Вдовы

               
 Однажды за ужином, поставив чай на стол, бабушка тихонько сказала (видно, долго обдумывала, прежде чем решилась  сказать): «Ваня (так она называла зятя), Анна, я созову старух?!» Это было  примерно за неделю до 8 Марта. Бабушка сама редко куда ходила, да и много гостей почти никогда у неё  не бывало. Конечно, приходили то Клавдия Яковлевна, то Марфа Николаевна, то Марея Арефьевна или ещё кто. Пили чай, бабушка любила угощать. Хоть незатейливо, но принять гостя умела. А тут …Мои родители переглянулись и, не сговариваясь, в один голос ответили: «Конечно, зови!» Бабушка и не ждала другого ответа, но заметно волновалась. Отец вдруг спросил: «А кого, мамаша, ты хочешь пригласить?» Бабушка, не задумываясь, начала перечислять: «Ну вот Глашу с Машой, наших Орину, Овдокию, Евленью, куму Марию Орефьевну с Натальёй Орефьевной, Наталью Григорьевну. Ну дак и всё!»

-Так хорошо! Зови!  - вступила в разговор мама, - Я подарочки приготовлю!

- И я тоже приготовлю, - вновь заговорил отец.

- Да чё вы, я и сама приготовлю, да уж, можно сказать, приготовила: вон по баночке пол-литровой мёду для здоровья. У Орины, правда, есь пчёлы-то, да мёду ноне нет несколь – всё лето роилися, не натаскали.

- Я по скалку выточу!

- Ой, Ваня, хорошо, а ты ишо по пестику изладь! Шибко рады будут!Толькё успиёшь-   нет, нидиля осталася, а ты завтре уедёшь?

- Да успею, успею, приеду – сделаю, ты не переживай!

- Ой, как рады все будут! Маша у миня уж не одинова утаскивала пестик, ловинькой  у миня ей кажётса!

- А я по платку куплю!

-Ну-к чё, ладно! Ой, робята, чё-то я роздумалася… вас в хлопоты затегаю…

- Чем угощать будем? – поинтересовалась мама.

- А вот кралёк на еисах испеку, пирожков-ягодников настряпаю, пельменей нашшиплём с робятами. Редькю с квасом излажу. Огурщиков, капустки достанём из ямы. Всё!

 Мы, конечно, давно бы вышли из-за стола, но мирно сидели и слушали  увлечённый разговор взрослых. И уже ждали это событие!

 На другой день отец и дядя поехали по делам в Курган. Вернулись через два дня. Прямо с автобусной остановки зашли и, доставая гостинцы, дядя сказал: «У тебя, мать, видно, съезжий праздник намечается? – вот тебе… мы с Иваном решили и винца взять… «Рябина на коньяке».

 Бабушка хлопотала, накрывая на стол, чтобы накормить с дороги, захлопала руками: «Дак чё ето вы! Я бы тут купила красинького… А то кондяк, крепкой жё ведь шибко!»

- Так вы ничё, крепкие старухи! Не отказывайся, мать! А то мы с Иваном подарим Марии с Анной!

- Ну-к чё, дарите!

- Да для вас мы купили, так что распоряжайся, как знаешь!

- Ну ладно, спасибо не-то!

 Всю неделю отец вечерами задерживался в школьной мастерской. Накануне бабушкиных посиделок вечером он принёс в мешке скалки и деревянные пестики. Открыл мешок – запахло обработанным деревом.

- Смотри, мамаша, принимай работу! Бабушка начала извлекать из мешка такие аккуратные, гладкие скалки! По краям – украшения и на скалках, и на ручках пестиков. Бабушка заулыбалась: «Ой, Ваня, угодил! Каки славны, гладиньки, ровниньки! Шибко поглянутса!

 На следующий день бабушка с утра пекла пироги. Пельмени стряпали вечером накануне. Уже были тёплые дни, застывали они плохо. Но испортиться не успеют! Настряпали и мясных, и капустных, и творожных. Перед приходом гостей, а они должны были прийти к двенадцати,  накрыли стол.
 
 Нас накормили, и мы были свободны до вечера. Брат сразу убежал, взяв санки, кататься на большие угоры. Сестра тоже ушла к подружке через дорогу, прихватив с собой  куклу и кучу всяких тряпочек, якобы куклиных нарядов. Ну а мне позволили остаться дома. Я забралась на полати* и тихонько устроилась там с книжкой.

 Стали подходить гости. Первыми пришли тётя Орина – сестра деда Ивана, маминого и дядиного отца, бабушкиного мужа; тётя Евдокия – мамина крёстная, жена брата деда Ивана, убитого на фронте; тётя Евгения – сестра другого дедушкиного брата, тоже убитого на фронте. Сразу начались разговоры. Я чувствовала, как взрослые были рады гостям и радушно их принимали. Наперебой приглашая раздеваться и проходить. Мама достала всем с печки теплые валенки, приготовленные для этой цели. Бабушка накануне принесла из чулана. По полу прохладно. ЖАра сильного в комнате не было: под полом стояли пчелиные ульи. Если было теплее обычного, то пчёлы начинали вылетать. А обратно не посадишь – гибнут. Жалко! Тётя Орина принесла стряпню. Заговорила:

- Катерина, по-твоему заварнушки состряпала, ничё, хороши получилися. Попроведайте! Нюра, пробуй, скажёшь: таки-нетаки мать-та стряпат!
Мама попробовала кральку:

- Ой, тётя Орина, во рту тают!

 Тётя Евдокия тоже со своими гостинцами: у неё черёмушники!

-Поди не будите едаки-те пирожки ись, а я люблю, робетишка хорошо едят! Дай, Нюра, попроведай пирожков моих!

- Обязательно, Лёля, попробую!  Так вот беспокоились тоже, и мама настряпала! А с черёмухой обязательно попробовать надо. Лёля, как это – косточек вообще не чувствуется! Ой, Нюра, в ступке толкла да через решето просияла! Конечно, не кажной раз едак делаю, но для великого праздника вот!

 В разговор вступила тётя Евгения:

- А я вот вас попотчую вишнёвой наливочкёй! Долго стояла! Скусная! Ваня, ташши стопку!

 Бабушка перебила разговор на правах хозяйки, да и старшая он в семье. Ведь когда рассказывала о семье деда (мы просили не сказки, а про старину), всегда говорила: «Петру – 7, Василью – 5, Орине – 2, а Олексей при мне родилса». Это когда она замуж вышла, вот такие были братья у деда и сестра! Все братья погибли, всех война отобрала. Алексей даже не был женат, был совсем молодой, не успел.

- Давайте все ко столу, и всё пробовать станём! Толькё вот всё ишшё нет Натальи Григорьёвны, Натальи Орефьёвны, кумы Мареи, Глаша с Машой чёй-то не идут?

- Наталья Арефьевна прошла к Марии Арефьевне, значит придут скоро, - сказала мама.

- А Григоьёвна-та где ишшё? Ну Маша пока с робятами поправитса…

- Дак Римма дома сёдни, Нина торгуёт, мы заходили дак, - поддержала разговор тётя Евдокия.

- Да вон идут все!

 Мария Арефьевна жила через дорогу от нас. Конечно, видела, что гости подходят уже, но что-то не спешила. А вот дождалась сестру, вместе придут.

 Зашла первой тётя Глаша, она жила рядом с нами, бывала у нас ежедневно. Приходила с утра, иногда до самого вечера у нас находилась. У неё нет никого, спешить никуда не надо, всё поправно.  Курам с утра даст мешанки или зерна и свободна весь денёк! Муж тёти Глаши ещё в войну ушёл к другой женщине, детей у неё не было. Замуж она больше не вышла. Были только племянники, которые навещали её изредка.

 Пришла тётя Маша, она жила с сыном и снохой, муж её тоже погиб на фронте. Максим Иванович – брат бабушки Елены, свекрови бабы Кати, тёти Евдокии, тёти Евгении.  У тёти Маши, как и у нашей бабушки, всегда полно работы и хлопот. Сын со снохой работают, а на её попечении внуки и дом, А дел дома, как известно, всегда хватает!

 Наталья Григорьевна – тётя и крёстная отца. Единственная дочь её, Лида, жила в городе, и Лёля частенько к нам похаживала. Видно, скучала,  чтобы скрасить одиночество, приходила к нам. С бабушкой вели долгие разговоры, а если были дома родители, то, конечно, разговоры были повеселей. Наталья Григорьевна была сестрой Степана Григорьевича – папиного отца, вернувшегося из госпиталя с тяжёлым ранением и скоро умершего. Всё говорила, что "Степан хоть перед смертью робят повидал!" Умер дед Степан тридцатого апреля, хоронили его первого мая. Могилу ему копали сестра и сын, мой отец, тринадцатилетний парнишка. Копала сестра могилу и ревела голосом, выговаривая брату за ранний уход из жизни. За то, что остались три сиротки, и молодая  жена, да старенькая мать.
 
 Муж Натальи Григорьевны – Андрей Климов - тоже погиб на фронте, как и его брат – Павел. Жена Павла – Наталья Арефьевна.  А Семён Андреевич, муж Марии Арефьевны, вернулся с фронта весь израненный. И Марию Арефьевну с большущей семьёй жизнь не баловала.
                ***
 Вот гости собрались…
 Судьбы какие у всех! Вдовы! Войну на себе вывезли! Вся колхозная работа на них! Мужиков-то вот всех война прибрала! Поэтому не зря частушка бытовала:
                Я и лошадь, я и бык,
                Я и баба, и мужик!

 Поля засевали, урожай выращивали, убирали. Скотину колхозную под нож не пустили, выдержали сущий ад, голодали, какую только траву ни ели! Только лишь линия фронта здесь, в Зауралье, не проходила, не бомбили фашисты зауральские деревни! А  горя хлебнули! Но не сдались! Мужиков своих поддерживали! И днём, и ночью на работе, ещё своё   хозяйство, как без него!  Без него не выжить! Коровушка-кормилица (если есть!) да огород! А когда на нём, на огороде-то работать? Хорошо, что ребятишки  да старухи! Вот и вытянули войну-то, вот и вывезли! Вот почему-то этим скромным труженицам тыла ни памятников, ни почестей никаких не было, как будто они не победили тоже! Да как фронт без тыла!? Ведь невозможной была бы победа без этих милых женщин, которые встали на место мужчин, не знали отдыха те же самые 1418 дней и даже больше! А сколько пережить выпало каждой! Какое надо было сердце иметь, чтобы оно выдержало всё это! Всё уходит в прошлое, и со дня победы уже 70 лет, а мы не имеем морального права  что-то забыть, что-то упустить! Н-е   и-м-е-е-м! Нельзя! Иначе кто мы после этого будем! Иваны, не помнящие родства! Мы просто обязаны сохранить это в своей памяти, рассказать об этом детям и внукам. Пусть имена этих людей войдут в наши сердца и навсегда останутся там. Они это заслужили.
               
                ***
 Все разместились за столом. Бабушка что-то ещё хлопотала. Но публика требовала её за стол! Мама варила пельмени, отец ухаживал за гостьями. Он обожал этих много испытавших в жизни женщин, был им признателен. Поэтому, когда они собрались за праздничным столом у нас дома, все были очень рады. Отец взял слово, чтобы поздравить всех женщин с Международным женским днём. И начал с бабушки. Сказал ей слова благодарности, слова благодарности прозвучали в адрес каждой из сидящих за столом. Он достал из коробки каждой скалку и  пестик.

- Спасибо, Ваня! Как это ты узнал, что у нас нехватка эдаких вещиц-то! Наверно, Катя подсказала?

- Да сам он, девки, догадалса! Ей Богу!  Оне с Анной сами вон придумали. Мама тоже со своими подарками вышла: всем по платку! 
Уже слёзки навернулись, голос задрожал от волнения.

- Ой, девки, какой у нас сёдне  празник!

- Давно так не было хорошо на серсэ!

- А я похвастаюся, мне  на платьё подарили Ваня с Анной.

- Ну-ко кажи, Катя!

- Да опосле  ладно покажу!

- Да давай щас кажи!

- Кажи-кажи, Катя!

 Бабушка поднялась и пошла в чулан, в сундук уж прибран подарок!  Шерстяной отрез на платье все начали рассматривать и трогать, хвалить.  Бабушке и самой очень понравилась ткань, когда утром ей мама с отцом вручали подарок в честь праздника.
Все сидели в платочках. Весёлые, улыбались. Говорили. Вдруг Наталья Арефьевна предложила:

- А давайте, девки, писню споём!  Давай для тибя, Иван Степанович споём  «Как родная меня мать провожала…». Давай, Григорьёвна, зачинай!

- Дак постой, девка, спомню сперва, тожно защну.

 Через минуту звонкий сильный голос завёл:
                Как родная меня мать провожала-а-а,
                Тут и вся моя родня набежала-а-а-а,
 И дружно, уверенно все подхватили:
                - Ой куда ты, паренёк, ой куда ты-ы-ы?
                Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты-ы-ы.
                В Красной Армии штыки, чай, найдутса-а-а,
                Без тебя большевики обойдутса-а-а-а.

 Отец был взволнован таким поворотом событий. Ему было приятно, радостно слушать и осознавать, что песня звучит для него. Потом прозвучала песня  для мамы «Под окном черёмуха колышится», дальше «Расцвела под окошком белоснежная вишня», «Вот кто-то с горочки спустился», «Белым снегом…», «Называют меня некрасивою» и другие задушевные песни, какие певали мои родители. Вдруг бабушка предложила:

- А давайте споём нашу с Иваном. И она затянула:
                На Муромской дорожке стояли три сосны,
                Прощался со мной милый до будущей весны.
                Прощался он и клялся одну меня любить,
                На дальней на сторонке меня не позабыть…

 В тот день  прозвучало много песен, которые тронули моё сердце.
Гостьи всё вспоминали каждая о своём… Разговор не утихал, все знали друг о друге всё, да и судьбы были похожи одна на другую… Похоронка…Работа…Работа…Работа…Дети… Но всё равно у каждой всё по-разному.

- А помнишь, Маша, как ты корову свела в Уксянку, чтобы налоги заплатить?

- Ой, девки, как тако забудёшь! Я по се пору, чё где скрипнёт ночью, просыпаюся в холодном поту. Шурку так и не сказывливала. Всё боялась: вдруг чё в голову збредёт, молодой, горячей, а опосле отвичать придётса. И счас тожё ничё не говорю. Всё прошло, хоть и не забылось.

- Девки, а когда Ондрий от миня к Лизовете ушёл – думала, руки на сибя наложу. Спасибо Марфе Егоровне, она миня разгадала сразу, айда провожать, да и осталася у миня, мы с ей выпили, навылися досыта, наговорилися… У йё ека жё беда была. Ну она не одна, а у миня неково ить …

- Да вот рассуждам теперича, а тогда всё как гром среди яснова неба, как снег на голову, та жё война вот…

- Осиротила скольких…

- Матерям-то сколь горя-то принесла…

- Да чё говорить… мы вот с вами тожё сИроты. Без мужиков осталися все еки молодиньки…

- Тибе, Евленья, сколь было?

- Дак уж забыла… но молодая был, далёко до тридцати-то было ишшё.  Мне мамонькя говорит: «Енькя, выходи взамуж, Василка-то не воротишь уж… А ты еть ишшё така молодинькя. Ну вот я и вышла-а-а.

-А чё жё, Евленья, кабы Василей воротился, родила бы ты ишшё или нет?

- Дак кто ево знат? Родила бы, наверно… Я ево шибко любела.

- Ой, девки, я бы тожё родила бы ишшё. Была бы у Шурка сестра или брат бы. Шибко охота было понянькяться! Рима когда Наташку родила, я остануся с ей одна, солую и солую йё, всиё оближу! Радовалась шибко! Така милая, така баска!

- А чё Олёшку ли чё ли не любишь?

- Да ты чё?! Он жё на Максима находит! По ему овсё с ума схожу. Рима к матере с имя уежжала, дак я Шурка кажной день по их посылала. А ему любо! Говорит: «Соскучилась?» -  «Да не соскучилась, а истосковалась вся, поежжай!»

- Ой, девки, а правда, внучата-те таки милы! У миня редко ездят – тоскую! А Лидка говорит: « Приезжай, водись!» А я как избу брошу…  Кате с Машой хорошо, с имя живут!

- Дак, девки, я глежу, им с робятами-то тежало. Приду коёй раз: шум-гам! Как вы с имя?  А оне толькё улыбаютса! У миня не бывало, дак мне бы не вынести!

- Да вынесла бы, Главдия Яколевна, кабы… были дак! Оне свои, родны, дак не мешают, я и шум-гам не замичаю, лишь бы пчёла не вылетали. А не вылетают – значит не шумно, нормально! Ой, я ить вам всем по баночке вот, для здоровья…

 В дверь постучали. Все хором:
 
- Да-а-а!

- Да-а-а!
 
- Можно? У-у, какое у вас тут веселье! Иван, ты в малиннике!

- Да, в малиннике он, счас и ты в малиннике!

- Давайте проходите, Мария Степановна, Михаил Иванович!

- Маруся, раздевайся, иди вот тут, место есть, садись! Михаил, и ты иди сюда, рядом с Марусей! Как-то вы долго! ? Я думала пораньше придёте!

- Весело у вас тут!

- Ну-ко, штрафную им налить надо!

- Ну с праздником, дорогие наши! Здоровья вам! Да собирайтесь почаще! Радуйтесь жизни!

- Спасибо! Миша!

- Спасибо, Михаил Иванович!

- Как хорошо, Михалко, сказал! Мы вот сёдне сидим, радуёмса, смиёмса, ревём, писни поём!

- А вы каждый день радуйтесь!

- Вот мы и радуёмса, кондячок вот попивам!

- Ага, попивам кондячок, скусной, но шибко крепкой! Как водка, нали!

- А вы водку-то пьёте?
- Ну а как, конечно!

 Раздался дружный смех! Вот, тоже мне, «пьяницы» собрались! Жизнью, горем опьянённые!
- Пьём горькюю, как и жись наша!    
 
 Опять все смелись. Настроение у всех было праздничное. Я уже смело выглядывала из-за нанавески, смотрела на говорящих, на поющих. Какая тётя Маша седая, прямо белые волосы! А бабушка говорила, что они у неё были как вороново крыло, чёрные-чёрные! А вот теперь белые! Тётя Глаша в своём любимом фартуке-запоне,( как она его называет). На красном поле такие завитушки. Тоже седая. Тётя Евдокия улыбается, сидит рядом с моей бабушкой, о чём-то тихонько разговаривают. Рядом – тётя Орина. Они с тётей Евдокией маленького росточка. Такие милые,симпатичные. Как тётя Орина с трактором справлялась? А вот справлялась ведь!Всю войну трактористкой была! Тётя Евгения самая весёлая, так и помоложе многих.  Озорная, наверное, была молодая. Обе Натальи улыбаются, разговаривают с тётей Марусей, что-то у неё спрашивают, согласно кивают головами. Мария Арефьевна предлагает спеть песню «Чёрный ворон»:

- Семьён уж шибко любел эту писню, уважьте, девки!

 Наталья Григорьевна и бабушка начали:
                Чёрный ворон, что ж ты вьёшься,
                Над моею головой!
                Ты добычи не добьёшься,
                Чёрный ворон, я не твой!

 Как здорово поют! Какие голоса! Какая песня! Снова полились разговоры! Всем хотелось о чём-то своём поделиться со всеми. Над рассказами или смеялись, или плакали. Потихоньку спускались сумерки. Все начали собираться по домам. По-русски выпили на посошок, тётя Евгения спела несколько частушек:

                Не ругай меня, мамаша,
                Что я замуж выхожу,
                Зять дрова тебе исколет,
                А я внуков нарожу.
                О-о-о-ох, о-о-о-ох!

- Девки, я ишшё сарамские частушки-те знаю, да ладно не буду – тут Михаил, Ваня, Нюра с Марусёй. А то бы спела!
- Так пой!
- Ни-и-и…

 Вот закончился праздник, ушли гости. Мама начала убирать со стола, мыть посуду. Отец пошёл давать корове сена и поить её.

 Сразу же прибежала Еленка, смеётся: «Тётя Евгенья частушки поёт и приплясывает прямо на дороге!

- Садись есть!

- Не хочу, мы у Нинки ели!

- Тогда за дровами иди!

- А где Андрюшка, он не пришёл ещё? Придёт когда, тогда я с ним пойду.

- Иди, там отец, он тибе накладёт на санки, ты прикатишь ко крылечку и стаскашь тут, добра деушка! Айда, Лена!
 
 Ленка нехотя начала одеваться.

- Я только половину стаскаю, пусть кто-нибудь мне помогать идёт!

- Да Ондрейко придёт счас и поможет тибе!

- Его нет ещё. Я подожду его. Вон кто-то идёт, он, наверное!

 Дверь открылась, и на пороге показался действительно Андрей с охапкой дров.

- А где гости? Уже разошлись? Чё так быстро?

 Он положил дрова к печке и пошёл снова на улицу, чтобы принести дрова и в камин. Еленка устремилась за ним. Скоро вернулась с двумя поленьями, вся в снегу, ворча:

- Не пойду больше, Андрюшка меня в снег толкнул! Пусть сам носит свои дрова!

 Мама с бабушкой засмеялись!

- Он с тобой поиграть хотел!

- Чё со мной играть, мы с Нинкой в куклы наигрались!

- Ну пошутить!

- Ага! Снег-от ать холодный! Я замёрзла! Полезу на печь!

- Да когда замёрзнуть-то успела! Две минуты была на улице-то! Давай мой руки и есть будете!

- Не буду я ись!

- А тётя Орина принесла кралек – такие вкусные! Будешь?

- Ага! Кральки буду! А баба маковики стряпала?

- Да нет, не стряпала маковики сёдни. На тот выходной Галинка приедёт, дак настряпаю маковиков!

- И блинов!

- И блинов настряпаю!

- Баба, а как ты знашь, што она приедет?

- Да тётя Маруся сказала, они письмо получили.

 Я наносила в бак воды, разделась, села за стол.

- Чё, баушки так здорово песни пели, нам у Нинки слышно было!

- Ага, рассказывай, может, вы с Нинкой слышали, как они ревели?

- Они, баушки ревели? А из-за чё они ревели? Их кто-то обидел?

- Война их обидела! Вдовы они!

- Мамка, а чё такое  «вдовы»?

- Мужья у них погибли на фронте, а они вот стали вдовы…

- И чё они ревут?

- Вот и ревут, что они одни, без мужей…

- Худо…

- Да, Лена, худо им, а теперь и дети все выросли, разъехались, а они одни.

- Дак им скучно. Пусть к нам ходят, у нас не скучно! Сёдни будете с папкой книжку вслух читать?

- Не знаю! Может быть, будем! Ты слушать будешь?

- Буду, конечно, я вчера уснула.  На чём вчера закончилось?

Пришли отец и Андрюха. С дровами.

- Ну , Елена, мы тебя ждали, думали придёшь ещё, а тебя нет и нет!

- В снег толкнул Андрюшка, больше не буду ему помогать!

- Помогла! Два полешка принесла всего!

- А ты не толкайся! Я бы больше принесла, если бы ты не толкал меня в снег!

- Хватит вам спорить! Давайте садитесь есть!

               
                ***
- Ну, мамаша, довольна ты?

- Очень довольна, робята! А девки-те как довольны! Хорошо посидели! Душевно! Спасибо вам с Анной!

- Нам-то за что, твоя идея! А я тоже доволен, мы ведь перед вашим поколением в долгу! Ничем не восполнить утрат! Так хоть порадовать вас иногда должны!

- Да всё хорошо! Как-нибудь ишшё соберёмса, живы будём дак…


*Полати - в избе нары для спанья, устраиваемые под потолком между печью и стеной.