Приключения Вальтера Шнаффса. Ги де Мопассан

Посвящается Роберу Пэншону

С тех пор, как Вальтер Шнаффс пришёл во Францию с армией завоевателей, он считал себя самым несчастным человеком из смертных. Он был толстым, ходил с трудом, у него была одышка и ужасные боли в полных плоскостопых ногах. Впрочем, он был миролюбивым и добродушным, в нём не было ничего сангвинического, он был отцом 4 детей, которых обожал, и мужем молодой блондинки, по нежностям, поцелуям и заботе которой скучал каждый вечер. Он любил поздно вставать и рано ложиться, медленно есть вкусные блюда и пить пиво в кабачках. Кроме того, он думал, что всё приятное в жизни исчезнет с самой жизнью, и хранил в сердце страшную ненависть к пушкам, ружьям, револьверам и саблям, но больше всего – к штыкам, так как был неспособен достаточно живо маневрировать этим быстрым оружием, чтобы защитить свой большой живот.
Когда спускалась ночь, и он лежал на земле, завернувшись в плащ, рядом с храпящими товарищами, он долго думал о своей семье и об опасностях, подстерегавших его. Если его убьют, что станет с малышами? Кто будет их кормить и воспитывать? Они вовсе не были богаты, и у них были долги, которые он сделал, уходя, чтобы оставить семье немного денег. И иногда Вальтер Шнаффс плакал.
В начале боёв он чувствовал такую слабость в ногах, что упал бы, если бы не думал, что вся армия пройдёт по его телу. Свист пуль ерошил волосы на его коже.
В течение последних месяцев он так и жил, в страхе и тревоге.
Его воинский корпус продвигался в Нормандию. Однажды его послали на разведку с малым подкреплением. Они должны были исследовать район и быстро вернуться. На местности всё казалось спокойным, ничто не предвещало сопротивления.
Пруссаки спокойно спускались в маленькую долину, которую окружали глубокие овраги, когда выстрелы заставили их остановиться, как вкопанных. Около 20 из них были убиты. Из маленького лесочка выскочили французские партизаны и бросились к ним со штыками на ружьях.
Вальтер Шнаффс сначала оставался неподвижным, настолько удивлённый и растерянный, что и не помыслил о побеге. Затем его всё же охватило желание бежать, но он подумал, что бегает, как черепаха, по сравнению с поджарыми французами, которые приближались к ним скачками, как табун лошадей. Тогда, заметив в 6-ти шагах от себя большой овраг, заросший кустарником и полный сухой листвы, он прыгнул в него, даже не думая о глубине, как прыгают с моста в реку.
Он пролетел стрелой через заросли лиан и острых колючек, которые оцарапали ему лицо и руки, и тяжело упал задом на камни.
Он сразу поднял глаза и увидел небо через дыру, которую он сделал. Эта предательская дыра могла выдать его, и он на четвереньках отполз вглубь оврага, под крышу спутанной листвы, двигаясь как можно быстрее, удаляясь с места боя. Затем он остановился и снова сел, дрожа, как заяц, среди высокой сухой травы.
Через некоторое время всё ещё раздавались выстрелы, крики и стоны. Затем всё стихло.
Внезапно что-то шевельнулось рядом с ним. Он подскочил от страха. Это была небольшая птичка, которая села на ветку и шевелила сухие листья. Почти час сердце Вальтера Шнаффса колотилось большими толчками.
Вечерело. Овраг наполнялся темнотой. Солдат принялся размышлять. Что ему делать? Что с ним станет? Настичь свою армию?.. Но как? Где она была? И это означало вновь начать ужасную жизнь, полную тревог, страхов, усталости и страданий, которую он вёл с начала войны! Нет! Он больше не чувствовал в себе такой смелости! В нём больше не было энергии, необходимой для того, чтобы выносить все пешие переходы и противостоять ежеминутным опасностям.
Но что же делать? Он не мог оставаться в этом овраге и прятаться до конца войны. Конечно, нет. Если бы ему не нужно было есть, такая перспектива вовсе не показалась бы ему такой уж отталкивающей, но ему нужно было есть, есть каждый день.
Он находился совсем один, вооружённый, в униформе, на вражеской территории, вдали от тех, которые могли бы его защитить. У него по коже пробежала дрожь.
Внезапно он подумал: «Если бы только меня взяли в плен!», и его сердце сжалось от страстного желания быть взятым в плен французами. Пленный! Он был бы в безопасности, накормленный, у него была бы крыша над головой, укрытие от пуль и сабель, безо всяких тревог, в хорошо охраняемой тюрьме. Пленный! Какая мечта!
Его решение было мгновенным: «Я сдамся в плен».
Он поднялся, полный решимости немедленно исполнить свой замысел. Но он остался неподвижным, ослабевшим от новых страхов.
Где он сдастся в плен? Как? С какой стороны? И ужасные образы смерти вкрались в его душу.
Он сможет убежать от страшных опасностей только одним способом: через деревню.
А если он встретит крестьян? Эти крестьяне, увидев отбившегося пруссака без подкрепления, убьют его, как бродячего пса! Они убьют его своими вилами, кирками, косами, лопатами! Они превратят его в фарш!
А если он встретит партизан? Эти партизаны, незнакомцы без законов, без дисциплины, расстреляют его ради забавы, чтобы весело провести время, чтобы было, о чём рассказать друзьям. Он уже видел себя прижатым к стене, когда на него смотрит дюжина ружейных дул своими круглыми чёрными глазками.
А если он встретит французскую армию? Солдаты авангарда примут его за смельчака, за солдата, который один вышел на разведку, и убьют его. И ему уже слышались нерегулярные выстрелы солдат, спрятавшихся в кустах, тогда как он падал посреди поля, изрешечённый пулями, как шумовка.
Он вновь сел в отчаянии. Ситуация казалась ему безвыходной.
Пришла ночь, чёрная и немая. Он больше не двигался, дрожа от каждого звука, который раздавался в зарослях. Заяц, который бил хвостом возле норы, едва не вынудил Вальтера Шнаффса бежать. Крики сов разрывали ему душу, наполняли её внезапными страхами, болезненными, как раны. Он таращил свои большие глаза, чтобы разглядеть темноту, и ему всё время казалось, что он слышит шум шагов рядом с собой.
После бесконечных часов тревоги он заметил небо сквозь свой потолок листвы, которое светлело. Тогда его охватило огромное облегчение: его конечности вытянулись, сердце успокоилось, глаза сомкнулись. Он заснул.
Когда он проснулся, ему показалось, что солнце стоит почти в середине неба. Должно быть, был полдень. Никакой шум не нарушал угрюмой тишины полей, и Вальтер Шнаффс заметил, что его мучает острый голод.
Он зевал, его рот был влажным при мысли о старой доброй солдатской колбасе. У него болел живот.
Он встал, сделал несколько шагов, почувствовал, что его ноги очень слабы, и снова сел, чтобы подумать. Ещё 2-3 часа он взвешивал все за и против, постоянно менял решение, раздираемый противоречиями.
Наконец, одна мысль показалась ему логичной и практичной: постеречь какого-нибудь одинокого крестьянина без оружия и без опасных орудий, побежать к нему и предать себя ему в руки,  объяснив, что сдаётся.
Тогда он снял свою каску, чей острый наконечник мог его выдать, и высунул голову из своей дыры с величайшими предосторожностями.
На горизонте никого не было. Справа маленькая деревенька курила дымом в небо – дымом кухонь! Слева он заметил дорогу, обсаженную деревьями, и большой замок, окружённый башенками.
Он ждал до вечера, ужасно страдая, не видя никого, кроме ворон, и не слыша ничего, кроме глухих жалоб своих кишок.
Опять спустилась ночь.
Он растянулся на дне своего убежища и заснул лихорадочным сном, преследуемый кошмарами.
Вновь над его головой показался рассвет. Он вновь принялся наблюдать за местностью. Но деревня оставалась пустой, как и накануне, и в душу Вальтера Шнаффса закрался новый страх: страх голодной смерти! Он видел себя растянувшимся на дне своей дыры, лежащим на спине, с закрытыми глазами. Затем всевозможные зверьки приближаются к его трупу и начинают его пожирать, нападая со всех сторон, проскальзывая под одежду, чтобы кусать холодную кожу. А большой ворон выклюет ему глаза.
Тогда он обезумел и представил себе, что ослабеет, не сможет больше идти и упадёт в обморок. И он уже приготовился продвигаться к деревне, решившись на всё, когда заметил 3 крестьян, которые уходили в поля с вилами на плечах, и  вновь нырнул в своё укрытие.
Но как только начало темнеть, он медленно вылез из оврага и отправился в путь с бьющимся сердцем, направляясь к отдалённому замку, который он предпочёл деревне. Та казалась ему такой же страшной, как логово тигров.
Окна первого этажа были ярко освещены. Одно из окон было даже открыто, и из него раздавался сильный запах жареного мяса. Этот запах пробирался в ноздри Вальтеру Шнаффсу и проходил до самой глубины желудка. Этот запах схватил его, заставил его задыхаться, непреодолимо влёк и наполнил его сердце отчаянной смелостью.
И внезапно, не думая ни о чём, он появился в своей каске в рамке окна.
8 слуг ужинали за большим столом. Но внезапно горничная окаменела, уронила стакан, уставилась в одну точку. Все посмотрели туда, куда смотрела она!
Они заметили врага!
Господи! Пруссаки атакуют замок!..
Сначала раздался крик, состоящий из 8 криков, изданных разными тонами, ужасный крик, затем поднялась суматоха, суета, толкотня, и все убежали через дверь в глубине. Падали стулья, мужчины хватали женщин и убегали. В 2 секунды комната опустела, и остолбенелый Вальтер Шнаффс, который всё ещё неподвижно стоял в окне, оказался один напротив стола, уставленного едой.
После нескольких секунд колебания он переступил через подоконник и подошёл к тарелкам. Ужасный голод заставлял его трястись, как в лихорадке, но страх ещё сдерживал, парализовал его. Он слушал. Казалось, весь дом дрожал: хлопали двери, на потолке над ним раздавались поспешные шаги. Встревоженный пруссак навострил уши. Затем послышался глухой звук, словно тело упало на влажную землю у окна – тело человека, спрыгнувшего со второго этажа.
Затем все движения и звуки стихли, и большой замок стал нем, как могила.
Вальтер Шнаффс сел возле нетронутой тарелки и принялся есть. Он ел жадно, большими кусками, словно боялся, что его прервут слишком рано, и он не успеет насытиться. Он двумя руками бросал куски в рот, раскрытый, как капкан, и еда падала ему в желудок, раздувая горло, когда проходила по нему. Иногда он прерывался, готовый лопнуть. Тогда он брал кружку сидра и промывал себе пищевод, как промывают забившуюся трубу.
Он опустошил все тарелки, все блюда и все бутылки. Затем, пьяный от еды и питья, отупевший, красный, сотрясаемый икотой, он расстегнул униформу, чтобы вздохнуть, не будучи в состоянии сделать и шага. Его глаза слипались, мысли путались. Он положил голову на руки, сложенные на столе, и потерял контроль над вещами и событиями.
Последние лучи месяца слегка  освещали горизонт над деревьями парка. Это был холодный час, который предшествует рассвету.
Многочисленные немые тени скользили по нишам, и иногда лунный луч освещал в темноте железное остриё.
Спокойный замок возвышался в темноте чёрным силуэтом. Только 2 окна ещё светились на первом этаже.
Внезапно громовой голос проревел:
«Вперёд! По одному! На штурм!»
Тогда в один момент двери, ставни и стёкла пропустили поток людей, которые наполнили дом. В один момент 50 человек, вооружённых до зубов, впрыгнули в кухню, где мирно отдыхал Вальтер Шнаффс, и, приставив ему к груди 50 заряженных ружей, его схватили и связали с ног до головы.
Он, ошеломлённый, тяжело дышал, слишком отупелый, чтобы понять, что с ним происходит. Он обезумел от страха.
Внезапно толстый военный в золотых нашивках поставил ногу ему на живот и объявил:
«Вы – мой пленник! Сдавайтесь!»
Пруссак понял только одно слово: «пленник», и начал стонать «Йа, йа, йа».
Его подняли, привязали к стулу и быстро обыскали. Некоторые солдаты сели, обессилев от волнения и усталости.
А он улыбался, улыбался теперь, когда его взяли в плен!
Вошёл ещё один офицер и произнёс:
«Полковник, враг бежал. Кажется, многие ранены. Мы захватили замок».
Толстый военный вытер лоб и прогремел:
«Победа!»
И он записал на маленьком листочке, на котором торговцы обычно записывают счета, который вынул из кармана:
«После ожесточённого боя мы заставили пруссаков отступить. Они унесли с собой своих убитых и раненых. Их было около 50. Многие остались у нас в руках».
Молодой офицер продолжал:
«Какие будут указания, полковник?»
Полковник ответил:
«Мы отступим, чтобы враг не вернулся с артиллерией и подкреплением».
И он отдал приказ уходить.
Колонна выстроилась в тени под стенами замка и тронулась в путь, волоча за собой крепко связанного Вальтера Шнаффса, которого вели 6 стражников с револьверами.
Разведчиков послали изучить дорогу. Двигались осторожно, время от времени делая остановки.
На рассвете колонна прибыла в супрефектуру города Ла Рош-Ойзель, и к ней присоединилась национальная гвардия.
Встревоженное и перевозбуждённое население ожидало новостей. Когда толпа заметила каску пленника, послышались ужасные крики. Женщины поднимали руки, старики плакали. Какой-то древний дед бросил свой костыль в пруссака и попал по носу одного из стражников.
Полковник кричал:
«Позаботьтесь о том, чтобы пленный не сбежал».
Наконец, пришли к ратуше. Открыли тюрьму и втолкнули внутрь развязанного Вальтера Шнаффса.
200 вооружённых стражников несли караул у здания.
Тогда пруссак, несмотря на признаки несварения, которые мучили его некоторое время, принялся танцевать, обезумев от радости, поднимая руки и ноги, испуская истошные крики, пока не упал к подножию стены.
Его взяли в плен! Он был спасён!
Вот так замок Шампинье очистили от врага всего после 6 часов оккупации.
Полковника Ратье, торговца сукном, который рассказал об этой истории во главе национальной гвардии города Ла Рош-Ойзель, представили к награде.

11 апреля 1883
(Переведено 26 мая 2015)