Будетляне

Юджин Дайгон       Будетляне
До них мозг людей скакал на трех ногах. Они присобачили ему не то, чтобы четвертую, но сразу пятую – время. Зато он перестал хромать.
Прошлецы не превзошли в уме себя, полагая, что паруса подобает делать только для пространства. Так же поступали они и с парусами государства. Но те, кто заранее облачился в плащи побед и только побед, победил, превзойдя в размере Хеопса. Они объявили себя богами, прекрасными в неуклонной измене своей прошлости. Они повесили на свои мачты черные паруса и сказали им:
«Черные паруса времени, шумите!»
И плавал плот плененных палачей.
И было написано на большом заборе около моря:
«В близком будущем открывается государство времени».
Кто повесил его? В ту пору всякий, кто хотел, открывал и закрывал миры и вселенные. Так что открытие очередного государства не стало самым грандиозным из открытий.
А за забором железные рабы, стоя на шахматных полях, охватывающих часть моря и суши, разрушали друг друга, руководимые беспроволокой. И вращались башни пушек, плевались жерла, разливалась огненная горечь и полынь, и разили жала, надземные и подземные. И было запущено великое множество драконов, осадивших и тех, против кого их запустили, и тех, кто их запускал. Рабы выше колоколен, сложные, крайне дорогие. И эта партия, огороженная забором времени, длилась ровно три года. Обычная, если вдуматься, в сущности, шахматная партия. Но ни за одной другой так не следили люди и ни от одной другой так не зависели они. В ней они не были даже фигурами.
Только пылью на доске, сотрясаемой ходами.
В те дни посольство хана Каучука объехало весь мир.

Теперь я с ними. Они – латники. Но латы их из ткани, а шлемы – без забрал. У них иные глаза – не такие, как у агнцев. В глазах будетлян – звезды, в каждом зрачке – по Сириусу, или, по меньшей мере, по Веге. Редко у кого увидишь Сатурн. Их звезды смелы и презрительны. Каждая звезда, каждая пара звезд – центр вселенной. Самые далекие миры – у тех, кто в черном. У облаченных в белое свет дальних светил не столь испепеляющ и уничижителен.
Я расстегиваю жилет, снимаю его. И крылья, что на нем, сзади, моментом падают сморщенными невзрачными тряпками. А ведь только что на них, идеально натянутых, бледно радужных, я парил, как человекообразная бабочка, над фасадами крыш, над булавками их причесок, над сетью мостов и площадей, положенных на жилые башни-опоры, над колодцами дворов. Площадь – фасад, крыша – фасад.
Будетляне чаще смотрят сверху, поэтому и фасады их повернуты на девяносто градусов. А ходят они реже, чем агнцы летают. Осматривать их город пешком неинтересно, и не доставляет ни удовольствия, ни пользы. Унылые стены, однообразные, как кровли прошлости. Но воспари – и сказочный, волшебный мир откроется тебе. В небе – тучи. Будетляне роятся, как саранча.
Некоторые исполины устремляются ввысь и там же теряются, сливаясь в тонкую нить, в ничто и невозможно рассмотреть, чем они заканчиваются и заканчиваются ли они. Но таких немного.
Мои доспехи серы, я могу похвастаться только Луной. Ну и что? Где они, Сириусы и Веги? Далеко. А Луна – рядом. Она ярче всех Сириусов – на Земле. И власть ее сильней на нашей планете, в мирах Земли. Ведь говорят – в мирах подлунных. Сириус ярче, конечно, но к нему надо лететь. И невозможно ни его к нам притащить, ни наши горы и моря – к нему. Да, глазастый им силен, но вблизи своего светила. Там он – бог, и даже больше. А на Земле от этого могущества остается только память. Он может в любой миг унестись к своему Сириусу, но не способен вернуться с той силой, которой обладает там. Луна вернее. Еще вернее – Солнце, но оно слепит, да и к тому же отвернулось от людей.
И тогда, когда им не помогут звезды, меня спасет моя полная Луна.
Возможно, Числобоги правы и будетляне уже не те. Раньше их города существовали вне времени, а сейчас встали, впаялись в наше, да так, что им не вырваться. И не стихия сотворила это – желания самих жителей этих городов. Они устали от ежедневной смены эпох и измерений. Они вернулись к людям. И если что-то погубит их, то именно это.
Сейчас каждый будетлянин владеет личной капсулой. Он волен отправить ее, вместе с собой, в любой из городов, настоящих, прошлых и будущих будетлянских городов или в послелетие, в иномирье, или прицепить к кораблю – колесному, воздушному, морскому, все равно какому. Ему обязаны дать место на борту или в каркасе здания. Нередко он пристыковывается к целой каюте или квартире, дающейся ему во владение, пока он живет в ней. Но большинство не задерживается нигде больше года. Машины – машины, вот рабы будетлян. Все делают за них машины. Сами они – творцы, чьи планы подлежат воплощению.
И если когда-нибудь они вновь сольются с племенем людским, то это произойдет одновременно во всех мирах и временах. Как это может быть, я не представляю. Но сами они утверждают – так, и только так. Ведь и сейчас многие из них живут в иное время, и не поймешь, кто из них кто. Откуда рыцарь сей – из грядности, или из прифронтья, отграничивающего прошлость, в которой не было будетлян. Правда, они утверждают, что за полосой безбудетлянья – предшествующий будрый мир.
И если вдруг удастся с ним объединиться, то мощь объединенная превысит всякую любую. Будетляне всех миров и всех времен! Объединяйтесь в вечность!
Они не видят моего Числобога. Они отринули всех Числобогов, как суеверный пережиток.
«Вселенная каждого будетлянина заключена в нем самом».
И отречение произошло одновременно во всех прошлостях, настоящностях и будущностях.
Я ловлю за налокотник одну из Альтаир. Мою голубую Альтаиру. Ее панцирь скроен так, что ничего не скрывает, наоборот, он подчеркивает ее прелестные формы. Среди будетлянок больше в не черных и в небелых доспехах.
Моя Альтаира зовет свою сестру – длинношерстую розовую собаку с длинным носом.
-Твой Альтаир сегодня ярче, чем вчера, говорю я ей. – А твоя сестра еще более пушиста.
Мы гладим собаку и красные искорки ласково перемигиваются под нашими ладонями. Моя Альтаира послушалась меня и перестала носить перчатки.
Мы долго смотрим друг на друга.
-Твоя Луна прибавила, - сказала она.
-Скоро полнолуние, - ответил я. – Она повторяет все фазы.
-Вон там, - показывает она рукой.
Действительно, там. Серебряные трубы дымят попеременно то сиреневым, то жемчужным. Полосатые столбы поднимаются и рассеиваются в океане неба. Дымящие трубы заменяют будетлянам фонтаны. По части выпускания цветных клубов они превзошли всех. Хотя искусство это рождено, как ни странно, прошлецами.
У будетлян я узнал много нового.
Мое теперешнее тело более могуче, чем прежнее, оно нравится мне больше. И моей Альтаире тоже.