Жадность

 

               
               

Осень в этом году удалась тёплой, погожей. Изобилие брусники удивляло даже старожилов. Заготовка её шла полным ходом. Заготконтора платила за неё хорошие деньги, и население посёлка за сезон успевало на ней не плохо заработать.
 Семён никак не мог вырваться в тайгу, из-за аврала на работе. Конец месяца, как всегда, закрывать наряды, подавать отчёты, и прочая суета. И вот свободный день. Он знал, что вокруг посёлка делать нечего, уже всё давно собрано, нужно идти дальше, в сопки. Сосед подсказал, что в Кривом распадке брусники море, а это за тремя сопками.
Рано утром, положив в короб совок и небольшой перекус, надеясь к обеду вернуться, он закинул его за плечи и вышел из дома. Утренняя прохлада приятно подгоняла его, и он не заметил, как три сопки остались позади. Вот и Кривой распадок, почему этот распадок так назвали Кривой, никто не знает. Сопки как бы раздвигаются, образуя большую поляну с ручьём по средине. Шум ручья и прохлада располагали к отдыху.
 Но то, что увидел Семён превзошло все его ожидания. Прямо от берега ручья и до подножья сопки, сплошным красным ковром расстилался брусничник. Красные ягоды, на зелёном фоне завораживающе подействовали на Семёна. Он сбросил короб, достал оттуда совок, под названием комбайн, наскоро перекусил, и не мешкая ни минуты, бросился на бруснику, как бык на красную тряпку.
 Какая-то внутренняя сила гнала его, торопила, - бери, бери скорей, а вдруг придёт ещё кто-нибудь, и ему не хватит. И он ползал на коленях по брусничнику, наполняя короб ягодой, забыв про всё на свете. Жёлтые хвоинки лиственниц кружились в воздухе, засыпая его спину, голову, но он этого не замечал. Он видел перед собой только поляну не собранных ещё ягод. Наконец-то короб был наполнен, и Семён от усталости упал на траву, устремив взгляд в осеннее небо. Из-за сопок выползали серо чёрные тучи, не предвещая ни чего хорошего.
Надо сказать, наверное, что из себя представляет короб. Это такой небольшой фанерный бочонок, с одной стороны с плоской стенкой для спины, и с двумя лямками. Ёмкостью бывает разной, удобная тара под бруснику.
- Надо торопиться, - подумал Семён, - закидывая свою ношу на плечи.
 Узкая тропа, протоптанная диким зверем к водопою, крутясь между кустов багульника, вела на вершину сопки.
- И когда же он кончится, этот проклятый подъём, - думал Семён, еле передвигая ноги. От усталости он готов был упасть на каждом шаге. трёхведерный короб, наполненный до верху брусникой, прижимал его к земле. Ещё немного усилий, и он на вершине сопки.
- Всё, больше не могу, - вслух произнёс он. Скинув короб на землю, он упал раскинув руки. Мысли наезжали одна на другую. Семён думал, как ему преодолеть ещё две сопки, которые ждут его впереди. Одна подленькая мыслишка крутилась в голове: - Зачем столько набрал, отсыпь немного, легче будет?
Семён надел лямки короба на плечи, с усилием поднялся, и начал спуск. Он оказался не легче чем подъём. При каждом шаге короб делал толчок, прижимая его к земле. У подножья второй сопки он сделал привал. А мысль о том, чтобы отсыпать ягоду, становилась всё навязчивей.
Руки медленно потянулись к коробу. Наклонив его, он отсыпал одну треть брусники под пенёк лиственницы, и накрыл её травой.
- Хватит мне и этого, - думал он, - и чего это я её столько нагрёб. Успокаивал в себе Семён, какое-то протестующее чувство.
Штурм второй сопки оказался не легче первой. Лямки короба так же давили на плечи, как будь то он по-прежнему был полный. Ныли плечи, спина, и в ногах появилась слабая дрожь.
- Ну отсыпь, убавь ещё, - опять уговаривала его душа, - нам и ведра хватит.
- Ладно отсыплю ещё, потом вернусь, заберу. Брусника такая ягода, что ничего ей не будет, пусть полежит тут, - согласился он с душой.
Погода не располагала к отдыху. Тучи плыли над самыми сопками. Влажный ветерок потянул по распадку. Надо было спешить, а впереди ещё один подъём и спуск.