Мои друзья

Не мы проживаем жизнь,
А она проживает нас.
(Адаптация Пчёл)

***
К моей жене пришла в гости подруга детства Катя. Она была хороша, впрочем, как всегда. Переживания, связанные с парнями, ссоры, расставания, её никогда не портили.Девушки пили вино.
— Как у тебя дела с Ильёй? — поинтересовалась у Кати моя жена.
— О! — та отмахнулась, — с ним всё сложно, постоянно ругаемся, почти каждый день.
— Ты пробовала последовать моему совету: сказать, как ты его любишь?
— Нет, — Катя хихикнула, игриво прикрыв рот рукой, — я плохая ученица.
Часов в двенадцать ночи мы распрощались. Катя на своей новенькой белой Volvo поехала в другую часть города к парню, с которым на следующее утро улетела отдыхать в Таллин. 

***
Новый год прошёл довольно тихо, т.е. так, что я почти не заметил его наступления. Президента мне посмотреть не удалось, из-за низкой скорости соединения, говорить онлайн он отказался. Хотя мне, по большому счёту, было всё равно. Новый год наступил, а длинный и нудный 2012-й ушёл в историю. Вот, собственно… Надеюсь, что история приняла его с такой же радостью, с которой я его провожал.

***
Все мои знакомые говорили, что Юля симпатичная девушка. Об этом твердила моя жена, наши общие друзья вторили ей, это подтвердил мой нынешний сосед Саша. Не спорил с ними никогда. Юля – подходящее для этой девушки имя, напоминает слово «юла». Она крутилась на работе, вращалась в разных компаниях — остановить её было невозможно…
 Девушки пили вино. Когда стало окончательно ясно, что пьянка затянется до утра, я решил напоить Юлю. Сначала была бутылка шампанского, потом красное вино, виски, а потом не избежал своей участи «Поморский бальзам», привезённый мне братом из Северодвинска. Юля нормально нахлобучилась и пошла в соседнюю комнату клеить соседа. Саша не поддался. Однако предложение присоединиться к нам принял с радостью. Пришёл он не с пустыми руками: в них был пакет травы. Накурились мы конкретно.
Юля спать не собиралась. Эффект был обратным – говорить она стала быстрее, больше и охотнее. Остановить поток мыслей нашей ночной гостьи теперь вовсе не представлялось возможным.
– Зачем так жить? – подбоченилась Юля. – Это начальнику своему говорю…
Я отвлёкся и пропустил отрывок, вышел на кухню, а когда вернулся, услышал следующее.
–Вот смотри, – гостья поправила юбку, которая была прямо пропорциональна степени опьянения девушки – всё короче и короче, – в Питере нет ни одного объекта, к которому бы я не прикоснулась, не реставрировала. Они хранят моё присутствие, эти объекты, я растворяюсь в них, а значит, сохраняюсь в нем.
– В ком? – уточнила жена.
– В городе.
Мне в этот момент вспомнился разговор с братом несколько дней назад. Мы шли по Невскому в MOD на новогодний панк-рок концерт, и он сказал тогда:
– Понимаешь, на периферии этого нет. Вот я сейчас иду по главной улице северной столицы, смотрю на дома, на эти старые стены, а они мне как будто шепчут, что ни*уя-то ты, дружок, в этой жизни не знаешь. Не пожил ты ещё ни*уя.
Это правда. Что я мог сказать о городе? Что мы все могли сказать о нём? Видел гаражи, склады, заводы. Сколько здесь моего присутствия? Десять, двадцать лет? Город существует не одну сотню, не одна сотня людей загнулась при его постройке, не одна сотня солдат сложила головы, защищая его во время войны. Люди рождались и умирали, а город был, есть и будет.
Пришло понимание, что Юля, в своём пьяном угаре, говорила именно об этом. Стены домов, мостовые хранят память, отпечатки, присутствие многих людей. Это и есть город. В этом его сила и величие. Для него я никто. Хотя даже ко мне, к моим еретическим выходкам он снисходителен, потому что мудр этот город, мудр.

***
Друзья-художники, Лиза и Андрей, тусили у нас. Второй перебирал пластинки в надежде, что подарю ему «DoubleFantasy» Джона Леннона и Йоки Оно, но я не подарил.

***
Мы с женой в гостях у Дэна и Вики. Пицца с баклажанами и странная музыка. Накурился я, как ёжик в тумане. Сидел молча. Подорвался резко и неожиданно для всех. Домой добирались на трамвае. Остановка. Привязался чел, больной на голову. Гнал мне всякую фигню. На его многочисленные вопросы я не реагировал. Тёплая волна пробежала по телу и сделала этот мир мягче. Не хотел с ним разговаривать. Я отвернулся и смотрел в противоположную сторону. Рот у мужика не закрывался всю дорогу. Мозг он мне порвал как фашистский крест, на британские флаги, как Тузик – грелку, Шарик – будку.

***
Ночью снилась открытая дверь, за ней длинный коридор, в конце которого я видел свет. Не божественный, не свет в конце тоннеля, зловещий, адский. Стена коридора. Из-за двери я наблюдал только левую его часть, если смотреть по ходу движения в преисподнюю. Стена напоминала кожу. Чтобы лучше разглядеть поверхность, я прищурил глаза. Да это и была кожа: огромные поры, волоски, больше похожие на провода.
Страх смешался с радостью. Не спешил, бродя по комнате, от стены к стене,я понимал, что выход из неё только один, рано или поздно, мне придётся проделать этот путь.

***
Восьмого числа ко мне, на пуэр зашёл знакомый фотограф Саша С, или попросту Санич. Мысли этого человека были направлены в будущее, а ногами парень конкретно застрял в прошлом. Хотя на фотографиях,осколки совдепа, которые он нарывал в метро и на улицах, смотрелись довольно хорошо, актуально. Парень утверждал, возврат в прошлое ему необходим как аспект для построения альтернативного завтра. Так попросил написать в маленькой публикации о нём, что я с радостью сделал. Глядя на Санича было многое не понятно, например, кто он? Коммунист или буддист? Может то и другое? Одно было ясно, что реальное «сегодня» парня в корне не устраивало. «Так быть не должно!» – утверждал Санич своими фотографиями, но как должно быть он тоже не знал, наверное, поэтому искал ответ в творчестве.   
Покрутив в руках ещё не распечатанную упаковку, я прочёл на ней пару надписей на русском. Первая для пуэра звучала глуповато: «Китайский чай на русский вкус». Вторая фраза, располагавшаяся под логотипом, мне понравилась больше: «Чайный завод Цзинлун».

Пуэр отдаёт землёй. Это так. Он хранится в земле. Санич сказал, мол, раз в земле, значит далеко от солнца, следовательно, ничего хорошего. Не от Бога, другими словами. Мне ничего не оставалось, как только согласиться. Мы вскипятили воду. После чего я отломил кусок пуэра размером с фалангу большого пальца. Пытаясь не повредить листья, расслаивал его на ещё более мелкие фрагменты. Окатил всё это дело кипятком, промыл. Заварил на две кружки…

***
В этот первый рабочий день мы с напарником катали вату, т.е. страдали фигнёй до самого вечера.  Вася, так звали напарника, напросился ко мне в гости. Аргументом «за» было то, что он никогда у меня не был. Однако обстоятельства заставили парня уйти с работы раньше.

– Созвонимся вечером, – говорил, пожимая мне руку, Василий.
– В семь позвоню.

Добравшись до дома, я лёг спать. В праздники как-то устал очень. Проснулся, когда на часах было девять. Набрал номер Васи. Напарник прискакал через пятнадцать минут. С собой он принёс бутылку бальзама «Древний».
Вася относился к питерской интеллигенции, если это можно назвать таким словом. Волосы его торчали во все стороны, он носил длинный вязаный шарф,  в несколько раз обмотанный вокруг шеи, старую куртку. За свою жизнь этот парень многое успел. Поступил в училище на отделение керамики, откуда его отчислили за неуспеваемость, потом женился и отслужил в армии…

***
Ночью мне снилось дерево. Оно росло в середине комнаты, огромный ствол было не обхватить руками. Крона заменяла потолок, шелестела чёрными глянцевыми листьями. Прекрасная картина.

– Что это? Да это же яблоня! – дошло вдруг. Несколько крупных яблок упало рядом. Перед глазами появился и мгновенно исчез новенький чёрный iPhone 4S.
– Apple, – понял я и проснулся.

***
Душу бы продал за бутылку MountainDew.

***
Наконец-то добрались до нас Кирилл и Лена. Причину, по которой они не брали трубки три месяца, ребята так и не раскрыли. Мне нравилась версия, что Лена решила под Новый год осуществить свою давнюю мечту – исчезнуть. Она ещё пару лет назад собиралась, даже пути к исчезновению нашла, но что-то пошло не так.
У Кирилла было много новостей, а ещё бутылка красного. С ними пришёл Дэн, чему я очень обрадовался. Он выглядел бодро, но одной детали до идеальной картины мира всё-таки не хватало: не было с Дэном подруги.
 
– А где Вика? – мой первый вопрос.
– Э… Не знаю, – улыбнулся чел.

Стало понятно, что лезть к парню в душу не надо, да и бесполезно. Захочет – сам всё расскажет. Так и получилось. Вино, вермут, пиво. Все пили, и Дэн рассказал, что Вика его бросила. Я был в курсе. Об этом обмолвился Кирилл несколькими минутами ранее. «Ну, видимо, надоело», – без эмоций сказал Кирилл, и по его голосу я понял, что да, видимо, действительно надоело. С Викой, или без неё – Дэн ещё не почувствовал разницы. Парень, как кролик по имени Гашек, оставленный ему подругой. Выпусти его, кролика, на свободу в лес: что делать с этой свободой, он не поймет. Не понял еще этого и Дэн. Вот так. Сразу после нового года мы с женой тусили у них, всё было норм, а теперь Дэн и Вика по отдельности. Се ля ви. Странная штука – жизнь.

Перед выходом на финишную прямую трезвее всех казался Кирилл. Лена плакала и сильно извинялась за что-то передо мной. Дэн завалился на диван. Временами, когда подступала рвота, парень начинал хрюкать.
Будили Дэна долго. Предлагали выбор: остаться или выдвигаться вместе с Кириллом и Леной.
– Куда ты пьяный? – говорил я. – Замёрзнешь на*уй.
– Очень позитивно… – булькал Дэн. – Не-не… Я домой.

Ушёл в ночь с остальными, в общем, сетуя на потерянную где-то шапку. Потом он сел не на тот трамвай.Звонил мне ещё раз пять по поводу шапки, после чего стал недоступен. Телефон сообщал, что абонент – не абонент.
Прошедшее – плохое ли, хорошее – то, что никогда больше не повторится. Всё это не отпускало парня. Мысли, от которых некуда спрятаться. Пустота, которую ничем не заполнить. Значит это было серьёзно, нечто настоящее.

***
Что касается меня, надо бы выбросить этот мажорский блокнот, молескин. По*уй! Для меня он ничего не стоит.