Не полицаем единым...
Так вот. По окончании войны папа Алекса никуда с новыми хозяевами не ушёл. В село, конечно, приехали НКВД-шники, взяли запроданца под белы рученьки и повели на народный суд, по дороге маленько, до кровяной рвоты попинавши, рассказавши, где должны находиться предатели Родины и всё такое.
На суд пришло всё село, со старыми и малыми. И все, как один, встали стеной: расстреляете Грингеля - расстреливайте и нас, а то живыми отсюда не уедете. В корзинках принесли поспевшие к тому времени, немного подгнившие помидоры, по паре тухлых яиц и ещё какой дряни, годившейся для ближнего боя. Ну, и послевоенное время нужно учесть - мож, под гнилыми капустными листьями ещё чего лежало железного, да и обрез из рукава кой у кого виднелся явно не игрушечный. Бой намечался нешуточный.
НКВД-шники офонарели, начали петь песни о великом вожде товарище Сталине, Соловках, массовом предательстве и скором исчезновении, путём "стирания в порошок" с лица Земли поселения с населением, полюбившим своего полицая больше советской власти - победительницы коричневой чумы.
Населению было пофиг. Взбесившееся население орало начальственным лицам, что "немец" от забитой свиньи или бычка оставлял населению только шкуру, голову, рога и копыта. А вот докладывать о забое свиней и бычков "немцу" должен был местный полицай, этнический тоже немец Грингель. А он зайдёт во двор, штыком тушку поковыряет: "Чума?" - спрашивает. "Чума", - отвечают. "Эпидемия," - говорит Грингель и уходит. И докладывает, конечно, наверх. Мор, мол, в селе. Дохнуть начали свиньи, коровы и прочая домашняя живность. Под этот шумок селяне скотинку порежут - мяско спрячут, салко посолят. Дети сыты, кошки целы.
Ну, а когда эпидемиями было уже никак не прикрыться - главное, чтобы скотинка не кричала при забое. Тогда вообще Грингель мимо двора проходил. Не было там никакой скотинки.
А ещё интересно - никого из села в Германию на работы не угнали. Не знаю, как так получилось. Но селяне об этом НКВД-шникам тоже орали, готовые растерзать вооружённых судей в клочья за родного полицая. Может, детей он плохо считал в отчётах, или вообще не считал. Может, болезни какие им придумывал - мол, работник из неё/него никакущий. Артрит там, понос постоянный, спина сломана - кто его знает. Но селяне, видать, что-то знали точно.
В общем, не получилось засудить бывшего полицая, этнического немца Грингеля до расстрелу.
Когда он "с поселения" домой вернулся - дети и супруга были живы, здоровы и не голодны. Люди помогали. Так и умер он в этом селе в 80-х, и на сельском кладбище похоронен. И никто на его могилу не плюнул. Цветы тащили, оркестр заказали, и в колхозном кафе люди на поминках не поместились. Кто постарше был - вспоминал человека, спасшего половину села от смерти без единого выстрела и вообще без привычного героизма.
Я к чему? Империй много, а человек один. Если бы местные полицаи старались оставаться людьми, то, возможно, и преступлений империй против человечества было бы меньше. И голодомор был бы не таким ужасным. И войны не такими кровавыми. И евреев выжило бы намного больше. И вообще...
Всем мира и ясности в осознании вечных ценностей. Всем. И полицаям - в первую очередь. И всем - тёплого человеческого счастья.
Свидетельство о публикации №215052600412
Игорь Семенников 21.09.2015 04:50 Заявить о нарушении
Да, на войне всё может быть. Вопрос всегда во вменяемости победителей, которым прощается всё.
Наталья Галич 21.09.2015 05:44 Заявить о нарушении