Детали

Я сижу перед отцом и не могу сдержать дрожи.
Завтрак. Творог. Чавканье.
Нет, он не чавкает, как люди это обычно делают. Рот плотно закрыт, губы прижаты друг к другу, сцеплены в крепких стальных объятиях. А вот моторчик внутри работает вовсю.
Я отчётливо слышу, как челюсти то поднимаются, то смыкаются. Как зубы размельчают кусочки пищи. А когда им удаётся это сделать на каком-то участке, то они уже ударяются с лёгким звуком кафель о кафель.
Из этой мини-фабрики доносится непрекращающийся гул, загнивающий в моих ушах. Мне боязно поднять глаза и сказать, чтобы отец ел аккуратнее. И поэтому нужно терпеть: терпеть это жевание, этот скрежет и лёгкий звон, перекаты слюны с языка на дёсны и мощное, громоподобное глотание.


Крики отражаются от стен. Стены отражают крики.
Они сами отвергают поведение матери, которой, судя по всему, только нравится орать. Какая садистка.
Не хочу поднимать взора. Чтобы не ляпнуть, что у неё жуткие глаза - ударит ещё.
Но ведь они действительно страшные: выпученные, ещё чуть-чуть и выскочат из орбит; влага проступает под веками отвратительными каплями, пузырится, неможется ей сидеть взаперти за костью. И эти алые ниточки в уголках придают женщине ещё более сумасшедший характер.


Сериал. Смех. Сериал.
Ну отвлекись ты уже на свою мелодраму, бабуль!
Но нет, она смеётся. Смеётся, подобно пьяной лошади, подобно обдолбанному попугаю. Я вижу все её зубы: жёлтые, самые дальние покрыты чёрными вкраплениями, на ближних разместились кусочки еды. Вижу язык, который то и дело ударяется лопатой об нёбо.
Да-да, какие у меня забавные рисунки. Да-да, как же я смешон, раз в шестнадцать лет даже девушки себе не нашёл. Ведь это такой часто встречаемый продукт - просто заходишь в любой магазин и просишь выдать тебе копию Софи Лорен или Монники Белучи.
Есть ещё много поводов для смеха, но старушка уже не может их перечислить. Она загибается от своего безудержного смеха, хватается руками за обрюзгший живот и тянется вниз. Быть может, удар головой об пол её успокоит.


Моё не моё.
Брат угрожает, сестра презирает.
Первый - спортсмен, вторая - просто умница и красавица.
У первого небритые подмышки с кучерявыми волосками, которые на концах имеют седой оттенок. У другой - далеко не идеальное лицо, особенно этот поросячий нос, который она вечно тонирует, словно желает ублажить.
Первый любит специально заниматься передо мной, вот только вместо рельефа мышц и прекрасных форм спортивного тела я вижу реки пота. И уже не могу не сбегать в туалет, чтобы снять напряжение своего желудка. За это я удостоился звание больного, с чем я не согласен, ибо пот брата имеет невообразимый запашок. Как этого не замечают остальные - непонятно.
Вторая - извращенка, которая тренируется на мне в плане объятий и поцелуев. Так скоро и в постель затащит, а я не стану сопротивляться. Во-первых, потому что с дурами спорить нет смысла. Во-вторых, потому что сам уже не прочь заняться чем-нибудь эдаким. Даже с сестрой - хоть какое-то подобие девушки.


Деньги, которых нет.
Дядя, который вечно что-то обещает.

Попытки, шантаж.
Нерадивые сыновья тёток, которые скорее побьют, нежели станут дружить.

Не существующие.
Не существующие крёстный отец и крёстная мать. Два фантома, о которых все говорят, но я их никогда не видел.

Пьяницы. Любители бранной речи. Громкоговорители. Ублюдки, которых земля с трудом носит. Уроды, возомнившие себя первыми красавцами. Идиоты, возомнившие себя самыми умными.


...и я. Просто я.
Никто.


[29 июля 2014]