Переезд

От автора: Вспоминаю несколько случаев из жизни, связанных с моим отцом. Все они, наверное, не представляют какой-то художественной ценности для большинства читателей нашей страны. Более того, многим будет не совсем понятно, то, что из того, что что-то, и когда то, с кем- то случилось.
 
Я, являясь сыном человека, о котором хочу рассказать, не могу промолчать в силу того, что: а) я его сын; б) горжусь его поступками. И хоть помню, я их, не так много, попробую на память воспроизвести некоторые из них. Вам же, уважаемые читатели, самим решать, надо это всё вам, читать, или нет.

П  Е  Р  Е  Е  З  Д

Итак,… В далёкие семидесятые годы, когда у нас ещё была одна большая  страна, а её жители верили, что мы все строим коммунизм, моего отца, работающего водителем, отправили в командировку.

Надо отметить одно обстоятельство, что с мамой, они уже были в разводе, но, тем не менее, из-за меня, поддерживали некие дистанционные отношения.  Отец жил в Барнауле, мама в Усть-Каменогорске, но, на лето, иногда, мама отправляла меня к Бате.

Как-то в двенадцатилетнем возрасте, я на всё лето прибыл, как говорила мама, к отцу, «уму-разуму набраться».

Я катался с Батей, в небольшом зелёном грузовичке, называемом «ГАЗ-51». Подозреваю, что «газик» тот был ровесником товарища Сталина. Потому, что тормозов, там практически не было, щели были огромные, а внешний вид, был такой, что некоторые думали, что этот грузовик, ещё возил продукты в блокадный Ленинград, под пулями  немецких штурмовиков.

По какой-то причине, именно Батю, послали на всё лето в студенческий стройотряд, возить студентов. Тогда, вся страна, была охвачена масштабным проектом, под названием  «ЛССО» - линейный студенческий строительный отряд. Наше мудрое правительство считало, что молодежи пойдёт на пользу, вместо летнего отдыха – тяжёлый физический труд.

Работа была не сложная, нужно было рано утром увезти студентов, на строительство объекта, а вечером, привезти обратно в лагерь.

В кузов «газика» помещалось около  двух десятков человек. Естественно у студентов, был бригадир, но, ездил он, не со всеми, а  в кабине, рядом с отцом и мной. Если не ошибаюсь, звали его Колей.

Путь на строящийся объект лежал, через несколько колхозных полей, по пыльной просёлочной дороге. Скорость на всём маршруте, была не более 50 километров в час. Также, нужно было проехать один железнодорожный переезд.

Как то рано утром, мы с Батей, везли студентов на работу. Солнце уже встало, но ещё не пекло, так, что было не душно. Птицы в небе  пели свои утренние песни, а молодёжь в кузове, пели песни популярных в те годы, инструментальных ансамблей.

Приближался железнодорожный переезд…

Тогда не все ж/д переезды были оборудованы автоматическими шлагбаумами, на многих ещё дежурили  обычные «дежурные» в лице, разных тётечек в оранжевых жилетках.

Вот и на этот раз, подъезжая к железной дороге, мы увидели, выходящею нам на встречу женщину, бальзаковского возраста,  с держащей в правой руке, жезлом, с красным стеклом.

« - Стой! Куды прёшь?!...» - громко сказала она. « - Щас, поезд будет – тормози!» - добавила она со строгим видом.

Отец притормозил за метров двадцать, перед переездом. Студенты постепенно перестали петь свои песни, а их «командир», высунувшись в окно, спросил у «дежурной»: « - Мать, дай мы проедем, поезда то ещё даже видно».

« - Не положено!» - громко ответила женщина, меняя свой взгляд, с нашей машины, на железнодорожное полотно, а потом обратно.

Я сидел в кабине, между Батей и Колей, и даже под звуки уже затихающих песен, слышал нарастающий шум приближающегося поезда. Самого локомотива, из-за поворота и растущих там кустов, пока ещё видно не было. Ничего не предвещало беды.

И тут, Отец, сам обратился к женщине: « - Слушай Мать, пропусти ты нас? Нам на работу надо… Мы быстренько проедем…».

 Студенты, сидящие в кузове, как будто ждали этой команды: « - Ей! Давай пропускай! Время то рабочее идёт!».

«Дежурная» заколебалась,…  Видя это, молодёжь ещё больше активизировалась: « - Ей тётя, пропускай! Мы - хорошие! Не тяни резину!».

Машин, кроме нашей, на переезде больше не было. Женщина, приняв решение, отошла в сторону, и, махая нам жезлом сказала: « - Ладно,… Только быстрее давайте…».

Как только отец тронулся с места, мы все увидели приближающийся поезд. До него было примерно около двухсот метров.

«Газик» плавно подъехал, к рельсам. Раскачиваясь из стороны в сторону, он взобрался на  одну из них, потом переехал передними колёсами вторую, и… встал. Мотор безнадёжно заглох.

Наступила пауза. Все замерли.  «Дежурная» онемела, студенты не то, что петь, дышать перестали. Командир Коля, смотрел не мигающее, то на Батю, то на поезд. Я, предчувствуя надвигающеюся беду, ближе прижался к отцу.

Батя, не медля не секунды, и не обращая внимания, на приближающийся локомотив, стал вновь пытаться завести мотор.

Машинист включил тревожный гудок, а затем видя, что ситуация аварийная, включил экстренное торможение.

Но, что такое 150-200 метров, для железнодорожного состава, длинной почти с километр? Все понимали, что данного расстояния будет недостаточно для остановки.

Отец, с фанатичной обречённостью пытался реанимировать двигатель. Я смотрел на него, и мне тогда казалось, что время резиновое. Я видел всё: видел, искажённое плачущие лицо «дежурной» по переезду, видел приближающийся локомотив  с кучей товарных вагонов, даже успел заметить, высунувшееся перепуганное лицо машиниста и что-то кричавшего нам.

Студенты, как стая ворон с проводов, слетели с кузова грузовика. Они отбежали от «газика» метров на пятьдесят и что-то громко кричали нам. Некоторые отчаянно жестикулировали.

Следующим, был их «командир»  Николай, произнеся фразу: « - Ну, вы, тут, как-нибудь сами…», ловко покинул кабину грузовика. Я смотрел на Батю, проворачивавшего постоянно ключи в замке зажигания, и одновременно видел приближающийся тепловоз, на расстоянии уже менее ста метров.

Я вспоминаю, те чувства, которые у меня тогда были. Конечно же, должно было преобладать чувство страха. Точно такое же, как и у студентов, внезапно покинувших машину. Но, почему-то более сильным чувством, чем страх, было чувство… любви.

Любви и жалости. Жалости к отцу, у которого была такая старая машина. Жалости к тому, что вот он, не сумев, сохранить семью, был вынужден, работать где-то в другом городе, и возить каких-то (орущих!) студентов. 

Также, была жалость к «женщине-дежурной», которой, по-видимому, очень сильно должно было попасть, за то, что она, нас, пропустила на переезд.
Мои мысли, прервал отец: « - Уходи!».

 Я его не понял, но видел, что все что-то кричали: и студенты, и «дежурная», и машинист…

« - Пошёл вон!» - вновь крикнул он мне, и толкнул меня одной рукой, в сторону открытой правой двери.

Батя никогда на меня не повышал голос. Я не хотел оставлять его в такой ситуации одного. « - Нет, папа! Я буду с тобой!» - сказал я, пытаясь остаться в машине.

Локомотив, уже гудел не переставая. Рёв стоял такой, что было не слышно ни орущих студентов, ни визжащею «дежурную».

Когда до столкновения оставалось около пятидесяти метром, отец, на мгновение, повернул голову ко мне, и, не переставая заводить машину  ещё раз крикнул: « -  Пошёл вон!!!»…

Я бы, наверное, сам бы не ушёл. Но тут подскочил (отважно!) Коля, и выхватил сопротивляющегося меня из кабины.

Я закричал, как резаный: « - Нет!!!», и пытался вырваться из рук студента. Мне казалось, что если я буду рядом с отцом, я спасу его этим, и всё будет хорошо.

Сейчас, когда я пишу эти строки, прошло уже 37 лет с того времени. Мне - 49, я уже давно дед, у меня два внука, а отца уже нет в живых, целых десять дней. Но даже сейчас, вспоминая тот случай, я думаю, что Батя, не ушёл бы из машины. Если бы она не завелась, не за, что бы ни ушёл!

На каких-то последних мгновениях, ему всё же удалось завести свой старый «газик», и буквально разъехавшись с поездом на несколько метров, он проехал этот злосчастный переезд.
 
Мы все стояли, смотрели на несущиеся мимо нас вагоны, и… плакали. Когда поезд, наконец- то проехал, мы, со студентами, перебежали через пути. «Дежурная» что-то кричала нам вслед, сквозь слезы, и, по-моему, она материлась.

Пока все вновь рассаживались по своим местам, я шустро запрыгнул в кабину, прижался к отцу и крепко обнял его. Рядом снова сел Коля, бледный он сказал: « Ну, ты Кириллыч, даёшь!...». Мне показалось, что в глазах его было восхищение.

Отец, удостоверившись, что все сели, повёл «газик» дальше… Я сидел рядом, чувствуя его сильное плечо, и запах его пота. Слёзы текли из моих детских глаз, я размазывал их по щекам, и тихо шептал ему под рев мотора: « - Я люблю тебя, папка… Я люблю, тебя папка…».         


24 мая 2015 г.
(фото с "Яндекса")