Сияние Пальмиры

Отрывок из книги Гоар Рштуни «Сияние рода Лазаревых»

Предисловие

«Бывают странные сближения» - загадочная фраза Пушкина

При работе над книгой «Армянский принц Манук бей»  мне пришлось познакомиться с широким кругом людей, как с европейскими и турецкими деятелями, так и с его русскими друзьями и партнёрами. Естественно, одним из них оказался друг семьи российский армянин Оваким Лазарев, история рода которого являет собой материал не для одной книги.
Когда, спасаясь от шаха Аббаса, огня и уничтожения, армяне бежали  куда глаза глядят, отец Манук бея Мардирос Мирзайян в 1747 году оказался в Бургасе.
И почему-то именно почти в то же время Егиазарян Назарет пустился с семьёй в долгий путь из Исфагана через Астрахань в Москву и в Петербург.

В письме Овакиму Лазареву, написанном в ноябре 1810 года, Манук бей подробно описывает свой путь из Рущука (Русе, Болгария), где он родился, в Бухарест и далее из подданства султанской Турции под крыло Российского государства.
После безвременной кончины друга Манук бея, Оваким Лазарев стал самым близким человеком для его семьи, принимая участие в хлопотах её вдовы. А когда княжна Екатерина Манук бей подросла, и вовсе взял её в жёны для сына, Христофора Лазарева.

«Мелкие события, Санчо, сближаются столь же странно, как и великие»        Лоренс Стерн

Дочь Христофора Лазарева и Екатерины Эммануиловны Лазаревой (Мирзайян), Елизавета Лазарева, вышла замуж за представителя другого весьма знатного рода Абамелеков, стала Абамелек-Лазаревой, и у них родился сын, Семён Семёнович Абамелек-Лазарев, последний из великолепного княжеского рода, не оставив наследника, и скончавшийся за год до разрушительной Октябрьской революции.
Таким образом, неожиданно для меня, при составлении генеалогии Манук бея Мирзайяна род Лазаревых не только вплёлся и переплёлся с родом Лазаревых. Один из богатейших собственников своего времени на Балканах, человек, обласканный дворами султана, Российской империи и Европы, благотворитель и меценат, начавший строить города и церкви в Бессарабии, Манук бей Мирзайян неожиданно и слишком рано ушёл из жизни, слишком много не успев сделать. И последний из рода Абамелек-Лазаревых, князь Семён Семёнович, правнук Манук бея, так же неожиданно и рано ушедший из жизни, блестящий учёный, коллекционер, меценат и благотворитель, один из богатейших дворян Российской империи, крупнейший помещик, имевший более девятисот тысяч десятин земли, (площадь, превосходящая по размерам остров Кипр почти в два раза) он ещё и владел медеплавильными заводами, каменноугольными копями, солеварнями, золотыми и платиновыми приисками. Его состояние приближалось к сорока миллионам рублей – капитал баснословный… Но… Шталмейстер двора и богатейший человек, он обеспечил себе место в истории не придворными успехами и не своим богатством.
И для меня в жизни князя и Манук бея, казалось, свелись воедино мандельштамовские строки:

И не одно сокровище, быть может,
Минуя внуков, к правнукам уйдёт!

Упомянув тогда в своей книге про Семёна Семёновича Абамелек-Лазарева, в основном, в Именном указателе, я лишь отметила, что наследник Лазаревых и Абамелеков, один из богатейших промышленников и помещиков царской России С.С. Абамелек-Лазарев в молодости был учёным-ориенталистом и в одной из археологических экспедиций сделал для учёного мира необычайно важное открытие. Открытие называлось «Пальмирский двуязычный тариф», однако, просто отметив в книге этот факт, я стала и дальше интересоваться личностью последнего Абамелек-Лазарева. Шталмейстер двора и богатейший человек, он обеспечил себе место в истории не придворными успехами и не своим богатством.
В результате мне стало, наконец, известно, почему один из красивейших городов мира называют Северной Пальмирой, и почему одна из самых роскошных вилл на свете носит название «вилла Абамелек». Каким образом Пётр Ильич Чайковский оказался в имении, которое около полувека принадлежало Лазаревым. Кого из привечаемых соседей благодарил Толстой за великолепные фотографии его большой семьи за семейным столом. «Бывают странные сближения» – загадочная фраза Пушкина.  Узнала много неожиданных сплетений и сближений, как говорится, мир тесен… И при знакомстве с деяниями этого человека, нет никакой возможности не обратиться к памяти всего рода, оставившего такой яркий и полновесный след в истории России и армян.
               
***

Если вокруг храма живут люди, и, если он разрушен, то исчезнет на постройки…

И начну я с описания Пальмиры…

Изумруд в оправе жёлтых песков.

Среди жёлтых песков сирийской пустыни глазам путешественника предстают величественные развалины древнего города. Она описана в Библии, и «Пальмиру создали  джинны по приказу царя Соломона». Как и все города на перекрёстках караванных путей, связывающих Восток и Запад, Пальмира из маленького оазиса в пустыне быстро превратилась в процветающий город. Здесь продавали рабов, шёлковые ткани из  Китая, пряности из Индии и Аравии, жемчуг и ковры из Персии, украшения из Финикии, а также товары сирийского производства – вино, пшеницу и шерсть, окрашенную пурпуром.
Но степень цивилизации затерянного в пустыне города была обнаружена на огромном камне, найденном в Пальмире. И научным достоянием стал один из важнейших и драгоценнейших семитических текстов на греческом и арамейском языках, одинаково ценный как по содержанию, так и в лингвистическом отношении. Древний таможенный документ, найденный в 1882 году археологом-любителем, молодым князем С. С. Абамелек-Лазаревым, свидетельствует о значении Пальмиры как торгового центра. Так называемый «Пальмирский пошлинный тариф» представляет собой известняковую плиту весом в 15 тонн, на которой на арамейском и греческом языках записаны цены на основные товары, ставки их налогообложения при ввозе и вывозе, порядок пользования источниками воды в городе и многое другое.
«Я никогда не сумею Вам передать, что я почувствовал, когда, развернув присланный Вами пакет, увидел Ваши роскошные и бесподобно выполненные снимки. Не нахожу слов выразить Вам во всей полноте свою признательность за драгоценный и совершенно неожиданный подарок, которым я постараюсь воспользоваться наилучшим для научных интересов образом. Я не мог удержаться, чтобы не написать Вам сейчас же, какую радость, какой праздник Вы мне сделали...» – пишет крупнейший русский семитолог Павел Константинович Коковцов учёному–ориенталисту, сделавшему это открытие.
Столицу Российской империи часто зовут Северной Пальмирой. Что же это за город, когда существовало это государство?
В 212 году Пальмира была официально объявлена римской колонией, получив массу привилегий. В своей колонии римляне возводили театры, храмы, бани, дворцы. За обилие пальмовых аллей Пальмиру нарекли «изумрудом в оправе пустыни». Здесь находилась римская армия с вольнонаёмными пальмирскими лучниками, а верблюжья кавалерия составляла главную военную силу жителей Пальмиры. Наивысший расцвет и упадок города связывают с именем царицы Зенобии (Зиновия у Абамелека-Лазарева). Историки сравнивают её с такими энергичными и властными женщинами, как Нефертити, Клеопатра, царица Савская, правительница Вавилона Семирамида. Красивая, умная и высокообразованная, Зенобия стала супругой царя Пальмиры Одената II, а затем, после его странного убийства, и царицей.
После его смерти Зенобия, оставшись с маленьким сыном, взяла бразды правления в свои руки, овладела Малой Азией и Египтом, частью Аравии. В союзе с ней были парфяне, сарацины и армяне. Но она допустила ошибку, провозгласив город независимым. Храбрая Зенобия мечтала завоевать Рим, но в 272 году император Аврелиан сломил гордость непокорной царицы, взяв её в плен.
«Гордая царица забыла, что кажущаяся поддержка Рима – всего лишь фикция и что любой вождь действует от имени или по соглашению с римским императором. И как только она затеяла войну с Аврелианом, то непрочное здание её могущества рухнуло. – пишет Абамелек-Лазарев в своей книге о Пальмире.
Зенобия писала Аврелиану: «С нами в союзе сарацины и армяне, мы ждём помощи от персов». И что же сделал Аврелий? А он привлёк и армян, и сарацинов на свою сторону, часть силой, часть подкупом.
Закованная в золотые цепи, от тяжести драгоценных камней, украшавших её одежды, еле шла Зиновия за колесницей императора, в окружении 20 слонов и 200 диких зверей по Риму, который мечтала завоевать. А Пальмира, разрушенная до основания, утратила былое великолепие, и после нашествия арабов в 744 году превратилась в развалины».
Римляне грабили, арабы разрушали. Историческая карусель…
Честь открытия Пальмиры история приписывает итальянцу Пьетро делла Балле. Можно представить себе, как и с какими трудностями в XVII веке путешественники добирались до Пальмиры, но, когда они вернулись в Европу, им просто не поверили: город в сирийской пустыне? Разве такое может быть? Однако в следующем столетии в Англию  были привезены (по-видимому, купцами из левантской компании) рисунки, с опубликования которых и началась мода на Пальмиру.
Естественно, российские путешественники не могли обойти такую сенсацию. В 1881 году в долгий путь к сирийской пустыне вместе с Семёном Абамелек-Лазаревым, только что закончившим историко-филологический  факультет Петербургского университета, отправились также выдающийся русский археолог и историк искусства профессор Петербургского университета Адриан Прахов и русский художник Василий Поленов, мастер исторической, пейзажной и жанровой живописи. Случайно узнав, что А. Прахов, совместно с молодым образованным миллионером князем С. С. Абамелек-Лазаревым собирается предпринять поездку на Ближний Восток, в Египет, Сирию и Палестину, художник попросился в попутчики.
Такого рода экспедиции, проводившиеся на частные средства, были довольно обычны в первой половине XIX в. Красивые ландшафты, богатая история, сохранившиеся остатки далеких времен, этническое многообразие – это и многое другое привлекало ученых, писателей, деятелей искусства. Путешествие началось в ноябре 1881 года и окончилось весной 1882 года. 
Из Москвы путешественники выехали в середине ноября 1881 года. Путешественники ехали через Киев, Румынию, Болгарию, далее морем в Константинополь, через Дарданеллы, мимо малоазийского берега и островов Греции в Александрию египетскую и Каир. «От Каира поднялись на пароходе вверх по Нилу до Асуана, невдалеке от которого находился священный остров Филе с храмом Изиды, и, вернувшись в Каир, отбыли на поезде в Порт-Саид, оттуда морем добрались до Бейрута – порт в Сирии, и направились в Иерусалим. На обратном пути… побывали в Греции.
Путешественники постепенно переходили от памятников древнерусской культуры к византийским и лишь потом к собственно восточной древности, Задуманное путешествие отличалось от обычного паломничества в Святую землю, так как его целью был не только Иерусалим, но и каждый культурный регион в отдельности: киевский, константинопольский, греческий и т. д. Практически никто из российских путешественников на Восток, оставивших свои записки, не останавливался, в отличие от Абамелек- Лазарева, Прахова и Поленова, в Киеве, чтобы осмотреть мозаики Святой Софии и фрески Кирилловской церкви. Так что по сути это было паломничество к объектам культуры и, что еще важнее, – разных. В Египте путешественники пробыли чуть более полутора месяцев – зиму1881/1882-го, в Святой земле примерно столько же. А на территории Сирии и Палестины они посещали не только библейские святыни, но и античные города. Так, руины Баальбека осматривали более недели. Восхищает широта охвата сохранившихся памятников, с которой был выстроен египетский кусок путешествия: «…Александрия, Каир, Луксор, Эрмент, Сильсиле, Эсне, Эдфу, Ком Омбо, Асуан и обратно по Нилу на парусном дахабиэ до Каира с остановками в разных пунктах, для осмотра храмов в Дендере, в Балиане, (абидосский храм)» – весь срез египетской культуры от эпохи великих фараонов до мусульманского средневековья.
К сожалению, Поленов уклонился от античной Пальмиры, ставшей  кульминацией для Абамелек-Лазарева, продолжив путь в одиночестве от Назарета до Баальбека через Баниас и Дамаск, ограничив посещение античных городов на Востоке одним Баальбеком. остался в Палестине, пробыл там почти месяц и написал огромное количество этюдов, здесь и памятники архитектуры, и пейзажи, и люди... огромное количество этюдов и зарисовок…  По возвращении все этюды тут же купил Третьяков, а художник стал работать над своей знаменитой картиной «Христос и грешница»… В частности, под впечатлением поездки Поленов написал картину «Храм Юпитера в Баальбеке», приобретенную Абамелек- Лазаревым.
В Дамаске путешественники воссоединились и вместе направились в Ливан, затем морем достигли берегов благословенной Греции.

Впервые увидев Пальмиру, С. Амабелек-Лазарев воскликнул: "О, не сон ли это? Вдруг дорога круто повернула вправо, и невольно останавливаешь свою лошадь – впечатление поразительное. Вы стоите на склоне горы между высокими погребальными башнями. Ветер в них неистово ревет. Перед вами обширное поле, на нем несколько сот колонн, то тянущихся аллеями в версту длинной, то составляющих рощи; между ними здания, триумфальные арки, портики, стены посреди картины, за городом – развалины храма Солнца – колоссальное квадратное здание. Стены его до сих пор целы и поражают вас своими размерами издалека. Направо от храма Солнца – пальмирский оазис; взор очарован яркой зеленью посевов с лежащими на них темными пятнами пальм и серебристыми грядами маслин. За городом простирается безбрежная пустыня, за оазисом – солончаки. Освещение волшебное, сочетание тонов не поддается описанию. Нежные розовые и золотистые тона развалин лежали на фиолетовом фоне гор и на синеве пустыни".

В первые два дня молодой учёный нашёл несколько неописанных камней с греческими и арамейскими надписями, но посчитал их не столь важными. Обходил все надписи и расспрашивал, кто видел что-либо подобное. А на третий день два бедуина подвели его к каменному колышку: «… два бедуина показали мне надпись на маленьком камне, который выдавался на пол-аршина. Я порылся немного в песке, и показалось начало арамейской надписи. Я тотчас нанял 6 рабочих, которые полтора суток обнажали плиту, или лучше, стилу. Два дня под палящим солнцем мы с Праховым переписывали греческий текст». Долго они не могли оставаться, турецкий эскорт теребил, требуя возвращения. Эстампажи хорошо упаковали в цинковый цилиндр. Но на таможне подозрительные чиновники всё распаковали и разодрали бумаги, уничтожив весь труд.
Пришлось князю нанять фотографа из Бейрута и послать сфотографировать стилу. Но турки и тут помешали, что за люди!
«Мудир Тадмора Селим эфенди запретил фотографировать, так как делать раскопки в Оттоманской империи запрещено».
Во время этого путешествия С. С. Абамелек-Лазареву в Пальмире «в верстовом расстоянии от входного бастиона двора храма Солнца» удалось откопать «плиту, имевшую 6 метров 36 сантиметров длины и 1 м 60 сантиметров высоты, считая с той части камня, которая была над поверхностью земли, до нижнего конца надписи». Вот что пишет он в своём роскошно альбоме «Пальмира» изданном в 1884 году:
«История Пальмиры начинается рано. Ещё в Библии написано, что Соломон построил в пустыне город Тадмор (арабское название Пальмиры) на том самом месте, где произошла битва его отца Давида с Голиафом.
Юстиниан вскоре после своего избрания приказал Армянину Патрицию, который был comes orientis, самому отправиться в Пальмиру и восстановить там разрушенные церкви и общественные здания. Он ассигновал большие суммы на эти расходы». 
Но и дальше Пальмира многократно разрушалась завоеваниями арабов (сарацинов) и других исламистов.
Надпись, открытая князем Абамелек-Лазаревым, вырезана на камне, который похож на мрамор, но это известняк.

«Надпись разделена на четыре столбца – таблицы, окаймлённые высеченными на камне рамками.
Первая – двуязычный текст, вторая на арамейском языке, третья и четвёртая на греческом языке.
Кроме этой большой надписи, я нашёл в Пальмире ещё три двуязычных.
Увидев надписи, я нанял бедуина, он очистил от песка и земли огромную глыбу, на которой я разглядел арамейские письмена. В первый день я срисовывал около десяти часов под палящим солнцем, и так переутомился, что не смог бы более продолжать. На помощь пришёл Прахов, мой учёный спутник, который настолько блистательно и художественно довёл это труд в один день, что специалисты не хотели верить, что копию такой точности можно было сделать в столь короткий срок. Прахов и дальше мне помогал.
На следующий день, как пишет Абамелек-Лазарев, Прахов помогал ему делать копию с двуязычной надписи.
«Была списана греческая часть надписи, а с арамейской был сделан эстампаж. Первая в истории таможня, сведения о которой дошли до наших дней, с надписью на греческом и арамейском языках, содержащую номенклатуру налогооблагаемых грузов и тарифы 137 года н.э., находилась в окрестностях древней Пальмиры».

«Надпись... оказалась знаменитым пальмирским таможенным тарифом 137 г. Она содержала в четырех квадратах на двух языках, греческом и арамейском, текст постановления муниципального сената Пальмиры от 18 нисана 448 г. селевкидской эры касательно необходимости письменной фиксации таможенных пошлин, взимаемых не согласно закону, а установившемуся обычаю, и затем детальное перечисление всех таких взимаемых с разных предметов ввоза и вывоза пошлин» П.К. Коковцов.
А вот как художественно описала их путешествие Елена Савинова в своём эссе:
«Уже третий день всадники находились в пути. Их маршрут пролегал по древней Алеппской дороге, охраняемой турецкими дозорами, через ущелья и котловины сирийских предгорий. Пейзаж был однообразен, но не скучен: темно-красная полоса гор чудесно сочеталась с ярко-синим небом пустыни. Иногда им встречались караваны навьюченных верблюдов. Но чаще – военные заставы или отряды бедуинов, вооруженных бамбуковыми копьями…
В каждом селении путешественников задерживали янычары и вели к местному шейху. Допрос продолжался недолго, и вскоре чужеземцам разрешали следовать дальше под охраной офицера-драгомана. Это был сезон, когда беспрестанно дул хамсин, расстраивающий нервы и лишающий покоя ветер пустыни. Его тоскливый вой не прекращался ни на минуту. Мириады юрких ящериц – зеленых, голубых, серых – сновали по дороге, ловко увертываясь от конских копыт…
…Наконец вдали на холме показалась полуразрушенная крепость.
– Это Тадмор! *Сноска: арабское название Пальмиры – крикнул проводник, указывая на кучку глинобитных домиков с плоскими крышами.
Путники пустили лошадей галопом. Первым на кауром жеребце несся молодой человек примечательной наружности. Он вполне мог бы сойти за какого-нибудь турецкого мирзу: нос с горбинкой, миндалевидные восточные глаза, иссиня-черные кудри до плеч… Голова путешественника была замотана арабским треугольным платком-турой, длинные края которого трепетали на ветру. Расшитый серебряными и золотыми нитями кафтан, надетый на легкую рубашку, стягивал в талии алый кушак. Наряд довершало просторное черное пальто без рукавов – джубба, без него в это время года в пустыне не обойтись. За спиной экзотического красавца висело дорогое английское ружье.
Товарищ, едва поспевавший за ним на своей рыжей кобылке, был намного старше. Худой, дочерна загоревший, в широкополой белой панаме, он выглядел типичным «инглизом», как называли в этих краях иностранцев. Из фирмана сирийского паши, предъявляемого властям, следовало, что профессор Петербургского университета Адриан Викторович Прахов и князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев едут для осмотра древнего города Пальмиры.
…Обогнув горную гряду, всадники увидели широкую каменистую долину, на которой возвышались башни, сложенные из гигантских плит.
– Это город мертвых, Абамелек, – пояснил Прахов. – Так сказать, вертикальные гробницы. В одной такой башне покоится прах нескольких поколений умерших…
– Одна… две… Да их здесь не менее шестидесяти! – удивлялся князь. – И вы слышите? Как неистово воет в них ветер! Жутко здесь…
Под вечер путешественники достигли долины Пальмиры, древней столицы Малой Азии. В лучах заходящего солнца сотни колонн, стоящих рядами, лежащих в песке или образующих триумфальные арки, смотрелись чудесным розовым миражом…»

И вот самое важное и ценное в этой находке: далее следовал внушительный список облагаемого товара: рабы – 12 денариев каждый, верблюжий груз – 3 денария, ослиный – 2 денария, пурпурная шерсть – 28 денариев за руно, благовонное миро – 25 денариев за алебастровый сосуд, елей в козьих мехах – 7 денариев, масло – 4 денария, рыба соленая – 10 денариев et cetera. Но это была пошлина, которую брал город. Во второй части декрета выясняется, что «еще одну пошлину брал префект Гай Лициний Муциан, причем брал не сам, а отдал на откуп некоему Алкиму с компаньоном. Эти тянули деньги за все: за прогон скота, за торговлю в городе, за груз орехов, скрупулезно отмечая каждую мелочь (даже проституток они поделили на два разряда: на тех, кто берет за соитие денарий, и на тех, кто больше, и соответственно обложили налогом)». И всё это– и при ввозе, и при вывозе! Даже с сала взимались денарии, с каждой женщины, которую провозили, по денарию. На заклание тоже полагался налог. Воистину, притязания фискалов беспредельны!
Ознакомившись детально с этой «поэмой справедливого вымогательства», просто удивляешься, что ничего с тех пор не изменилось…

Результаты первой экспедиции были опубликованы Абамелек-Лазаревым в роскошно изданной книге «Пальмира», за этот труд Французская академия признала его своим адъюнктом.
Неизвестно, оказал ли материальное содействие князь при перевозке, но посол в Константинополе Зиновьев, бывший ученик Лазаревского института, добился того, что султан подарил Пальмирскую надпись князя Абамелек-Лазарева  императору России.  И, наконец,  через 20 лет, в начале 20-го тысячелетия  извёстковый исполин, наконец, оказался в Петербурге. Так называемый «Пальмирский тариф» с 1901 года хранится в Эрмитаже.
Хотя во время второй научной экспедиции в страны Востока в середине 1890-х годов  сделать новые открытия Абамелек-Лазареву уже не удалось, но он набрёл на мёртвый город (конечно, идя к нему целенаправленно), по результатам второй экспедиции  опубликовав исследование, связанное с изучением археологических памятников сирийского «мертвого» города,  Джераша  – (Гераса), называемого ещё «Помпеи Востока». 
«Джераш и Петра Аравийская вместе с Пальмирой и Баальбеком составляют самые величественные памятники греко-римской культуры на Востоке... Джераш принадлежал в глубокой древности евреям и переходил из рук в руки – Рима и Древней Греции».
Александр Македонский, Рим, Византия, арабские кочевники, ассирийцы, вавилоняне, и наконец, персы.
Подробные зарисовки, описание древних мощёных улиц, выложенных из камней разных периодов, колоннады, амфитеатры, античные храмы, посвящённые Зевсу, Артемиде, Дионису и другим обитателям Олимпа, широкие городские площади, бани и фонтаны:

«Некогда развитый и оживлённый торговый город под владением образовавшейся Византийской империи, становится значимым центром христианства. К тому времени здесь насчитывалось уже около 15 церквей. В 8-ом веке  Гераса была разрушена землетрясением, оставаясь покрытым слоем слоем почвы в течение сотен лет, что и спасло его для раскопок.  Жители  старинных сел вокруг Джераша в начале девятнадцатого века основали рядом новое поселение, а через лет 70 в Джераше поселились адыги, эмигрировавшие в Иорданию с Кавказа в 1878 году, после Русско-турецкой войны. Поселенцы расположились на древней части древнего города, препятствуя раскопкам. Сейчас Джераш поделён на две части: старинную и современную. Они находятся в непосредственной близости друг от друга, и их разделяет лишь стена».

Так блистательно началась научная карьера русского миллионера, князя Семёна Семёновича Абамелек-Лазарева, сына Семёна Давыдовича Абамелек-Лазарева и Елизаветы Лазаревой, внучки Манук бея Мирзайяна….