Лирические этюды

Лунная дорожка.
    В Ялте, возле парапета набережной, ночью подслушал я этот разговор.
    Уже замолчали,  устав за вечер, цикади, прохладой тянуло с гор, под стеною плескались с камнями волны. Над морем висел месяц, половинка луны; пахло магнолиями, цветом цитрусов, и луна на тёмной голубизне неба напоминал золотистый кусочек мандарина на синей, присыпанной сахаром звёзд, тарелке. На лёгкие волны легла от луны светлая черта; чем ближе к берегу, тем заметнее был её трепет, дальше трепет становился еле заметным, а ещё дальше, аж до горизонта, протянулась узкая, спокойная серебряная черта. Она бежала прямо от моих ног.
    - Посмотри! Лунная дорожка стелется как раз к моим ногам!
    Это проговорил звонкий и беззаботный девичий голос. В нескольких шагах от меня остановились юноша и девушка – оба в белом, оба чернявые и высокие.
    - Нет, она стелется к моим ногам, - с усмешкой и нежно, глядя на девушку, а не в море, возразил юноша.
    - Как же к твоим? Вот посмотри!
Девушка шагнула от него и провела рукою линию в воздухе – от луны к своим ногам, ещё и нагнулась, дотронувшись пальцами носочек туфелек.
    - Видишь?
    Она засмеялась счастливым, серебряным, как та дорожка, что переламывалась на волнах, смехом и игриво добавила:
    - Теперь убедился?
    Юноша смотрел на неё и качал головой.
    - Нет. Это дорожка моя.
    - Какой упёртый! – вскрикнула девушка, делая вид, что рассердилась. – Вот я тебе докажу!
    Она лёгким движением вскочила на парапет и вырисовалась белой живой фигурой на голубом пространстве неба и моря.
    - Это моя дорожка! Я пойду по ней!
    Тогда юноша, не отводя от неё глаз, двумя твёрдыми шагами подошёл к девушке, крепко взял её в руки и поставил рядом с собой. Долгое мгновение они смотрели в глаза друг другу. Рука девушки обняла его шею, и они поцеловались. Потом девушка припала к груди юноши, а он целовал её волосы.
    Они опёрлись о камень – плечом к плечу и щекой к щеке – и смотрели в море. Внезапно девушка тихо засмеялась и показала рукой вдаль.
    - Знаешь, когда мы так близко, дорожка у нас, наверно, одна… Твоя – моя, а моя – твоя!
    И снова они дурачились, влюблено перечили друг другу, потом замолкали и смотрели в море на лунную дорожку,  которая переливалась на спокойной волне тихого вечного моря.
    Я тоже смотрел на неё и думал про то, что им дорожка видится вдвое более широкой, чем мне…

Почему?
    Немолодой человек с сединой на висках смотрит телевизионную передачу. Он сидит на диване боком к экрану, - руки крепко зажаты между коленями, - болит шея от неудобного поворота головы. Транслируют пьесу,  и в главной роли – бывшая его жена, с которой он развёлся много лет назад.
    В кресле напротив экрана сидит женщина, тоже немолодая. Она внимательно следит за представлением. Когда на экране появляется героиня, она бросает осторожный, немного взволнованный взгляд на мужа.
    За столом согнулся над тетрадкой их сын, пятнадцатилетний подросток. У него очередное задание по физике, и потом он уже видел в театре это представление, но, когда доносится звонкий женский голос, он на минуту поднимает голову, на лице его появляется заинтересованная усмешка: хорошо играет, молодец!
    На маленьком пуфике возле кресла, прижавшись щекой к маминой руке, удобно устроилась десятилетняя дочка. Широко открытыми глазами она смотрит в голубой экран и больше ни на что не обращает внимания.
    А мужчина всё так же не поворачивает головы, не чувствует боли в онемевшей шее…
    Как очаровательно стала она играть! Уже немолода, а со сцены тоненькая девочка. Он впервые увидел её в этой роли двадцать лет назад. Она играла, конечно, хуже – наверно, неумело и наивно: разве могла восемнадцатилетняя девочка передать чувства матери, у которой умирает сын? Но он тогда забывал всё на свете. Каждый вечер он смотрел на неё, плакал и смеялся – это было его счастье, отдых, вдохновение и любовь.
    Теперь она играет глубже, умнее и так же молодо и пристрастно. У неё взрослая дочь, а сына она похоронила когда-то, как и её героиня…
    Как он её любил! И она его тоже… После представлений, чуть ли не на руках принеся её домой, он становился перед нею на колени, как перед неземным божеством, замирал от блаженства. Он жил её успехами, её радостями и мечтами!
   Потом… Потом случилось что-то бессмысленное. Началось с того, что он приревновал её, обидел. Почему-то всё меньше стало его тянуть в театр, он стал ненавидеть этот театр. Она заглядывала ему в глаза, притягивала к себе его голову, когда он грустнел и отворачивался, допытывалась:
    - Ну почему, почему? Что с тобой?
    Он сам не понимал. Молчал. Она плакала, потом стала нервничать, всё чаще раздражалась без причин. Как-то он сказал:
    - Знаешь, наверно, не сошлись мы характерами.
    Заезженная фраза, и каждый раз она верна, и каждый раз  в ней новое содержание…
    А с экрана Таня, его Таня, не замечая слёз, которые текут по щекам, полным глубокой боли голосом поёт:
                Милее всех был Джеми,
                Мой Джеми любимый,
                Любил меня мой Джеми,
                Так преданно любил.
                Одну беду только он имел,
                Души женской он не знал,
                Лукавых чар не замечал…
                Не знал, не знал, а жаль!
    Поёт и смотрит прямо на него. Может, она видит сейчас перед собой его?
    Мужчина почувствовал, наконец, что спина и шея совсем затекли. Он разогнулся, покрутил головой, встретил ласковый, вопросительный взгляд жены, Усмехнулся ей…
    Он жалеет о прошлом? У него прекрасная жена, верный товарищ, мать его детей, он любит её, очень любит.
    И всё-таки чего-то жаль… Чего же? Первой любви? Неповторимой молодости чувств?..
    И почему так больно… Почему? Ведь оба они нашли своё счастье!
    Кто понимает, почему больно и чего жаль?
    А на экране прекрасная, вечно юная Таня одевает курточку, белую меховую шапочку с длинными ушами, берёт лыжи и идёт в снеговую метель навстречу своей судьбе.

Судьба.
Очень часто слышишь это слово: счастливая; глупая, против судьбы не пойдёшь, видно, судьба такая… Что это за судьба такая? Долго ломал я голову над этим вопросом. И сейчас тоже далёк от полного понимания того, что такое судьба. Но относиться к ней, вести себя с судьбой я стал значительно свободнее после того, как , теперь уже немолодой приятель рассказал мне историю своего знакомства…
    Молодой человек остановился возле киоска попить воды. Вода была холодная, сильно газированная, отпив пол стакана, он опустил руку, перевёл дух и увидел рядом молодую женщину. Она уже пила воду и из-под опущенных ресниц глянула на него. Потом она вытерла платком рот и пошла. Он провёл взглядом её маленькую, как будто выточенную, фигурку, вздохнул и двинулся своей дорогой.
    В этот же день ему нужно было выехать за город. Молодой человек сел в трамвай и поехал на вокзал. И вдруг на кресле рядом с кондуктором увидел женщину, с которой недавно встречался около киоска с водой.
    - Тут, - рассказывал он мне, - в голове у меня мелькнуло слово «судьба»…
    Женщина тоже, кажется узнала его – она прищурилась, вспоминая, и слегка усмехнулась. Судьба услужливо помогала молодым людям и дальше. Женщина доехала до вокзала, и с вагона они вышли вместе. Она пошла к пригородным кассам, он тоже. Рядом – то есть он шагов десять сзади неё – вошли в вокзал, оказались на одной платформе. И женщина села в вагон того самого поезда, каким должен был ехать он.
    Судьба? Ну, безусловно!
    - Я ходил по перрону, - рассказывал дальше мой знакомый, -  и старался не смотреть на окна вагона. Что делать? Она только один раз взглянула на меня, - тогда, в трамвае, - будет нахальством, если я  ворвусь в вагон и – здравствуйте, я ваша тётя!.. А вдруг в этом вагоне её ждал, например, её муж?
    Знакомый мой раскраснелся, на лбу у него выступил пот, глаза заблестели, - он снова переживал то, что случилось много лет назад.
    Наконец я сделал план действий. Зайду в вагон и, если она одна, изображу на своём лице большое удивление, сяду рядом с ней и скажу: «Знаете, судьба хочет, чтобы мы с вами познакомились…» Сознаюсь, колени у меня дрожали, когда поднимался ступенями в тамбур, на языке вместо заготовленной фразы телепалось одно только слово «судьба»… Я открыл дверь – в вагоне её не было… Я не знаю уже, то ли любовь с такой внезапностью вспыхнула во мне с одного, как говорят взгляда, но я моментально бросился искать её по всем вагонам…
    Тут супруга, которая сидела рядом, перебила рассказ. Сквозь смех она заговорила:
    - Когда он заскочил наконец в вагон, где я устроилась. – а я просто перешла из первого вагона, там курили, - то совсем забыл про то, что надо показать удивление: взгляд у него был абсолютно отчаянный. Хорошо, что рядом со мной оказалось свободное место, а то не бывать нам никогда в паре… Он сел, не спросив даже разрешения, сердито развернув газету. Я молчу себе, читаю книжку. Проехали несколько остановок – слышу, начинает вздыхать. Ну сейчас заговорит…
    - Извините пожалуйста… Вам не кажется, что мы… что нас, как бы сказать, целый день сегодня судьба сводит?
    - Судьба?
    - Ну, да… Вместе пили воду, потом в один трамвай попали, на вокзал вместе приехали, оказалось, что нам нужен один поезд… И наконец, я даже зашёл в тот самый вагон, где вы сидите! Да ещё и место рядом с вами осталось свободным!
    - Хм! Неужели даже в вагон вас привела судьба?
    Молодой человек покраснел, Но, видно, он уже полностью взял себя в руки.
    - И тогда, - рассказывала женщина, - мой суженый высказал такую мысль…
    - Нет, нет, подожди! – замахал он руками. – Я должен повторить эти слова сам, ты так не сумеешь!
    Он поднялся, поднял обе руки, словно собирался дирижировать оркестром, пошевелил губами и вдруг очень просто высказался:
    - Я сказал, а разве судьбе не нужно немножко помогать.
    И, осмотрев нас весёлыми молодыми глазами, залился смехом.
    Тогда супруга, взяв его за руку и смотря ему в лицо насмешливо-нежным взглядом, сказала:
    - Ну, хватит, сделаю тебе на старости лет одно признание. Пока ты бегал тогда по вагонам, я держала на лавке рядом с собой сумку и всем говорила «занято», аж пока ты не появился в дверях!..
    Теперь я окончательно и навсегда уверен, что судьба – это великая сила!


Евгений Снегирёв.