик.
Так слово зреет, разрывая грудь,
Теперь пойми и вникни в его суть.
Кто б ни был ты…»

                Её город.
Она с самого начала была очарована тем городом, в котором ей предстояло жить и учится. За несколько лет жизни в нём, он стал для неё более близким и родным чем все другие города, где ей до этого довелось побывать. Только ему, без лишнего стеснения доверяла она свои тайны и мечты, своё одиночество и свою грусть. Ей нравилась его величественная старческая красота, извилистые улочки выложенные брусчаткой, а также многочисленные парки и скверы.
Её привлекали причудливые формы домов, тут и там обвитые виноградной лозой, арки и колодцы дворов, поражавшие своим простым многообразием. Она гуляла по городу, постоянно заглядывая в те места, которые вызывали в её сознании живой интерес. То творческое начало, жившее в ней с детских пор, находило выход в позитивных эмоциях, которые ей дарил этот город, и она отвечала ему взаимностью.
Её впечатляло и завораживало абсолютно всё. Ранним утром, когда трава ещё оставалась влажной от капель росы, она спускалась по узенькой дорожке к морю, где тусклый свет старинных парковых фонарей медленно плавится в лучах ленивого утреннего солнца.

Ей нравилось ходить вдоль берега моря, слушать крики чаек и мерный шум накатывающих волн. Она любила встречать утренние рассветы, сидя на мощёном досками пирсе, свесив свои ноги в солёную прохладу воду, которая слегка щекотала кончики её босых ног. Закрывая глаза и чуть закатывая голову назад, она чувствовала йодистый запах моря и то, как мелкие песчинки и ракушки, потревоженные беспокойными волнами, пытаются проскользнуть между её пальцев. Вот так, подолгу сидя на согретом утреннем солнцем берегу, она насыщалась чистой энергией и сокровенными древними тайнами, которые ей нашёптывало лазурное море.
Однажды гуляя по городу, она зашла в один из многочисленных торговых центров и заметила там диковато выглядящего человека, который предсказывал будущее, смотря на ладони людей. Он был довольно высок и худ, а его тонкое лицо было подёрнуто глубокой меланхоличной задумчивостью. Говорят, что такие странные личности, способны тонко чувствовать людей и окружающий их мир. На его не по-мужски узкие и длинные ладони, были надеты тонкие кожаные перчатки, через которые он прикасался к чужим судьбам. Поскольку её всегда тянуло ко всему странному и мистическому, то она непременно решила узнать, что же предначертано ей судьбой.
Еле заметно обхватив миниатюрную руку вокруг запястья, он обратил свой взгляд на её утончённые женственные ладони. Он говорил, что её почти прозрачные, словно хрустальные руки, указывают на развитую интуицию и способность подсознательно или через сны чувствовать то, что другим людям недоступно. Линии на её левой руке свидетельствовали о проблемах с сердцем и плохой наследственности. Он сказал, что для неё было большим везением выжить в детстве после долгой болезни. Также он подметил её упрямый и решительный интуитивно-эмоциональный склад ума, которым обладала её творческая личность.  Он предрекал ей много жизненных дорог, но решить по какому именно пути ей идти, она должна была выбрать для себя сама. Говорил о замужестве, о семейных отношениях и о ребёнке, а может быть даже двух, что впрочем, маловероятно.
Сказал также, что к сорока годам её ждут серьёзные душевные потрясения, которые ей предстоит пережить, в этот не простой для неё период. Завершая, он упомянул про загадочного человека, который будет иметь большое влияние на её будущую судьбу. Сгибая и вертя её бледные ладони, он произносил одно и то же имя – его имя. В итоге после общения с хиромантом она стала ещё задумчивей и серьезней, поскольку всё, что она полагала узнать, ей было рассказано.
По дороге домой, она успела заглянуть в её любимый эзотерический магазинчик, находившийся в одном из подвальчиков старого дома. Побродив  по уютным комнатам магазина, насквозь пропитанных сандалом и жасмином, она как обычно успела рассмотреть множество странных, а порой и откровенно диковинных эзотерических вещиц. Подойдя к книжным полкам, ей пришлось надолго застрять среди них, прежде чем почти через полтора часа, она всё же сумела раскопать в ворохе пролистанных ею книг одну, под названием «Грусть и одиночество». Пройдя к кассе и отстояв небольшую очередь, она протянула продавцу измученную книгу, деревянную подставку для ароматических палочек и упаковку с надписью «Moon». Почти осчастливленная, она выпорхнула из магазина навстречу свежему осеннему ветерку, который уже заждался её у входа.
Прошёл ещё один день. Один день её жизни. Сказать, что он чем-то отличался от других? Да конечно! Ведь он был неповторим в своём роде. Её окружали незнакомые дома, улицы и люди, то и дело встречавшиеся ей на пути. Её душой овладевали, новые мысли, эмоции и чувства. Их было необычайно много. Они были словно пушистые облака, на нежно-голубом небе. И никому, совершенно никому не было известно, сколько их ещё будет проплывать там – в небесной синеве её разума.
Из этого дня, она запомнила то время, когда с друзьями была на море. Тогда ей было особенно тепло и грустно на душе. Её внешнее спокойствие, смирение и безмятежность вызывали любопытство, и даже взгляды со стороны. Она словно видела весь мир насквозь, сливаясь с шёпотом накатывающих морских волн и криком беспокойных чаек, замирающих в полёте. В этот момент, самым близким для неё был подаренный ей блокнот, на золотистом теснении страниц которого, она время от времени делала свои записи. Она думала о том, кто мог бы лежать сейчас с нею рядом на согретом осенним солнцем песке и читать, читать все её мысли о нём...
Закрывая глаза, она наслаждалась уходящим дневным тёплом, вдыхая запах водорослей и соли, приносимый морским ветром. Она жадно ловила лучи заходящего солнца, пытаясь хоть как-то согреться, но по коже продолжал бежать холодок. А всё из-за того, что за её внешним спокойствием скрывался вихрь чувств и новых, ещё до конца неосмысленных эмоций. Грусть, покой, страх, осознание, смирение, нежность, тепло, любовь. Обрывки воспоминаний всплывали из глубин её памяти яркими вспышками, согревая своим радужным спектром эмоциональных ощущений.
Улыбка. Её вызвало понимание того, что кроме реального мира, который для неё без сомнения остается прекрасным, она сейчас находится в совершенно ином месте. В нём она бывает гораздо чаще. Она живёт им, живёт тем миром, который никому, кроме её самой неизвестен. И только при одном условии её внутренний мир мог оказаться реален, если бы о нём знал ещё кто-то кроме неё. Если бы о нём знал тот единственный, кто сможет почувствовать и увидеть его так же, как видит и ощущает его она.
Она торопливо возвращалась домой, по вымощенным дорожкам городского парка, которые словно пушистым ковром, были выстланы жёлтой, красной и рыжей листвой. Небо небрежно стало сменять свои краски на более хмурые, стремительно наполняясь багровеющими тучами. Огромные серые облака не спеша плыли над городом, заслоняя собой последние лучи закатного солнца, золотом растёкшегося по окнам и стенам соседних домов. А тем временем, в воздухе еле зримо заморосило дождём.
Зайдя домой, она тут же сбросила с себя уже успевшую промокнуть одежду, с предвкушением направляясь принять согревающий тело душ.
Когда она справилась со всеми необходимыми делами, за окнами было уже довольно темно, поскольку сквозь прозрачную паутинку тюли, просвечивал желтоватый свет высоких уличных фонарей. Привычным движением, она стянула с кровати большое тёплое одеяло и перебралась поближе к окну.
Она любила сидеть поздно вечером на широком подоконнике, заглядывая в подсвеченные окна напротив, угадывая в них силуэты людей. В те дни, когда небо было ясное, она смотрела на крыши соседних домов, на забранное звёздами ночное небо и подолгу о чём-то мечтала. Иногда, прерывая её молчаливое одиночество, к ней по карнизу захаживал соседский кот и тогда, они уже вместе наблюдали за неторопливо идущим временем ночи.
Но сегодня на улице было пасмурно, а за окнами, редкими крупными каплями, без конца шёл грустный осенний дождь. Немного поежившись, она ещё плотней укуталась в своём тёплом одеяле, словно яркая тропическая бабочка, не пожелавшая выбираться из своего невесомого кокона. Подумав об этом, ей вдруг вспомнился мотив песни «Song For, а Stormy Night».
 
                Серверная комната.
Проснувшись, я узрел весьма печальную картину. Беседка, в которой я коротал время, осунулась и потеряла свою стройную форму. Стрекот ночных цикад прекратился, листва на ветвях пожелтела и облетела, подсвеченная ночью трава пожухла, а нежные бутоны цветов вьюнка и рододендрона безвозвратно завяли. Металлические конструкции изгороди и беседки покрылись бархатным слоем рыжей ржавчины. Гранитная брусчатка заметно просела и была вывернута в тех местах, где из неё торчали искорёженные до неузнаваемости железные полосы, отдалённо напоминающие трамвайные рельсы. Откуда-то сверху падали редкие капли дождя, а где-то высоко в ветвях тоскливо подвывал одинокий ветер. Вся комната медленно увядала, а вместе с ней и этот волшебный уголок природы, не весь как оказавшийся тут.
Очень аккуратно коснувшись ладонью до стены, чтобы не повредить засохшие цветы вьюнка, я попрощался с комнатой и вышел из неё прочь.
Коридор, в котором я оказался, был совсем иным, нежели тот, через который я попал сюда ранее. Очевидно, дом время от времени перестраивал свои внутренние убранства, как ему только вздумается. И, по всей видимости, вероятность того, что в один и тот же коридор или соединяющие их залы можно войти дважды, тем же путём, была ничтожно мала. Понимая это, я решил не терять понапрасну время и двинулся в путь, поднимаясь по лестницам и переходам наверх.
Поскольку вариантов путей было множество, то я старался выбирать только те, что по моему представлению были наиболее безопасны. Многие места в доме казались мне абсолютно заброшенными и пустыми, да к тому же от них веяло мертвенным холодом и сыростью. Туда мне совсем не хотелось идти. Да и вообще, кроме запертых комнат, где я уже успел побывать, всё остальное пространство дома не было ни радужным, ни приветливым. Вся атмосфера внутри здания казалась, лишена всякого смысла и только в комнатах, где я ночевал, ещё теплилась хоть какая-то надежда.
Ступая по длинному переходу, стены которого были сплошь покрыты пучками проводов и линиями силовых кабелей, я всё дальше углублялся в его мрачные лабиринты с множеством тёмных развилок и ответвлений. Решив исследовать, откуда тянется основная группа оптоволоконных кабелей, я протиснулся в один из узких и чрезвычайно низких проёмов, после чего стал медленно продвигаться вдоль него.
По пути мне то и дело попадались обломки печатных плат, микросхем и контактных групп. Их острые углы то и дело впивались мне в ладони, а то и вовсе раздирали колени. От этого путешествия у меня понемногу создавалось стойкое подозрение, что кто-то словно нарочно набросал их здесь в таком количестве, чтобы немного раскрасить болью, мой и без того нелёгкий путь.
Когда вдалеке, сквозь замкнутый мрак прохода, стали мерцать полосы бледного света, мне стало ясно, что я близок к своей цели. Приблизившись, я почти вплотную оказался возле обычной вентиляционной решётки, между просветами которой сочился еле заметный свет. В следующее мгновенье я отчётливо услышал щелчки, похожие на те, которые издаёт всякая пишущая машинка, когда на ней кто-то напряженно печатает текст. А ещё, из комнаты доносился едва уловимый высокочастотный фоновый шум, свойственный электронной аппаратуре.
Кое-как перевернувшись ногами вперёд, я с размаха выбил решётку, ударив по её металлическим рёбрам сразу двумя ногами. Вентиляционная решётка ещё не успела коснуться пола, как звуки печатной машинки умолкли, исчезнув мгновенно и бесследно. Всё остальное напротив, активизировалось, и я своими глазами увидел, как в тёмных шкафах, один за другим перемигиваются разноцветные световые индикаторы.
Стерильная белизна помещения, торчащие отовсюду провода и несколько плотных рядов шкафов с надписью «t платформы» явственно говорили мне о том, что я сейчас нахожусь в каком-то серверном зале, вместившем в себя гигантский суперкомпьютер.
Повсюду были нагромождены трассы проводов  и трубок, по которым я собственно и спустился на усеянный системными платами и погнутыми теплоотводящими радиаторами пол. Вдобавок, вся комната, словно мангровыми зарослями, была насквозь пронизана безнадёжно спутанными между собой кабелями, серого, жёлтого, оранжевого и чёрного цвета. Провода, собранные в пучки и перетянутые синими стяжками, лианами свисали со стен и потолков. Прикреплённые к ним маркировочные бирки, словно белые листья, колыхались в потоках нагретого воздуха. Всё это растительное разнообразие, без всякого стеснения тянулось по полу, в отчаянной попытке захватить всё свободное пространство комнаты. Представшая перед моими глазами картина, больше всего напоминала мне буйно растущий тропический лес, который в настоящее время медленно и равнодушно поглощал когда-то вполне просторную комнату.
Прямо по центру серверной, возвышалось странное эллипсообразное сооружение, опиравшееся на металлические конструкции, в которых пролегали многочисленные трассы проводов. Оно представляла собой кабину какого-то технического средства на подобии глубоководного батискафа, с несколькими пучеглазыми иллюминаторами из прозрачного плексигласа. Под всей этой конструкцией в несколько рядов, теснились подключённые в общую сеть сервера, рядом с которыми расположился ряд ярко-красных баллонов автоматической системы пожаротушения моментального действия.
По всей комнате были разбросаны детали от компьютеров, какие-то личные вещи, ёмкости и упаковки со съеденной и частично недоеденной едой. Впрочем, среди этих завалов я нашёл бумажный пакет, из которого выглядывал вполне свежий французский батон и нераскрытая упаковка молока. Со стороны всё выглядело так, как будто кто-то совсем недавно, принёс их из магазина.
Не теряя времени, я прямо руками разломал свежий хрустящий багет и с не поддельным удовольствием активно принялся его уплетать, при этом запивая прохладным, словно специально остуженным для меня молоком. А поскольку в серверной комнате было довольно жарко и душно, то даже это небольшое количество прохлады, оказалось для меня, как нельзя кстати. Справившись со своеобразным ужином, я не спеша продолжил осмотр ещё неизведанных ответвлений частично поглощённого проводами зала.
Рядом с мирно гудящими колоннами серверов, находился небольшой закуток, где вдоль стены вытянулись несколько письменных столов, на одном из которых одиноко стояла полупустая чашка с еле тёплым кофе. Ещё совсем недавно кто-то держал её в руках, обнимая своими ладонями её горячую поверхность, безмерно наслаждаясь вкусом и ароматом тонизирующего напитка. А теперь, она просто остыла. Так поутру, в полном одиночестве, обычно остывают угли брошенного людьми костра, когда беспечный морской ветерок, разносит по прибрежному песку, невесомый пепел его сгоревшей души.
На стене теснилось множество однообразных сонных мониторов, крепившихся к ней по средствам плоских металлических консолей. Компьютерные блоки лениво подмигивали разноцветными индикаторами, всем своим видом говоря мне, что находятся в режиме гибернации. Недолго думая, я подошёл ближе к старинной печатной машинке, которая, по всей видимости, была каким-то образом подключена к компьютеру, тем самым заменяя собой привычную клавиатуру. Несколько лёгких касаний и неведомый электронный разум ожил, незримо заполнив собой всю комнату. К моему огромному удивлению, всё это электронное многообразие пребывало в абсолютно, исправном состоянии.
Спустя несколько мгновений, один за другим стали надрывно гудеть охлаждающие кулеры, интенсивно выкачивая горячий воздух из чрева системных блоков. Загружались винчестеры, торопливо выходя на заданную частоту вращения. Следом один за другим пробуждались экраны мониторов, то и дело, мерцая бледным загрузочным светом. Компьютерное царство, которое представляла собой комната, медленно и неспешно оживало.
Кое-как усевшись в поломанном кожаном кресле, я принялся тщательно изучать содержимое электронного разума. Среди необходимых программ и обычного хлама, заполнявшего любой персональный компьютер, моё внимание заинтересовал блок IP-телефонии. Раскрыв интерфейс программы, я вошёл в раздел коротких сообщений и приступил к просмотру текста. На матово чёрном фоне экрана, ярко зелёными знаками, проступали бесчисленные закорючки букв. Слова собирались в бесконечную вереницу строк, повествуя мне о давно прожитых и ушедших в забвение днях моей жизни. Судя по всему, чтобы докопаться до истины, мне предстоит провести за компьютером долгую бессонную ночь.

                Знакомство.
В окна городских домов, царапаясь и скребя осиротевшими ветвями высоких деревьев, назойливо стучалась осень. Капли нетерпеливого дождя, то и дело барабанили по гулким спинам и без того заржавевших карнизов. В те осенние дни, она часто прогуливалась по парку, в городском саду и у моря. Приходя домой, снимала с себя холодную и чуть влажную верхнюю одежду, после чего надолго отправлялась отогреваться в ванную комнату.
Пройдя на кухню, она лёгким нажатием пальцев вывела компьютер из режима сна, после чего кликнула кнопку «Play» на аудиоплеере. В нижнем углу экрана высветился трек «Half Remembered Dream», а из динамиков тихо полилась спокойная музыка. Расправившись с нехитрым и запоздалым ужином, она уселась за кухонный стол, придвинув к себе свой старенький и порядком потрёпанный ноутбук. В который раз, поправляя расшатанную и от этого наклонившуюся больше чем надо крышку монитора, она торопливо принялась набирать сообщение.
Живому диалогу, она не редко предпочитала невербальное общение в сети «Internet». Порой людям проще написать то, что они хотят сообщить другому человеку, чем сказать это вслух даже притом, что собеседник находится рядом. Виртуальные разговоры отсекают много лишних раздражителей таких, как визуализация, звуки, запахи или жесты людей. Всё это порой очень отвлекает от смысла сказанных человеком слов. Когда мы ощупываем мир, всеми своими органами чувств, то всё равно видим только малую его часть, поскольку сознание человека может концентрироваться только на тех деталях, которые привлекают наше внимание в данный конкретный момент. Выходит, что большую часть происходящего в мире, наше сознание попросту не замечает, отфильтровывая избыток информации, как ненужный spam.
Она же не хотела упускать ничего происходящего с ней, в особенности это касалось чувств и эмоций, полноценно ощутить которые можно было лишь в том случае, когда прикасаешься к ним вплотную. Порой ей казалось, что весь окружающий её мир живёт эмоциями и ради новых эмоций. Ведь там где исчезает настоящая жизнь, всё превращается в серость будней, которая переполняется какофонией пустых бездушных чувств, лишённых искренней радости жизни.
Вечерами он рассказывал ей, где и с кем провёл своё время, а она писала ему в ответ, как прошёл её день. Таким образом, они заполняли пустое пространство друг друга, которое поневоле образовывалось в результате их виртуального общения. Они частенько перекидывались ссылками на интересные фото и видео. Листали занятные сайты с размещённой на их страницах необычной архитектурой и внутренним дизайном интерьеров. Они нередко делились друг с другом последними новостями, вместе слушали музыку и даже одновременно смотрели понравившиеся им фильмы, после чего обсуждали их online.
Дни напролёт они говорили друг с другом обо всём на свете, о том, что больше всего волновало и беспокоило их. Он частенько рассказывал ей о космосе, о различных теориях устройства вселенной и мира. Помогая ей более глубоко постигать, интересующие её вопросы, он в тоже время и сам понимал для себя очень многое из того, что порой оказывалось незримо скрыто, за горизонтом его собственного разума.
Ночами они подолгу прощались, ни как, не желая расставаться дуг с другом. Каждое их прощание тянулось целую вечность, после чего полусонные и уставшие они желали друг другу приятных сновидений и шли спать. Порой случалось так, что кто-то из них засыпал раньше времени, и тогда они тихонечко притаившись  – подслушивали сны друг друга. А всё, что хоть как-то не входило в формат их виртуальной беседы они превращали в строчки стихов и отправляли их друг другу перед сном.

Пусть всё, то время, что проводим вместе,
Мечтаний грёзы, унесут в ночные сны.
Я знаю точно, души наши будут вместе,
Пусть даже друг от друга, далеко пока они…

Она ему понравилась сразу. Когда они только, только познакомились он, конечно, ничего не знал о ней. Но после того как они начали более активно общаться друг с другом, он стал понимать её гораздо лучше. Его тронул и заинтересовал её богатый внутренний мир, а также странные и непохожие ни на что мысли. Ему нравились те красочные эмоции, которые то и дело резвились в её голове, словно яркие тропические рыбки, обитающие в подводном царстве кораллов.
Как-то, он с удивлением сам для себя осознал, что она ему не только нравится, но и всё больше становится дорога его сердцу. Но говорить её об этом ему тогда казалось слишком преждевременно, да и опрометчиво. Скорей всего она каким-то образом могла догадываться об этом, поскольку похожие чувства, но уже к нему, время от времени просыпались и в её душе.
Проходило время, они общались между собой и одновременно занимались своими насущными делами. В его голове было много мыслей о том, что он привязывается к ней всё сильнее и, что она возможно совершенно не знает об этом. Среди её размышлений было немало сомнений и переживаний о том, что их общение, может зайти намного дальше. Но на, тот момент, они были друг от друга весьма далеки. По обе стороны границ, их разделяли тысячи километров и совершенно разные, но очень похожие друг на друга страны. Она, живущая там со своим необыкновенным внутренним миром и он, существующий здесь в своей, отдельной реальности.
Однажды, после долгих и нелёгких раздумий, он решил, что если они перестанут общаться друг с другом, то он постепенно сможет забыть её. И это притом, что она всё так же сильно притягивала его к себе. А он, глубоко заблуждаясь, думал, что совсем безразличен ей. Сердился неведомо на кого думая, что у них ничего не выйдет. Но, тем не менее, не смотря, ни на что, все его мысли были заняты только ей. Удаляя одну за другой, все свои учётные записи, он начал сжигать за собой мосты. И только тогда, когда осталась одна единственная ниточка, связывающая их вместе, между ними произошло то, что заставило его передумать.   
Когда они начали прощаться друг с другом, он почувствовал, как она сильно переживает за это. Он всем своим естеством ощутил всю трагичность, всю инфернальность происходящего. Только в этот момент он понял, что совершает большую и возможно непоправимую ошибку. Не зная, что делать дальше, он всё же решил повременить и сохранить свой последний рабочий account.
Как оказалось в последствии, он нисколько не пожалел о том, что их связь не была прервана. А взаимное чувство, которое всё пышнее и краше расцветало в их одиноких душах, было надёжно привито от будущих невзгод. Вот так, перелистнув ещё одну заполненную страницу своей жизни, они постепенно начали снова общаться друг с другом, тем самым открыв новую главу своих отношений. На аудиоплеере почти незаметно перескочил следующий трек и по комнате разлились тихие звуки песни «Slipped Away».

                Обрыв.
Однажды с ними приключилась странная история, которая в их весьма непростых отношениях, так неожиданно и так внезапно расставила все точки над i. Потом, по-прошествии многих лет, он частенько вспоминал тот день, когда из-за случайного сбоя связи, они оба поняли, что очень дороги друг другу.
В тот зачарованный день они практически в панике искали друг друга, абсолютно не зная, что произошло по оба конца провода. Этот вполне заурядный жизненный случай, послужил для них неким катализатором, который словно лакмусовый индикатор, показал, что они действительно значат друг для друга. Ему хватило совсем немного времени для того, чтобы осознать то обстоятельство, что он её вот так запросто мог навсегда потерять. Потерять в одно мгновение, даже не успев объясниться в том, что чувствует к ней. Наверное, если бы всё шло своим чередом, кто знает, сколько времени им бы ещё понадобилось для того, чтобы набраться смелости и полностью открыться друг другу.
После того как связь между ними вновь была восстановлена и возможно от переизбытка нахлынувших эмоций, он ненароком проговорился ей о том, что чувствовал всё это время. Она же в свою очередь легонечко намекнула ему о том, в чём он до сих пор не был полностью уверен. Именно тогда он окончательно осознал, что и она тоже любит его. Что и она всё это время не решалась рассказать о своей привязанности к нему.
О, какой это был день... Как он был счастлив тогда... Счастлив по-настоящему! Счастлив, как никогда не был счастлив в своей жизни до этого памятного дня. Такого приподнятого и возвышенного состояния в его душе не было, ни до, ни после этого события. А точнее сказать в те несколько дней, его изменившейся в одночасье жизни. Возможно, к тому времени, он ещё и сам полностью не осознавал, насколько сильно полюбил её.
Быть может, если покопаться в их судьбах поглубже, то вполне вероятно найдётся не мало странных стечений обстоятельств, которые тем или иным образом претворили их встречу. Те с первого взгляда незаметные фрагменты мозаики, которые под особым углом отразили их жизни и изменили привычный для них ход вещей. Но тогда он ещё не знал, кого благодарить за своё счастье. Поэтому решил сам для себя, что это было некое проведение свыше. Он был безмерно и искренне благодарен ему, за такое огромнейшее счастье.
Наверное, у них так бы всё и продолжалось: милые беседы, разговоры о чем-то и ни о чём и просто общение. Но вот произошёл странный случай с обрывом связи, который показал им, что всё это в один миг может закончиться, что на самом деле мостик, связывающий их вместе, хрупкий как хрусталь. Этот обычный сбой в передаче данных, явственно дал понять им, насколько они на самом деле, были важны и дороги друг другу. 
После того, как они постепенно открылись друг другу, он через свои стихи стал понемногу рассказать ей о том, что столь долгое время чувствовал к ней. Стихи, посвящённые ей, писались очень легко и непринуждённо. Он их просто записывал для неё утром и днём, а после отправлял ей поздней ночью. Ему хотелось о многом сказать ей в тех нескольких строчках. Сказать так, чтобы она его поняла. Сказать то, что долгое время держал внутри себя. Сказать так, чтобы она просто знала об этом. Сказать о том, что он счастлив. О том, что он любит её, что он чувствует сердцем, как и она тоже любит его. 
            
                Вспоминаю о Тебе.
Мы вспоминаем друг о друге в вечер поздний,
Мы пишем строки друг о друге в час ночной.
Мы засыпаем в полумраке комнат тёмных
И видим сны, где вместе мы с тобой.

И может если б небыли  с тобой,
Мы так далёки, так близки и одиноки.
Одна душа, так сильно б не скучала о другой
И наши дни в разлуке были б менее жестоки.

Те откровения, что написаны тобой,
Все те слова и чувства, все намёки.
И каждый раз меня волнуют всё сильней,
Все те тобой написанные строки.

Когда в полночной тишине ночной,
Покой приходит, мыслей тихий шорох.
Я вспоминаю день, что провели с тобой.
Я вспоминаю то, как мне он был безумно дорог.

В сознанье вновь всплывает разговор,
Я вспоминаю все твои слова и мысли.
Они меня тревожат до сих пор.
Они мне стали, так родны и близки.

Как сложно быть порой с тобой наедине
И вспоминать о наших откровенных разговорах.
Так робко застывают капли на стекле,
В красивых и причудливых узорах.


Я вспоминаю о тебе такой родной,
Я вспоминаю о тебе такой желанной.
Я вспоминаю часто в час ночной,
Тебя такою милою и странной.

Ты самый дорогой мне человек.
Дороже нет тебя на этом свете.
Ты стала самой близкой для меня.
Ты стала для меня ; единственной на свете.

Ещё быть может, многое поведать мог тебе,
Но может, что-то за меня расскажут эти строки.
Как много нежных слов, хочу сказать тебе,
И объяснить, что мы вдвоём, не так уж одиноки. 


                Ночные стихи.
Ей нравились стихи, которые он присылал ей по ночам. Она зачитывалась ими на ночь, и их сладостное послевкусие оставалось в её мыслях до самого утра. Он вдохновлял её своими стихами, пробуждая в ней эмоции, которые были настолько сумбурны, что никак не хотели ложиться на строчки чистого листа. После этого, ещё довольно долгое время её беспокойные мысли продолжали блуждать где-то внутри её сознания и лишь спустя несколько дней попадали на золотистые страницы дневника. При этом она как всегда усаживалась на свой любимый подоконник и поуютнее укутавшись в тёплое одеяло, отрешённо смотрела сквозь стекло на то, как рассвет согревает своими золотыми красками осеннюю листву и стены старых домов. И только мудрые городские деревья, потревоженные пронзительным холодом ветра, смотрели в пустые глазницы окон, о чем-то тревожно перешёптываясь между собой.

         Осенние огни.
Осенние далёкие огни…
Огни, туман и осень золотая,
Спустилась ночь на город не спеша.
Окно. Сижу. Тебя всё вспоминая,
Тебя – родная мне душа.

И будней серых мокрая прохлада
Коснулась плеч, пронзая до костей.
Я здесь, ты там, в дали огнём мерцая
Пусть унесёт мою печаль пронзая
Прохлада этих сонных дней


Зову в унылую мятежность дней.
Тебя зову, искать не прекращая
Не видя взглядом всё, что на виду.
В печаль ночей, сознанье погружая
Схожу с ума, в томленье жду скучая

Твоих безумных мыслей рьяные потоки.
Ожогом льются прочь ветрами  унося,
Приду к тебе, в ладони тихо положа,
Моих стихов слова и грусти строки,
Что я так бережно хранила для тебя.

Над городом мерно просыпался замечательный осенний и очень солнечный день. У неё давно не было такого настроения. Трудно передать то душевное состояние, которым она ощущала всё вокруг себя. Ей хотелось поделиться своими эмоциями хоть с кем-то. Хотя её и расстраивала одна назойливая мысль о том, что возможно это никому не нужно. Но, тем не менее, она всё равно была счастлива. В её душе всё было так тихо и спокойно, что ей показалось как, будто каждый опадающий листок сейчас разговаривал с ней.
Времяпрепровождение и общение с ним, для неё было совсем не скучным, так как ей частенько приходилось «ломать голову» в поисках истинных причин его высказываний и поступков. Поскольку она совсем не выносила однообразия, то ей было достаточно интересно преодолевать эти маленькие трудности в их общении. Впрочем, то же самое можно было сказать и о его общении с ней, в котором она проявляла себя вполне незаурядной и интересной личностью.
После стольких лет близкого общения, после того, как они открылись друг другу, она с какой-то осторожностью стала писать ему свои сообщения. Иногда ей бывало страшно прикасаться к откровениям своих слов даже в мыслях. Так происходит тогда, когда накопленные ранее чувства сливаются с эмоциями, проявляясь на бумаге кривыми строчками откровенных строк. Словно росчерки осенних красок были бесконечны цвета её чувств и эмоций, выплеснутых яркой палитрой на холст её необыкновенной души.

                О тебе.
С какой-то осторожностью пишу слова я эти
Мне страшно к ним касаться даже в мыслях
И ты и откровение - всё в моих мечтах
Слилось давным-давно уж воедино.

Я чувствую себя в твоих словах, стихах
И утра томного в глазах встречать рассветы
Близки с тобою мы давно в моих мечтах
Хоть ты не здесь, ты далеко, ты, где то…

Как красок уличных осенние мотивы бесконечны
Так чувств, эмоций мне своих не передать
Как звёзды в тёмном небе далеки и вечны
Так  хочется мне милый мой тебя скорей обнять

Первое время она удивлялась, почему он ещё до сих пор один. Он же отвечал ей, что это его решение. Ведь он не искал никого специально потому, как найти по-настоящему подходящую половинку, всегда бывает очень сложно. Особенно если сам человек по натуре своей далеко не прост и не желает идти с кем-либо на компромисс в тех вопросах, которые считает для себя окончательно решёнными. В основном эти вопросы касались межличностных отношений, а также их нравственной, моральной и этической стороны.
Такому человеку как он, предпочтительно искать партнёра наиболее близкого к его жизненным пониманиям, приоритетам и устремлениям. Все эти вещи он прекрасно понимал и не считал нужным растрачивать своё время и силы на то, что в итоге окажется очередной ошибкой. Поэтому всё своё свободное время он тратил на познание мира, на самосовершенствование и самореализацию. При этом он считал, что если судьбе будет угодно, то она непременно сведёт его с тем человеком, который будет близок его сердцу и душе.
Есть такое понятие, как дуальные отношения, суть которых заключается в полном психологическом дополнении партнёров. Такие отношения считаются наиболее идеальными для семейного союза, потому как людям нет нужды долгое время адаптироваться друг к другу. При таких отношениях каждый человек может оставаться самим собой, и вести себя наиболее естественно и непринуждённо. В таких отношениях оба партнёра гармонично дополняют друг друга, при этом, не вступая ни в какие противоречия и конфликты. Но если они всё же возникают, то с лёгкостью и безболезненно разрешаются, так как в их отношениях всё строится на взаимопонимание. В результате долгого общения, дуальные партнёры сильно привыкают друг к другу, поэтому при разрыве отношений они оба достаточно остро и очень длительное время переживают всё это. И только, когда дуальные партнёры по какой-то причине расстаются, тогда они понимают, насколько были важны и нужны друг другу.

              Часть души.
Ты стала частью моей души...
Ты стала частью моих мечтаний…
Ты стала частью моих стремлений…
Ты стала частью моих желаний…

Все твои мысли, слова и чувства,
Твои тревоги, мечты, стремления.
Так незаметно, но быстро очень,
Родными стали за это время.

Две наши яркие, далёкие звезды.
Два наших одиноких, но безумно близких мира.
Давно когда-то, были порознь я и ты.
Сейчас же слились наши судьбы воедино.

Пусть всё, то время, что проводим вместе,
Мечтаний грёзы, унесут в ночные сны.
Я знаю точно, души наши будут вместе,
Пусть даже друг от друга, далеко пока они.

Как-то она задумалась о вероятности того, что они вообще когда-либо смогли бы встретиться в этом мире. О тех обстоятельствах, которые сделали два их далёких, но невообразимо похожих мира, такими близкими и такими родными. Сколько должно было произойти случайных событий и совпадений, чтобы в какой-то момент они нашли друг друга на просторах сети. Всё это казалось её просто не реальным.
На это он приводил ей множество примеров из жизни, когда люди, как и они разделённые расстояниям переписывались, встречались и расставались. Много суровых испытаний приходилось преодолевать тем людям в борьбе за своё счастье. Кто-то выдерживал и напористо шёл по выбранному пути, сквозь тернии к звёздам, кто-то, обессилив, терял свою выбранную стезю, а вместе с этим и любимого человека. Жизнь людей малопредсказуема и никто из нас не знает, куда занесёт его судьба через день. Наши человеческие души, как корабли в океане времени, пробираются через зыбучие пески реальности, ища свою заветную гавань, дабы обрести там извечное успокоение.

    Её одиночество в сети.
Молчанье так неоднозначно,
Когда мы спрятаны в сети,
Грань вариантов так прозрачна,
И нужных слов мне не найти.

В сети мы можем улыбаться,
Сидя со слезами на ресницах,
И под молчанием скрываться,
Желаний может вереница.

Сквозь лабиринты вариантов,
Порою просто не пройти,
Молчанье слишком многозначно,
Когда мы спрятаны в сети.

Время от времени они проходили различные психологические тестирования на совместимость и как дети радовались, когда варианты ответов совпадали, или были очень близки. Как стало ясно чуть позже, для него они оказались очень полезны и важны, так как давали ему понимание того, кто он есть, при взгляде со стороны. И дело было даже не в том, кто он был на самом деле, а в том, что он открыл для себя, в самом себе. Он понял многое из того, что долгое время сам не мог признать. Он увидел многие грани своей личности, которые были скрыты от него за непроглядной пеленой разума. Всё это очень помогло ему в завершении той продолжительной и утомительной работы, над которой он трудился вот уже несколько долгих лет.
Она помогла ему избавиться от беспокойства и терзавших его сомнений, после чего он уже сам без особого труда начал преодолевать все встречаемые на своём пути трудности. Он осознал, куда ему необходимо идти и в какую сторону стремится, чтобы достигнуть поставленных перед собой целей. За всю свою жизнь он столько не понимал о себе, как за довольно короткий период общения с ней. Она пробуждала в нём всё, то доброе, светлое и чистое, что только могло быть в человеке. Всё то, что он столь долгое время таил в себе. Он искренне благодарил то судьбу, то её саму, за этот без сомнения ценный дар. Он понял многое только благодаря ней. А в тишине комнаты мелодично звучало «Forgiven»

         Его одиночество в сети.
Нам вместе было суждено года прожить,
Не знаю, как теперь тебя за всё благодарить,
За взгляд полуприкрытых глаз туманных,
За откровенность писем наших странных,
За трепет слов в полночной тишине,
За то, что здесь, вдвоём наедине,
В одном биение сердце с сердцем слито,
Когда душа с душою говорят открыто,
За всё, что с нами будет и не быть, не может,
За этот сон, что каждый день меня тревожит,
За тихий вздох, что накрепко связал мечту к мечте,
За добрую и милую улыбку, на твоём лице,               
За то, что мы вдвоём, в часы ночных разлук,
И за прощанье, двух горячих и чуть влажных губ.

Однажды она сказала ему: – «Если хочешь узнать, кто ты? То задай о себе мысленно вопрос в пустоту. Сделай это перед самым сном, чтобы никто тебе не помешал и слушай ответ».
В ту же ночь он так и сделал. Улёгся по удобней, так чтобы никто не отвлекал и не сбивал его на посторонние мысли. Очистил своё сознание от внутреннего диалога с самим собой и как только понял, что готов, – произнёс: – «Кто я?»
В ответ, он прямо внутри своей головы услышал только два слова: – «Сын  Садовника».

На улице заметно похолодало. Над городом всё также безмятежно плыли белёсые, фиолетовые и немного розовые облака, вперемешку с небом цвета голубой волны. Тусклый свет утренних фонарей отражался смазанными бликами в запотевшем окне. Её взгляд через стекло на улицу. Все прохожие куда-то торопятся, по своим неотложным делам, то и дело, обгоняя друг друга. Она снова юркнула под своё большое и тяжёлое, но уже успевшее остыть одеяло, продолжая размышлять над терзавшим её в последнее время вопросом:
– Кто для него Я? Кто для меня ОН?
Закрыв глаза, она чувствовала, как всё её тело пульсирует, будто от неё рассеиваясь в разные стороны, исходят волны тепла. Весь мир был, как на ладони и ей не хотелось открывать свои глаза, кружась в магическом танце грёз. Вокруг так спокойно, что слышно, как тревожно бьётся сердце, всё тише, тише и тише…

                Танец.
Мелодии полёт в небесно-синей глади
Закружит в вальсе осеннюю листву,
Он нотами уляжется в моей тетради
И скрипка в комнате нарушит тишину.

Танец мыслей, танец тел мятежных,
Прикосновение рук, соединение душ,
Потоки слов растопят страх небрежный,
Сливаясь в поцелуе нежных алых губ.

Все способности её личности были направлены на творчество, но в угоду сложившихся обстоятельств, она не могла даже в малой мере хоть как-то реализовать себя. Возможно, в её жизни всё сложилось иначе, если бы она и дальше продолжила учёбу в консерватории и получила не только великолепное музыкальное образование, но и большие возможности для реализации своей творческой личности. Конечно, ей было абсолютно ясно то, что необходимо завершить начатое, после чего, если будет возможность, она вполне бы могла раскрыть себя и на других направлениях.
Он прекрасно знал об этих мыслях и всячески поддерживал её в те времена, когда её одолевало чувство пустоты и нереализованности. Не сказать, что она не любила учёбу. Хоть и с трудом, но ей всё удавалось. Он понимал, что ей порой очень трудно вбирать в себя те знания, которые ей не то что близки, но во многом полностью противоположны и по характеру, и по душевному состоянию. Он верил в то, что когда она закончит учёбу и выполнит своеобразный долг перед своими родителями, она найдёт себе место в жизни, которое будет полностью соответствовать её творческой личности.


– «Общение? Да! Оно такое, что воспринимать приходится многое уже самим, пропуская всё сказанное нами через призму своих чувств и восприятия. Единственное моё сомнение заключается в том, что насколько мы, верно, воспринимаем слова друг друга. Наверное, именно поэтому многие вопросы мы обсуждаем раз за разом, потихоньку открывая их новые грани и раскрашивая своё понимание в свежие краски. Длительность нашего восприятия, как компенсация за такую форму общения».
– «Перистые облака с проредью, словно раскинутая по небу гигантская сеть. Они подсвечиваются лучами заходящего солнца. Ветер лениво раздвигает окутавшие небо путы. Кажется, что не холодно, но на самом деле не понятно. Как хочется горячий шоколад, холодным зимним вечером, закутавшись в тёплый плед и окунувшись в твои нежные объятья. Горячий шоколад, твои объятья и свист вьюги за окном, как это чудесно. Постепенно блекнут дневные краски, а на небе одна за другой зажигаются звёзды, как огни ночного города за окном. Как замечательно ловить мысли обнимающего тебя человека, наблюдать за ним со стороны, смотреть, как он думает о чём то, слушать его сердцебиение и чувствовать теплоту его дыхания».
–«Так забавно, у меня уже ночь. Свет лампы. Пальцы пробегают по клавиатуре, а кнопочки ритмично постукивают в такт им. Печатаю букву за буквой. А ты где-то там. Смотришь сейчас на это сообщение.
Состояние и вправду поменялось. И  не то, чтобы ничего говорить в ответ не хочется. Нет! Забавно... Даже толком описать свои мысли не получается. Всех этих мною набранных или прочтённых тобою слов не хватает, чтобы почувствовать тебя, чтобы описать это состояние. Не хватает, чтобы просто ничего не говорить. Но вполне достаточно для того, чтобы чувствовать, что мы здесь, что мы рядом».

Её мечтательная натура, черпала своё вдохновение из тех образов и мыслей, что приходили к ней в то время, когда она витала в облаках своих безудержных фантазий. Возможно, её мечтания со стороны выглядели сущей бессмыслицей, но именно в это время ей в голову приходили замечательные идеи и оригинальные решения волнующих её вопросов.
Всё дело в том, что когда человек погружается в себя и начинает мечтать, мысли в его сознании перемешиваются в случайном порядке, словно во сне. От этого невероятного симбиоза всевозможных палитр, красок и оттенков восприятия мира, формируются абсолютно ни на что непохожие образы, идеи и мысли.
Она была очень наблюдательна и замечала всё то, что остальные люди пропускали мимо. Это позволяло её видеть окружающий мир по-другому – чуточку иначе, чем его воспринимают остальные люди. От этого, уже с давних пор, её мировоззрение и отношение ко многим вещам, формировалось совершенно иным образом. Она каждый день стремилась получить новые яркие впечатления от тех путешествий, встреч и возможностей, которые даровала ей жизнь. Она всем своим естеством познавала окружающий её мир, при этом, не забывая обогащать и расширять границы своей внутренней вселенной. Порой,  часами наблюдая за другими людьми, она старалась понять их устремления, надежды и чаянья. Благодаря этой природной способности у неё со временем сформировался некий дар, позволяющий ей видеть бесчисленные вариации возможностей там, где их не видит никто другой.
Разнообразие полученного ей за свою жизнь опыта, имело для неё наиважнейшее значение. Вкушая плоды новых ощущений и знаний, она тем самым избегала всего того, что делало её жизнь однообразной и скучной. Она частенько прислушивалась к себе и своим мыслям, иной раз, поддаваясь соблазну, время от времени посещавшим её сумасбродным и взбалмошным идеям.

      
                Нарядный  зал.
Этой ночью, я не сомкнул своих глаз до утра, перечитывая сохранённые обрывки нашей переписки. От переутомлённости, мои глаза сильно воспалились и покраснели. Казалось, за ночь они забились мелкой песчаной пылью, и теперь каждое движение век вызывало в моих глазах неприятную резь.
За эту долгую ночь, что я провел, читая наши старые сообщения, комната изменилась не так уж и сильно. По всей видимости, если находясь в комнате – не засыпать, то она так и продолжит жить своей собственной жизнью, нисколечко не увядая.
Проводов и кабелей для коммуникационных сетей и передачи данных за ночь заметно прибавилось. Теперь они уже довольно  значительно конкурировали между собой за каждый уголок не занятого ими пространства серверной комнаты.
Поняв, что делать мне здесь больше нечего, я с трудом начал пробираться к выходу сквозь оптоволоконные и коаксиновые заросли.
Уставший и голодный, я не спеша побрёл по лабиринтам здания с одной единственной целью - найти место для сна.
В отличие от покинутой мной комнаты, сам дом за ночь заметно изменился. Он стал потихоньку оживать, как бы приходя в себя. В нём начали появляться какие-то посторонние шумы и звуки, скрип половиц и даже лёгкий запах озона еле ощутимо витал в воздухе. Судя по всему, в одной из многочисленных комнат дома, совсем недавно прошёл ливневый дождь с грозой.
На протяжении всего путешествия, мне встречались несколько таких помещений, но каждое из них было практически полностью разрушено сыростью и от этого представляло собой совсем жалкий вид. Каждый раз, когда выдавалась возможность, я с большим удовольствием наслаждался свежестью и торжественными раскатами весенней грозы. Да к тому же в тех комнатах, где постоянно лили дожди, можно было набрать вполне чистой и свежей воды. Мысли и воспоминания о прохладном дожде немного взбодрили меня, но усталость всё ещё ощущалась во всём теле.
Коридор настойчиво и непрестанно заворачивал то в одну, то в другую сторону. Окончательно запутав меня в понимании того, где я сейчас находился. Обернувшись на шум, раздававшийся на пролёте между двумя этажами, я отчётливо услышал ленивое шарканье стремительно удаляющихся шагов. Кое-как, взобравшись по перевёрнутой вверх тормашками лестнице, я только и успел заметить, как в еле видный просвет между створками дверей, неторопливо проскользнула чья-то бледная тень.
В коридоре было довольно темно и мрачно, поскольку освещался он редкими настенными бра, с плафонами из матово василькового стекла в форме бутонов цветка колокольчика. Хоть окон в нём имелось довольно много, но все они почему-то были плотно задёрнуты тяжёлыми пыльными шторами. Высокий потолок длинного прохода представлял собой трёхгранный свод и был обрамлён фигурным профилем тёмного дерева.
К тому времени, когда я крадучись дошёл до двери, она оказалась плотно заперта, а изнутри доносились всё те же, леденящие душу шаркающие звуки. Поскольку ни ключа, ни тем более отмычки для отпирания замка у меня не было, то я не придумал ничего лучше, как просто постучаться в дверь, при этом, не забыв спросить разрешения.
В тот момент, когда двери отворились, передо мной предстала обширная зала, пол которой был выложен плиткой в форме шестигранников разного размера и тона, что создавало неповторимый хаотичный рисунок. Стены подпирали белые полуколонны, со всех сторон украшенные красивым золотистым орнаментом. В верхней части стен гармонично располагались живописные цветные панно с изображением сцен, участниками которых были не только люди, но и боги Олимпа.
С поддерживающих потолок ажурных балок, свисали небольшого размера, в виде цветных стеклянных капель, люстры о трёх плафонах. Глубокий арочный свод потолка, был украшен изумительной красоты мозаикой из тысяч кусочков разноцветной смальты. По всему периметру залы стояли вазоны из оникса, неимоверную красоту которых, было просто невозможно предать словами. Роскошный камин, облицованный фарфоровыми изразцами с изображением сцен охоты, занимал добрую часть пространства, по центру дальней стены зала. С обеих сторон он был украшен нарядными колоннами из яшмы, вершины которых были увенчаны чарующими взгляд шарами из лабрадора.
Лабрадор или как ещё его называют по-другому "черный лунный камень" благоволит творческим людям, поскольку считается, что он пробуждает в них творческую фантазию и вдохновение. Он также может принести своему обладателю всеобщее признание и успех. Говорят, что если у человека есть целительные или экстрасенсорные способности, то эта редкая разновидность лунного камня, способна многократно усиливать их.
Подойдя ближе к камину, я заметил, что над ним возвышается небольшая картина, обрамлённая великолепной рамой с гротесками. Сюжет её изображал красивую и чуть печальную женщину, на коленях у которой сидел младенец. Женщина представала в одеждах средневековой эпохи, на её шее виднелся зеленоватый кулон из хризолита в виде четырёхлистного клевера. В своей правой руке она держала раскрытую книгу, очевидно символизирующую её внутреннее стремление к познанию мира.
Говорят, что четырёхлистный клевер в природе встречается очень редко. Одна из легенд гласит, что когда Ева покинула Эдемский сад, ей удалось взять с собой только четырехлистник. Некоторые считают, что четырёхлистный клевер наделен особой силой, так как его четыре листа воплощают четыре угла креста. А ещё в народе существует поверье, что если кто-то случайно найдёт такое растение то, оно принесёт ему удачу, поскольку каждый из четырёх лепестков олицетворяет собой равновесие, единство, любовь и успех.
На высокой каминной полке с малахитовой столешницей и подсвечниками из порфира одиноко лежал старинный кожаный кошель. Развязав опоясывающие его завязки и достав содержимое, я понял, что в моих руках оказался её дневник. Конечно, он был пошаркан и порядком истёрт, а теснённые золотой краской страницы и вовсе поблекли. Раскрыв и быстро пролистав его не читая, я заметил, что из дневника небрежно и, по-видимому, второпях вырвано несколько последних страниц. Вероятней всего, эти недостающие страницы находились где-то поблизости, возможно в одной из комнат, имеющих для неё своё, какое-то особое значение. А их содержание может пролить свет на ранее не известные обстоятельства, которые привели меня в этот загадочный мир её воспоминаний.
Там же неподалёку, на резном прикаминном столике в расписной фарфоровой вазе на ажурной золочёной ножке, лежали аккуратно разложенные фрукты. Усевшись рядом на старинный диванчик, оббитый гобеленовой тканью ручной работы, я принялся поедать свежие фрукты и не успокоился, пока она полностью не опустела.
На удивление, в этом чуточку волшебном и необычайно красивом месте, мне было очень хорошо и спокойно. Приятная усталость всё больше и больше тяготела надо мной, разливаясь по всему телу еле заметной дрёмой. Нарядное убранство уютного зала постепенно наполнялось прозрачным полумраком и я, подпихнув её дневник себе под изголовье, погрузился в глубокий сон.


                Бессонные ночи слёз.
Запись в дневнике:
28 августа.               
Обычный  вечер, пора спать, но я всё никак не могла заставить себя лечь.
Я  сидела на подоконнике, опершись на широкий откос, откинув голову немного назад, обхватив колени, своими руками всматриваясь в небо, которое постепенно становилось всё темнее и темнее. Меня это очень захватывало и завораживало... Улица становилась всё тише и тише, а в голове, как обычно рождались сумасшедшие мысли и хрустальные замки немыслимых идей строились и тут же сокрушались в небытиё. Это продолжалось снова и снова... Всмотревшись в ночное небо, мне казалось будто я там… Там высоко, где мириады звёзд, пронизывают своим пылающим жаром ледяной мир бескрайнего космоса. Представив, какая огромная наша Земля, я задумалась над тем, а чем, или кем, я являюсь для неё? Может быть какой-то совсем маленькой, ничтожной частицей, стремящейся познать свою природу?
Но подумав, я поняла, что в моём воображении рождаются бесконечное множество параллельных миров и вселенных, ничуть не меньше той, в которой я сама сейчас нахожусь. Смотря на белый потолок, я представляла, что передо мной не потолок окутанный темнотой, а небесные просторы, с мерцающими  в космическом пространстве звёздами.
Я решила, что пора лечь спать...

14 сентября.
Тишина… Так умиротворённо я себя ещё не чувствовала. Воздух необычайно влажный и тёплый. Над гладью воды почти невесомый туман. Утреннее солнце согревало нежно и ласково, а я лежала в лодке и медленно плыла по реке, не пытаясь встать.
В один момент я глубоко вдохнула, почувствовав запах цветов и то, как солнечные лучи пробивались сквозь ветви величественных деревьев.
Мне не хватало воздуха.  Я поняла, что не чувствую, а вижу это.
Приподнялась, чтобы убедиться, что это действительно так.
Я не удивилась тому, что увидела… Всё так и было – я задыхалась…
Вода была тоже тёплая, как после дождя. Проведя рукой по её глади, хотелось почувствовать, как она просочится сквозь мои пальцы.
Закрыв глаза, я медленно опустила свою ладонь в воду.  Мне хотелось знать, что находится под водой. Спустя мгновенье, меня быстро затянуло под воду, я будто провалилась в неё, увидев чудесный мир и необычайно красивые подводные замки. Всё это произошло мимолётно, поскольку спустя несколько секунд, я снова была в лодке, причём абсолютно сухая. Вновь погрузив ладонь в воду, я поняла, что после неё рука так и осталась сухой.
Вокруг всё было, солнечно, тепло и зелено. Я бы это назвала раем.  Мне стало интересно, куда я плыву. Всё вокруг будто излучало счастье. Мои глаза были широко открыты. Мягкость облаков, их искреннюю нежность и воздушность, невозможно было пропустить мимо глаз. Протянув руку вверх, я достала одно. Оно было мягким. Я подбросила его разок вверх, но оно тут, же растворилось.
Постепенно темнело. Был красочный закат. Уже другие оттенки, цвета нежного перламутра притягивали и завораживали мой взгляд. Казалось, что какой-то небрежный художник разлил по небу свои разноцветные краски. Я чувствовала каждую травинку, каждый шелест листьев на потревоженных ветром деревьях. Всё готовилось ко сну, а я всё плыву и плыву куда-то.
Ночь. Попеременно мерцающие угольки разноцветных звёзд были яркими, как никогда. А светившая в небе луна освещала мой путь. Закрыв  глаза и чуть погодя открыв их снова, у меня возникло чувство, будто я заснула крепким сном. Туман рассеивался, и я подплывала к чудесной земле. На холме стоял громадный замок, со всех сторон окружённый ниспадающими водопадами.
Так забавно. Он каждый раз менял свои облики, когда я недоверчиво присматривалась к нему. Он, то оказывался мрачным, то напротив райским уголком. Местом, о котором только и можно мечтать во сне.
Я поняла, что пора выйти на берег. Предчувствие того, что меня ждёт что-то необычное, не покидало меня, так же, как и гнетущее чувство тревоги. Я чего-то ждала, но всё что я видела, было словно нарисовано. Всё казалось нереальным. Все попытки  потрогать и ощутить окружающее пространство заканчивались неудачей, поскольку передо мной всё размывалось.  Цвета смешивались с предметами, предметы с окружающей обстановкой, а обстановка неведомым образом терялась в близлежащем пространстве.
Всё то, что я наблюдала, напрямую зависело от моего воображения. Что я хотела или пыталась увидеть, то и представало передо мной.
Я стала подходить к лестнице, ведущей в замок. Она была длинной, а я всё шла и шла по ней. Оглянувшись, у меня захватило дух и я, испугавшись высоты, прикрыла свои глаза ладонями. У меня затряслись руки и я, осознала, что зашла слишком далеко. Я была у самых небес, и пути назад уже не было.
Дойдя до величественных дверей, меня что-то остановило. Они были настолько огромны, что я просто не смогла бы их открыть. Никак. Никогда.
Мне стало страшно.
Я стояла и смотрела на них ещё несколько минут, а потом, падая вниз, я снова оказалась в лодке. Всё было хмурым и неприветливым. Взяв в руки вёсла и пытаясь успокоиться, я поняла, что с начинающимся штормом я не справлюсь. Я расстроилась. А по моим щекам потекли слёзы. Я знала, что будет сложно, но таких огромных волн я не видела никогда.
Виной тому были мои слёзы.

22 сентября.
Молчим. Из динамиков заунывно звучит «Casida de la Rosa».  В место привет могли бы быть мои объятья и кроткий взгляд. Прижалась бы к тебе, закрыв глаза, если бы ты позволил. Уходя утром, оставила бы для тебя записку, со смешным смайликом, прикреплённую магнитиком на дверцу холодильника.
Ты бы проснулся и ни о чем, не подозревая, заметил её или наоборот, ходил бы целый день, то и дело, улыбаясь и поглядывая на несчастный, и покрасневший от стыда клочок бумаги.

24 сентября
Странный сегодня был день… Ещё один день из твоей, моей, нашей жизни, оставивший свой отпечаток в человеческой истории.
Каждый день я всё больше чувствую, какое Ты имеешь значение для меня. Какое место Ты занимаешь в моей жизни. Чувствовать это странно и очень необычно. Это как вернутся в родной дом, из которого давно уехал. И какие бы события в нём не происходили, всё в нём дорого, всё бесценно. В нём покой души, гармония и единение с миром.
День вчерашний имеет место быть. Он оказался для меня очень полезным. Порой собственный эгоизм затмевает рассудок, искажает восприятие, и мы видим только то, что хочет наше Эго, подавляя в нас всё духовное. Можно было бы избежать такого состояния, слов, разговора… но, видимо одному из нас не хватает понимания, это урок… и он не последний…

28 сентября
Мой милый… Ночь. Не спиться. Думаю о тебе и своей безответственности.
Я очень хотела тебя увидеть…  Я тоже соскучилась, но совсем забыла про время. Я расстроена этим. Твои слова: – "уже поздно…" ещё больше дали мне понять всю нелепость ситуации. Жаль. Знаю, ты меня ждал и чувствую за это свою ответственность.
Ты, наверное, действительно прождал меня весь день в надежде увидеть потому, как тоже очень, очень соскучился по мне. Ты был дома уже днём и думал, что у нас будет больше времени, чтобы провести его вместе. Но шло время, и надежда твоя таяла вместе с ним, а на её место медленно приходила накопленная усталость и сожаление…
Я всё прекрасно понимаю, поэтому прошу меня простить великодушно. Осознаю, как мне тебя не хватает.
Люблю. Очень. Искренне твоя...



5 октября
Внезапные улыбки встречных людей, а мне плевать. Все вновь бегут куда-то...
И вновь рассвет, обед где-то быстро. И вот уже закат, назад, привет…
Что-то опять влечёт к тебе.
Порой и я плачу…

Осень везде. И всё вокруг мелькает в хороводе дней.
Осень и листья снова падают на промокшие тротуары.
Бесконечный бег. Бег вперёд. Суета и тревога.
Часы. Теперь всё в мире меряется на время.
Рассвет. Закат. Кофе с круасаном.
Холодно. Горячий кофе и шоколад. Контраст.
Закрыв глаза, слышишь, как всё тело пульсирует.
И будто волны от него исходят, рассеиваясь теплом.
Слышно, как сердце стучит, тише и тише.
Спокойней стало. И совсем не хочется открывать глаза.
Весь мир как на ладони, а ты его центр и всё вокруг тебя.
И холод, холод. Нестерпимый утренний холод за окном.
Весь мир, как испорченная грампластинка.
Убийца дней моих глумливая тоска.
Какие точные слова… Всё это про меня.
Стоп кадр. Промелькнул кто-то. Взгляд.
Он кажется таким знакомым, будто знаешь его.
И так изо дня в день… мелькают постоянно сотни лиц.
Понимаешь, что порой ищешь тебя взглядом в толпе людей.
Но не сразу понимаешь, а потом… когда закрываешь глаза.
Останавливаешься, слушаешь сердцем, как всё пульсирует вместе с тобой.
И снова бежишь без оглядки в новый день. В закат, в рассвет, в холод…
Горячий кофе, шоколад и круасаны, что так уж надоели.
И снова, ежедневно меняющиеся краски реальности, разливаются во мне потоками непознанной тоски.
Выплеснуть бы…

12 октября
Лес осенний. Вокруг много опавших жёлтых листьев, сухо и хорошо.
Интересно, насколько имеет отношение к реальности мой сон.
Говорят, что полученная за день человеком информация, потом
каким-то образом обрабатывается сознанием во сне.
Ты был последним, с кем я говорила на ночь. Ты мне и приснился.
Будто у тебя практически во всех фильмах прошлой эпохи были второстепенные роли, но очень заметные и яркие.
Всё происходило в лесу. Среди деревьев вырастало изображение.
Мы сидели на опушке, а внизу под нами журчала вода.
Какие-то огромные срубленные деревья, от которых остались лишь пеньки.
Листва шепталась постоянно.  Шорох ненавязчивый такой.
Какие-то старые ржавые военные машины без колёс.
А потом оказалось что они ещё на ходу.
Много людей появилось - все с ружьями.
Как будто охотиться собирались - не помню.
И прозвучала цифра семь. Семь лет, как же это долго…
И тут всё оборвалось. Плёнка закончилась, свет померк.
Было ещё что-то, но это всё, что запомнилось.
Проснулась утром. Моё состояние просто непонятное.
Всё так реалистично, аж брови сдвинула, будто и вправду гуляла по лесу.


19 октября
Всё замечательно... Казалось бы...
Сегодня утром лежу на кровати – проснулась, глаза собираюсь вот, вот открыть. Улыбка сначала, а потом мысли - так не бывает...
Сложно поверить...  и всё опять и снова, если ни о чём не думать, то можно вытерпеть, выждать, тем более, что воспоминание о дорогом сердцу человеке всегда с собой носишь в душе.
Всё в совокупности не так уж и просто...
Иногда невольно мысли нехорошие лезут и лезут в голову, а порой и коварные... Портят всё...

Прошёл день. Утро было полно впечатлений…
Наступивший вечер постепенно погружается в какую-то тягучую темноту.
Темно, ничего не видно и, кажется, совсем пусто, но он снова полон всего.
Разговор в голове прокручивается. Наш ночной…
Именно из-за его необычности, крайней необычности, он как бы поселился в моих мыслях. Даже слов не подобрать…
Появляются и сомнения, и…чего только не появляется в беспокойных мыслях.
Возможно, всё из-за моей привычки думать наперёд.
Ступор.
Держу в своих руках, что имею. И тут возникает вопрос, что дальше и что со всем этим делать?
От осознания действительности, меняется осознание того, что происходит на самом деле.
Думаю за нас двоих – сложно…
Пишу и сама не замечаю, что воздух задержала.
И только сердце бьётся быстро…
Так забавно…
Пожалуй, из нашей запутанной истории, выйдет неплохой сюжет для книги.



                Комната-студия.
Стены коридора были забраны довольно толстым слоем растёкшейся краски, абстрактные разводы которой, периодически переливались всеми известными цветами. Пока я пробирался по скользкому и измазанному полу коридора, с потолка на меня то и дело капала, а местами и вовсе стекала, свежая масляная краска. Создавалось такое впечатление, что дом формировался прямо у меня на глазах, и я застигнул его непосредственно в процессе творения. Одновременно с пониманием этого, я сообразил, что навряд ли найду здесь хоть какое-то подобие прохода или двери. При этом ждать, когда закончится окончательное строительство коридора, я тоже не мог.
Поразмышляв над этой дилеммой некоторое время, ко мне пришла ещё одна светлая мысль. Нагнувшись к липкому полу, я зачерпнул в ладонь ещё не успевшую загустеть краску и прямо на стене начал обозначать очертание двери. Благодаря гармоничному сочетанию красок и полутонов, моя дверь вышла вполне реалистично. Завершая свою нехитрую работу, я мазнул на полотне двери эдакую закорючку, попытавшись наглядно изобразить подобие дверной ручки. Как только краска начала отвердевать по контуру двери побежали свежие змейки трещин. Чуть ли не подпрыгнув от радости, я схватился за дверную ручку и медленно потянул её на себя.  После всех этих художеств, я на миг почувствовал в себе частичку творца, способного создавать собственную реальность.
Если бы не ощущение места, куда я попал в следующий момент, то я вполне мог подумать, что нахожусь в её квартире. В той самой квартире, где мы жили вдвоём, в самые первые дни нашего знакомства.
Конечно, здесь всё было несколько иначе, чем я помнил с тех пор, но даже тех далёких обрывков памяти мне хватало, чтобы безошибочно угадать знакомые детали интерьера.
Как же давно и в то же время недавно всё это было. Время прожитой мною жизни день за днём утекало сквозь сито мирской суеты, проходя через сонм воспоминаний о былых и несбывшихся мечтах. Всё это наваливалось на меня нарастающим комом сомнений и беспрестанным исканием выхода из сложившегося тупика. Тупика, выход из которого по обыкновению находится там же где и вход.
Прямо при входе в комнату, по одну сторону двери грузно расположился большой комод, а по другую стояла деревянная вешалка с пёстреньким женским пальто и объёмным вязаным шарфом. У стены, в глубине комнаты, размещался диван, разложенный сейчас в широкую кровать. За углом располагалась уютная кухня, со всем необходимым скарбом для хранения и приготовления пищи. Два высоких окна, между которыми находился добротный обеденный стол, были, забраны плотными бордовыми шторами и тюлью цвета слоновой кости.
Хотя стёкла были всё также непроницаемы, я прекрасно помнил и атмосферу, и даже уличную обстановку города, находившуюся за занавешенными окнами. Мне вдруг вспомнилось, как по утрам, перед завтраком, я доставал остатки чёрствого хлеба, разламывал их на более мелкие куски и высыпал на широкий металлический карниз. Увидев это, со всех сторон к окну слетались жадные голуби, в надежде отхватить у собратьев самый лучший кусок. От бездумной и суетливой возни глупых птиц, крошки летели с карниза во все стороны и сыпались прямо на тротуар, где их подбирали более мелкие и миролюбивые птахи.
На одной из стен комнаты, висело несколько простеньких картин с изображением разных видов города и природы. Одна цветастая и довольно абстрактная картина, была нарисована прямо на промежуточной стене, к которой, тоскливо прислонившись, стояло старенькое, но вполне сносное пианино. На нём были накиданы ворохи старых бумаг, какие-то распечатки и альбомы, а также несколько небольших флаконов духов, помад, защелок для волос, часы и пару шкатулок со всевозможными украшениями.
Иногда она учила меня играть простенькие мотивы, а я старательно повторяя за ней каждое нажатие клавиш, то и дело, радуясь отрывисто звучащей мелодии. Бывало вечерами, она и сама садилась за пианино, наигрывая понравившуюся ей мелодию, поглядывая в потрёпанную временем партитуру. А я наблюдал за ней лёжа на диване, с наслаждением слушая, живые и гармоничные звуки музыки, пронзающей своей мелодией не только пространство комнаты, но и мою душу.
Нам было хорошо вместе. Нам нравилось гулять по её городу. Бродить по дневным шумным улочкам и заглядывать во дворы невысоких домов. Когда железные ворота и калитки, ведущие вглубь двора, были закрыты, она тщательно изучала потёртости кнопок кодового замка, после чего без особого труда открывала его.  В залитых солнцем дворах, всегда было много кошек и котов, которые, то куда-то исчезали, то появлялись из самых непредсказуемых мест. Мы оба любили кошек. Возможно потому, что сами были чем-то похожи на них, то ли поведением, то ли характером, то ли отношением к жизни.
Целыми днями мы посещали различные музеи и выставки. А насытившись искусством и памятью давно ушедших лет, мы ездили к морю или просто бродили по людному городу, рассматривая его достопримечательности. Днём мы обедали в уютных и по домашнему гостеприимных городских кафешках. После чего, словно отважные исследователи только что открытого нами неведомого доселе мира, мы вновь отправлялись в путешествие по улочкам и скверам, так полюбившегося нам города.
Мы частенько захаживали в антикварные магазинчики, где вели себя так открыто и непринуждённо – словно находились в безлюдном музее, где все экспонаты можно изучать и трогать руками. Нашим восторженным восклицаниям не было и конца, когда мы, как вошедшие в азарт археологи, медленно перемещались от одной полки с несметными древними сокровищами к другой. Мы просто обожали старинные предметы, от которых веяло историей и воспоминаниями о прежних хозяевах. Ведь то, что продавалось в магазинах, даже с первого взгляда было бездушно и мертво, поскольку было изготовлено не для людей, а для бездумного потребления. И напротив, те старинные предметы, которые имели собственную историю, а также порой непростую и долгую судьбу, притягивали к себе всё наше внимание.
Довольно часто мы настолько увлекались изучением, рассматриванием и разглядыванием старинных вещих, картин и выставленных экспонатов, что служителям музеев время от времени приходилось подгонять нас. Мы же в свою очередь, так же беззаботно прогуливались по выставочным комнатам и залам, как если бы расхаживали по собственной квартире, не забывая при этом заигрывать, приставать и убегать друг от друга. Спустя ещё какое-то время нас, конечно, чуть ли не выгоняли на улицу из-за того, что время посещения выставок давным-давно истекло.
Я помню, как мы с ней несколько раз ездили к морю. Это было в солнечные, но прохладные дни, поэтому мы постоянно мёрзли, отогреваясь разве что заварным кофе, продававшимся в скверах неподалёку. Вышагивая за ручку вдоль песчаного берега, мы то и дело встречали, валявшиеся под ногами кусочки цветного стекла от когда-то разбитых бутылок, бережно подобранных и отшлифованных прибрежными волнами. За время пребывания в солёной воде, море обработало их так, как это делает искусный художник – не изменяя, а лишь подчёркивая преимущество изгибов и линий природной формы.
На улицах города продолжала хозяйничать мягкая южная зима, а в наших сердцах таяли льдинки былой отчуждённости, звонко барабаня по карнизам весенней капелью. Уставшие от прогулок и долгих путешествий по городским улочкам мы приходили домой, умывались и готовили ужин. После того, как мы благополучно расправлялись с ним, она частенько доставала из кухонного шкафчика свою любимую аромалампу.
Сладкий запах от нагретой керамики медленно растекался по комнате, незаметно заполняя всё её пространство приятным чарующим ароматом. В такие моменты мы оба лежали на широкой кровати, потягивали кальян с вишнёво-мятным вкусом и ели мороженое с натёртым в него шоколадом. А из наших котельных бокалов, с плавающей в них оливкой, медленно убывал вермут «Martini Bianco».
Поздними вечерами, лёжа в обнимку, мы смотрели душевные романтические фильмы или же подолгу разговаривали друг с другом, обмениваясь своими дневными впечатлениями. В страстные моменты нашей близости, она каждый раз забирала мою душу, полностью растворяя её в себе. А я, нисколько этому не сопротивляясь, утопал в её пленительных и дурманящих разум объятьях, находя то успокоение, которого мне так недоставало. Мы любили друг друга. Мы действительно любили друг друга. Любили по-настоящему.

                Воспоминания об Индии.
Однажды, гуляя по городским улочкам, мы заглянули в музей Рериха, который находился в одной из квартир старого дома. Неожиданно для нас, в квартире-музее было довольно многолюдно, поскольку как раз в это время проходил очередной семинар, суть которого была связана с творчеством какого-то композитора. Поскольку слушать долгую и скучную лекцию в переполненном зале нам было совсем не интересно, то мы предпочли выслушать увлекательный рассказ о жизни и примечательной судьбе человека, в честь которого и был назван этот музей.
Нас провели по нескольким комнатам, показав множество интересных книг и предметов, которые были либо подарены Рерихам, либо привезены ими из многочисленных экспедиций. Среди множества книг, мне запомнилась только одна с названием «Неизвестная жизнь Иисуса Христа» (тибетское сказание). Содержание этого апокрифа представляло для меня огромный интерес, поскольку оно повествовало о том загадочном периоде жизни Иисуса Христа, о котором не упоминается ни в одном каноническом евангелии. Согласно тибетскому апокрифу, Исса, как называли его в тех местах, до своего появления в Палестине долгие годы, жил и учился в Индии и Непале, набираясь там мудрости и опыта.
Во время своей Центрально-азиатской экспедиции, Николай Рерих сделал запись в своём путевом дневнике гласившую, что в буддийском монастыре Хемис действительно находится старый тибетский перевод манускрипта, написанный на «пали». Рукопись имела заглавие: "Жизнь святого Иссы, наилучшего из сынов человеческих". Николай Рерих вместе со своим сыном – востоковедом, свободно владевшим тибетским, перевели часть давних текстов. После чего у них уже не осталось сомнений в подлинности рукописей, собранных из разрозненных рассказов людей, видевших Иссу в те далёкие времена, когда он жил в Индии.
Поскольку и жизнь, и творчество Николая Рериха были очень тесно связаны с Индией и Тибетом, то все комнаты, коридор и стены снизу до потолка, были увешаны репродукциями его завораживающих взгляд картин. Однако среди них попадались и те, что были просто подарены дому-музею Рериха местными мастерами.
На память о посещении музея у нас осталось много впечатлений и два маленьких карманных календарика, на лицевой стороне которых, в сине-белых тонах, были изображены Гималайские горы и вершина горы Кайлас.
Надо сказать, что она никогда не была в Индии. Но Индия притягивала её, как и тысяч других пилигримов своим завораживающим великолепием, своей непостижимостью и простотой. Индия была её мечтой. Индия была её заветной и не достижимой Шамбалой. Индия прельщала её чарующими ароматами специй и благовоний, жизнью обычных людей, садами, утопающими в цветах, своими странными и сложными религиозными обрядами. Словом всё, что вмещала в себя Индия, манило и завораживало её до глубины души.
Скорей всего, её влекла даже не сама Индия как таковая, а та особая атмосфера, царящая в ней повсюду. Эта удивительная страна, этот отдельный мир, существующий в какой-то параллельной вселенной. Настолько далёкий сколь и прекрасный. Она и сама толком не понимала, но возможно Индия была ей близка и знакома по какой-то другой, по какой-то иной её жизни. Наверное, расписывая свои руки хной и нанося на них замысловатые орнаменты и узоры, она совершала некий ритуал, который приближал её к древней культуре этой загадочной страны.
Я тоже довольно много знал об Индии, но моё отношение к этой стране было несколько иным. Для меня Индия не была такой уж таинственной и загадочной. Я знал другую Индию. Индию с присущей ей невыносимой духотой и вонью, беднотой и грязью, а также безнадёжной отсталостью нищих районов, живущих далеко за гранью мыслимого выживания. Но при этом, я вполне отчётливо понимал её искренне стремление попасть туда и окунуться в этот поистине волшебный мир.
Ну а меня, Индия всегда интересовала больше с прикладной точки зрения. Сначала, как источник культуры, подарившей миру древние трактаты Упанишады религиозно-философского характера, которые являлись частью Вед и относились к священным писаниям индуизма. В них я находил один из источников для изучения философии, медитативных практик востока и понимание в познании природы Бога. Потом я какое-то время зачитывался эпическими повествованиями Махабхараты, а в особенности Бхагавад-гитой, которая как считается, является основой индуистской философии. В моём понимании Индия была одним из элементов в общей картине мира, поняв и постигнув который, можно более полно увидеть окружающую нас реальность. Реальность, которую я с пристрастием первооткрывателя изучал с самого детства.
Вполне возможно, что та самая таинственная Шамбала, по сути своей, есть город не в действительности существующий в определённой географической точке, но некий образ находящийся внутри каждого из нас. Получается, что поиски эфемерной Шамбалы, возрождают её чарующий образ внутри любого ищущего истину человека, приводя каждого из нас на путь духовного преображения и возрождения.

                Тронный зал.
Коридор, в который я попал на этот раз, был поразительно прост, а единственной его особенностью было то, что он был очень низок и в то же время широк. Всё это напомнило мне огромную подземную парковку, что обычно размещают под высотными зданиями.
В отличие от пола, идеальная глянцевая поверхность которого напоминала разлитое молоко, стены были исполнены в монохромном, ярко красном цвете. Визуальное впечатление получалось довольно необычным ещё и потому, что во всём помещении не было ни одного пиллерса, который бы мог поддерживать белоснежный потолок, будто вылитый из цельного куска льда. Единственной примечательной особенностью коридора было то, что его удаляющаяся вдаль перспектива, каким-то неведомым образом, беспрерывно петляла, а то и вовсе терялась в темнеющей бесконечности переходов.
Пройдя ещё какое-то время, я заметил, что посередине зеркально белого пола виднеются довольно яркие очертания нескольких предметов. Как только я подошёл ближе, нечёткие силуэты приобрели знакомые очертания и вполне узнаваемую форму. Друг против друга расположились два ярко красных кожаных кресла с неимоверно вытянутыми и изогнутыми спинками. Между кресел, словно ни в чём не бывало, стояла обычная входная дверь. Обойдя вокруг несколько раз эту странную художественную инсталляцию, я попробовал открыть дверь с обратной стороны. Оказавшись на идеально белом полу, между двух красных кресел, я развернулся, закрыл дверь и тут же открыл её вновь.
Всё внутреннее помещение залы было разделено на несколько продольных проходов, с рядами возвышавшихся к своду потолка мраморных колонн. Средний неф был гораздо шире и нарядней двух боковых. Он завершался полукруглой апсидой, по-видимому, служившей своеобразной нишей, в которой на небольшом возвышении виднелся огромный пустующий трон. Когда я не спеша проходил сквозь центр зала, шум от моих шагов разносился по всей комнате, не однократно отражаемый блуждающим эхом. Поднявшись на возвышение, я огляделся вокруг и аккуратно уселся на трон, предварительно отряхнув его пурпурную обивку от накопившейся за долгое время пыли.
Обратив свой взор наверх, я увидел, что свод потолка представляет собой прекрасный образец флорентийской мозаики, выложенный из кусочков лазурита и непрозрачных сколов цветного стекла. Неизвестный художник изобразил сюжет, демонстрировавший свирепое противостояние всего сонма античных богов с восставшими против них людьми, которые ни как, не желали подчиняться их прихотям.
Для того чтобы лицезреть эту восхитительную фреску, мне пришлось довольно круто запрокинуть вверх свою голову. В тот же миг, перед моим взором словно распахнулась бесконечность, прорвавшаяся сквозь пространство и время. Столь многозначителен, многогранен и глубок, оказался этот вполне мифический сюжет, не потерявший своей актуальности даже сегодня.

                Разлука.
Зима медленно и нехотя уступала свои права весне, а время, отведённое для нас в реальности, быстротечно таяло день за днём. Последние дни моего отпуска неумолимо подходили к своему завершению, тем самым обозначив время нашего прощания. Да и что можно сделать за эти ничтожные крупицы оставшегося в нашем распоряжении времени, когда и слова и их сакральное значение вдруг теряют свой первоначальный смысл, превращаясь в беззвучный крик невысказанных эмоций.
В день моего отъезда, погода всё же решила расщедриться тёплом, старательно прогревая своими по-весеннему солнечными лучами шершавые стены домов. Пока она уходила по своим делам, я успел прогуляться на цветочный рынок и выбрать для неё несколько высоких ярко-красных роз. Проходящие мне на встречу девушки, без особого стеснения предлагали свою кандидатуру на роль обладательницы букета. Но я, вежливо улыбаясь им в ответ, вертел головой, говоря, что несу их той единственной, душа которой занимает всё моё сердце.
За несколько минут до отправления поезда, она подарила мне книгу «Воин Света» подписав её памятной надписью с обратной стороны обложки. Чуть ранее я подарил ей на память не большую посеребренную шкатулку, крышка которой была выполнена в виде ажурной броши. На её ярко-красной поверхности, была нанесена финифть с изображением россыпи полевых цветов. На плоском донце шкатулки, были выгравированы её и моё имя, а чуть ниже памятная дата нашей первой с ней встречи. Даря ей эту маленькую шкатулку, я  предполагал, что в скором времени, в ней будет дожидаться своего заветного часа, её обручальное кольцо.
Казалось, целая вечность пронеслась перед мокрыми от слёз глазами, когда медленно таяли последние секунды наших нежных прощальных объятий. Поезд нервно дёрнулся, а потом медленно сдвинулся с места, увозя меня в далёкую северную страну. Я, с тяжёлым грузом на сердце, возвращался к себе на родину, в ожидании того времени, когда она сможет приехать ко мне. А она осталась в своём любимом городе, продолжая учёбу и готовясь к сдаче очередных экзаменов.
Со временем между нами вновь возникла непреодолимая преграда, разведшая наши судьбы на огромное расстояние друг от друга. После чего в наших жизнях начался новый период долгой и томительной разлуки. Но тогда мы ещё не знали, что наше расставание продлится несколько длительных лет.
По возвращению домой, каждый из нас занялся своими делами, да так усердно, что мы и сами не заметили, как с головой погрузились в череду своих собственных неразрешенных житейских проблем и противоречий. Ко всему прочему, ситуация со связью каждый раз становилась ещё хуже чем прежде. Поэтому за всё, то время, что мы прожили в ожидании новой встречи, наше общение было довольно редким, скупым и быстротечным. Бывали довольно длительные промежутки времени, когда связь между нами и вовсе отсутствовала, и тогда мы отправляли друг другу письма и стихи, общаясь в режиме offline.

Уже поздно. Наверное, сейчас ночь. Шум дождя за окном проникает ко мне в комнату, прохладным ветром и шелестом шин редко проезжающих машин. Мне не спится... Много разных мыслей уже пронеслось с той поры, как я лёг спать. Я спал и думал о тебе... Но это не было сном... Это была реальность. Реальность, где у меня ещё один день прошёл без тебя.
Я думал о тебе... Думал о том, как ты дорога мне. Думал о том, что ты самый близкий мне человек. Ведь роднее и ближе тебя, у меня никого нет.
Ты совершенно особенная...  Именно поэтому ты мне очень нравишься. 
Я думал о том, что чувствую к тебе. Чувствую чистой открытой душой. Думал о том, что ты единственная с кем хочу прожить всю жизнь.
Думал, что когда мы рядом, когда мы с тобой общаемся, то становится меньше заметно, насколько мы дороги друг другу. И только когда мы в разлуке, когда мы не видимся долгое время, я понимаю насколько ты мне дорога.
Об этом хочется говорить шёпотом, чтобы больше никто на свете не услышал тех нежных слов, что я буду дарить тебе.

                Близкой  душе.
День в суете, а ночь в томительном скитание
И дует ветер от холодных снежных гор
Где счастье буйное моё мечтание
Где на стекле мороз рисует свой узор
Где нитей тонкие переплетения миров
Где дни сплетают свой невидимый покров
Где дум твоих прекрасный шёпот слов
Где все отрывки тех приятных нежных снов
И то далёкое, но близкое душе сердцебиение.

Монотонно и однообразно тянулись суетливые и опустевшие дни. Мы всё так же переписывались друг с другом, даже не подозревая о том, что наша связь может окончательно прерваться. Над политической ситуацией в мире, начали сгущаться тяжёлые багровые тучи. И как это часто бывает, всю нервозность и нестабильность этой обстановки, в первую очередь начинают ощущать на себе самые слабые и незащищённые страны. Говорят, что если человек сочувствует революции, и её благим целям, то она самоотверженна, как любовь. Но это никак не отменяет всю будущую горечь потери, от когда-то неистово пылавших взаимностью чувств. 

Вначале мысль остановилась на том - где та грань, за которой кончается реальность и начинается виртуальный мир. Да я согласен, провода довольно сильно ограничиваю наше общение, обрываясь в районе розеток. Но с другой стороны, они напрочь стёрли огромное количество стоящих между нами препятствий и барьеров, которые для нас сейчас стали снова непреодолимы.
В реальности? Да... Там всё по-другому...  Там время течёт совсем иначе…
А тут время растягивается или же наоборот сжимается в зависимости от напечатанных нами слов. Можно незаметно выкрасть себе небольшую паузу и подумать над ответом.
В реальности иной раз хватит и того, чтобы просто посмотреть в глаза друг другу. Этим единственным жестом внимания будет сказано всё и без единого слова. Конечно не только взгляд, но даже простое прикосновение ладоней или губ, запечатлевает на душе каждого человека свой особый отпечаток. Здесь главное грамотно подобрать нужный эмоциональный настрой.
Сейчас же и без слов понятно, что нам даже этого сделать не получится. Провода и электроны, переносящие байты наших слов, навряд ли смогут в точности выразить то, что мы действительно чувствуем. Но на сегодняшний день, для нас это единственная возможность общения друг с другом.
Мне тоже нравится понимать и узнавать тебя всё больше. Видеть и чувствовать твой мир... Нет, не мир, а Вселенную... С собственным миром и жизнью внутри. Мне безумно интересно воссоздавать в себе – тебя, по фрагментам твоего восприятия мира. Это словно собирать абстрактные фигуры из разноцветных осколков стёклышек в калейдоскопе. Пожалуй каждая из частичек твоей души, которые ты даришь мне, не имеет цены. Но самое интересное заключается в том, что какими бы эти кусочки поначалу не оказались, они мне всё равно нравятся.  А вообще мне многое в тебе нравиться… Многое радует... Ты радуешь…

             День и нет тебя.
Нас разделяют линии пылающих границ
А я всё вспоминаю контуры твоих ресниц
Опять  невольно я ловлю поток мурашек
И грохот улиц, мысли о тебе и без тебя
А комната моя пуста вновь без тебя
Всё  глухо, всё остановилось тая
Сидела  дома, никуда не вышла я
Всё будто жду наверно я чего-то
И всё так глупо и нелепо, одиноко
Всё странно и не странно всё одно
Всё так запутанно, завязано  хитро
Какая  странная судьба с тобой у нас
А мне ведь большего ничего не надо
Лишь поцелуя в щёку хватит твоего
Лишь мне тебя в постели и твоё тепло
Лишь на мгновенье, дух захватит мой
Порывом нежных чувств, крича душою
Коснусь я, не спеша тебя своей рукою
И ангелом над головой твоей склонюсь

Прошло не так уж много времени с моего отъезда, как в её стране начал медленно разгораться революционный пожар, в результате которого мы надолго потеряли связь друг с другом. Поначалу это не была гражданская война в своём обычном понимании, где все воевали против всех ради иллюзорных идей. В самом начале это была война, где правящая власть пыталась сохранить свои зыбкие позиции, а народ, которому всё окончательно осточертело, рвался не к свободе, как это обычно бывает, а к нормальной человеческой жизни. К жизни, которую у них планомерно отнимала, правящая олигархическая верхушка, стоявшая в те дни у власти.
С начала противостояния, обе противоборствующие стороны претерпевали значительные потери, которые выражались уже не в телесных травмах и увечьях, а в потерянных человеческих жизнях. Каждый день, на возведённых людьми баррикадах, народ с неистовым рвением сражался, отстаивая свои гражданские права и свободы. Но среди недовольного властью народа было немало и тех, кто продавал свою родину за деньги и иллюзорную власть. Эти люди, одурманенные фальшивой идеологией, совершенно не задумываясь разрывали свою и без того истерзанную страну на мелкие части. Они не только разрушали все общественные связи, разделяя людей по национальным и расовым признакам, но и топтали общую великую историю, живших когда-то в дружбе и согласии двух братских народов.

Дождь стал сильнее...  Ветер колышет и чуть приподнимает тюль.
Ты знаешь,  как-то в суете дней, порой всё забывается. Делаешь что-то, а потом неожиданно для самого себя, в сознании всплывает мысль о тебе, какие-то  воспоминания и даже мечты. Бывает, они появляются с утра или приходят днём, а иногда тихо, тихо подкрадываются ночью. Я не сплю. Вспоминаю, как смотрел на тебя, любуясь твоей красотой.
А потом появилась грусть. Мне грустно и сейчас потому, что тебя нет рядом.
Я знаю, что любимого человека надо заслужить. А потом расплачиваться за этот подарок всю оставшуюся жизнь. Расплачиваться для того, чтобы никогда не забывать ту неоценимую ценность, которою был одарён.
Я редко смотрю на твои фотографии. Очень редко. Ты меня завораживаешь, и мне приходится делать усилие, чтоб отвести взгляд. Я тебе не говорю, что во мне появляется грусть каждый раз, когда я смотрю на тебя. Эта грусть в ожидании встречи, в ожидании тебя. Но иногда это становиться просто невыносимо. И во мне остаётся одна надежда на то, что и ты вспоминаешь и чувствуешь меня своею душёй, сквозь эти огромные расстояния, ничуть не меньше чем я.

Когда прежняя – слабая власть была свергнута, а на её место незаконно пришли новые, ещё более мрачные силы, то люди один за другим начали восставать уже против этих новых властей и их вопиющего сатанинского произвола. Обманутое и отверженное население страны, с каждым днём всё больше и больше стягивало свои силы к местам, где по древним обычаям их предков проходили народные сходы.
Люди, повсеместно выходившие на митинги протеста, сквозь крики и шелест развивающихся флагов, требовали смещения новой антинародной власти и установления справедливых человечных законов. В воздухе витал стойкий дух контрреволюции, окропленный кровью непокорных людей, выступающих против произвола антинародной власти. Сама атмосфера взбунтовавшихся регионов и чуть почерневшие от смога горящих автомобильных покрышек улицы городов, говорили о твердом намерение людей – стоять до победного конца. Народ жаждал справедливости и законности. Люди  желали, чтобы их услышали, поскольку были уже по горло сыты пустыми и лживыми обещаниями власть имущих. Если бы политики тогда прислушались к мнению своего народа и пошли хотя бы на незначительные уступки, то возможно всё бы закончилось вполне мирно. Но новая, ещё совсем не дееспособная власть, решила пойти иным путём, приняв постановление о силовом подавлении мирного гражданского сопротивления.
Всё началось с массовых арестов митингующих и постепенно переросло в стычки между гражданскими отрядами самообороны и направленными для их подавления вооружёнными радикалами, уже успевшими присягнуть новой продажной власти. Бессмысленное кровавое противостояние между мирным населением и наёмниками, понемногу переросло в жестокое противостояние с применением специальных средств и стрелкового оружия. Вскоре единичные стычки стали, постепенно перемещаясь с широких улиц городов во дворы и дома мирных жителей. К тому моменту жизнедеятельность страны была практически полностью парализована, а её когда-то единый народ, был окончательно поделён на две не равные противоборствующие стороны, каждая из которых отстаивала свои жизненные приоритеты и ценности.

А дождь всё продолжает и  продолжает лить, свои напрасные слёзы.
Я сейчас допишу и отправлю тебе письмо, после чего пойду спать.
Утром ты прочтёшь письмо, а я буду уже знать об этом. Я буду знать, и мне будет приятно от того, что ты прочитала его. Мне приятно делиться с тобой своими мыслями. Я счастлив, жить в надежде о новой встрече с тобой.
У меня не остаётся слов, кроме мыслей, которые снова одна за другой проносятся в голове.  Я  почти дописал то, что хотел сказать тебе.
Пожалуй, мне никогда в жизни не высказать всего того, что я чувствую к тебе. Но я буду надеяться и верить в то, что ты всегда будешь помнить о том, что я когда-то уже сказал тебе.

Всё это могло продолжаться ещё очень и очень долго, но после того, как оттаявшая земля, не единожды пропиталась горячей кровью своих сыновей, многие поняли, что ничего хорошего из этого искусственно созданного противостояния не выйдет. Спустя какое-то время, среди населения нашлись те умные и трезво мыслящие люди, которые смогли договориться друг с другом и предотвратить дальнейшую эскалацию набирающего обороты конфликта.
После того, как ситуация в её стране частично стабилизировалась, вновь сформированное народное правительство принялось наводить долгожданный порядок. Жизнь в полуразрушенных после бомбёжки городах постепенно налаживалась и входила в привычное мирное русло. На улицах, тут и там было видно множество спешащих родителей, которые вели своих детей во вновь открывшиеся школы и детские сады. Транспортное сообщение работало ещё довольно скверно, но люди уже с какой-то внутренней радостью шли на свою привычную работу, точно зная, что теперь они трудятся на благо своей страны и её народа.

Многое приходит в голову... Смайлика там поблизости нет случайно – «вздыхающего»? Когда находишься в сети один большую часть дня, то всё внешнее преображается... мир становится другим... и даже сами мысли меняют свой ход... там кажется, что он реален, что он незыблем, что так было всегда и так будет. Но вот здесь... наедине со стенами, всё понимается по-другому... И непонятно где теперь иллюзия? Там за окном или здесь, где всё выглядит иначе.
Здесь меньше фальши. Здесь не надо делать всё то, что мы как бы обязаны по каким-то не писаным законам делать ежедневно. Но это здесь... Здесь – это очень мало. Это пределы четырёх стен и серый проводок витой пары от интернета. Получается что наедине мы честнее. Наедине с самими собой – мы такие, какие есть. А там за окном... Мы лишь образы. Лишь безликие тени.
Странные времена наступают. Времена многих возможностей, но в эпоху всё таких, же нерешительных людей. Людей, видящих эти возможности и боящихся сделать шаг к новым горизонтам. Но, по крайней мере, нам всем есть куда стремиться, есть что понимать. Главное следовать зову своего сердца...

              В дни расставаний.
В дни наших расставаний, в дни разлуки...
Когда я думаю и вспоминаю о тебе одной,
Когда душевные мои мечты и муки,
Тревожат бренный мир мой и покой!

Когда тебя со мною рядом долго нет,
Когда ты очень далеко отсюда,
Тогда мрачнеют краски дня, и блекнет яркий свет,
Тогда я понимаю - мы не можем друг без друга!

Волнение внутри и сердце начинает чаще биться,
Когда в ответ я слышу нежный голос твой…
И пусть минуты эти будут вечность длиться,
Даря бескрайнюю надежду нам с тобой!

Представляю сейчас миллионы людей сидящих в сети. Многие здесь конечно ещё больше преобразуются в подделку в пародию на себя. А многие, напротив, без всякого стеснения выставляют всё своё истинное «Я» на всеобщее обозрение. Но поскольку мы люди из мира за окном, то определённые рамки и правила существуют и тут. Хотя, казалось бы, человек находящийся на большом расстоянии от других людей, может до предела повысить уровень своей искренности.  Насколько  высоко, как если бы был сам с собой наедине. Но, наверное, если говорить, слишком открыто и откровенно даже здесь, то мало кто из людей примет это правильно.  Получается, что жизнь в сети, это лишь отголоски той личности, живущей в нас, а не сама наша личность.
Жаль... Возможно, иногда полезно разрушить все наносные барьеры, хоть на немного став самим собой в общении с другими людьми. Трудно сказать к чему всё это приведёт?  Но возможно, став честнее друг к другу, жить станет гораздо проще и чище. По-видимому, за долгие годы существования человека где-то внутри нас сформировался барьер, который не позволят нам раскрывать самих себя полностью перед другим человеком.
Как, же это всё усложняет...

Я ещё долго думал о тех мыслях, что тревожили мой разум. Мне хотелось сказать ей чуть больше слов о том, что она для меня сейчас значит. Где-то в глубине души я надеялся, что она сама вспомнит об этом. Может быть, она всё-таки вспомнит. Ведь только она одна знала все мои жизненные ценности и устремления, всё-то понимание, что я с таким трудом приобрёл в процессе осознания самого себя и мира. Она единственная знала меня лучше всех. Она знала меня настоящего.

        Ночные искры звёзд.
Ночного неба синева в дали видна
И облаков белеющих печальная пора
Плывут они, не зная, что есть та
Которая мне так близка и дорога

А звёзды раскидали в небе свои искры
Переливаясь холодными алмазами миров
Так хочется твоей любви и ласки
Так хочется приятных, нежных слов

А облака по-прежнему плывут  по небу
И безмятежно светит яркая не полная луна
Когда-то были одиноки мы на этом свете
Но знай, теперь ты в мире этом не одна

Не забывай, что ждёт тебя далёко
Одна родная, очень близкая душа
Ты вспоминай, как ей бывает одиноко
Ты вспоминай, как не хватает ей тебя

Смотри, как сны спускаются под утро
Понять их смысл, мне очень нелегко
Я вспоминаю все твои слова и мысли
Я помню, как близка ты мне, когда так далеко

Когда я приехал к ней, в полностью обновлённую и преобразившуюся страну, то она предстала передо мной в совершенно ином, каком-то свободно дышащем виде. Всё выглядело по-другому, и столь привычные когда-то очертания, будто бы стёрлись без следа, скрывшись под покровом давно минувших дней. Казалось, спустя несколько долгих лет разлуки и томительного ожидания новой встречи, уже не должно было оставаться преград для того, чтобы мы снова могли быть вместе. Но судьбой для нас было уготовано ещё одно непростое испытание.
 
                Шахматная комната.
В какой-то момент я уже отчаялся найти путь, но после того как вдалеке послышались звуки охотничьего рожка и лай собак, я тут же собрался духом и ускорил свой шаг.
Протиснувшись на верхний этаж через очередные каменные завалы, я оказался в коридоре, тускло освещённом светом чадящих настенных факелов. Безошибочно определяя на слух нужное направление, я сам не заметил, как оказался в охотничьей галерее. В следующее мгновение и разноголосый лай собак, и звуки зазывающего к охоте рожка, стихли настолько резко, что всё пространство помещения мгновенно погрузилось в непроницаемую тишину. Всё это выглядело так, как, будто кто-то просто взял и выключил звук, прежде так безмятежно плывущий по помещению.
Весь пол коридора был словно вылит из настолько тщательно подогнанных камней, что между ними не было видно ни одной щели. На каменных стенах, выложенных в стиле полигональной кладки, висели старинные охотничьи ружья, кремневые мушкеты, багры, пики и прочая охотничья утварь. На полу, вдоль всей галереи, громоздились окованные железом сундуки, чучела животных и низкие стулья, обтянутые коричневой кожей. Отовсюду из стен, словно стремясь выбраться на волю, торчали головы оленей, а их огромные витиеватые рога образовывали причудливые сплетения, которые как ветви умерших деревьев подпирали свод высокого потолка.
Дверей же в галерее было не так уж и много. Причём все они располагались в образованных деревянными арками нишах таким образом, что разглядеть сразу все не представлялось никакой возможности. Впрочем, это и не требовалось. Торжественно прошагав по невообразимо длинному ковру и наконец, то добравшись до дальнего конца охотничьей галереи, я оказался перед очень высокими дверьми, которые теперь довольно грозно возвышались надо мной. Ещё выше располагалась круглая витражная розетка, тускло поблескивая осколками цветного стекла. Опустив свой взгляд обратно, я почувствовал, как на меня совсем не дружелюбно и даже в какой-то мере враждебно, смотрели две створки слегка приоткрытых массивных дверей, со всех сторон окованные толстым железом.
Недружелюбие это выразилось в том, что как только я сделал ещё один шаг к дверям, предполагая пройти между ними, они тут же захлопнулись передо мной. Коснувшись воронёных колец, зажатых в оскаленных пастях сторожевых львов, я, было, снова хотел распахнуть массивные створки дверей, но с обратной стороны на них с грохотом упал огромный дверной засов. Тот, кто только что наглухо заблокировал единственный проход в помещение, тем самым выказал всю свою решительность и намерения оставить нежданного гостя за порогом.
Немного опешив от такого обращения, я некоторое время так и простоял перед закрытыми дверьми в полном замешательстве. После чего решительно снял со стен несколько увесистых мушкетов, а также все необходимые приспособления для их зарядки. Засыпав, и как следует, утрамбовав дымный порох, пыжи и свинцовые пули в дула орудий, я отошёл от дверей на безопасное расстояние и один за другим разрядил в них свои грозные орудия.
Произведённый эффект был не столь разрушителен, сколько громогласен. Грохоту было столько, что у меня на некоторое время совсем заложило уши. Всё помещение охотничьей галереи наполнилось клубами едкого дыма и запахом сгоревшего пороха. Подойдя к порядком раскуроченным, но всё ещё закрытым дверям, я как следует, ударил по ним тяжёлой алебардой, после чего они без всякого желания раскрылись, смиренно подаваясь моему настойчивому натиску.
Пространство представляло собой просторную комнату в готическом стиле, где посреди пола в стиле аллюзорной шахматной доски, стоял большой массивный стол, окруженный двумя дюжинами деревянных стульев, с высокими резными спинками. Все стены средневековой залы были увешаны многочисленными регалиями минувших веков и великих сражений древности. Всё оружие, мечи, щиты, копья, шлема и потускневшие латы имели на своих истерзанных телах боевые раны и увечия, полученные ими в былые годы славных сражений. Тяжело прислонившись к задрапированным гобеленами колоннам, в полном своём облачении стояли  начищенные до блеска рыцарские доспехи.
Вытянутые к потолку длинные окна залы, как бы обрамлялись рельефными стрельчатыми арками, толстых каменных стен. Из-под высоких сводов потолка, выпучив свои любопытные глаза, за мной пристально следили насупившиеся горгульи. Насколько я мог помнить, в старину считалось, что горгульи были созданы архангелом Михаилом для борьбы с населяющими наш мир демонами. Глядя на их грозный вид, мне и вправду казалось, что они прямо сейчас готовы сорваться со своих мест и сразиться с любым населявшим дом призраком.
Полумрак помещения, скрывал отрезвляющий сознание холод, разбавленный не угасающим чувством гнетущей тревоги. Время в этих липких, словно пропитанных меланхолией местах, будто застыло погружённое в мертвенную сонную дрёму. Буквально на мгновенье мне показалось, что я всем телом стал ощущать близкое присутствие призраков, но тщательно осмотрев всё тёмные закутки зала, я так ничего существенного и не обнаружил. После всего увиденного здесь, у меня создалось впечатление, что царящий в комнате полумрак, немного разбавленный робкими лучами пробивающегося через витражные окна света, словно пытается завладеть холодным и враждебным пространством комнаты. 
На всякий случай, решив держаться подальше от тёмных закутков и углов, я развернулся и направился к обеденному столу, на деревянной поверхности которого стояла бутылка вина и зажаренные с сыром гренки. Освободив пупырчатую бутыль от паутины и накопившейся на её тёмно зелёной поверхности пыли, я несколько раз энергично ударил по донцу. Когда пробка покинула своё законное место, мне в нос ударил чуть кисловатый, но ароматный запах винограда. Я никогда не был таким уж ярым любителем ни светлых, ни красных вин, но в данных условиях и эта находка была для меня большой удачей. Пузатая бутыль с вином, ещё оставалась на половину полной к тому времени, когда я уже расправился со всем съестным. После чего, составив несколько увесистых стульев поближе, друг к другу, я лёг на спину и попытался заснуть.

                Противостояние.
Сказать, что её родители были против наших отношений, не сказать ничего. В их сознании было ни приемлемо само понимание того, что у их дочери вообще будут какие-либо отношения с человеком, который не сможет обеспечить их дочь сразу на всю оставшуюся жизнь. Они и слышать не хотели о том, что она может встречаться с тем человеком, который по их личному пониманию не будет достоин их семьи. Её непонимающие родители, которые сами не смогли добиться ни личного успеха, ни признания в обществе, с неиссякаемым упорством обвиняли всех вокруг в их полной несостоятельности.
Отдавая дань лучшим консервативным традициям прошлых столетий, её родители, жертвуя счастьем своего ребенка, предпочли холодный и алчный расчёт. Они считали, что лучше их дочь будет жить в сказочной роскоши, купаясь в чужом не важно, как заполученном богатстве, чем жить обычной, вполне нормальной жизнью счастливого человека. Последствия от такого искусственного брака им тоже, по-видимому, небыли важны, поскольку основная цель, – это богатство и состоятельность мужа, а всё остальное можно и стерпеть. Конечно, терпеть предназначалось только ей, а они, по-видимому, предполагали купаться в лучах собственной славы, хвастаясь перед своими многочисленными родственниками, что так удачно смогли продать свою родную дочь.
Проведя всю сознательную жизнь в погоне за прибылью, её родители так ничего и не достигли, кроме того, что по пути к богатству, они потеряли свою человечность. Когда основой семьи выступают не единение душ, а бездушный прагматичный расчёт, то ценности в этих отношениях попросту нет и быть не может. Так обычно создаются частные фирмы, целью которых служат не отношения партнёров, а только их корпоративная прибыль, получаемая в результате совместной коммерческой деятельности. В этом понимании реалий, отношения между людьми, да и наш мир в целом, изменился уже давно и совсем не в лучшую сторону.
Её родители считали, что будущая семья их дочери не должна проходить путь своего закономерного развития, а сразу обрести все возможные и не возможные материальные блага. Получалось, что в отдельно взятой семье всё должно было появится тотчас, без затраты каких-либо усилий с их стороны. В этой непростой ситуации было довольно сложно достигнуть даже малейшего понимания с родительской стороны. Её родители категорически не хотели менять свои позиции, кардинально настаивая только на самом лучшем и наиболее приемлемом для них выборе. Все же остальные варианты не то, что не рассматривались, как приемлемая альтернатива, а по сути, воспринимались в штыки. Причём насколько ему было известно, никаких даже самых близко приемлемых вариантов у них на горизонте не было и в обозримом будущем даже не предвиделось. 
Очевидно, её родители до конца не понимали, что говорить и мечтать обо всём этом гораздо проще, чем осуществить в реальной жизни, с её повседневными проблемами и заботами. Купаясь в своих алчных мечтах, они совсем позабыли о том, что вместе с их мечтами в нашем мире параллельно существует более реальная – более настоящая жизнь. Жизнь, в которой кроме накопления материальных благ есть и другие – более высокие ценности.
Только правильное восприятие действительности, может дать человеку те необходимые понимания и условия для его полной самореализации.  Наполняя свою жизнь всевозможными человеческими слабостями, мы тем самым необратимо движемся к своему собственному упадку. Поэтому, то положение, в котором мы сейчас находимся, является прямым следствием всех наших предыдущих жизненных устремлений и желаний. Мы сами загнали себя в тупик своих алчных прихотей и желаний, ни сколько не позаботившись о духовных составляющих своей опустошённой личности. Мы сумели потерять самих себя в погоне за иллюзией, которая нам была навязана другими людьми. Всё это самым пагубным образом повлияло на то унизительное положение, в котором сейчас находится не только каждый из нас, но и всё наше общество. Все признаки деградации современного общества, являются ярчайшим примером того, как отвратительно и безобразно мы вели себя всю нашу предыдущую бессмысленную жизнь.
Ведь если хорошенько подумать, то окажется, что это мы стали прямыми виновниками того, что в погоне за своим личным счастьем, упустили все возможности и теперь не можем обеспечить достойную жизнь даже своим собственным детям. Ведь это мы поверили лживым обещаниям, поддались дешёвым соблазнам, тем самым пустив в наши сердца и души ростки зла. Мы в одночасье забыли, как дорого нам доставалась свобода, сколько крови было пролито, сколько жизней погублено в боях за неё. Но все мы всё же продались за иллюзию личного благосостояния, не сумев спасти себя и свои души от мирских соблазнов. Мы обрекли себя и своих детей на жалкое существование, отняв у них надежду на их будущее.
И вот теперь, наступает такое время, когда у нас есть возможность, вернутся на путь покаяния, на путь переоценки своих жизненных ценностей. Наступают времена, когда уже нашим детям предстоит вершить свою судьбу. Но многие из нас по-прежнему продолжают ошибочно исповедовать, в корне неправильную материально-потребительскую философию жизни, у которой нет права на светлое будущее. Вместо того чтобы раз и навсегда освободить разум своих детей от ложных жизненных ценностей и устремлений, мы как заезженная грампластинка, раз за разом передаём им своё ошибочное восприятие мира. Но  когда мы всё-таки осознаем свою ответственность за будущее наших детей, мы сможем дать им хороший шанс, начать новую полную счастья жизнь. Ведь людское счастье измеряется не в деньгах, а в количестве осчастливленных человеческих душ. И та счастливая страна, в которой будет построено такое справедливое гражданское общество, по праву может считаться великой.
Несмотря на наши совместные усилия, разумные доводы и бесконечные уговоры, её родители так и остались непреклонны в своём окончательном решении. Выступая категорически против нашего союза, они не только выставили себя в неприглядном свете, но и показали всю свою нечеловеческую сущность. Да и какие могут быть доводы к её родителям, если их никогда не интересовало мнение близких и родных им людей. За долгие годы совместной жизни, они привыкли решать всё сами, всячески пренебрегая личными устремлениями другого человека.
К счастью на тот момент, наши отношения и чувства были настолько сильнее любых преград, что мы твёрдо решили быть вместе. А поскольку в своём решение мы, не имели никакой поддержки со стороны, то наша свадьба прошла более чем скромно. Я был в светлых льняных штанах и рубашке из хлопка свободного покроя, а она в своём самом красивом цветастом сарафане.
С самого утра день был сам по себе превосходный. Наши чувства согревали тёплые солнечные лучи, которые время от времени перебивали озорные капли весеннего дождя. После небольшого дождика на небе появилась огромная радуга, отражавшаяся во всех встретившихся на их пути лужах. Вот как раз в одну из таких зеркальных лужиц я и наступил своим левым ботинком, когда мы оба выходили из дворца бракосочетаний.
После этой необходимой формальности мы весь день гуляли по весеннему городу, наслаждаясь разгулявшейся к вечеру погодой, шумом фонтанов, ароматом распускающихся цветов, искрами брызг от шампанского и задорными криками веселящихся в парке детей. Потом мы купили большие воздушные шары, в которые вложили записки со своими сокровенными мечтами. А когда наступил поздний вечер, мы с лёгким сердцем отпустили их в закатное зарево неба. И кто знает, возможно, наша свадьба, свидетелем которой нечаянно стал весь город, была самой открытой, самой искренней и самой душевной на свете.

                Морская комната.
Очередной проход вывел меня в обширный круглый зал, прямо по центру, которого возвышалась массивная каменная колонна, подпиравшая собой наполовину прозрачный потолок. Каменный пол был настолько тщательно отполирован, что картины, расположенные в полукружиях стен, отражались в нём лучше, чем в зеркале. Причём все картины были выполнены таким образом, что их перевёрнутое отражение открывало ещё одну грань их восприятия. В каждой картине заключалась не одна, а сразу несколько взаимопроникающих друг в друга композиций, полностью открывавшихся только в отражённом виде. Там где были изображены заснеженные горные холмы и обнимающая их небесная синева, в отражённом свете выглядели, как подводный мир, чарующий глубиной красок и реалистичностью своих обитателей, в которых превратились некогда плывущие в синеве облака. На тех картинах, где вместо природы изображались города или интерьер, всё выглядело подобно тому причудливому архитектурному стилю, что так явно преобладал в этом продолжавшем поражать мой разум доме. Дома, улицы, двери, окна, мебель, да и всё пространство, запечатлённое на этих картинах, абсолютно не подчинялось никаким законам и представлениям о реально существующих вещах.
Подойдя ближе к одной из картин, я заметил, что изображение на ней выглядит очень реалистично, протянув руку по направлению к картине, я понял, что её, как таковой не существует. Это была одновременно и картина, и проход в другую реальность, каким-то неимоверным образом поместившаяся в сюжет висевшего на стене холста.
Пространство, в которое я проник, перешагнув богато украшенную резьбой раму, представляло собой невообразимых размеров анфиладу беспрерывно тянущихся друг за другом комнат. Каждая комната была словно жемчужина, нанизанная на тонкую шёлковую нить, бесконечно тянущегося по полу узорчатого ковра. Пространство анфилады было настолько огромным, что за чередой сменяющих друг друга помещений, нельзя было разглядеть даже приблизительных пределов уходящей в необозримую даль перспективы. Довольно поверхностно осмотрев первую из комнат, я двинулся в путь с тем пониманием, что стоя на одном месте, я навряд ли смогу разгадать поставленную передо мной задачу.
Пройдя какое-то время, я заметил, что пол под моими ногами начал заметно меняться. Расшитый золотом ковёр давно закончился, а вместо богато украшенных комнат и плотно подогнанных друг к другу мраморных плит, мне всё чаще стали попадаться россыпи мелкой гальки, а то и вовсе достаточно обширные пространства, запорошенные обычным морским песком вперемешку с какими-то лохмотьями ссохшихся водорослей.
Проходя мимо одной из комнат, я вдруг отчётливо увидел, как её приоткрытая дверь, без всякого дела болтается в разные стороны, словно потревоженная сквозняком. Подойдя ближе, я явственно услышал не весь, откуда взявшийся тут шум морских волн и крики раззадоренных чаек. Легонько толкнув рукой подозрительно незапертую дверь, я вошёл в комнату, очутившись в довольно просторном и ухоженном внутреннем дворике атриума.
Помещение состояло из нескольких расположенных друг над другом галерей, словно колпаком укрытых, ажурной стеклянной крышей. Спустившись по мраморной лестнице, я оказался рядом с небольшим по размеру круглым бассейном, доверху наполненным  тёмной водой.  Присев на колени, я, всего лишь хотел прикоснуться рукою к застывшей, словно поверхность зеркала воде, но каким-то нелепым образом поскользнувшись, я в тот, же миг неуклюже плюхнулся в холодную воду.
Вынырнув на поверхность, и одновременно протирая свои глаза от попавшей в них солёной воды, я только сейчас заметил, что оказался на берегу. В лицо дунул свежий шутливый ветерок, а мои ступни медленно погрузились в мягкий и чуть влажный прибрежный песок.  Изумлённый увиденным и всё ещё не веря своим глазам, я сделал несколько шагов по тёплому зыбкому песку, пока на мои ноги вновь не нахлынули прохладные солёные волны.
Будучи абсолютно прозрачной, вода обнажали морское дно, испещрённое красивыми камушками, крупным песком и лежавшими на нём ракушками, с не когда жившими в них моллюсками. Устремив свой взор в туманную даль, я увидел, как на самом срезе горизонта, искрящаяся волнами синева моря, встречается с белёсой дымкой полупрозрачного неба.
Пройдя чуть дальше вдоль берега, меня привлёк странный и не естественный рисунок дна. Сквозь накатывающие на берег пенные волны всё отчетливей просматривались остатки ваз, амфор и отдельные кусочки красной и чёрной керамики. На осколках ваз поднятых мной из воды преобладали сюжеты чёрного и краснофигурного стилей античной эпохи, знакомой мне из походов в музеи. Казалось этот берег, словно выпал из времён архаики, погрузившись под толстый слой ушедших в века воспоминаний.
Где-то вдалеке, у самого горизонта, в вечернем мареве заходило солнце. Огромное оранжевое пятно размывалось плотным туманом до неимоверных размеров, от чего создавалось впечатление, будто всё небо полыхает пожаром, затянутое в красно оранжевом смоге. А я, отдыхая от долгого дневного перехода, лежал на всё ещё тёплом прибрежном песке, погрузившись в свои томящие душу воспоминания.

                Эллада.
Ни о каком свадебном путешествии мы и думать не смели, если бы не наши давние знакомые, которые узнав о таком событии, радушно не предоставили нам на время своего отъезда небольшой частный домик в Греции.
В это время года ни с билетами, ни с перелётом в другую страну проблем не было, поэтому весь наш путь до места отдыха, прошёл быстро и почти незаметно. Спустя несколько часов мы уже выходили по трапу из самолёта, ступая на тёплую землю, бережно согретую южным солнцем. Будучи налегке, мы прямо с аэропорта отправились в путь, который пролегал почти на самую окраину одной из трёх оконечностей полуострова Халкидики.
Всю дорогу мы ехали – молча, наслаждаясь открывающимися перед нами великолепными видами средиземной природы. Извилистая дорога петляла по живописным местам то, пролегая на высоте, почти у самых берегов моря, то скрывая его синеву за зелёными холмами, деревьями и жилыми постройками. Пейзажи стремительно сменяли друг друга, проплывая мимо нас на большой скорости в фоторамках приоткрытых окон машины.
По приезду на место, оказалось, что на ближайшие недели нам предстоит жить в доме, который располагался практически на самом побережье Эгейского моря. Нас встретил невысокий аккуратный заборчик и небольшая кованая калитка, от которой начиналась тропинка выложенная цветными камушками в виде рисунка на морскую тематику. Перед самым домом располагалась небольшая ухоженная лужайка, на которой росли несколько пышных, но приземистых пальм. Тут же неподалёку были разбиты несколько клумб с пёстрыми цветами и довольно колючими растениями. Ко всему этому на низких каменных постаментах стояли большие вазы, декорированные теми же цветными камушками, что и дорожка, ведущая через сад к дому. По углам сада росли несколько коренастых оливковых деревьев, окружённых всё тем же невысоким заборчиком, выложенным из сланцевого камня.
В отличие от внешнего, довольно презентабельного вида, каменного фасада дома с двускатной крышей из черепицы кирпичного цвета, внутреннее убранство дома было довольно скромным. Внизу располагались две небольших комнаты и кухня с выходом в общий коридор в конце, которого поднималась лесенка на второй – хозяйский этаж. Когда мы вышли на открытый балкончик спальни второго этажа, то на губах почти сразу же почувствовался солёный привкус морской воды, доносимый легким ветерком со стороны берега.
Здесь в Греции было действительно замечательно. Во много раз лучше, чем мы представляли себе ранее, это одаренное безмятежностью и благодатью место. Решив не пренебрегать радушным гостеприимством хозяев дома, мы выбрали себе одну из понравившихся комнат нижнего этажа, где и расположились с превеликим удовольствием.
Поскольку туристический сезон ещё только, только начинался, то на улицах довольно маленького, но уютного прибрежного городка, было совсем тихо и не многолюдно. А те немногочисленные прохожие, что время от времени встречались нам на пути, в основном были либо из местных жителей, либо рабочие, которые готовили городок к новому туристическому сезону.
Почти каждый день мы прогуливались по ближайшим окрестностям, забирались по извилистым дорожкам вглубь полуострова. Вдоволь насладившись великолепными видами, мы спускались к набережным соседних селений, или просто прогуливались вдоль берега моря, собирая попадавшиеся нам на пути красивые камешки. Обточенные за многие столетия морской водой, они радовали взгляд своими удивительно красивыми и приятными на ощупь формами. Вытянутые, округлые или плоские камни, лежащие у кромки воды и смоченные набегающими волнами, выглядели особенно ярко и привлекательно. Почти идеально белые шарики или лепёшки с мраморными прожилками внутри, завораживали наш взгляд своей неподдельной природной красотой.
Однажды, гуляя по песчаному побережью, среди камней, мы нашли большую жёлтую монету, которая, по-видимому, давным-давно вышла из оборота. На обратной стороне монеты  был изображён величественный мужской профиль с курчавыми волосами окружённый словами «;;;;; ;;;;;;;;;;» «;;;;;;;; ;;;;;;;;;». На аверсе монеты было изображено подобие солнца с сияющими лучами и надписью «ВЕРГINA», как символ древней Македонии, а чуть ниже номинал монеты в сто ;;;;;;. Прейдя домой под вечер, я почистил частично окислившуюся монету, после чего пробил в ней небольшое отверстие, в которое продел тонкий шнурок. Вот так запросто, самая обычная устаревшая монета, стала нашим талисманом и напоминанием об этом замечательном и незабываемом времени.
В обеденное время, мы обычно заходили в одно из многочисленных уютных кафе, где столики располагались либо внутри небольшого помещения, либо прямо на открытой террасе, прикрываемой от знойного средиземного солнца зонтами или пушистыми кронами тенистых деревьев. На этот раз мы решили обедать на улице, где росло огромное дерево, которое прорастало прямо сквозь середину большого тента, растянутого в виде крыши над скопищем небольших обеденных столиков.
Себе на обед мы заказали «Каврумас» – курица в томатном соусе, а на гарнир нам порекомендовали «Спанакоризо» – рис со шпинатом. Пока мы ждали выполнения своего заказа, сами не заметили, как постепенно стали отламывать кусочки от свежего хрустящего хлеба, лежавшего на столе прямо перед нами. Справедливости ради надо заметить, что хлеб в этих местах пекут просто превосходный, а вкус его разнообразных сортов и видов был выше всяких похвал.
Ещё не успела закончиться звучащая где-то внутри помещения кафе песня «;;;' ;;; ;;;», как на нашем столике появилась долгожданная еда. После того, как мы справились с основным блюдом, нам принесли десерт под названием «Йаурти-мэли-кариди» – йогурт с добавлением мёда и тёртых грецких орехов.
После небольшого отдыха и обсуждения, полученных с утра впечатлений, мы вновь двинулись обследовать окрестности.
Друг за другом, мы пробирались по узким улочкам, разглядывая то причудливые формы домов и фасадов, то зелёные насаждения, высаженные на газонах возле домов. Ну а поскольку большинство кафе располагалось в деревушках вдоль побережья полуострова, то мы раз за разом возвращались к берегу моря, чтоб вновь насладиться приятным голубоватым цветом и чистотой прозрачной морской воды.
С очередной дневной прогулки, мы приходили домой поздним вечером, как всегда довольные и голодные. Хозяйничая на небольшой кухне, мы сообща готовили «;;;;;;;» – довольно простую, незатейливую, но в тоже время вкусную пищу. Да и вообще, мы считали, что готовить еду по рецепту утомительное, скучное и совершенно не интересное занятие. Приготовление еды – это творчество, балансирующее на грани искусства, особенно если в это магическое действо человек вкладывает не только свои умения, но и душу.
Взяв четыре куриных яйца и взбив их с полным стаканом молока, мы добавили туда мелко порубленную зелень, помидоры и сладкий болгарский перец. Натерев сверху обычного сыра и обсыпав небольшим количеством соли и специй вылили на предварительно разогретую сковородку с добавлением оливкового масла. Немного не доводя до готовности, мы всё ещё раз перемешали, чтобы придать блюду некую воздушность и тут же выложили порциями на широкие белоснежные тарелки.
После всех приготовлений я обычно выносил из дома небольшой приземистый столик и ставил его прямо на прибрежный песок. Она накрывала его скатертью и расставляла большие стеклянные тарелки с только что приготовленной нами едой.  Вокруг столика мы устанавливали несколько декоративных фонариков с тлеющими огоньками зажжённых свечей. Садясь на мягкие подушки, расшитые в арабском стиле, мы наливали себе по бокалу «Caramelo» и приступали к неторопливому ужину.
Ближе к ночи, море делалось более спокойным, смиренным и покладистым. Убаюканное закатом, оно тихо разговаривало с прибрежным песком, и лишь накатывающий шёпот редких волн, доносился до них от самой кромки воды. Наблюдая, как стремительно меняет свои краски закат, мы сидели в обнимку, изредка переглядываясь словами. После того, как становилось совсем темно, мы, не сговариваясь, вставали, и нежно обняв друг друга, потихоньку брели в сторону дома.
Иногда, когда вечера выдавались особенно прохладными, мы приносили домой несколько поленьев, из небольшого дровяника возле дома и растапливали старинный камин, находившийся в спальне на втором этаже. Скорей всего, этот небольшой, с виду невзрачный камин, служил хозяевам некой инсталляцией, нежели предметом для серьёзного обогрева помещения. Но мы были вполне довольны и тем скромным теплом, что сейчас излучалось от него. Потрескивая поленьями и переливаясь красно-жёлтыми язычками пламени, тихо горел очаг. Вот так, лёжа на пушистом круглом ковре, мы разговаривали друг с другом на пространные темы, вспоминая чудесные дни проведённые вместе.
Просыпаясь довольно поздно, мы частенько заваривали «;;;;;;;;; ;;;;;», так называемый греческий кофе. Сваренный на медленном огне в небольшой джезве из меди, кофе моментально распространял свой божественный аромат по всей кухне. Я предпочитал кофе именуемый «;;;;;;», в который добавлял побольше сахара, она же пила вполне умеренный «;;;;;;;». Всё ещё сонные и немногословные после очередной ночи, мы медленно отпивали кофе из своих маленьких чашек и загадочно улыбались, то и дело, смущенно поглядывая друг на друга.
Во время своих дневных прогулок, мы частенько поднимались на близлежащие возвышенности, чтобы с высоты созерцать прекрасные виды и ландшафты окружающей местности. Проезжая по очередной извилистой дороге я заметил, что на одной из вершин виднеется белый столб, который очевидно что-то обозначал. Мы решили объехать холм, чтобы поискать дорогу на его вершину. И действительно, совсем немного обогнув эту возвышенность, мы увидели поднимающуюся наверх холма очень крутую каменистую дорогу, с обеих сторон которой росли колючие кусты.
Предусмотрительно оставив свои велосипеды внизу, мы с не малым трудом поднялись к самому пику, на котором и вправду смогли обнаружить белый потрескавшийся от времени столб. В самой макушке невысокого бетонного столба был вмонтирован медальон со словами по-гречески «;;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;;;;;;». Возможно, он использовался какими-то местными службами в качестве ориентира, но сейчас его разогретую солнцем поверхность облюбовали только несколько цветастых гусениц.
Оглядевшись вокруг – мы поняли, что перед нами предстала удивительная по своей насыщенности и краскам природная панорама всех низ лежащих окрестностей.
К морю со всех сторон спускались зелёные склоны, утопавшие в расцветающей растительности. На склонах и в низинах, то аккуратными рядами, то группами зеленели оливковые рощицы, которые, по словам местных жителей, как раз в этом году должны были плодоносить. Вдалеке ближе к берегу моря виднелись посёлки и отдельно стоящие то тут, то там домики с крышами, покрытыми красноватой черепицей.
В невесомой дымке у горизонта, блистало роскошное Эгейское море, отражая своими волнами ослепительное сияние солнца. По правую руку угадывались ещё заснеженные шапки величественных гор, одна из которых издревле звалась Олимп. Если верить древним мифам и легендам, то именно на её вершине жили могущественные греческие боги, которым на протяжении долгих веков были подвластны судьбы людей, той ушедшей в стародавние века эпохи.
Дальнейшее исследование окрестностей доставило нам немало неприятностей, поскольку растительность в этих местах была не только жёсткой, от знойного южного солнца, но и ещё чрезвычайно колючей. За то время, пока мы пробирались через все пронзающие заросли, местная флора сумела доходчиво показать нам, кто настоящий хозяин этих вершин. Успев несколько раз серьёзно пожалеть о выбранном альтернативном пути для спуска, мы всё же сумели вернуться к подножью вершины и продолжить свой исследовательский маршрут.
Вдоль большинства дорог, на перекрёстках и даже во дворах около жилых домов нам частенько попадались совсем миниатюрные часовенки и домики, в которых находились фотографии погибших на этом месте людей, какие-то предметы и иконы, освещённые тусклым светом чадящих масленых лампад. Очевидно, таким образом, живые отдавали дань своим безвременно ушедшим близким или попавшим в аварию людям, тем самым сохраняя в своей памяти воспоминания об этих событиях.
Надо отметить, что во многих встречавшихся на нашем пути деревушках и селениях, всегда находилась не большая церковь, вход в которую был открыт в любое время суток. Как-то, уже поздно вечером, проходя мимо одной из таких церквушек, мы, приоткрыв двери, зашли внутрь. И хотя всё её внутреннее убранство выглядело довольно скромно, но зато оно было заполнено очень приятной и располагающей атмосферой. На алтаре догорали зажжённые кем-то тонкие свечи, а заставленное церемониальными предметами и мебелью помещение, было пропитано лёгким и душистым запахом благовоний.
Не только подъемы, но и спуски с чрезвычайно крутых склонов, давались нам только после приложения неимоверных усилий. И хотя наши велосипеды были довольно хорошего качества, но и они с трудом выдерживали уклончивый, а местами даже чуть дерзкий характер местного ландшафта. То и дело, останавливаясь на пригорках, мы спешивались, обозревали окрестности, делали несколько снимков на простенький фотоаппарат, а после, выбрав дальнейший путь, не спеша двигались дальше.
Таким образом, уже за первую неделю своего пребывания на полуострове «;;;;;;;;;», очевидно названном так в честь македонского царя Кассандра, мы, довольно, быстро освоили немалую часть его побережья и все близлежащие деревушки. Вскоре мы уже без особого труда ориентировались на местности заезжая в полюбившиеся им кафешки, продуктовые магазинчики, а также небольшие кочующие рынки. Надо отметить, что на таких местных рынках всегда можно было прикупить себе свежие овощи и фрукты, сладости и всевозможную выпечку, свежепойманную рыбу, травы и специи, довольно недорогую одежду, а вместе с этим сотни других порой абсолютно бесполезных мелочей и безделушек.
В те дни, когда выдавалась примечательная погода, мы с удовольствием ездили на пляж, находящийся в полукруглой лагуне, спрятанной от всех ветров, почти на самой оконечности полуострова. Надев гидрокостюмы, ласты и маски для подводного плавания, мы целый день ныряли с пирса, плавали среди рыб и затонувших остовов старых рыбацких лодок, то и дело, беспокоя сонных морских ежей. Вода здесь была настолько прозрачная, что мы могли видеть сквозь её толщу достаточно далеко. Итогом наших погружений стали несколько довольно крупных ракушек, а также один плоский камень размером с ладонь и большим отверстием посередине. После многочисленных погружений мы, брали заразительный пример с нерасторопных морских ежей и подолгу отлёживались на нагретом солнцем песчаном пляже.
Иногда, вечерами мы ходили в соседний рыбацкий городок, где, как только темнело небо, начинал сверкать своим вечно ищущим лучом – старый маяк. Собираясь провести вечер вдали от дома, мы брали с собой тёплый плед, а также плетёную корзинку с оливками, хлебом, сыром ;;;; и белым вином, имевшим утончённый аромат и деликатный фруктовый вкус сорта «;;;;;;;;;;;».
Ещё Гомер воспевал и перечислял известнейшие вина античного мира в своих нетленных эпосах. Даже такой процесс, как зарождение вина, у греков был тесно связан с мифологией и главным образом с богом виноделия Дионисом. Хороший климат и уникальные сорта местного винограда, обеспечивают греческим винам свой особый – неповторимый вкус и аромат. Относясь к вину очень почтительно, греки употребляют его в процессе или после еды, для более свободного и раскрепощённого общения в кругу своих хороших друзей.
К тому времени, когда мы доходили до скалистого берега, на котором одиноко и горделиво возвышалась каменная башня маяка, небо было плотно закутано освежающей прохладой средиземной ночи. Мы подходили ближе к воде и устраивались на ещё тёплых камнях там, где солёные волны ласкались друг с другом на кряжистых спинах могучих волноломов. Казалось, что луч маяка разрезал дымку до самого горизонта, а мы тем временем, укутавшись мягким пледом, молча, сидели в обнимку, смотря в озаряемую ярким светом морскую даль.
Наверное, этот берег повидал рассветы и закаты многих ушедших в века империй, оставивших свой неизгладимый след в долгой человеческой истории. А теперь и мы, находясь вдвоём на этом каменистом мысе, становились неотъемлемой частью друг друга, частью этого места, частью этого мира.               
Лазурные морские волны, одна за другой смело набегали на песчаный берег, но обессилев, уже через мгновение, смиренно откатывались назад. Вот уже тысячи лет южное море тщетно пыталось завоевать эти берега, а суша всячески этому сопротивлялась. Но, ни море, ни суша даже не догадывались о том, что их противостояние всего лишь иллюзия, что они не могут существовать друг без друга. Тогда, мне вдруг почему-то вспоминалась спокойная и лирическая мелодия «Ashes And Snow», которая как нельзя лучше подходила для этого завораживающего душу момента.
Ещё задолго до того, как наступал поздний вечер, сгущавший дневные краски, на небе появлялась огромная жёлтая луна, как бы намекая трудолюбивому солнцу на то, что ему пора отправляться на заслуженный отдых. Лишь только мерцающие в проплывающих мимо облаках звёзды, могли поспорить с ночной царицей в красоте, но даже они были от неё безнадёжно далеки, словно те дни, которые я вспоминал сейчас, восстанавливая их по крупинкам в своей памяти. Этот воистину сказочный месяц, что мы когда-то провели с ней вместе, был самым счастливым, самым волшебным и незабываемым временем в моей жизни.

                Мраморная комната.
Дабы не увеличивать своё и без того затянувшееся путешествие, я шёл строго вперёд, прокладывая свой маршрут в противоположную сторону от берега, по всё чаще встречавшимся на моём пути россыпям песка. Идя по одному из таких барханов, я ощутил странный резонирующий шум, доносившийся прямо из-под моих ног. Решив разузнать, в чём тут дело, я принялся разгребать чересчур сухой и от этого очень пыльный песок. Первое, что показалось на поверхности, больше всего походило на массивную каменную плиту. Затем постепенно начали появляться такие же толстые стены и некое подобие прохода, представлявшего собой почти круглое отверстие, уходящее в тёмную глубь небольшого помещения.
На протяжении всего времени, что я потратил на раскопки этого загадочного сооружения, мне постоянно слышался нескончаемый шёпот множества людских голосов, будто стремящихся высвободится из своего томительного плена. Казалось, голоса то приближались, бесцеремонно проникая в глубины моего сознания, то разом смолкали, словно прислушиваясь к чему-то. Всё это, мягко говоря, действовало мне на нервы и сбивало с толку, но подсознательно я понимал, что должен продолжить начатое мной дело.
Завершающим итогом моих довольно долгих и изнурительных раскопок, стало сооружение отдалённо похожее на дольмен. Его грубо обтёсанные стены, состоящие из песчаника, источали непреодолимый магнетизм, как бы призывая, погрузится в те далёкие времена, когда он был создан. Я вспомнил, что дольмены относятся к тому типу мегалитических строений, которые являются одним из первых примеров целостной архитектурной структуры, основанной на принципах архитектоники. Впрочем, некоторые люди полагают, что дольмены служили не только культовым местом для погребения усопших, но и проходом в глубины другой, отличной от нашей реальности.
Кое-как протиснувшись внутрь дольмена, я стал пробираться вперёд сквозь сгустившийся полумрак. Двигаясь ползком, весь взмокший от пота, недовольно пыхтя и съёживаясь от прилипшего к телу песка, я продвигался вперёд. Когда подо мной раздался характерный хруст, я в тот же момент начал стремительно падать, размахивая руками, одновременно понимая, что уже поздно что-либо предпринимать. В следующее мгновение я лежал на твёрдом полу, щедро обсыпанный песком, который нескончаемым пыльным водопадом, так и продолжал сыпаться на меня сверху.
Спешно отряхнувшись, я отошёл в сторону и начал взглядом осматривать помещение. Скорее всего, это был даже не коридор, а просторная и вытянутая галерея, напоминавшая художественную студию. Её округлые стены и потолок полностью состояли из нанесённых на них сплошным слоем фресок. Причём в тех местах, где некоторые из них были сколоты, скрывались старые слои штукатурки, на которой были нанесены более ранние изображения.
Тщательно осмотрев всё помещение, я обратил своё внимание лишь на одну фреску с изображением юной девы стоящей в арке образованной скалой. Она была повёрнута спиной к зрителю и смотрела в закатную морскую даль на уплывающую от неё, по водной глади ладью. Её утончённый образ, что-то напомнил мне, но вот что именно, я определить так и не смог.
Когда в комнате неожиданно раздался приглушённый детский плачь, моё сердце сначала резко замерло, а потом стало лихорадочно биться, обливаясь потоками бурлящей крови, разбавленной выбросом адреналина. Детский или даже младенческий плачь, не был явственно слышен, но мне было ясно одно, что он доносится прямо из-за стены, на которой была нарисована фреска с изображением юной девы. Приметив, что нижний край фрески был заметно повреждён, я решил попробовать разломать его дальше. Присев на колени, я прямо руками начал отламывать хрупкие края штукатурки кусок за куском, при этом всё больше убеждаясь в том, что за фреской скрывается нечто большее, чем просто стена.
Через некоторое время, под слегка отошедшим верхним слоем, показалась неровная кирпичная кладка. Несколько раз, ударив ногой по стене, я добился того, что верхняя часть фрески дала глубокую трещину. Кое-как, вытащив один из плохо заделанных кирпичей, я взял его по удобнее и начал методично наносить им удары в самые слабые места кладки.
Итогом моих усилий стал кульминационный момент, когда большая часть фрески с грохотом обрушилась вместе со стеной. За то время, пока в воздухе оседала тяжёлая известковая пыль, у меня создалось впечатление, что кто-то будто специально хотел скрыть от меня эту комнату, дабы я никогда не смог отыскать её.
Дверь, которая вела в ранее замурованную комнату, оказалась достаточно необычной. Поначалу я подумал, что она была слишком маленькой для того, чтобы в неё можно было хоть как-то протиснуться. Но присмотревшись, я понял, что она состояла не из одной, а из нескольких друг в друга вложенных дверей таким образом, что каждая предыдущая дверь открывала доступ к последующей.
Засовы и ручки были довольно сложны, поэтому для того, чтобы открыть все двери, мне понадобилось немало времени и смекалки. А итогом всех моих стараний стал довольно длинный туннель, состоящий из приоткрытых дверей.
С трудом пробираясь через каскад всё уменьшающихся дверей, я наконец то увидел смутные очертания ярко освещённого помещения.
Представшая перед моим взором комната, поражала своей художественной эрудицией, подчёркнутой элегантностью форм и слегка вычурной грацией архитектурного стиля. Всё внутреннее убранство зала было великолепно выдержано в классическом стиле, достаточно гармонично соединившем в себе архитектурную культуру не только разных стран, но и эпох. Ненавязчивую торжественную обстановку, комнате придавал белый итальянский мрамор, которым был облицован не только весь пол, но и высокие стены зала.
Многочисленные каннелированные пилястры, расположенные вдоль стен по обе стороны помещения, были словно отлиты из коричнево белого оникса. Благородная античная атмосфера залы, органично сочеталась с позолотой, нанесённой на бронзовые капители пилястр и барельефный орнамент, который обрамлял белоснежный потолок. Изящество интерьера было подчёркнуто наличием множества золочёных люстр, к которым крепились подвески в виде лепестков, изготовленных из богемского хрустального стекла. Переливаясь тысячами разноцветных искр, они наполняли пространство комнаты не только светом, но и каким-то загадочным волшебством.
В следующие мгновенья, меня стремительно захватили леденящие сердце чувства, когда в одной из оконечностей зала, я заметил крохотную детскую колыбель, которая еле заметно покачивалась в разные стороны. Подбежав ближе, я убедился в том, что она была абсолютно пуста. И лишь заглавная латинская буква «D», вышитая золотом на миниатюрной подушечке, молчаливо говорила мне о том, кому предназначалась эта пустая детская кроватка.

                Дарья.
Дарья была нашей самой сокровенной мечтой и неосуществимым желанием. Она была той связующей нитью между нами, которой так и не удалось соединить нашу плоть и души воедино. Разговоры о том чтобы обзавестись детьми у нас были давным-давно, ещё со времён нашего первого знакомства. Но в связи с некоторыми неблагоприятными обстоятельствами, осуществить нашу общую мечту нам так и не удалось.
Мы всегда хотели дочь. Даже если судьбой будет дарован второй ребенок, то первой мы видели именно дочь. Возможно, со стороны кому-то покажется странным, что родители придумали имя для ещё не появившегося на свет ребёнка, но для нас это было вполне естественно. В связи с этим обстоятельством к подбору имени своей дочери мы подошли очень серьёзно и основательно. Выбирая из множества женских имен, мы обращали своё внимание на такие свойства имени, которые бы хотели видеть у своей дочери. Вероятней всего мы подсознательно подбирали именно то значение имени, которое нам самим было очень близко по восприятию. Ведь наша дочь должна была унаследовать совсем не простые характеры сразу обоих родителей.
Дарья или Дарина, означает сильная или побеждающая. Это женский вариант имени персидского царя Дария. Основные черты характера свойственные человеку с этим именем – спокойствие и аккуратность. Дарья, что называется, благополучный ребенок. Девочки с этим именем бывают достаточно симпатичными, в меру способные, спокойные и всегда приветливы. Дарья  хорошая подруга, к которой редко кто испытывает зависть или вообще какие-нибудь недобрые чувства. Дети с этим именем довольно усидчивы, ответственны, трудолюбивы, а также очень аккуратны и послушны.
Дарьи бывают не уверены в себе, не коммуникабельны и несколько медлительны и задумчивы. Она достаточно независима, поскольку даже когда  рядом играют и веселятся дети её возраста, сама она держится от них в стороне. Если же она знает детей, с которыми ей довелось находиться вместе, то может ими манипулировать или же поставит зарвавшегося обидчика на место. Дети с именем Дарья уважают взрослых, а также прислушиваются к мнению своих старших подруг. Дарья сообразительна, она может высказывать свои мысли  достаточно точно и остроумно. Учителя видят в таком ребёнке своего помощника, но Дарьи не очень любят общественно полезную работу и по любому поводу, всячески стараются от нее увильнуть. Хотя по дому Дарья не помощница, но всё же стремится развивать все свои природные таланты.
У детей с именем Дарья аналитическое мышление и достаточно хорошая память. Она также справедлива, великодушна. К выбору профессии она подходит с пониманием дела, всегда оценивая свои потребности со способностями и возможностями. И хотя в душе она довольно высокого мнения о себе, но и у неё случаются обстоятельные ошибки и неудачи.
Дарьи предрасположены, смиренно и аккуратно выполнять свои обязанности, на таких людей, как она действительно можно положиться. Впрочем, она исполняет взятые на себя обязанности довольно посредственно и лишь из свойств характера, доводит любое начатое дело до логического завершения.
В детстве и юности, девочки с именем Дарья  немного ленивы, а поэтому больше всего любят находиться дома. Дарьи не всегда уверенны в себе и своей женской привлекательности, поэтому иногда у них возникают сложности в  общении с мужским полом. Зачастую Дарья нуждается в доверительных отношениях с близким ей мужчиной, в таких случаях для неё крайне важна привязанность и полное доверие к нему. В семейной жизни Дарья верная супруга. А поскольку по своей натуре она довольно искренняя, то и партнёра себе выбирает такого, которому можно смело доверять. В семье, чаще всего Дарья занимает лидирующее положение, в то время как её муж выступает в качестве верного помощника. Случается так, что она может быть сдержанной и не любезной в обращении, даже с близкими ей людьми или друзьями. Однако она очень заботлива о здоровье своих родных, а её семья обычно дружная и радушная.
Что же касалось нашего общего отношения к детям, то оно выражалось в понимании того, что забота о детях, является важнейшим фактором, для существования любой благополучной семьи. Мы оба считали, что правильное воспитание молодого поколения является приоритетной задачей для любого благоразумного общества. Ведь, именно на взрослом поколении лежит та огромная ответственность за воспитание здорового, умного, целеустремлённого и сознательного подрастающего поколения. Именно такая молодёжь, должна стать надёжным оплотом, для нашего государства и всего будущего мира.
Мы считали, что должны воспитать своих детей таким образом, чтобы их будущими успехами можно было гордиться. А для этого и нам и всем остальным родителям, следует тщательнейшим образом подходить к подготовке и воспитанию своих детей. Мы оба прекрасно понимали, что самого раннего детства, должны воспитывать и закладывать в своих детей тот полезный потенциал, который вскоре понадобится для формирования нового прогрессивного общества.
Мы задумывались и о том, что в воспитании своих детей, особую роль стоит уделить таким естественным человеческим качествам, которые изначально присущи каждому ребёнку. Ведь всё, что необходимо для полноценного развития подрастающего поколения это проявление необходимой заботы и внимания. Вместе с тем, в деле воспитания детей не должно присутствовать чрезмерного надзора и опеки. Полное же безразличие при воспитании, напротив, может привести к довольно печальным и даже трагическим последствиям. И она, и я прекрасно понимали, что воспитание подрастающего поколения – это общественное дело государственной важности, в котором нужен, только разумный и рациональный подход.
Мы свято верили в то, что будущее нашей страны напрямую зависит от того, как именно будет воспитываться подрастающее поколение. Именно поэтому, мы хотели воспитать своих детей с чувством глубокой ответственности и любви к своей Родине. Мы считали, что в собственных детях нужно развивать твёрдую волю, решительность, независимость мышления и неугасаемое стремление к покорению новых, ещё непокорённых высот. Ведь каждый из родителей должен отчётливо понимать, что даря своим детям и внукам надежду на светлое будущее, они тем самым продлевают свою собственную жизнь в памяти будущих поколений. И если бы люди сумели понять и принять эти важнейшие истины, если бы смогли воплотить их в жизнь, то в итоге мы все получили бы самое сильное, самое справедливое и истинно народное государство.
Когда-то я действительно очень много думал об этом. Я считал, что для каждого нового подрастающего поколения, должно быть своё место в жизни. Никто из них, начиная с самого детства и юности, не должен стать лишним ни в стране, ни в обществе. Причём это должно касаться не, только обучения и образования наших детей, но и всей их последующей жизни. Я думал о том, что каждый ребёнок, кем бы он ни был, постоянно должен чувствовать заботу, исходящую от общества. При этом само общество должно отчётливо понимать, что любой, даже самый маленький ребёнок, по сути своей уже является хоть и не полноценным, но человеком.
Предполагая, что со временем каждый ребёнок становится самостоятельной личностью, я считал, что любой родитель уже с раннего детства должен с уважением относиться к своим собственным детям. Ведь период взросления и становления личности, очень важен для каждого человека, поскольку в это ответственное время и определяется вся его последующая жизнь. Происходит наладка многих механизмов и навыков, которые потребуются молодым людям, во всей их будущей жизни. Все эти и многие другие факторы, приобретают наибольшее значение, как раз к тому времени, когда человек станет полноправным гражданином своего государства.
Думая об этом я осознавал всю утопичность своих мыслей, которые словно потревоженные осы роились в моей голове, то и дело, норовя ужалить мой не к месту раззадоренный разум. Вся тяжесть мыслей навалившихся на меня в утреннем полусне, не давала мне никакого покоя. Да я и сам толком не понимал, почему сейчас думаю об этих вещах в тот момент, когда нахожусь неизвестно где и когда. Что толку теперь рассуждать об этом, когда мой собственный разум находится в плену чьих-то, казалось бы, чужих, но сумрачно близких мне воспоминаниях. Воспоминания, в которых мне отводилась какая-то особая роль, какое-то действительно значимое и важное место.

                Библиотека.    
Коридоры были освещены мягким светом чадящих латунных лампад. Свет и копоть пробивались только через фигурные прорези, нанесённые по всей их окружности. От этого на сводах потолка, то тут, то там, переливаясь и мерцая, играли узорчатые пятна света. Пол и нижняя часть стен коридора были выложены керамической плиткой с геометрическим восточным орнаментом. Кое-где по стенам свисали тяжелые багровые портьеры, скрывая укромные закутки коридора, погружённые в таинственный полумрак, укутанный сизым дымом. В глубине этих тесных ниш, располагались небольшие низкие диванчики, возле которых, на маленьких столиках, курились какие-то ароматные и дурманящие разум благовонья.
Уже не очень отчётливо понимая происходящее, я начал пробираться сквозь плотный сизый дым, шагая вдоль постоянно куда-то исчезающего коридора. Мои ноги совсем не слушались отдаваемых мозгом команд, а разум всё больше погружался в беспросветную серую пелену. Кое-как передвигаясь, я пытался удержаться, цепляясь ослабевшими руками за шероховатую поверхность стен, но, то и дело срывался, падая в пустоту мрака перед собой.
Я и сам не понял, как оказался в запертой комнате. Последнее, что приходило мне на память, до того, как я бесконтрольно погрузился в опьяняющую разум пелену, было воспоминание о том, как я случайно споткнулся. Кажется, потом я поднялся, но снова упал, как подкошенный. После чего прополз по полу ещё совсем немного и окончательно отключился не в силах больше сопротивляться воздействию дурмана. Добрался ли я до комнаты или так и остался лежать в коридоре, пока меня кто-то не подобрал, я – достоверно не помнил. Но факт заключался в том, что сейчас я находился в довольно просторной, хоть и ужасно запылённой комнате.
Достаточно густой запах пыли и старинных фолиантов, витавший воздухе, был для меня даже приятен. Я с детства любил старинные книги и относился к ним почтительно, бережно и очень аккуратно. Многочисленные деревянные полки и стеллажи с книгами тянулись вдоль низких стен, которые плавно переходили в сводчатый потолок, искусно расписанный сценками из мифологических сюжетов.
Окончательно вернувшись в себя, я осмотрелся и даже немного побродил по библиотеке. На одной из полок мне приглянулась какая-то потрёпанная книга. Я аккуратно взял её в свои руки и легонько отряхнул от пыли, чтобы получше рассмотреть потускневшую от времени обложку. Прямо по центру книги был изображён блеклый цветной рисунок, напоминающий то ли четырёхлистник, то ли геометрический узор, который наверняка можно увидеть – смотря в детскую игрушку «калейдоскоп». Над круглым рисунком было начертано странное труднопроизносимое название книги «The Silmarillion». Сложно сказать, чем она так заинтересовала меня, но усевшись в глубокое кресло, я уже, ни на что, не обращая внимания, с головой  погрузился в её прочтение.
Я считал, что книга должна быть создана таким образом, чтобы скрытый в её сюжете смысл, становился доступным читателю не сразу, а постепенно. При этом предполагая, что с каждой следующей прочтённой страницей, читателю должно открываться лишь часть той загадки, которую хотел донести до него автор. Только лишь спустя определённое времени, читатель должен явственно ощутить некое послевкусие испробованного им произведения. Прочитанное творение, должно как бы осмысливаться в сознании человека, словно только что открытое вино, налитое в бокал, которое должно «подышать» перед употреблением.
Всё это действо должно вызвать у читателя такой живой интерес, чтобы через некоторое время, ему вновь захотелось прочесть эту книгу ещё и ещё раз. Именно такое – глубокое восприятие сути произведения, позволит людям понять всё то, что в действительности хотел сказать автор. Но самое интересное заключается в том, что после повторного прочтения, читателю должны открыться ещё более глубинные слои восприятия образов и метафор, использованных автором. Вот в чём заключается истинное предназначение творца слова, скрытый замысел которого, тончайшей шёлковой нитью должен проходить через невесомую паутину всего повествования. Иными словами, настоящее искусство должно не только отображать нашу реальную жизнь, но и преломлять под разными углами её отражение, дабы показать содержащуюся в ней скрытую суть. Наверно именно поэтому древние философы предполагали, что многие тайны мира сокрыты в символах и образах.
По сути, творчество это самовыражение души человека, но когда душа пуста, то и выразить она может только пустоту или обломки былой реальности. Когда-то эту изломанную и исковерканную пустоту, выражали в своих творениях художники авангардисты с присущим им искажённым бездушным восприятием мира. В отличие от них, мастера классической эпохи были богаты всеми цветами душевных красок, что они так щедро воплощали в своих нетленных шедеврах, отражая всю неописуемую гармонию мира, которую только можно было представить в то время. Выдающиеся художники всегда ставили перед собой сложные, а порой и трудновыполнимые  задачи, решая которые, они достигали невиданных высот в изобразительном искусстве, литературе, музыке, архитектуре и науке.
Умение преображать мир в своём сознании является важнейшей основой для творческого процесса. Способность художников и изобретателей выходить за границы собственного сознания, позволяет им прикасаться к ещё не существующей реальности. И только прочувствовав её всем своим естеством, они начинают творить и создавать в нашем мире те непревзойдённые шедевры живописи, архитектуры и поэзии, которые на протяжении тысячелетий продолжают поражать нас своей гениальностью. Пожалуй, практически любой человек, довольно легко можете представить в своём воображение отдалённое будущее, но не каждый сможет воплотить эти представления в реальную жизнь. Воплотить таким образом, чтобы эти творения просуществовали многие столетия, даря миру новые, невиданные ранее возможности, помогающие расширять границы нашего мировосприятия.


                Потерянный Эдем
День за днём я возвращался в прежнее забытое состояние одиночества, которое на протяжении долгих лет преследовало меня. Причины этого состояния всё те же, что и были всегда. Всё давным-давно было сказано и повторено множество раз, но как жаль, что многое из этого попросту не было услышано. Конечно, можно было в который раз обо всём этом поговорить в надежде, что будет понято больше. Но в мире есть вещи, находящиеся за гранью обыденного понимания. Те важнейшие вещи, которые составляют личность человека – всю его внутреннюю суть. Всё то, что потом выражается в тех основополагающих первостепенных ценностях, которыми он руководствуется на протяжении всей своей последующей жизни.
Это именно те фундаментальные общечеловеческие ценности, для которых в нашем мире не существует цены. Но проблема заключена не в них самих, а в том, что не все полноценно и искренне принимают их в себе. Для одних людей нужно время длиною в жизнь, чтобы понять и осмыслить их. Для других их значение и смысл были изначально потеряны. Ну а кто-то просто знает, что эти ценности есть, но поступившись своими принципами, променял их на более дешевое и недолговечное. Так или иначе, но в судьбе каждого человека бывают такие моменты, когда их прежнее понимание жизни рушится, разбиваясь сотнями хрустальных осколков о вновь приобретённое понимание мира.
Моё сознание терзали постоянные мысли о смысле бытия, о предназначении человечества и его роли в жизни планеты. Но в тоже время, мне всегда было важно донести своё понимание людям, чтобы и они начали задумываться над ситуацией в мире, над той жизнью, которую они каждый день воплощают в реальность. Я считал, что нужно стараться проживать каждый свой день в полную силу потому, как этот самый день единственный и неповторимый в своём роде. И когда он завершится, уйдя в небытие времён, его уже никакими силами не получиться вернуть.
В ежедневной суете мы забываем, что каждое прожитое нами мгновение – это самое настоящее волшебство, что жизнь уже сама по себе является чудом. И чем меньше мы будем обращать внимание на незначительные мелочи в своей повседневной жизни, тем больше у каждого из нас будет шансов, достигнуть той высокой цели, к которой мы стремимся всей душой. Но за всей этой мелочной суетой, мы так и не смогли понять, что весь наш мир и есть тот самый райский сад, который был безвозмездно дарован человечеству, как огромнейшее и удивительное богатство.
Из-за своей человеческой глупости, тщеславия и гордыни, мы отнеслись к нашему миру пренебрежительно. Мы начали обращаться с ним, как с естественной данностью, совсем не замечая при этом его настоящей ценности. Ведь когда добросовестный садовник, начинает ухаживать за своим садом, то он старается проявить бережную заботу о нём, лишь изредка поправляя всё то, что даёт ему сама природа. Разумный хозяин ухаживает за своим садом таким образом, чтобы он постоянно процветал и приносил ему добрые и полезные плоды, а глупый и неумелый владелец только и делает, что вредит природе своими необдуманными поступками.
Но если мы понимаем и знаем, всё это, то почему, же тогда допускаем те варварские действия, которые каждый день разрушают наш сад? Сколько ещё мы будем позволять самим себе уничтожать нашу собственную планету, которая для всех нас является домом? Что ещё должно произойти с нами, чтобы мы все встряхнулись и наконец-то начали всерьёз задумываться над всеми этими вопросами? И ведь чем дальше мы откладываем решение этих проблем, тем необратимей становятся последствия, которые оказывают на нас самое непосредственное влияние.
Жизнь человека, подобна постоянной череде испытаний, которые ждут тех разумных и смелых людей, способных с честью и достоинством выдержать их. В суете дней своих, люди забыли о своём давнем предназначении, утратили связь поколений и впали в забвение. Мы предали всё то, что нельзя было предавать, променяв свою совесть, честь и достоинство, на низменные ценности и желания! Но ведь наверняка не такой жизни хотели для нас наши великие предки, прокладывая для нас своим неимоверным трудом путь через тернии к звёздам!
И теперь, пройдя через многие  испытания, я видел свою задачу в том, чтобы заново возродить в нашем мире тот первозданный рай, который некогда был потерян людьми. Во мне снова появилась вера в людей и в то, что они смогут преодолеть все мыслимые и немыслимые трудности, неся в мир свет, справедливость и добро.
Я мечтал о том, чтобы каждый человек стал думать самостоятельно, чтобы мы взяли на себя всю полноту ответственности за своё собственное будущее. Я  знал, что когда-нибудь у людей всё же появятся свои собственные разумные мысли и мнение, основанные на более глубоком понимании окружающего нас мира. Я хотел, чтобы люди самостоятельно начали менять свою жизнь в лучшую сторону и сами решали то, как всем нам жить дальше. Я верил в объединение людей в то, что они вместе пройдут дальнейший жизненный путь, основанный на единстве, мире и согласии. Я знал, что в каждом человеке по-прежнему сохранился тот первоначальный источник силы и веры, при помощи которого будет возможно возродить новое духовное и интеллектуальное развитие всего нашего мира.
Эта новая философия жизни, принесёт в наш мир такие позитивные изменения, которые на долгие века укажут вектор развития для всего человечества. Тогда у каждого из нас, появится единый смысл жизни и та общая объединяющая идея развития, которая станет понятна и приемлема абсолютно для всех. Я искренне верил, что в один прекрасный день наступит такое время, когда над всем миром, во всём своём великолепии, воссияет это новое миропонимание, неся в себе свет, добро и справедливость.
В итоге, каждый из нас должен понять, для чего он пришёл в этот мир и какова истинная цель его жизни. Но как оказалось, человеку отведено слишком много времени для того, чтобы понять смысл своей жизни. И слишком мало времени, чтобы достигнуть его. А когда в нашей жизни наступает эпохальный момент, и мы понимаем, что прожили свою жизнь зря, становится уже слишком поздно что-то менять. И вот только теперь, прикоснувшись к своим мыслям сквозь эту «отражённую реальность», я наконец-то осознал своё место и предназначение в этом мире.

                Мансарда
Когда я проходил по очередному помещению, то мои чувства, сами собой, как бы поделились надвое. С одной стороны я находился во вполне обычной, хоть и достаточно просторной комнате, пол которой был устлан сплошным зелёным ковром, словно сотканным из самой, что ни на есть настоящей травы. С другой стороны весь спектр моих разбуженных чувств, смутно шептал мне о том, что я действительно нахожусь на обыкновенном, залитом солнцем лугу.
Поскольку ветра почти не было, то трава и цветы спокойно тянулись вверх и только низенькие деревца вдалеке, чуть слышно шелестели потревоженной листвой. Реалистичность ощущений была настолько сильна, что я почти перестал всматриваться в отдельные, окружающие меня детали и просто шагал вперёд, наслаждаясь великолепными видами, открывающимися передо мной.
Спустя совсем короткое время, местность, по которой я так безмятежно продвигался, резко сменила свой ландшафт. Она стала то бугриться, среди небольших каменистых холмов, то проваливаться в заросшие бурьяном овраги. Пройдя ещё какое-то расстояние, я приметил выросшее вдалеке бесформенное серое пятно, неизвестно каким образом зависшее в воздушном пространстве далеко передо мной. И чем ближе я подходил к затянутой серой пеленой области, тем явственней в моём сознании проявлялся всё ещё не чёткий образ полуразрушенного дома. Дома, силуэт которого был мне до боли знаком.
Продвинувшись ещё немного вперёд, я заметил, что окружающие меня краски становились более блеклыми, тусклыми и даже серыми. Полевые травы и цветы высохли – превратившись в хрупкую прозрачную солому, словно выросшую из стекла.
Я продолжал идти по совершенно иссохшей и потрескавшейся во многих местах земле, и только тонкие стебли истлевших растений, звонко хрустели под моими ступнями. Каждый раз, когда я делал очередной шаг, острые иглы остекленевшей травы, то и дело впивались в незащищенную плоть моих босых ног. Как таковой боли не было, но ощущения, которые я испытывал при этом, были из числа весьма и весьма неприятных.
Вся растительность вскоре исчезла, а большая часть поверхности земли превратилась в абсолютно безжизненную, потрескавшуюся от обезвоживания пустыню. Но когда я уже почти вплотную приблизился к парившему в воздухе серому пятну, то даже сам не понял, как оказался на своеобразном обрывке обычной городской улицы. Моё сознание почти сразу поразило понимание того, насколько сильно может измениться окружающий нас мир, если всё вокруг вдруг обратится в бесцветное серое ничто.
Несмотря на то, что большая часть дома была катастрофически повреждена,  его основная конструкция всё же сохранила свою первоначальную форму и размеры. Несколько невзрачных этажей дома, подслеповато смотрели на меня опустевшими глазницами разбитых окон. То тут, то там, словно вырвавшись наружу из плоти каменных стен, тонкими железными рёбрами, торчали проржавевшие насквозь балкончики. С нескольких углов дома, жалкими погнутыми конечностями, свисали поломанные останки водосточных труб. А жестяные листы, некогда покрывавшие всю крышу, сейчас бессильно болтались, изорванные ветром в дырявые лохмотья.
Аккуратно зайдя в дом, я сразу направился в то единственно знакомое мне место, до которого я безошибочно мог дойти, даже с закрытыми глазами. Поднявшись по скрипучим деревянным ступенькам на последний полуэтаж, я подошёл к закрытой двери и чуть приподнявшись, стал шарить пальцами за наличником. Через какое-то время в моей руке оказался небольшой плоский ключ, который мы всегда держали там – как запасной. Вставив его в замочную скважину и при этом, несколько раз провернув цилиндр замка, я без каких-либо особых преград, оказался внутри нашей довольно тесной, но очень уютной квартиры.
Выбеленные дощатые полы были покрыты цветастыми вязаными коврами приятными глазу. Все стены представляли собой сплошные деревянные полки разной конструкции и размеров. На них, в совершенно хаотичном порядке было расставлено, наверное, тысячи, если не больше, всевозможных мелочей. Книги и статуэтки, какие-то вазы и шкатулки, фотографии в рамках и без них. Всё это многообразие громоздилось вперемешку со старинными предметами и просто откровенным хламом. Кроме небольшого пространства вначале комнаты, весь остальной пол просто утопал в обилии небольших цветастых подушек, расшитых каждая в своём индивидуальном стиле. Даже, несмотря на царящий в квартире хаос, все эти вещи наполняли нашу комнату какой-то особой, только ей присущей атмосферой.
На столике у большого панорамного окна, стоял чайный сервиз с изысканной росписью, а рядом с ним в глубоком блюдце находилось несколько видов восточных сладостей. На полу, неподалёку от столика,  еле заметным сизым дымом, курился высокий латунный кальян. За окном, очевидно, был вечер, поскольку почти вся комната была погружена в жёлто-розовые оттенки, а моя полупрозрачная тень, лениво разлеглась на полу, вытянутым в длину и чуть скошенным в сторону силуэтом. Последовав столь заразительному примеру, я бесцеремонно плюхнулся на пол, развалившись сразу на нескольких лежавших у столика подушках. 
Всё моё внутреннее состояние было настолько подавленным, что ни есть не пить мне совсем не хотелось. И только отдых, всё исцеляющий отдых, мог ободрить меня и придать столь необходимых сил для последнего рывка. Где-то в глубине моей души, всё ещё теплилась слабая надежда и мысли о том, что мне осталось совсем немного до выхода из этого зачарованного сна.

                Холод сна
Все эти мытарства из комнаты в комнату окончательно истерзали меня. Сколько я прошёл коридоров, во скольких комнатах успел побывать? Всё зря! Ни в одной из них не было выхода или хоть какого-то просвета указывающего на выход из этого проклятого дома, который день за днём содержит меня в своих стенах. И дело даже не в том, что я был уставшим и измученным физически. Мой разум был истощён, словно старая рваная тряпица, безвольно болтающаяся на ветру. По моему истощённому телу, отзвуком отчаянья распространялась та болезненная слабость, та невыносимая гнетущая боль, что столь долгие годы терновым кустом прорастала в моём сознании. Моя окончательно истерзанная душа, неистово ждала исцеления или смерти, но ни того ни другого так и не наступало.
Когда то я был счастлив... Я был счастлив ей. Ежеминутно осознавая то, что она есть у меня. Я твёрдо знал, что есть на свете человек, которому я небезразличен, которому я дорог. И та близость душ, которая чувствовалось между нами, была не поддельной, была – настоящей. Но в последние годы всё изменилось. В наших отношениях появилось несколько новых острых граней, до которых нам обоим было крайне неприятно докасаться. Всё это в свою очередь порождало взаимное недоверие и сомнения в нашем и без того усложнившемся общении. 
Со временем мы оба начали замечать, что утрачиваем друг друга. Я терял самое дорогое, что когда-либо было у меня, а она постепенно лишалась того, кто все эти годы поддерживал её и был рядом с ней в трудные моменты.
Мне об этом не то, что не хотелось думать. Вовсе нет! В это просто не верилось... Мне не верилось, что мы стали более не нужны друг другу. Не верилось, что она сомневается во мне. Так странно и непонятно было осознавать на себе всю эту тяжесть. Состояние, когда что-то в нутрии тебя постепенно начинает умирать. То, что ещё несколько дней назад было таким ясным и отчётливым, на глазах начинает безвозвратно разрушаться и медленно увядать.
Таким образом, мы с каждым днём стали всё дальше и дальше отдаляться друг от друга. От осознания этого, мне было не по себе – если не сказать больше. Она изредка спрашивала меня о моих делах, но даже на этот, казалось бы, простой вопрос, я не мог найти вразумительного ответа. Я, конечно, вполне мог ответить ей, сказав, что «всё нормально» и этим переключить только что начавшийся разговор на следующую отстранённую тему, но мне совершенно не хотелось так делать, поскольку это было бы абсолютной неправдой.
В действительности и мне и, наверное, ей хотелось обсудить то, что нас на самом деле беспокоило. Но на тот момент я совершенно не знал, как сделать так, чтобы она смогла меня услышать. Мне сложно было не то что говорить, а даже думать о чём-то конкретном, держа в руках осколки того, что мы когда-то с такой нежностью и заботой строили вместе. Всё это походило на какое-то безумие, на полное и окончательное помешательство.
Когда-то мы долго говорили о том, что взаимоуважение, доверие и честность – это три основных составляющих, на которых строится фундамент любых взаимоотношений. А сами отношения между людьми, похожи на разожжённый совместно костёр. И для того, чтобы поддерживать его равномерное горение, дрова в огонь необходимо подкладывать постепенно. Если же положить в костёр сразу большую охапку, то тем самым обычные отношения можно превратить в пылкий и жаркий пожар. Но при таком обращении к общему очагу, может случиться так, что топлива для поддержания долгих отношений может и не хватить. Получается так, что от того, как каждый из нас понимает себя в отношениях с близким ему человеком, напрямую зависит их дальнейшее развитие.
Иногда один или оба партнёра могут забыть о том, что им нужно поддерживать теплоту костра и тогда пламя их отношений начинает медленно затухать. И чем позже они обратят на это своё внимание, тем сложнее им будет заново разжечь их почти угасший костёр. Конечно, все мы люди и нам достаточно сложно поддерживать равномерное развитие отношений. Поэтому вполне возможно, что в непростой природе человеческих взаимоотношений содержится какой-то особый, пока непостижимый для нас смысл. Да и как ещё мы смогли бы испытать весь многогранный спектр человеческих чувств, которые нам дарит самое наивысшее из них под названием «Любовь».
Повсюду густая давящая тишина. Она пронизывает буквально всё до чего ей дозволено прикоснуться. Сейчас Я совершенно один в тёмной пустой комнате. Такое состояние абсолютной пустоты и внутри меня самого. Сложно думать. Ещё сложнее думать о чём-то, при этом, не зная и не понимая о чём именно. Конечно, за последнее время много произошло и ещё больше изменилось во мне самом.
Обо всём этом мне хотелось поговорить с ней, но это можно будет сделать только в том случае, если она захочет меня услышать и понять то, что я чувствует. Если же ей это не будет нужно, то даже тысячи сказанных мною слов, бесследно исчезнут в эхе её безмолвного безразличия. Наши голоса навсегда потеряются в бесчисленном множестве недосказанных слов о самом главном. О  том, что прекрасно знает и она и я. О том, что мы по-прежнему чувствуют друг к другу.
Да, порой нам трудно понять, а тем более принять другого человека, но ещё труднее бывает понять и принять самого себя. Ведь всё, что мы представляем собой сейчас, всё, что происходит снами изо дня в день, это и есть самые настоящие мы! И великая смелость и мудрость бывает в том человеке, который способен принять в себе всю ту суровую правду жизни, какой она является на самом деле.

                Башенная комната
Оказавшись в помещении, состоящем из сплошных сводов, где потолок и стены, как бы являлись одним целым, я решил остановиться и исследовать эти необычные комнаты. В большом куполообразном помещении, пол которого был выложен из прочных на вид, толстых и сухих досок, моё внимание привлекла центральная часть. Прямо из вершины купола, как бы ниспадала грибовидная, колонна, выложенная из кирпича. Она одновременно являлась и частью свода купола, и внутренней круглой стеной. Наверное, если взглянуть на это помещение со стороны, то оно больше всего напоминало бы гигантскую медузу. Внимательно осмотревшись и найдя проход, проложенный прямо внутри центральной колонны, я осторожно и не торопясь стал подниматься на уровень выше.
От той невообразимой красоты, которая предстала передо мной, я лишился не только дара речи, но даже мысли в моей голове замедлили свой ход. Это была изумительная по своему внутреннему убранству башня с ярусами террас, на каждую из которых вела чугунная винтовая лестница, выполненная из ажурных литых деталей. Судя по всему, башня действительно была невообразимо огромных размеров, поскольку её вершина скрывалась настолько далеко, что была недоступна человеческому глазу. Когда я запрокинул свою голову вверх, то у меня создалось впечатление, будто винтовая лестница башни просто  исчезает в бесконечности, заворачиваясь в витую спираль, подобно раковине гигантской улитки. Ну и как тут не вспомнить о «Золотом сечении» или «Последовательности Фибоначчи».
Эта исполинская по своим внутренним размерам башня, судя по всему построенная в раннем готическом стиле, поражала совершенством своих форм и необычайной красотой внутреннего убранства. Прямо в воздухе, по всему периметру башни, парили перевёрнутые кверху дном зажжённые свечи. Их расплавленный воск, то и дело капал на досчатый пол, просачиваясь в его глубокие морщины. Таинственный густой свет, наполнявший всё внутреннее пространство башни, незримо проницал сквозь стёкла витражей, вырисовывая на бугристых каменных стенах причудливые переплетения узоров из цветных пятен. Невообразимой красоты витражный ансамбль, был сравним по изяществу своего исполнения разве, что с магической притягательностью глубокой синевы витражей «Notre-Dame de Chartres».
Всё это неземное великолепие игры красок, света и теней, направляло меня вверх, и только вверх. Осторожно ступая на почти невесомые ступеньки, я шаг за шагом возвышался к верхнему пределу башни. Порой мне казалось, что я никогда не дойду до её вершины, поскольку количество пройденных мной ступенек неумолимо приближалось к бесконечности. Каждый раз, отдыхая на промежуточных ярусах, я прохаживался вокруг каменной стены башни в надежде отыскать хоть какие-то подсказки. Но, ни подсказок, ни помощи, ни чего-либо другого там не было.
В конечном итоге, я уже не помнил, сколько часов, дней или недель длилось моё восхождение наверх. Но я точно знал, что именно туда мне и надо добраться. А ещё, тот яркий свет фонаря, озарявший всё пространство самого верхнего яруса, будто мощный магнит всё сильней и сильней притягивал меня к себе. Время от времени мерцающий свет фонаря, сочился вниз безмолвным потоком, словно полуночная луна в колодце из облаков, подсвеченных её серебряным сияньем.
Открыв простенькую дверь, я очутился в неказистой комнате смотрителя маяка, которая представляла собой круглое и очень тесное помещение, выкрашенное зелёной краской. Низкий потолок, небольшой стол, старый телефон для экстренной связи, да маленькое смотровое оконце. На столе я заметил несколько скомканных листков золочёной бумаги. Очевидно, это и были те последние вырванные страницы её дневника, который я когда-то нашёл на полке камина. Подойдя поближе к столу, я собрал и сложил все листки помятой бумаги, стараясь определить их очерёдность. Справившись с этим нехитрым делом, я присел прямо на пол, устало опёршись спиной о холодную каменную стену комнаты и начал читать.


17 ноября
В последнее время, когда ложусь спать - перед глазами появляется пустыня. Солнце нещадно жарит. Дуют горячие южные ветры. Чадра развивается от их жарких порывов. Кто-то заунывно поёт, молится или плачет на холме.
Стук лошадиных копыт за спиной. Всё происходит будто между сном и реальностью. Женщина в чёрной чадре. Я её вижу со стороны и знаю, что она это я. Наблюдаю, как она идёт по песчаным холмам. Бескрайний восточный город в пустыне. Она окидывает его своим взором. Опаляющий жар от песка. Как же не хватает воздуха. Скачущие вдалеке лошади. Раскаленный ветер подхватывает поднятую ими пыль.
Всюду обветренные смуглые лица незнакомых людей. Кажется, они продают что-то. Торжище пёстрых тканей и пряных специй. Длинные узкие лабиринты улиц среди однообразных невысоких домов. Затерявшись в их давящей тесноте, она кого-то ждёт, или может быть ищет. Вот-вот, что-то должно произойти. Чувство ожидания и тревоги. Всё происходит так, как и должно происходить. Такое чувство, что заново проживаю чью-то чужую жизнь. Она всё же, чего-то ждёт. Что-то должно произойти. Чувство нарастающей тревоги и одновременно вселенский покой в моей душе. Тревога и спокойствие. Всё сразу и одновременно.

Неужели мне всё это приснилось. Начало своего сна я вообще не помню.
А потом всё утро не могла заснуть, всё вспоминала то этот сон, то тебя в нём. Такое впечатление, как будто всё это происходило со мной в реальности. Всё детали сна были настолько подробные, до каждых мелочей. Даже контуры наших с тобой лиц, были очень чёткими. Такое впечатление, что мой сон начался ещё задолго до вчерашней ночи. Сны, сны – мои сны. Они так реалистичны, что всё это меня начинает настораживать и даже пугать.


21 ноября
Во мне есть понимание того, что счастье твоё тебя настигнет, где бы ты ни был. Именно твоё счастье и именно тебя. А всё потому, что у всех оно совершенно разное – особенное. Чего ты достоин, то ты и получишь в итоге, но получив, должен будешь нести его до конца, ценя и не позволяя ему уйти. Каждый прожитый день, доказывая и себе, и своему счастью, что ты его ценишь, что ты достоин его.
Мне мыслится, что счастье не может вот так взять и придти.
Думаю  его нужно заслужить. Причём просто заслужить, его мало!
После того, как счастье пришло к тебе, его надо сберечь и защитить. За настоящее счастье надо расплачиваться всю оставшуюся жизнь, поскольку оно обычно выдаётся авансом. Обладатель подлинного счастья должен доказать и прежде всего самому себе, что он его достоин.
Эти мысли приходят ко мне заодно, со всеми остальными. Они живут вместе со мной во всём, что окружает меня. И хоть они не материальны, но всё же их воздействие оказывает на меня большое влияние. Многие из этих мыслей мне совсем не приятны, поэтому и хорошо, что они так редко приходят ко мне погостить.
 Наше будущее в какой-то мере известно нам. Поэтому мы можем даже прогнозировать его, стараясь осуществлять свои устремления, мечты и надежды. Но поскольку в нашем мире по-прежнему существует фактор неопределённости, то многие наши мечты не сбываются и словно песчинки
в песочных часах, утекают из одной реальности в другую.
Даже сейчас, мне обидно и больно думать про то время, когда ты закрылся и отстранился от всех. Творческие неудачи случаются у всех, но это не повод для того чтобы отчаиваться. В то время я не знала что делать. Тогда я ещё не понимала, как нам быть дальше. А ведь в начале, в самом начале я знала, к чему всё это может привести.  Раньше мы общались с тобой, делились своими сокровенными мыслями и мечтами, будучи рядом. А потом всё куда-то ушло, испарилось, исчезло.
Мысли о расставании с близким человеком, просто не укладывались в моей голове. Я всё это время жила в надежде, что всё обязательно можно будет исправить. Если мы с тобой заслужили такую жизнь, то пускай она такой и будет, пока мы всё не изменим в лучшую сторону. Я  хочу верить и надеяться на лучшее, а всё остальное пусть держится от нас подальше и даже не смеет к нам приближаться.
Ты всегда был мне очень дорог. Я ложилась спать с твоими мыслями. С тем, что тебя беспокоило, что тебе было интересно. Ты просто поселился во мне, в моих мыслях, в моём внутреннем мире. Где бы я ни была, ты, будто говоришь во мне, и я ничего не могу поделать с этим. 
Я просто хочу, чтобы ты был рядом со мной. Хочу, чтобы мы снова были вместе. Теперь я готова! Я очень хочу, чтобы у нас с тобой родилась дочь.


Всё моё тело содрогалось от предчувствия и осознания происходящего. Я всем своим естеством, всей своей душой почувствовал, что готов к пробуждению. Почти не чувствуя своих ног, я сделал несколько шагов, для того чтобы подняться по лестнице и понял, что оказался на самой верхней смотровой площадке старинного маяка. Всё то, что происходило со мной потом, прокручивалось в моём сознании, будто кадры замедленной киносъёмки.
Обернувшись, я увидел, как кварцево-галогенная лампа фонаря начала постепенно накаляться, насыщая своим светом «Линзы Френеля». В следующее мгновенье внутри фонаря что-то вспыхнуло, озарив мой разум невыносимо ярким светом. Всё выглядело так, как будто мириады звёзд зажглись в один миг, рождая в моём сознании новую вселенную. В тот же миг, пространство под моими ногами бесследно растворилось и я, в мыслях о ней, начал стремительно падать в неизвестность, озарённую ярким светом тысячи звёзд.

                Пробуждение
Яркий свет постепенно угасал, а перед моими, всё ещё закрытыми глазами, плыли хаотичные радужные пятна и размытые абстрактные образы. Для меня это новое состояние было совсем непривычным.
Сквозь почти непроглядную дымку полусна в моих мыслях начал формироваться новый, ещё не устойчивый образ. Сначала я не мог осознать, что со мной происходит, но спустя какое-то время всё же понял. И в этот кульминационный момент, для меня всё прояснилось.
Казавшееся почти не весомым тело, постепенно начало тяжелеть, тем самым привыкая к новой окружающей действительности. А все те ранее туманные и неуловимые образы, стали постепенно собираться в понятные мне детали с более чёткими очертаниями.
В следующее мгновение, я почувствовал осторожное и даже чуть неловкое прикосновение. Я попытался сжать в своих пальцах тёплую женскую ладонь, но медленно отступающая слабость не позволила мне это сделать. Потом я  услышал, как кто-то тихо подошёл к нам со стороны, после чего датчики с моего тела и головы, один за другим были бережно отсоединены. Ту же процедуру, аккуратно повторили уже с другой стороны кровати, после чего нас с головой накрыли мягким воздушным одеялом, больше похожим на уютный кокон бабочки шелкопряда. Моя рука нежно коснулась её запястья, на котором был застёгнут простенький браслет из цветного бисера.
Тот старинный дом, увиденный мной в начале путешествия, был частью тех первых воспоминаний, которые я видел незадолго до нашего официального обращения в «Центр Восстановления Семейных Отношений». Специалисты этого института считали, что терапевтическое лечение, связанное с процедурой погружения в чужое сознание, самым наилучшим образом влияет на нормализацию семейных отношений.
К тому времени, как я торопливо вбежал в распахнутые двери, задержавшись на парковке, она уже стояла в фае у стойки регистрации, заполняя выданные ей анкеты. Обменявшись отчуждёнными взглядами, мы, одновременно чуть опустив и тут же приподняв глаза, перекинулись парой ничего не значащих фраз, после чего и были благополучно сопровождены одним из сотрудников центра в процедурную лабораторию.
Однажды, сотрудники одного научного центра выяснили, что в клетках мозга генерируется не только сознание, но и записывается вся наша прошлая жизнь, которая впоследствии участвует в формировании  нашего настоящего. После этого они начали исследовать эту временную структуру и даже сумели повернуть её вспять, как бы пройдя по лабиринту из нейронов и синапсов в обратную сторону.
Процессы, происходящие в головном мозге человека, с одной стороны отображают всё многообразие картины мира, а с другой стороны словно расплываются новыми красками на полотне подсознания. В нашем мозге, время как бы меняет свою структуру, преображаясь в пространство, точно так же, как жидкая вода, застывая на морозе, превращается в твёрдый лёд. Время, словно растекается по всей витиеватой и запутанной структуре головного мозга, забираясь в самые дальние и тёмные уголки нашего подсознания.
После долгих исследований и испытаний, новейшие разработки института по изучению работы головного мозга и лечению заболеваний нервной системы, были блестяще применены в процессе лечебного курса направленного на восстановление внутрисемейных отношений. Ещё несколько лет назад, даже сами специалисты центра не могли прогнозировать каких высоких успехов они смогут достигнуть в смежных направлениях, связанных с этой важнейшей областью человеческих знаний. И вот теперь, спустя долгие годы исследований и лабораторных испытаний, наука смогла предоставить людям надёжный механизм, способный излечить социум от многих нравственных и моральных недугов.
Всё это я вспоминал, медленно приходя в себя после пробуждения, словно хотел собрать воедино, некогда разрушенные песочные замки, своих прежних воспоминаний. Моя память нехотя возвращалась, а вместе с ней приходило осознание важнейших вещей, которые я так опрометчиво не замечал в своей прошлой жизни.
Только сейчас я по-настоящему осознал, что со мной произошло. Я понял, что в каждом человеке есть не раскрытый потенциал, но пока мы черствы и холодны, всё это не будет явлено миру. Ведь чем лучше мы открываемся миру, тем больше сможем вместить в себя его даров.
Я понял, что прежде чем что-то взять от мира, мы должны научиться у него искусству – отдавать. Чем больше добрых дел и позитивных эмоций мы вложим в общении с близкими нам людьми, тем больше получим взаимной отдачи. А тот, кто хочет возыметь от отношений личную выгоду, в конечном итоге не получит ничего по-настоящему ценного. Но тот, кто способен безвозмездно помогать и любить близкого человека, в результате приобретёт настоящее – истинное счастье!
Сейчас я всем своим естеством ощущал, что рядом со мной находится та, которая безумно дорога мне также, как и я важен для неё. Слившись в нежных объятьях, мы слушали дыхание друг друга так, что для нас весь мир постепенно перестал существовать. Окружающая реальность еле заметно подрагивала и мерцала, а потом и вовсе растворилась – исчезнув без следа. Незаметно для самих себя, мы перенеслись в свой собственный мир, где нас уже ничто не могло потревожить.
Почти засыпая, я прижался к ней ещё ближе, погрузив своё лицо в сладкий аромат её пушистых волос, произнеся еле слышным шёпотом: – Я тебя люблю.



Автор: О.А.В.
24.04.2014 год