Вечномолящийся

За окном завывал ветер. Он трепал ветви деревьев, срывал листву, швырял её в заросли кустарника. Проникая через щели в оконных рамах, он шевелил тяжелые портьеры. Только середина сентября, о холодно, как поздней осенью», - подумала я  и накрыла плечи вязаной шалью.
Я отошла от окна и села в кресло- качалку. В санаторной гостиной горел камин, около которого сидел человек, укутанный пледом. Он неотрывно смотрел на горящие поленья. Я подвинула свое кресло ближе к огню и погрузилась в свои невеселые мысли. Навеянные болезнью, они упорно преследовали меня последний год. Постоянная боль во всем теле, скованность в суставах - выматывали, студили душу. Раздражительность, лихорадочные поиски рецептов исцеления сменялись апатией. Но природное упрямство не давало долго лежать на диване, и я вновь начинала поиски какого-нибудь лекаря или лекарства. Так я попала в Кумагорскую больницу.
Оказалось, Кумагорский источник  считается уникальным. Когда-то на Кумагорку ехали лечиться со всей Европы. Ураган 1998 года чуть было не положил конец  богатой истории лечебницы, которую я собиралась изучить.
 - Вы знаете, на Кумагорке лечилась сама Екатерина Великая.- Человек в соседнем  кресле словно прочитал мои мысли. - Если завтра не будет дождя, я вам покажу старые ванны, которые посещала Екатерина.

- Да, конечно. Я буду рада. Это интересно, - так как молчать было дальше неудобно, я продолжила разговор, - у меня дома нет газа. Мы топим печь дровами. Мне очень нравится наблюдать за живым огнем.
- А вы знаете, смотреть долго на огонь не безопасно. Он имеет свойство притягивать. Я читал о том, что есть религиозная секта огнепоклонников, так у них очень часто случаются самосожжения.
- Не соглашусь с вами. Смотреть на огонь, как и на текущую воду, очень полезно для здоровья и просто приятно. Вот нам с вами приятно сидеть у камина?
-  Потому что тепло.
Я любитель упорно отстаивать свою точку зрения, но в том вечер мне не хотелось спорить. Поленья в камине разгорелись и осветили лицо собеседника… почти мальчика. А мне казалось – я разговариваю с пожилым мужчиной. Удивление, видимо, отчетливо отразилось на моем лице.
- У меня всегда был грубый голос, - как бы пояснил он.
- Мальчик мой, ты не устал? – спросила вошедшая в гостиную пожилая нянечка.
- Нет, я еще немного посижу, - и когда женщина ушла, продолжал,- хорошая нянечка у меня, как моя мама. Она меня тоже называет «мальчик мой», хотя мальчику уже тридцать.
Парень нагнулся, пытаясь поправить плед на ногах, и я увидела как болезнь изуродавала его тело. Чтобы спрятать ужас в глазах, я опустилась на колени перед больным(себя в тот момент я престала считать больной) и стала тщательно укутывать его ноги.
- Ну что вы, не беспокойтесь. Руки у меня ещё подвижны, себя я могу обслужить.
- Ничего, мне не трудно… мне даже приятно поухаживать за кем-то, - пробубнила я, затем поставила кресла на место и вновь уставилась на огнь. Через несколько минут, справившись  с волнением, я продолжила разговор.
- А мы ведь с вами еще не познакомились. Меня зовут Светлана Ивановна, можно просто Светлана.
- Виктор, - ответил он коротко. – Светлана, а  чем вы занимаетесь?
- Всю жизнь проработала в культуре, увлекаюсь литературой. Сама немного пишу.
-Это интересно. А о чем вы пишите?
- Обо всем, что душу тронет. Бывает, вот так поговорю с человеком, а потом сяду и за сол часа напишу рассказ. А бывает десять лет работаю над десятью страницами. Да что мы все обо мне. Расскажите как вы живете.
- В моей жизни мало интересного. «Одни молитвы, да воск свечи, да теплые угли в погасшей печи»
- Чьи это строки?
- Не помню. Литературу раньше не любил. Совсем другие увлечения заполняли мою жизнь.
- И что же это за увлечения?
- Вам действительно интересно?
- Мне интересно все.
- Ну что ж, слушайте. Правда, я рискую стать вам неприятным. Если вам после моего рассказа больше не захочется со мной разговаривать, я не обижусь. Я это заслужил. Моя болезнь – это расплата за ту жизнь.
Знаете поговорку: «Молодой да ранний? Так это обо мне. В детстве я был милым всеми любимым ребенком. Рано почувствовал влечение к девушкам а те в ответ одаривали меня любовными записками и предложениями о дружбе . Грешить я начал слишком рано. В пятнадцать лет я переспал с женщиной, которая была старше меня на десять лет. Друзья стали звать меня Донжуаном, а девушки «ледяным мальчиком». Я не мечтал о любви. Женщины представляли для меня инструмент извлечения удовольствия, позже стали объектом удовлетворения любопытства. Я размышлял об удивительной способности их притягивать к себе мужчин, но больше всего боялся оказаться в их сетях. Передо мной всегда стоял пример отца, погибшего от пьянства. Он не раз повторял мне: «Сынок, не позволяй женщине взять над тобой власть. Иначе превратишься в тряпку, как я».
Мать моя не была властной женщиной, принадлежала к старинному дворянскому роду, традиции и устои которого тайно, но строго хранились в её семье даже в советское время. Она обладала обостренным чувством собственного достоинства, что часто воспринималось как высокомерие. Она никогда не повышала голос, не позволяла себе плакать при людях, даже если ей было очень больно, всегда чистая одежда. подтянутая фигура, уложенная прическа.
А отец был из простых крестьян. Он любил мать по-своему, убеждая в своих чувствах кулаком и матом. Мать все терпела и прощала. Уходила в свою комнату и молилась. Отец был атеистом, и однажды, когда  застал её в молитве, схватил топор и приказал: «Отрекись от своего Бога, или я тебе сейчас голову отрублю». Она смиренно оголила шею и ответила: «Руби, милый, значит так угодно Богу». Он опустил топор, и потом целые сутки пил. «Понимаешь, сынок, я из-за неё ни к одной бабе не могу подойти. Так она меня скрутила»
 В армию я ушел опытным мужчиной. Монашеская жизнь меня, конечно, не привлекала.  Поняв, что за примерную службу можно получать увольнительные, пользовался этим .  Я урывал любой момент, чтобы пойти в увольнение или сбежать в самоволку. В армии в то время порядка не было, и потому выбраться  из казармы после отбоя было не трудно.
В военном городке рядом с частью работало много женщин. Это были жены и дочери офицеров, хорошенькие поварихи, прачки, уборщицы. Высоких моральных качеств у меня не наблюдалось.  Господь долго терпел мои проказы, но однажды…
На втором году службы в части сменили командира. Новый прибыл со всем семейством. На вид ему было более шестидесяти. Ходил он не по-военному, ссутулившись, словно на плечи давила неимоверно тяжелая ноша. Его жена, напротив, в свои сорок пять выглядела не хуже своих юных дочерей. Почти сразу по военному городку поползли грязные слухи о слишком «щедрой» жене командира. Говорили, будто он разрешал ей иметь любовника, так как сам после ранения в Афганистане был не способен выполнять супружеские обязанности. Так вот вскоре после приезда жена командира прониклась ко мне симпатией, и я стал частым гостем в их доме. Меня радушно принимали по воскресеньям и звали на ужин. Я с интересом принимал знаки внимания офицерской жены, но у неё были и две взрослые дочери. Уговорить старшую мне не составило труда. Но вот младшая, семнадцатилетняя Марина, хрупкое и возвышенное существо, все время от меня ускользала.
 Это ущемляло моё самолюбие и ужасно  злило.  Незаметно для себя я постоянно стал думать о ней, она стала приходить ко мне во сне вся в белом, светящаяся, с развивающимися  русыми волосами. «Вот она, власть женщины, о которой говорил отец,  - думал я,  и  решил, во что бы то ни стало, покончить с этой властью. Слышал когда-то от мужиков, что, добившись женщины, можно успокоиться и получить свободу. 
Я знал, что она любит сидеть перед сном на крыльце. Однажды после отбоя я незаметно проскользнул мимо дежурного, и  под прикрытием темноты пробрался к офицерскому дому..
Марина прогуливалась под своими окнами, которые были распахнуты настежь. Стоял теплый майский вечер. Мечтательная девушку смотрела на небо,  где плыла полная луна, и тихо читала стихи. В длинном светлом сарафане, с распущенными волосами, в которых отражался лунный свет… Я смотрел на неё, как завороженный. Во мне боролись два чувства:  желание упасть перед ней на колени и молиться как на икону, и желание немедленно ею обладать…
Подойдя тихо со спины и зажав девушке рот, я потащил её за дом, где начинался спуск в овраг.  На крутом склоне поскользнулся, и вместе  со своей жертвой покатился  вниз. Овраг был неглубокий, и мы обошлись без травм. Девушка пыталась отбиться от меня,  но её сил хватило ненадолго. На меня напало неконтролируемое звериное чувство…не помню как все случилось.  И только  отдышавшись, я наконец, заметил, что девушка  лежит без движения. И тут я впервые в жизни серьезно испугался…

Виктор умолк. Я была шокирована откровенностью рассказчика, но любопытство взяло верх.
- А что же дальше было?
- Уже поздно. Пойдемте спать. Завтра вечером  приходите к камину. Простите.. я устал… Я поняла, вернее, почувствовала, как ему нелегко ему было в тот монет говорить.
- Ну что ж, до завтра.
Перед сном я долго думала о том, что узнала от своего собеседника. Неопределённое состояние не давала покоя. Верх брало то чувство брезгливости к мужчинам-самцам., то чувство обиды за поруганных женщин, то чувство жалости к изуродованной судьбе Виктора. Ведь он годился мне в сыновья. В голове мелькнула мысль: «А что если бы с моим сыном такое несчастье случилось?!» Я встала с постели, долго ходила по коридору, стараясь отогнать неприятные чувства и страшные картины, нарисованные воображением, и уснула только под утро.
На следующий вечер я пришла к камину первая. Заняв два кресла рядом, стала ждать. Виктор пришел в гостиную один без сопровождения. Ноги его были настолько худы, что штанины брюк казались пустыми. Смотреть он мог только себе под ноги. Выгнутый горбом, скованный позвоночник не позволял поворачивать даже голову. Я встала, приветствуя Виктора, пожала его руку.
- Какая у тебя рука холодная. Ты замерз? – спросила я, пошутив на тему сердечных страданий. А руки мои машинально старались согреть маленькую костлявую, словно детскую руку парня.
- Я слышал, вы ходили на старые ванны?
- Да, там такие заросли, я порвала брюки. Но вид оттуда великолепный. Долина  внизу Кумагорки как на ладони. Озеро у подножья горы  кишит рыбаками. А дальше степь, а на самом горизонте лес. И над всем этим великолепием ослепительно голубое, бездонное  небо. Красота такая, что дух захватывает.
- А я сегодня из палаты не выходил. Скрутило меня так, что пришлось обезболивание просить. Иначе вы бы не услышали сегодня продолжение моей истории.
- Если честно, я целый день думала, что же с той девушкой стало.
- Сбежал я от страха,  что меня могут увидеть и обвинить в изнасиловании. Я даже не думал, что брошенная без сознания девушка может умереть. Хорошо что отец быстро спохватился, нашёл её и, обнаружив что она без сознания, вызвал врача из медсанчасти. Она никому не сказала, что между нами произошло. И лишь когда обнаружилась беременность и отец поднял шум, она призналась, что гуляла со мной, что сама на меня повесилась, но замуж за меня  ни за что не пойдет. Командир вызвал меня на беседу,  и я подтвердил что готов жениться, но она не хочет.  Я не понимал, зачем она себя оклеветала, зачем выгораживала меня.  Хотел встретиться с ней, поговорить, но она отказывалась от всех моих приглашений и избегала даже случайных встреч. Меня словно подменили. Меня перестали интересовать другие  женщины. Я ходил, как потерянный, и меня даже поместили в медсанчасть на обследование. А вскоре подкатил дембель, я уехал,  но забыть Марину  так и не смог.

- А я думала, ты с невестой вернёшься, не разжимая крепких объятий, зашептала мне на ухо мать ещё на перроне
- С чего ты взяла? – рассердился я.
- Да не знаю, сынок. Сон мне приснился, будто голубь с голубкой на моём заборе сидели, только голубь голубку свою клювом по головке тюк-тюк… я и проснулась.
Мать больше не возвращалась к этому разговору, а меня до сих пор в жар бросает, как вспомню материн сон…
Пытался  втянуться  в свою обычную жизнь, которую вёл до армии. Дальние рейсы,  девочки, рестораны, пьяные компании… Но уже через месяц бурной жизни я стал замечать в себе неприятные изменения: стал быстро уставать, появилась ломота в позвоночнике. Поваляюсь день-два в постели – проходит. Мать забеспокоилась.
- Да, не волнуйся, мама, это от дальних рейсов. Уйду с КАМАЗа, сяду на такси. Всё пройдёт.

Но однажды после очередной бурной ночи я не смог встать с постели. Проснувшись ночью от невыносимой боли, я обнаружил, что не могу пошевелить головой. Шею, плечи, весь позвоночник сковала нестерпимая боль. Я закричал.  Ко мне сбежались все, кто был в доме. Мать вызвала «скорую»…
С тех пор я живу по больницам. «Кумагорка» тоже стала вторым домом.
- А что же врачи? Что они говорят? – допытывалась я.
- С их слов я знаю лишь то, что диагноз мой «Болезнь Бехтерева», что она не лечится. Основной признак болезни – это наличие у больного позы «вечномолящегося».
- А ты что же, смирился с приговором?
- Первое время мне казалось, что я сплю и вижу страшный сон. Сознание отказывалось верить в то, что в двадцать пять лет я стал калекой. Потом пришло отчаяние. Я не хотел больше жить. Но после двух попыток самоубийства ко мне пришла мысль, что Богу не угодно моя смерть. И однажды ночью, когда боль была нестерпимой, я впервые обратился в молитве: «Господи, что ты хочешь? Если ты есть, дай мне ответ! Господи! Помоги мне! Господи!» - я рыдал и звал Господа, наконец, обессилив от боли и слёз, забылся коротким сном. И снился мне Свет. И кто-то Любящий  тёплой ладонью гладил меня по спине, и боль под этой ладонью стихала, а  спокойный и добрый голос приговаривал надо мной: «Молись, сынок, молись. Доля теперь такая у тебя – вечно молиться».
Я очнулся. Рядом со мной на кровати сидела старая нянечка и гладила меня по спине:
- Это хорошо, сынок, что ты с Отцом нашим небесным разговариваешь. Кроме него, никто тебе не поможет…»


Виктор умолк, окунувшись в какие-то свои мысли, он словно забыл обо мне. И я не тревожила его. Прошло, наверное, около часа, пока он вновь заговорил.
- Вы знаете, я теперь постоянно разговариваю с Богом, задаю ему вопросы,  и Он отвечает мне, посылаю просьбы, и они исполняются…
Вы знаете, мне очень хотелось знать, как Живет Марина, кого она родила, но звонить или писать мне было стыдно. Я только молился за неё, чтобы у неё в жизни было все хорошо, чтобы её полюбил достойный человек.  Так вот, совсем недавно, я получил от неё письмо. Она сама меня нашла. Сыну уже восемь лет, и он очень хочет меня видеть. Она пишет, что любит меня и тогда любила, поэтому никому не рассказала, как я ней поступил. Была обида на меня, но она меня простила. Мама написала ей, в каком я положении, но это её не отпугнуло. К Новому году обещала приехать… Это чудо, которое подарил мне Господь. Я так счастлив! Он услышал мои молитвы. Он подарил мне то, о чем я даже мечтать боялся.  Я принял Христа в свое сердце. Он наш путь на небеса. Он теперь всегда со мной.
А знаете, как почувствовать присутствие Господа? Я теперь знаю. Если вас заполняет любовь ко всему миру, ко всем людям, если вы радуетесь каждому дню, каждой звездочке на небе, каждой травинке в поле, если готовы обнимать каждого встречного, это значит Господь благословляет вас. Он говорил: «Открой мне сердце свое», и я открыл. И теперь он во мне, я в Нем. Я понял, почему Бог не позволил мне умереть. Я нужен ему, чтобы вечно молиться о заблудших душах. Он ведет меня своим путем. Я иду, и он освещает мне путь.  И вам надо призвать в свою жизнь Христа. Только он может исцелить ваши болезни.
Я ничего не ответила в тот момент Виктору. С верой у меня было плохо. Мы  погрузились каждый в свои раздумья. В камине догорали поленья.
А на следующий день, закончив курс лечения, я покинула Кумагорку,. Погода была теплой и солнечной. Всю дорогу я думала о словах Виктора. Может действительно все наши беды оттого, что много грешим, и не каемся, не имеем Веры в душе.
Сойдя с автобуса, я остановилась на пригорке, с которого вилась проселочная дорога к моему дому. Родное село раскинулось внизу в долине,  виднелся лес за рекой, по обе стороны от проселка дышало свежевспаханное поле. И над всем этим великолепием – высокое-высокое небо.
«Господи, - вырвалось у меня из груди, - как прекрасен мир, который ты создал!» Меня переполнял восторг и радость. И будто крылья выросли за плечами. Я бежала, забыв о больных ногах, о всех печалях и неприятностях, которые раньше до Кумагорки давили на меня. Солнце медленно опускалось за горизонт. На поле опускались сумерки. Вдруг за спиной появился свет. Я подумала, что с трассы на проселок свернула машина, и обрадовалась, что меня могут подвести. Оглянулась, но никакой машины не было. Я пошла дальше, и Свет сопровождал меня до самого села. Я вспомнила слова Виктора: «Я иду, а Он освещает мне путь», и поняла, что Господь рядом и призвала Его в свое сердце.