Слёзы

               

    На ступеньках подъезда дома под номером 37 было мокро. Не потому, что у дома номер 37 протекала крыша, а потому, что на эти ступеньки плакал Самуил Яковлевич Иванов, антисемит, сепаратист, владелец ящерицы и вообще хороший человек. Его отвергла жена и ящерица, но хорошим человеком он все же остался и плакал поэтому. Вволю на ступеньки он лил свою влагу, не думая о том, что на его слезах жильцы могут поскользнуться и попасть в реанимацию, или, что еще хуже – не выйти на работу.
    Так и случилось. Вячеслав Игоревич Либерман, авантюрист и кляузник поехал новыми туфлями по жидкости и снес правым глазом выставленное приспособление для кошек, в которую, между прочим, вежливые молодые люди, заходя в подъезд, мочились, говоря для приличия – «Мяу».
    Это еще не все. Мог ли подумать Самуил Яковлевич, что в квартире 55 проживает веселая вдова. Не мог. А смогла бы подумать вдова… (а что ей думать, ей уже 90, а в сентябре будет девяносто два). Вы умеете считать? Я не умею, а поэтому сойдемся на среднем. Возраст вдовы составлял девяносто один год. Какая разница… Это для молодых неважно, а для веселой вдовы важно. Она пила шампанское и слушала Вивальди, когда мутный поток слез Иванова сбил ее с ног, намочил персидский ковер и утек в неизвестном направлении.
     - Вот сволочь, - подумала незамужняя женщина и повернулась спиной к окну, в котором был виден хромающий Либерман.
    Отплакавшись, Самуил Яковлевич ощутил нехватку жидкости в организме, зашел в магазин и купил двухлитровую бутылку пива, после чего слезы, разбавленные алкоголем, потекли опять.
    Если вы, не дай Бог, будете проходить мимо этого дома, насыпьте, пожалуйста, свежий песок в приспособление, похлопайте вдову по плечу и спросите – почему плакал Иванов.
    Я этого не знаю.