Душа страданиями прозревает - 2

                ДУША  СТРАДАНИЯМИ  ПРОЗРЕВАЕТ – 2

     Современный телефон – хорошая и очень полезная вещь. Каждый человек использует этот аппарат по своему разумению. Особенно ценен телефон в качестве фотоаппарата. Взять хотя бы сегодняшний случай.
     Сидела я за праздничным столом у своих знакомых. Рядом со мной сидел сын хозяйки, мужчина, которому лет за сорок. Время от времени он фотографировал произносящих очередной тост, а потом просматривал снятые кадры. Кое-какие вещи и мне показывал. Среди фотоснимков мелькнула необычная фотография – одни только женские глаза. Я попросила показать мне их. Он охотно выполнил мою просьбу. Я взяла в руки телефон и долго внимательно всматривалась в окошко экрана. Мне показалось, что я где-то уже видела эти глаза. Но не в этом было главное, а в том, что эти глаза застилали слёзы. В этих глазах не было отчаяния, а была надежда, мольба, боль женщины-матери.
     - Кто это? Знакомый мне человек, но…
     - Это же мама моя! Это было снято, когда брата моего в армию провожали… Вот с тех пор и ношу с собой. Увижу эти глаза и… маме звоню.

                ***
     Когда портится погода, мало кому нравится такая перемена, но это всё-таки лучше, чем внезапно налетевшая метель или когда хлынет дождь, а ты без зонтика.
     В этот раз в моей сумке был зонтик, вот только толку от него мало. В такой ветер зонтик не спасёт. Разве только макушка головы осталась сухой, да и то я просто очумела от непрерывных раскатов грома. Ещё незадача: спрятаться теперь от дождя некуда. На всех подъездах теперь установлены железные двери и неприступные коды. Мокрая я шла и шла по безлюдной городской улице. Вдруг услышала плач испуганного ребёнка. Какое же женское сердце не отзовётся на детское горе?
     Дождь стеной, видимость плохая. Я теперь шла на голос и буквально натолкнулась на большой чёрный зонтик, всего в метре над землёй. Под зонтиком было трое: девочка лет восьми, трёхлетний мальчик и маленькая собачонка. Плакал мальчик. Он видимо испугался грома и молний и звал маму. Собачка тоже жалобно скулила стоя в воде и только девочка не теряла самообладания и терпеливо уговаривала братика не плакать.
     - Кто-кто в домике живёт?! – пытаясь шутить, спросила я. Мальчик всего на мгновение затих, а потом заплакал с новой силой.
     - Девочка, ты знаешь, где твой дом?
     -  Знаю, - дрожа всем телом, ответила она.
     Я взяла на руки мальчика. Почувствовав тепло моих рук, малыш как-то сразу умолк, только изредка всхлипывал и внимательно рассматривал под зонтиком моё лицо.
     - Ну, пошли.
     Девочка пошла вперёд, ведя на поводке собачку. Я шла следом, напрямик, через лужи. Асфальт выглядел сплошной рекой. Потихоньку мы прошли расстояние фасадов двух домов. Навстречу нам бежала женщина, одетая в домашний халатик и подвязана полосатым передником. (Лица я не видела, а только выделялся неестественно яркий фартук). Срывающимся от слёз голосом, женщина тут же накричала на девочку. Громче всех слов звучал вопрос: «Где Димка?!» Девочка указала на меня. Женщина буквально выхватила из моих рук ребёнка и, непрерывно отчитывая дочь за то, что ушла далеко от своего двора, быстро зашагала вперёд. Я так быстро ходить уже не могу, да и незачем. Всё равно уже до нитки мокрая.
     Дойдя до угла дома, женщина остановилась, оглянулась и, слегка поклонившись, прокричала: «Спасибо!» Я помахала ей рукой. В следующий миг женщина с детьми исчезла из виду. А вскоре и дождь стал стихать.

                ***
     Ох и выдумщица предзимняя природа!  Ни дать ни взять – женщина, которой слегка перевалило за 45 лет. Ещё бурлит задор в крови, а беспощадная седина волосы инеем красит.
     В автобус я сажусь на первой остановке. Есть возможность сесть там, где только пожелаю. Вот и пользуюсь моментом. Сажусь впереди, где обзор лучше. До города мне минут сорок за окном «кино» смотреть. Вот я и готовлюсь к приятным неожиданностям. А эти «неожиданности» за каждым поворотом дороги.
     Ночью дорогу припорошил мелким крошевом снежок. Всему виной упрямец – Мороз. А главное, что вычудил?
     Дорога вся белая с чёткими линиями колеи. За обочиной склон зелено-рыжий. Берёзы ещё не всю листву растеряли. Зато придорожные лиственницы проказник Мороз и вовсе выставил на посмешище. В нижней части дерева хвоя зелёная, ни одной жёлтой хвоинки. Зато верхняя часть не только нагая, но ещё и плотно покрыта инеем.
     И каких только красок ни приготовил напоказ нынешний день. Придорожные яблоньки-ранетки, как барышни в пёстрых платьях, да ещё красные бусы на ветках. За ними стоят вязы, словно старики в белом нательном белье. Признаться, очень даже красиво смотрится на фоне  тёмно-синего неба.
     Солнце играет в прятки, - то выглянет, развеселит мир, то спрячется за облако и такой грустью окатит весь пейзаж, так жестоко напомнит о сером декабре, что руки опускаются.
     - Ах, Осень-Осень! Веселись, пока ещё твоя власть. Тебе, милая, даже белая шаль к лицу, а что золотом листвы обсыпаны её края, так от этих узоров только радость великая…
                ***
     Обладающий воображением человек у многих людей вызывает, если не зависть, то по меньшей мере любопытство к неординарной натуре. Но редко кто задаётся вопросом: а каково живётся этому человеку в мире людей, в мире природы, в мире неиссякаемого воображения, додумывания того, чего может быть и нет. Если и есть, только другие этого не видят и они счастливы в своём неведении. Ну и пускай они будут счастливы, лишь бы не насмехались над теми, кто видит больше, чувствует больше, ведь их совесть оголена на холодном проникновенном ветру человеческой глумливости и равнодушия по отношению к боли, которую они причиняют человеку, родившемуся именно таким по воле Божьей.
     «Жаль обиженных волком, но порою жалко и волка», - накатила на меня мысль, собравшись комком у горла. А причиной тому… осот, зимний, безжизненный осот. Всего пару месяцев назад осот, один среди прочей мелкой травы, рос себе на обочине дороги, в двух шагах от толстой старой сосны и наверное, как всё живое, радовался жизни, цвёл, привлекал запахом цветов пчёл, ос, бабочек. Обочина дороги, конечно же не огород. Растение никому не мешало, разве только вызывало зависть у более низких по росту трав, если они вообще подвержены подобного рода чувствам.
     Время унесло с собою Лето, Осень и теперь сухой травяной «скелет» осота, наклонённый до самой земли, «не имеет покою», а мотает его ветер по кругу и то, что когда-то было цветами, вычерчивает в снегу полукружья, не раз и не два, а сотни раз, проделав в стылом снегу канавку, как циркуль вращающийся в полуоборота. А травы, которые завидовали ему, теперь спокойно «спят» себе под толстым слоем снега.
     За что же он страдает теперь, после жизни… и когда настанет конец его мучениям?..
     «Ну, шла ты себе и иди дальше. Нет, ты приняла на себя чужую боль и вину… - сержусь я сама на себя. – Может забрести в снег и сломать эту бодылинку?.. А имею ли я на это право?.. Судьба кем свыше написана… всему живому и даже бесчувственному предмету… Да что там говорить, я сама по жизни, как тот осот, без вины виноватая…»

                ***
     Едем просёлочной дорогой, промёрзшей до окаменелости, по остекленевшим лужам, через поле, мимо осиротевших перелесков, яров – рваных ран земли, речушек с потемневшей водой, между карающейся землёй и посмурневшим до черноты небом, затянутым тяжёлым руном туч. Усугубляет мрачную картину свирепый ветер поздней осени. Ничто уже не радует.  Даже в обогреваемом салоне машины я ёжусь только от вида расхристанного внешнего неуюта. И вот ещё последний штрих – вороны, большой стаей мечутся в бешеном вальсе, да так низко над стернёй, что чудом умудряются увёртываться от столкновения. А всё ветер тому виной! Он, негодник, взбаламутил погоду… Как же он изматывает птиц, не позволяя им сесть и увернуться от низового ветра…
     - Гриша, сфотографируй.
     - Кого? Ворон?.. Мама, вы меня иногда пугаете своими желаниями…
     - Гриша, останови машину и сфотографируй! – уже настойчивее попросила я. Машина замедлила ход, остановилась. Сын вышел из машины и, склонившись над окном, спросил:
     - Что именно фотографировать?
     Порыв ветра унёс мои слова, да он и сам догадался и, сделав несколько снимков мечущихся ворон, молча сел за руль. Мы поехали. Сидящие на заднем сидении одобрительно выдохнули.
     Дома, внук первым делом включил компьютер. А ещё через какое-то время мы всей семьёй смотрели действительно редкие снимки. Глаза не могут уловить всю трагичность события. Несчастные птицы, как рваные тряпки. Ветер швыряет их над землёй. Не распознать где хвост, где голова, только невероятный излом крыльев…
     - Так вот почему они так жутко кричат…

                ***