Портвейн моего детства

– Давай, что у тебя? – Прокоп, по-деловому, похлопал Жеку по оттопыренному карману школьной куртки.
Жека аккуратно выгреб из кармана жменю свежесобранных окурков и разложил их на ладони.
– Ух, какой королевский, – Прокоп выхватил из кучи наполовину скуренный окурок.
– Чего лезешь, – обиделся Жека, который сам хотел докурить этот подарок судьбы, но спорить с более сильным товарищем не стал. Выбрав себе боле менее достойный бычок, он, достал спички и, дав прикурить сначала Прокопу, закурил сам.
– А где Влад? – Прокоп аккуратно выглянул за угол дома, за которым открывался вид на здание школы, где они учились в восьмом классе.
Тяжелые двери школы открылись и выплюнули длинного рыжего парня в тяжелых черных ботинках. Присев на корточки, он завязал болтающийся шнурок и бегом, прыгая через лужи, направился к ждавшим его друзьям.
– Привет, – сунул он каждому холодную, длинную ладонь, покрытую рыжими веснушками. Затем вытащил из кармана слегка помятую целую сигарету и вставив в уголок рта деловито потребовал:
– Дай огонька!
– Нифига ж себе! – восхищённо воскликнул Прокоп, пытаясь вырвать изо рта счастливчика белую табачную трубочку. – Где взял!
– Где взял, там уже нет, — отскакивая назад и защищая своё богатство руками, ответил Влад.
– Оставишь, – насел с другой стороны Жека, подавая ему спички.
Друзья деловито курили время от времени, выглядывая из-за угла. Место для курения, которые они выбрали, систематически подвергалось проверкам со стороны директора или завуча школы. В тёплые весенние или осенние дни, когда в таких импровизированных курилках собиралось до двадцати школьников всех возрастов облавы, проходили с подкреплением физруков и трудовика.
– Ну что? – многозначительно спросил Прокоп, сплёвывая себе под ноги.
– Ну, поехали, – безразлично ответил Влад.
– А ты знаешь куда? – Жека тоже деловито сплюнул и отшвырнул докуренную до фильтра сигарету.
– Разберёмся на месте, деньги давай, – Прокоп протянул Жеке перевернутую ладонь.
– Хватит? – Жека достал из-за пазухи свёрнутые в конверт три рубля и сунул в протянутую руку.
– Нет! – уверенно сказал Прокоп. — Нужно пять. Ты ведь обещал пять!
– Ну что сумел достать, — ответил Жека, пожимая плечами, — вот еще мелочью двадцать копеек. Больше нет.
– А ты, — Прокоп мотнул головой Владу, — пошуруди в карманах. Нужно всего-то рубль восемьдесят.
Влад молча начал шарить в карманах куртки и вытаскивая оттуда кучу разнообразных вещей как-то пару пуговиц, ржавую гайку, с десяток металлических шариков разного диаметра, табачные крошки, спички без коробка, кусок засохшего пирожка из школьной столовой, разломанную шариковую ручку. Среди этого хлама он выковырял четыре монетки на тридцать пять копеек.
– Во! – торжественно проговорил он, запихивая все это обратно в карманы. — Все что есть.
– И у меня еще пятьдесят копеек мелочью, — протянул Прокоп, — все равно не хватает рубля!
– Не рубля, а девяносто пять копеек! – подняв палец вверх с умным видом поправил Влад.
– Ты что умным стал! Да? Самый умный, конопатый! – и Прокоп слегка ткнул Влада кулаком под ребра.
– Ты бы подумал, где рубль взять!
– А, где Мишка, чего его сегодня нет? Он мне рубль должен! Я ему нож перочинный продал за три рубля, — воскликнул Жека, — два рубля отдал, а рубль еще торчит!
– Дома Мишка, болеет, — ответил Влад.
– Так пошли к нему, — махнул рукой Прокоп, — где он живет, знаешь?
– Вон в той девятиэтажке, — показал рукой Жека, — пятый этаж. Я был у него пару раз. Там еще бабка такая вредная. Старая с родинкой на носу, как у ведьмы.
– Как увидит меня то все нюхает, курил я или нет!
– Ой, что-то от тебя Женечка табаком пахнет. Может ты куришь? — передразнил Жека старушечьим голосом.
– И начинает обнюхивать как собачонка. Неохота мне Прокоп туда идти, унюхает еще родителям, пожалуется, – резюмировал Жека.
– На вот лаврушкой зажуй, чтобы не пахло, — Прокоп протянул Жеке несколько лавровых листьев. — Деньги нужны. Так что пойдешь.
– Давай друг, для друзей можно и пострадать немножко, — хлопнул Жеку ободряюще по плечу Влад, — ты с бабкой просто не целуйся и все будет хорошо.
– Да пошел ты, дебил! Я с бабками не целуюсь.

…….



 Перед входной дверью, обитой черным дерматином, Жека выплюнул комок горьких лавровых листьев. Влад и Прокоп остались сидеть на подоконнике между третьим и четвертым этажом. Жека нажал черную кнопку звонка. За дверью раздалась модная мелодия, на секунду повисла пауза, затем он услышал, как кто-то бежит к двери стуча по паркету голыми пятками.
– Кто там? – спросил незнакомый голос.
– А Мишу можно? – ответил Жека обычным детским вопросом.
– Лёнечка, кто это? – услышал он громкий голос пожилой женщины с ярко выраженным еврейским акцентом.
– Тетя Роза, это Женя, — закричал Леня, открывая дверь.
– Что за Женя? Это Мишин одноклассник? Тот от которого всегда пахнет табаком? – посыпала вопросами тетя Роза. — Ну так пусть заходит в дом. Не стоит в дверях.
– А ты чего здесь? – спросил Жека Леню снимая в прихожей ботинки.
– Кассету новую смотрим «Терминатор». Отец из командировки привез. Смотрел? Крутой фильм с Арнольдом Шварценеггером! Культуристом. Даже тете Розе нравиться.
Леня учился в параллельном классе и был каким-то дальним родственником Мишке.
– Здравствуйте, тетя Роза, — поздоровался Жека, входя в зал.
Несмотря на то, что тетя Роза была для Мишки и Лени бабушкой, это была официальная степень родства, все ее называли тетя Роза как за глаза, так и в глаза. Может потому что он, а всю жизнь проработала продавщицей в продовольственном магазине.
– Здравствуй мой мальчик! – ответила ему тетя Роза, не вставая с большого кресла.
– Возьми себе табуреточку и присаживайся, мы тут кино смотрим. Как досмотрим этот я вас всех покормлю.
Мишка лежал на диване завернутый в плед. Он только кивнул Женьке головой. Рядом с ним на столике стояла большая кружка с чаем и упаковка таблеток.
– Да я так, на полу, — скромно проговорил Жека.
– Жопу простудишь, бери табуретку, сказала! – коротко скомандовала тетя Роза.
– Ну, давай, включай дальше! – кивнула она Лёне, когда все расселись.
Лёня подскочил к видеомагнитофону «Электроника» и нажал на кнопку с надписью «старт». С экрана цветного телевизора «Горизонт» в комнату визгом тормозов и рёвом моторов ворвалась классическая американская погоня.
Больше половины фильма уже прошло и сейчас Сара Конар вместе Кеилом Ризом сломя голову убегали от Терминатора по американскому хайвею, бомбя его самодельными гранатами. Арнольд-Терминатор, мчась за ними на Харлее, поливал их пулями из винтовки и пистолета.
Ребята смотрели на экран с широко распахнутыми глазами. От напряжения потели ладошки и гудело в животе.
– Ой, бог ты мой! – то и дело охала тетя Роза после очередного взрыва.
И когда перед взорванной с бензином цистерной измученные и израненные Сара и Кеил думали, что в пожаре Терминатор наконец то сгорел, то ошибались не только они. Ошибалась и тетя Роза.
– Ах ты поц! Ты мерзотник какой! Когда же ты издохнешь то наконец! – воскликнула громко она, когда из огня пылающей цистерны с бензином вышел железный робот.
И погоня продолжилась!
– Нет! Я не могу смотреть на этот кошмар! - Тетя Роза закрыла глаза рукой.
– Миша, мальчик мой, скажи мне что там все хорошо! – она дернула Мишу за ногу.
– Бабушка, не мешай! – коротко бросил Миша, не отрываясь от экрана.
В это время на экране зажатая между двумя многотонными плитами пресса ползла раненая в ногу и теряющая силы Сара. За ней, пытаясь уцепиться ей в ногу полз разорванный пополам железный терминатор.
– Миша, скажи бабушке, что все хорошо, — голосила тетя Роза, подглядывая на экран между пальцев ладошки.
– Бабушка помолчи, пожалуйста! Все хорошо.
– Ой! Ну не хорошо, я же вижу! Зачем ты обманываешь свою бабушку. Он же все еще за ней ползет! Этот шлимазл!
– Бабушка все! Открывай глаза! Все закончилось.
Тетя Роза открыла глаза и вздохнула с облегчением. На экране были заключительные кадры. Беременная Сара ехала по мексиканской пустыне. Бабушка вытирала слезы.
Вдруг в следующем кадре на экране появился большой эрегированный член. Чья-то женская рука быстро двигалась по нему вверх и вниз. В следующее мгновение камера переключилась на крупный план, показывая всю картину целиком.
На диване лежала голая брюнетка с широко раздвинутыми ногами. Между ног у нее сидел голый мускулистый парень. Брюнетка держала парня за огромных размеров член. Они широко и красиво улыбались друг другу. Им было весело! Они были в предвкушении.
– Ой! – вскрикнула тетя Роза, — это что, продолжение?
Ребята сидели молча, уставившись в телевизор. Парень на экране придвинулся поближе к брюнетке. Камера снова взяла крупно член.
Тетя Роза опомнилась.
– А ну-ка немедленно выключил эту пакость! – закричала она.
Лёня как будто получив заряд тока, подскочил с табуретки и подлетев к видеомагнитофону нажал на кнопку «стоп». Большой эрегированный член замер в нескольких миллиметрах от входа в брюнетку.  Теперь все можно было рассмотреть в мельчайших подробностях.
От волнения Лёня снова нажал на «Старт» и член все-таки вошел в цель.  В следующее мгновение тетя Роза неожиданно резко соскочила с кресла и выдернула шнур телевизора из розетки. Телевизор погас.  Всем стало на секунду страшно. Не из-за неожиданно появившегося на экране порно, а из-за тети Розы. Ей было очень много лет и все и всегда видели, что она ходит плавно, немного прихрамывает на правую ногу. Говорит с отдышкой и всегда охает на крутых ступеньках.
Если больная тетя Роза соскакивает с кресла как кошка на мышку, это значит, что случилось что-то экстраординарное. Она сейчас, с бешеными лицом, стояла посреди комнаты сжимая шнур от телевизора.
Лёня буквально выдрал кассету из магнитофона и теперь с испугом прятал ее за спину и пятился к двери.
– Ты …! – подбирая слова начала тетя Роза показала шнуром от телевизора на Лёню.
– Это не я! – взвизгнул он и выскочил в коридор.
– Я все расскажу твоему отцу, – гремело ему вдогонку.
Тетя Роза швырнула шнур от телевизора и держась за сердце улеглась в кресло.
Жека выскочил в коридор вслед за Леней. О рубле он забыл напрочь. Уже на лестнице, он вспомнил о цели визита к Мишке, но возвращаться было уже страшно.  Через минуту, подобрав на площадке Прокопа и Влада, они стояли за углом дома. Леня рукой прижимал под курткой злополучную кассету.
– Ну что, взял? Мы тебя заколебались ждать! Что там можно так долго делать? – спросил Прокоп Жеку.
– Да там такое, что даже и поговорить не успел. Бабка Мишки чуть нас проводом от телевизора не отхлестала.
– А рубль? – воскликнул Влад.
Жека виновато взглянул на друзей и вдруг обратился к Лёне.
– Слышь, Лёнь, одолжи по дружбе рубль!
– Нету, — коротко ответил Лёня и начал боком двигаться в сторону улицы.
– Стой! – Прокоп схватил его за рукав и прижал к стене дома.
– Тебя же по-хорошему просят выручить друзей.
– Тебе что в бубен дать? – прижал его с другой стороны Влад.
– Дай тогда кассету посмотреть, — Жека схватил его за куртку где под полой явно прощупывалась квадратная коробка.
– У тебя магнитофона нет! – Леня еще сильней прижал локтем кассету.
Леня понял, что вариантов у него лучших нет, рубль лучше дать, чем получить по уху, потерять кассету и остаться без двух рублей, которые у него были в кармане.
– Хорошо, сейчас дам. Руки только убери. Я сам! – Леня оттолкнул Влада и полез в карман, озираясь по сторонам.
Удрать быстро не получится. Ребята плотно обступили его с трех сторон. 
– На, — Лёня быстро сунул Жеке мятый рубль, — отдашь!
Последнюю фразу он сказал со злостью, абсолютно не надеясь когда-нибудь увидеть свои деньги обратно.
Он прошмыгнул мимо Жеки и побежал по улице.
– Все готово, пошли в школу за шмотками и поехали, – махнул рукой Жека и ребята побежали в школу.

…….


Взяв в гардеробе куртки, они выскочили из школы на пытающий нагреваться от слабенького весеннего солнца асфальт и бегом направились к остановке.
 Весна только прогнала зиму с центральных улиц города. Кучи грязного снега, укрытые холодной тенью каменных зданий, текли тоненькими прозрачными ручейками. Весна 1988 года была роскошно красивой. Она ворвалась в город теплым ветром и ярким солнцем, стряхивая с него следы погибшей зимы.
Даже затурканные перестройкой и погоней за одеждой и продуктами горожане с удовольствием щурились от солнца стоя на остановке перед битвой за место в переполненном автобусе. Это было время глобальных перемен. Когда великая страна СССР входила в свой последний экономический, политический и социальный кризис. Из этого кризиса ей выбраться было уже не суждено никогда.
Пустые полки в магазинах, заставленные трехлитровыми банками с солеными огурцами, бесконечные очереди за водкой и сигаретами, где счастливому победителю доставалось несколько бутылок паршивого пойла, оторванный рукав куртки и полные вены адреналина.  Коммерсанты, пока классифицируемые по старому уголовному кодексу как спекулянты, шустро продавали эту водку по двойной цене, тут же за углом магазина. Весёлое время, не понятное современному поколению, выросшему среди товарного изобилия супермаркетов.
Старый «Икарус» привез друзей из центра на самую окраину города и высадил перед, зелёного цвета, продуктовым павильоном. Это был частный сектор, место обитания цыган и рабочих с местных заводов. Район считался одним из самых криминальных в городе и, оглядевшись по сторонам, ребята почувствовали чужую, враждебную им атмосферу.
– А нам здесь морду не набьют? – нервно смотря на толпящихся, на углу магазина мужиков, проговорил Жека.
– Не каркай, может и не набьют, — полушёпотом ответил Прокоп, нервно озираясь по сторонам.
Неуверенно потоптавшись на месте, ребята направились в магазин. В обшарпанном павильоне пахло прокисшим пивом. Одна половина была на половину заставлена ящиками с пустыми бутылками. Под расколотым надвое стеклом квадратной витрины сиротливо свернулась колечками ливерная колбаса. Рядом с нею продолжал усыхать и зеленеть кусок сала, густо посыпанный крупной каменной солью. В хлебном отделе был хлеб, в винном, на месте где должны стоять стройные ряды бутылок с водкой, вином, коньяком и другими стимулирующими активное выделение желудочного сока напитками, угрюмо стояли банки с консервированными огурцами. Огурцы были такими огромными, что вытащить их, не разбив банки, казалось делом нереальным.
Смотреть было решительно не на что.
– Что ищите ребята? – средних лет цыганка в черной кожаной куртке и пёстром платке вынырнула из-за пустых ящиков и пристально смотрела на ребят чётными угольками глаз.
– А что есть? – неуверенно спросил Прокоп.
– Вино, сигареты, водка? – быстро проговорила цыганка.
– Вино почем? – Прокоп уже ездил однажды сюда со старшими ребятами, но в переговорах не участвовал. Сейчас он очень сильно волновался.  Присутствие товарищей придавали ему уверенности. 
– Пять рублей маленькая, семь большая, – спокойно сказала цыганка.
– Бери, вино хорошее, не пожалеешь, сама пью, – цыганка говорила быстро, переводя взгляд с одного парня на другого.
– Ну что, какую? – определив чутьём обладателя денег, она вплотную подошла к Прокопу и взяла его за рукав.
– Маленькую, – ответил Прокоп, самодовольно усмехаясь от выказанного ему внимания. 
– Деньги давай.
Прокоп вытащил деньги, и они мгновенно исчезли в лабиринтах разноцветных юбок.
– Здесь жди, – приказала цыганка и исчезла за ящиками с пустой тарой.
Повисло напряженное молчание. Ребята уловили на себе пристальный взгляд толстой продавщицы, появившейся за прилавком. Им вдруг стало опять неуютно и жутковато. Прошло пять минут, потом ещё пять. С каждой минутой беспокойство все нарастало.
– Кинула! – у каждого уже поселилась в голове эта мысль, но никто не решался высказать её в слух.
С другой стороны витрины кто-то тихонько забарабанил костяшками пальцев по стеклу. Цыганка стояла на улице, нервно оглядываясь по сторонам. Ребята вышли из магазина и подошли к ней.
– Куда тебе, паренёк? – показала она из-за пазухи горлышко. – Прячь скорей, а то мужики отнимут».
Вино быстро перекочевало за пазуху Прокопа и, не благодаря и не прощаясь, он быстро пошёл в сторону автобусной остановки на другой стороне дороги.
Напряжение спало только в автобусе, который уносил их в свой район. Прокоп нежно прижимал к груди, спрятанную за пазухой бутылку. Адреналин, переполнявший кровь, постепенно превращалось в хорошее настроение.  Осознание своей силы будоражило юношеские мозги. Плечи расправились, во взглядах появилось самодовольство и презрение к окружающим.
– Блин! – воскликнул Жека, единственный обладатель часов. – Мы же в школу опаздываем.
– А какой урок первый? – спросил Влад.
– По-моему, география – ответил Жека.
– Фигня это все, - вмешался в разговор Прокоп, – прорвёмся!
В школу забегали, под оглушительный визг последнего звонка. Пред пенсионного возраста учительница географии, даже не обратила внимания на троих опоздавших учеников. Они быстро зашли и уселись на задних партах. В синей спортивной сумке Прокопа, весело булькнуло вино. Друзья заговорщически переглянулись. География не была тем предметом, на который стоило терять время. Уже через пятнадцать минут Прокоп шепнул своим товарищам:
– Выходим по одному, собираемся возле входа на чердак.
Он поднял руку. Учительница не обратила на неё никакого внимания. Повернувшись спиной к классу, она увлеченно рассказывала о каких-то тектонических плитах, чертя указкой на карте воображаемые границы их соединения. В классе шла своя жизнь, мало связанная с географией. Пользуясь увлечённостью учителя, каждый занимался своим делом. В аудитории стоял гул ниже среднего уровня громкости. 
– Мария Александровна, – громко окликнул её Прокоп.
Старушка не услышала.
– Мария Александровна, – ещё громче позвал он, вытянув руку на всю длину.
– А? Что? – учительница обернулась, словно возвращаясь к реальности. – Тихо! Закрыли рты!
И резкий удар указкой по столу заставил на несколько секунд установиться тишине, о которой мечтает каждый учитель в старших классах наполненными трудными подростками. 
– Что Прокопенко? – взглянула она на него поверх очков.
– Можно выйти?
– Можно, – она снова отвернулась к карте, продолжая только ей интересный монолог. Класс тут же наполнился ритмичным гулом, не мешающим плавному течению учительской мысли.
Вслед за ним отпросились и Жека с Владом. Стоя перед маленькой деревянной дверью, ведущей на чердак, Прокоп вытащил из-за пазухи заветную бутылку.
– Агдам, – прочитал он на этикетке и зубами начал сгрызать зубами пробку. 
– Ну, давай, – протянул он Владу откупоренную бутылку.
Влад сделал большой глоток и чуть не подавился. В нос дало резким запахом спирта, от неожиданности горло сдавила судорога и он, поперхнувшись, начал кашлять.
– Тихо ты, – выхватывая бутылку, зашипел на него Прокоп. Сделав несколько глотков, он передал вино Жеке. Вино было приторно сладким. Непривычные к таким напиткам ребята с трудом проглатывали дешёвое пойло.
– Смотрите, – Влад держал в руке старый ржавый замок, который только что висел на двери чердака. Он был не закрыт.  Дверь, издав противный скрежет, отворилась, открывая чердак построенной сразу после второй мировой войны школы.
– Пошли, – махнул рукой Жека, становясь на скрипнувший настил. Шедший последним Прокоп закрыл дверь.
Чердак погрузился в непривычную для глаза темноту. Когда глаза привыкли к темноте, ребята увидели почерневшие стропила, стоявшие в сложной геометрии, густо опутанные пыльной паутиной. Вентиляционные трубы, сложенные из красного кирпича, пробивая крышу, выходили наружу.
– Во, блин местечко! – Прокоп прошел по отчаянно скрипящему покрытию и распахнул слуховое окно.
– Жека, дай закурить, – попросил он, высовываясь наружу.
Закурили. Выпили ещё по глотку. Никотин тут же ударил в голову, усиливая в несколько раз действия алкоголя.
– Да тут блин, классное лежбище! – воскликнул возбужденно Прокоп. – Мне тут нравиться, все больше и больше.
С этими словами он спрыгнул с подоконника. Под ним что-то громко хрустнуло. Прокоп не обратил на это внимания. Он был уже пьян, как, впрочем, и остальные друзья. Захваченные этим необычным для них и еще по-детски радостно воспринимаемым ощущением, они начали прыгать по стропилам, гоняясь друг за другом и громко беспричинно смеясь.  Старая крыша отчаянно скрипела и трещала под разгоряченными портвейном школярами. В запале они не сразу увидели, что дверь чердака открылась, и силуэт тучного мужчины четко обрисовался в дверном проеме.
– Прекратить бегать, – оглушительный рев заставил, казалось, затрещать старые стропила и зазвенеть метал на крыше.
От неожиданности Влад врезался на всей скорости в какую-то балку и упал на засыпанный голубиным помётом утеплитель. Всё замерло. Даже ветер, казалось, перестал раскачивать на окне паутину.  Прокоп присел и вжался в кирпичи вентиляционной трубы. Жека растворился в темноте чердака. 
– Быстро все ко мне! – голос директора яростно гремел среди чердачных перекрытий.
Никто не пошевелился.
– Мне что самому вас вылавливать!? – прорычат директор.
Чердак молчал.  Только взбудораженная непривычным движением пыль кружилась в острых лучах света, пробивающихся сквозь отверстия в крыше. 
– Ну, сволочи, сейчас я до вас доберусь, – разъяренный директор спрыгнул на чердачное перекрытие. Громкий треск заставил его ухватиться за стропила.
– Осторожней Василий Николаевич, – раздался с лестницы голос завхоза, – вы по балочкам идите.
Старые доски явно не смогли бы выдержать грузное директорское тело. Но директор не желал сдаваться. Медленно передвигаясь по толстым балкам, он настойчиво продвигался к месту дислокации скрытого в темноте противника.  По мере углубления его в чердачные казематы, его полушерстяной пиджак обрастал толстым слоем паутины. Попадая в расставленные кровожадными насекомыми сети, он лихорадочно крутил головой, протирал пыльной ладонью лицо и громко ругался.
В рядах противника астрономическими темпами росла паника. Первый не выдержал Влад. Вскочив с усыпанной голубиными экскрементами стекловаты, он ринулся к выходу, оббегая, балансирующего, как гимнаст на канате, директора. Директор вытянул руку, но не достал. Следом, забегая с другого фланга, к светящемуся проходу рванул Прокоп. Директор, с неожиданной лёгкостью, перепрыгнул через две балки и ухватил Прокопа за рукав.
– Ааа…, - отчаянно взвизгнул Прокоп голосом пойманного в силки зайца.
Вдруг директор потерял устойчивость, хватка на секунду ослабла. Этого было достаточно, чтобы жертва сделала отчаянный рывок и вырвалась на свободу. Удачное бегство товарищей дало надежду совсем было отчаявшемуся Жеке. От страха он забился в самый дальний угол чердака и сейчас был дальше всех от спасительного выхода. Он тоже вскочил и побежал вперёд, но нашедший точку опоры директор уже полностью загораживал ему путь к спасению.
– Иди сюда сучонок, – вид директора был страшен. Покрытый седой паутиной, с перекошенным от злости лицом, казалось он готов разорвать на месте бедного парня.
От этих слов у Жеки слегка помокрели трусы. 
– Не надо, – беспомощно промямлил он и почувствовал интуитивное желание бежать куда угодно, только не попасть в лапы к этому кровожадному убийце.
 И он побежал. Ныряя под стропилами и перескакивая через балки, он в ужасе мчался в самый дальний конец огромного школьного чердака. Вдруг, ноги потеряли опору. Пистолетным выстрелом, сломались старые доски, и Жека беспомощно повис на руках, отчаянно колотя в пустоте ногами.

..…….

Элеонора Рудольфовна так и не смогла заснуть этой ночью. Артрит – мерзкая болезнь, мучившая старую учительницу химии уже три года. Весна - время сезонного обострения.  Правая рука практически не поднималась выше плеча, острая пронизывающая всё тело боль сопровождала каждое движение пятидесятивосьмилетней женщины. Из всех болячек, которые она насобирала на своём жизненном пути, эта была самая жестокая.
Школа встретила её оглушительным шумом, впрочем, к этому за тридцать лет она уже привыкла. На втором этаже, где находилась учительская, в неё на скорости врезался возбуждённый погоней пятиклассник. Элеонора Рудольфовна почувствовала, как боль пронзила её раскалённой спицей, на глаза навернулись слёзы, но отработанным годами движением, она ловко схватила здоровой рукой мальчишку за шиворот. Выпытав фамилию и номер класса, и пообещав вызвать родителей к директору, она прошла в учительскую и упала на стул.
Два урока в девятом и два в десятом классе казались ей сегодня адской пыткой. Прозвенел звонок. Элеонора Рудольфовна, опасливо оглядываясь на проносящихся мимо учеников, не спеша, поднялась на четвертый этаж в кабинет химии.
– Здравствуйте дети! – сказала она свою обычную фразу.
– Здравствуйте Элеонора Рудольфовна, – в разнобой ответил 9Б.
– Садитесь, – класс шумно уселся, скрипя стульями и хлопая учебниками.
Урок начался. Опытный преподаватель, она умело пресекала каждую попытку нарушить дисциплину, практически не вставая из-за стола.  «Пятнадцать минут до звонка» – подумала она, взглянув на наручные часы.
Течение урока на время заставило позабыть о больной руке. Она встала и подошла к доске, где уже десять минут страдал от безответной любви к химии Миша Бронштейн, толстый кучерявый парень с грустными глазами. Испачкав непонятными для себя каракулями доску, он окончательно запутался в латинских буквах и бросал жалобные взгляды в класс.  Лучший товарищ и сосед по парте Вася Грищенко, беспомощно пожимал плечами. Вася был силён в физкультуре, в химии он был слаб до неприличия.
Предчувствуя смачную двойку, Элеонора Рудольфовна мягким шагом тигрицы приближалась к намеченной жертве.
– Какие трудности Бронштейн? – с присущим ей сарказмом, спросила она. 
Миша, повинуясь внезапному вдохновению, схватил мел и, всем показалась что заветная формула наконец то всплыла из-под сознания в его кучерявой голове и сейчас будет нанесена на доску. Но, мел так и завис в воздухе, позорно нарисовав только маленькую сиротливую загогулинку. 
– Ну что товарищ Бронштейн, как мы думаем заканчивать четверть? А? – язвительно спросила Элеонора Рудольфовна. – Ты, когда химию учить будешь?
– Я учу, – опустив голову, пробубнил Миша.
– Запомни Бронштейн, – она указала указкой в потрескавшийся потолок, – у меня тройки с неба не падают.
На этих словах поток с треском раскрылся и, осыпая учительский стол кусками штукатурки, сухого голубиного помета, так высоко ценимого дачниками, над ошалевшей Элеонорой Рудольфовной свесились две ноги в крепких черных ботинках. Ноги энергично двигались, продолжая куда-то бежать.
– Что это? – тыкая указкой в ботинок, смотря ошалелыми глазами на Мишу, спросила Элеонора Рудольфовна.
– Это – ботинок, – быстро ответил Бронштейн, обрадовавшись легкому вопросу.
Минутное замешательство было простительно пожилой женщине. Элеонора Рудольфовна была опытным учителем и быстро пришла в себя.
– Слазь немедленно, – с этими словами она стукнула несколько раз указкой по ботинку.
Ботинок дёрнулся и сверху раздался отчаянный крик:
«Ой, не бейте меня дяденька, ой не надо, ой не надо, я больше не буду!»
– Да я ж тебя не била ещё, – слегка удивилась Элеонора Рудольфовна.
Но крик продолжался. Обезумевший Жека держался на локтях, не чувствуя под ногами опоры. Опутанный паутиной, грубо и громко ругаясь, директор неотвратимо приближался.
– Поубиваю сволочей, – услышал Жека обращённую к нему реплику директора и снова отчаянно заголосил:
«Ой, не бейте меня дяденька!» 
Директор зарычал громче.
– Слазь немедленно! – забыв про больную руку, Элеонора Рудольфовна с несвойственной ей прежде лёгкостью влезла на стол и ловко ухватила простреленной артрозом конечностью, болтающийся в воздухе ботинок. 
– Слазь немедленно, тебе говорю.
– Ааа…, – орал Жека, сильно дёрнув ногой, – пустите!
И сделав отчаянный рывок он буквально влетел обратно на чердак. Пробежав мимо директора, он выскочил в спасительную дверь и кубарем скатился с лестницы.

………
Через пять месяцев Жека с родителями уехал в Израиль на постоянное место жительство. Ему, Прокопу и Владу всё-таки дали закончить восемь классов и получить дипломы о неполном среднем образовании.