Пасха в деревне. Из повести В лабиринтах памяти

     Самым радостным днем моего детства была Пасха.
      Весь великий пост  бабушка и дедушка постились, а нам, детям, кроме постных блюд  давали молоко, яйца и творог. В чистый четверг устраивали всеобщую парилку в печке, перетряхивалась и перестирывалась каждая тряпочка, перемывалась каждая полочка и посудинка. Белили печку,  вымывали окна и полы, застилали  пол  и лавки праздничными половиками.    
       В  великую пятницу и страстную субботу и нам не давали ничего скоромного, не разрешали  рукодельничать. Зато пекли куличи, делали творожную пасху, красили в луковой шелухе, жидких румянах и зеленке много яиц, варили холодец, щи и суп с мясом, тушили картошку с мясом и жарили мясную жарёнку и домашнюю колбасу (обычно перед  пасхой забивали кабанчика), чтобы на Пасху только праздновать и угощать всех, кто зайдет похристосоваться.
      Вечером в субботу  дедушка  после ужина  прикручивал фитиль у керосиновой лампы (керосин берегли) и начинал рассказывать то, что помнил из библии: о том, что будет  жизнь страшная – всю землю оплетет паутина и будут летать железные птицы и клевать людей и не будет  людям спасения от этих птиц. И еще что-то о Бруте, только я не запомнила ничего, кроме имени. Эти рассказы он всегда завершал одинаково: «Не проспите завтра рассвет! На Пасху солнышко купается в разноцветных лучах, радуется что Христос воскрес. Кто до свету встанет, тот и увидит, а кто увидит, того ангел поцелует!»
        Так и не знаю, что это было – народное поверье или очередная дедушкина шутка -   как мы с Валей ни старались, так ни разу и не увидели купающееся солнышко. Чаще всего была пасмурная погода. Да и в редкие  солнечные пасхальные утра восход бывал обычным.

       (  Когда Валя услышала эту фразу, то очень удивилась: « Ты и вправду не видела, как солнце купается? А  меня однажды мама разбудила на рассвете и я видела -  от него не простые лучи шли, а радужные и оно будто кувыркалось – очень красиво!»)

       Потом он отправлял нас спать, а сам брал приготовленный мамой Фросей  беленький узелочек с тарелкой пророщенной ржи, десятком крашеных яиц, куличом и пасхой и шел в церковь на всенощную службу. В каком селе была эта церковь, я не помню, но не в Кабаличах. Кабаличскую церковь то ли в революцию, то ли в войну разбомбили и она так и стояла полуразрушенная. Сейчас её восстанавливают.
       Наутро к его возвращению мы уже были умыты, причесаны и наряжены в обязательно новые платья, бабушка и мама Фрося -  в наряды из заветного бабушкиного сундука. Стол был накрыт праздничной скатертью, но на него ничего не выставлялось, пока не приходил из церкви  дедушка. Пока он раздевался и умывался, из печи доставались горячие блюда, из сеней вносились холодец и соленья. По дедушкиной команде все рассаживались, но пока ничего не трогали. Дедушка всех оделял освященными кусочками яичка, кулича и пасхи, чтобы разговелись, и только потом разрешал всем есть, а взрослым наливал в граненые рюмочки самогонки.
     Всю пасхальную неделю утро начиналось разговлением. Приходили христосоваться родственники. Из Бетова - бабушкина сестра баба Саня с дедушкой Егором  и с кем-нибудь  из детей, которых всего было, кажется, девять. Из Хотылева - сестра мамы Фроси  шутница тетя Варя с дядей Андреем и несколькими детьми. Их у них было тоже девять. Из Сельцо приходил или приезжал бездетный брат мамы Фроси дядя Вася с женой. Все они обязательно приходили и на престольный праздник  Ильин день (2 августа).  Этих родственников я хорошо знала и любила, мы и сами к ним в гости ходили нередко. Но родня была многочисленная и в Кабаличах, в Староселье, в Меркульеве. Этих я не помню.
      В эту неделю не стихали в деревне гармошка и частушки, застольные песни и  русские пляски. Дети азартно  стукались крашеными яйцами и соревновались, чье яйцо крепче. Некоторые вываривали яйца в крепком соляном растворе, а рассказывали, что были и такие жулики, которые делали неразбиваемые битки. Для этого, якобы, прокалывали яйцо с двух сторон иголкой, выдували сквозь отверстия содержимое и заливали внутрь воск. Плохо представляю, как это можно сделать, но такая байка ходила. Было железное правило: чье яйцо треснуло от удара, тот отдает его победителю. Некоторые набирали  по десятку  и более разбитых яиц. И в городе, несмотря на официальный атеизм, мы праздновали Пасху – были  обновы, крашеные яйца и куличи, только не было творожной пасхи – не было творога.