Я грущу

Я грущу по лету, которого у меня никогда не было.
По пустынным ночным улицам тихого города, по которым я возвращалась домой босиком, держа в руках неудобные, но очень красивые туфли на высоком каблуке, по мягкому свету фонарей, скрывающему мой предательский румянец и сумасшедший блеск в глазах, по запаху ночной свежести, по твоей спине, которую я гладила, когда мы танцевали одни, на мосту, в темноте, в тишине, под воображаемую мелодию, игравшую только у нас в головах, по твоему очаровательному акценту, по каждому слову, которое ты шептал, склонившись над моей шеей и лишь слегка касаясь её обветренными губами. Я грущу, что ты никогда не был моим, что мы не бежали прятаться от дождя в узкий переулок и я не целовала твои веки, щёки, виски, что я не лежала на мокрой траве, любуясь твоим лицом, склонившимся надо мной в обрамлении тысячи звёзд, что я не простудилась, не охрипла от смеха, шёпота, криков, и не выздоровела, завернутая в твоё одеяло, в твоей кровати, в твоей комнате с видом на старинную часовню и цветочную лавку. Я грущу, что я никогда не была твоей, что ты не целовал мои веки, щёки, виски, прикасаясь к моей коже так же ласково, как вечернее летнее солнце, и оставляя на ней бесчисленные веснушки, что ты не нёс меня на руках на залитую светом крышу, с которой я могла увидеть весь твой мир как на ладони, пока ты сжимал мою ладонь своими тонкими, но сильными пальцами, что ты не снял со своего запястья браслет и не подарил его мне, прежде чем я села в самолёт и вернулась в привычную осень своих будней, что ты не обещал меня ждать и не просил меня вернуться.
Было лето, когда морские волны разбивались о моё безрассудство. Было лето, когда температура зашкаливала и на улице, и в моём сердце. Было лето, когда я пьянела от одного только глотка воздуха приключений и дальних странствий. И я всегда грустила – по каждому ушедшему лету, по каждому вкусу и чувству, по каждому имени и каждой улыбке, по своей свободе и беззаботности. Но больше всего я всё-таки грущу по тому лету, которого у нас с тобой не было.