Месть...

То, о чём я хочу написать в этом рассказе, мне поведала одна женщина. А было это в Воронеже. Однажды, в июле 2012 года, я сидела на скамеечке в Кольцовском сквере, где решила отдохнуть по пути к остановке автобуса у театра оперы и балета.

Этот сквер я полюбила ещё тогда, когда мне довелось жить в этом большом красивом городе, который называют столицей Черноземья. Но это было давно: конец семидесятых – начало восьмидесятых годов прошлого столетия. Здесь и тогда было очень красиво, но сейчас я сидела, как заворожённая.

Бархатистую изумрудную зелень травы сквера разрезали красиво выложенные плиткой дорожки. По сторонам дорожек были разбиты цветники, на которых росли различной окраски петунии, бархатцы и другие цветы. Это было так красиво, что глаз не отвести.

В нескольких метрах от меня был фонтан. Его струйки поднимались высоко и от солнышка светились всеми цветами радуги. На бетонный парапет брызгали частые капли воды. Несколько смелых воробушков, чирикая, подставляли свои спинки под эти серебрящиеся брызги. Потом, немного приподняв крылья, встряхивали с себя эту разноцветную радугу и тут же снова подставляли свои спинки под падающие струйки.

Рассматривая всю эту красоту, не заметила как к скамеечке, на которой я сидела, подошла миловидная женщина и спросила, не будет ли возражения, если она присядет рядом со мной.Не получив отказа и расположившись поудобнее, сразу представилась мне:
– Меня зовут Людмила Сергеевна, а Вас, простите, как величают, если, конечно, это не секрет?
Я назвалась. Людмила Сергеевна оказалась очень разговорчивой. Она поведала мне, где и с кем живёт, когда последний раз была в театре и что смотрела там.

Мимо нас прошли две женщины и поздоровались с моей соседкой по скамейке. Людмила Сергеевна прокомментировала:
– Это моя соседка, Нина Николаевна. Мы с ней на одной площадке живём. А с ней Виктория, её сноха. Она приехала в гости проведать свою свекровушку. Почти каждый месяц приезжает. Сама она детдомовская. Родители её погибли при пожаре на одном из заводов, где они работали. Детей у молодой пары после случившегося выкидыша не было. Сыну некогда ездить, он реже бывает. Работает. Живут они в Москве. И видно живут неплохо, потому как снабжают её и продуктами, и одеждой.
Немного помолчав, она продолжила:
– А знаете, одно время у них была небольшая размолвка. Нина Николаевна по какому-то поводу высказала своё поучительное замечание. Тонкостей тех нравоучений я, конечно, не знаю. Ну, Вы понимаете, нам всё кажется, что мы умнее своих невесток. Но время-то сейчас совсем другое. Они намного грамотнее, чем мы, и лучше нас разбираются в нынешней жизни. Так вот Виктория месяца три не приезжала к ней. Она, конечно, очень переживала. Потом всё обдумала и, поняв, что была не права, решила сама поехать в Москву, чтобы покаяться перед снохой.

Тут Людмила Сергеевна так рассмеялась, как говорится, до слёз, что, вынув из сумочки носовой платочек, начала вытирать глаза, взмахивая свободной рукой. Глядя на неё, я тоже смеялась, хотя не понимала причины её смеха. Успокоившись, наконец, она рассказала про поездку своей соседки.

По приезде в Москву на вокзале её встретил сын Женя. Нина Николаевна спросила его, знает ли тот о размолвке между ней и Викой. Но, как оказалось, он ничего не знал об этом а, зная мягкий характер своей жены, засмеялся и шутя сказал, что Виктория «отомстит» ей за это.

Поднявшись на восьмой этаж, где была их трёхкомнатная квартира, Женя оставил мать на попечение Виктории, а сам, взяв приготовленную женой сумку, уехал на три дня в командировку.

Проводив Женю, Вика предложила свекрови принять с дороги душ и, подав ей сверкающий чистотой и свежестью халатик, начала собирать на стол. Минут через десять, сбросив с себя дорожную усталость, Нина Николаевна зашла на кухню.
Весь стол был уставлен разными разностями, но главное, что ей бросилось в глаза это бутылка с бесцветной прозрачной жидкостью, которая была на одну треть неполная. На ней была этикетка, написанная на непонятном ей языке. Глядя на бутылку, Нина Николаевна широко раскрыла глаза и буквально застыла.

На дне бутылки с жидкостью лежал червь. У неё перехватило дыхание и, поперхнувшись воздухом, она закашляла. В голове пронеслись слова, сказанные сыном по дороге с вокзала, но, не подав виду, она села за стол. Прямо перед ней стояла тарелочка с заплесневевшим сыром. Это было ещё одно доказательство того, что мелькало в её голове.

Виктория налила содержимого этой бутылки в маленькую красивую хрустальную рюмочку и подала свекрови. Себе же она налила апельсинового сока, пояснив это тем, что ей завтра надо будет поехать в поликлинику для сдачи анализа крови. Взяв в руку свою рюмочку, Вика, улыбнувшись, как показалось Нине Николаевне, ехидной улыбкой, сказала:
– Ну, что, мамочка? Выпьем за Ваш приезд к нам в столицу нашей Родины? А то всё только мы к Вам ездим. Ну, вздрогнем, как говорится.

При этих словах Вика выпила содержимое своей рюмки и начала завтракать. Подумав, что свекровь стесняется, она взяла и сама дала ей в руку рюмочку:
– Мама, выпейте с дороги, позавтракайте и в спальню. Я там постель уже приготовила. Будете спать мертвецким сном, – мягким голосом произнесла она.

Жидкость, налитая в рюмку, сверкала так, как будто туда бросили хрустальный камешек. Мысли в голове Нины Николаевны одна за другой мелькали в голове. «Вот она и смертушка уже рядом… Вот она месть за мой длинный язык. И сыночка своего больше не увижу. Дура старая. И зачем только я тогда, в тот злосчастный день, взялась поучать Вику? Да разве я могла подумать, что всё может вот так закончиться? Что такая месть ожидает меня? Неужели они с Женей, с единственным моим сыночком сговорились избавиться от меня?»

Слёзы ручьём полились из её глаз, и она, держа рюмку в руках, быстро поднялась со стула и стала перед Викой на колени:
– Доченька! Милая! А может, не надо пить это? Я больше никогда не позволю себе говорить что-либо плохое. Ты прости меня, дуру.

После этих слов она заплакала уже навзрыд, и всё её тело содрогалось. Виктория сначала не поняла, в чём дело, но потом до её сознания дошло то страшное, о чём подумала свекровь. Буквально слетев со своего стула, она подбежала к ней и, тоже став рядом на колени, сквозь слезы сказала:
– Мама, да что Вы такое говорите? Да как же Вы могли подумать такое? Откуда у Вас такая страшная мысль? Я же от всего сердца решила угостить вас этой водкой! Смотрите, мама, – и с этими словами Вика взяла из дрожащей руки
матери эту злосчастную рюмку и быстро выпила её содержимое. Потом помогла свекрови подняться и сесть на стул.

Нина Николаевна, всё ещё всхлипывая, проговорила еле слышным голосом:
– Так это не… Это не то, что я подумала? А как же теперь твои анализы?
– Да какие тут анализы, мама! Тут не до них. Анализы как-нибудь в другой раз. А Вы успокойтесь и всё-таки позавтракайте. Я же хотела как лучше. Хотелось, чтобы Вы как следует, отдохнули с дороги, – тоже тихим взволнованным голосом произнесла Виктория.
– А это? – показывая пальцем на сыр, спросила Нина Николаевна.
После этого вопроса Виктория теперь уже громко рассмеялась. Она поняла, что мать посчитала этот сыр давно уже непригодным к употреблению и что поставлен он перед ней специально для усиления действия предполагаемого яда.
– Мама! Так это я тоже специально купила, чтобы Вас угостить. Этот сыр считается одним из лучших сыров, и он далеко не дешёвый. Вот смотрите, – и она взяла кусочек, а положив его себе в рот, начала тщательно пережёвывать.

Тут Нина Николаевна, совершенно успокоившись, тоже рассмеялась и сквозь смех произнесла:
– Прости ты меня, Вика, за мои глупые мысли, и если можно, то налей мне из этой бутылки, я тоже хочу выпить и закусить этим сыром.

Виктория, налив свекрови и себе, пояснила, что это разновидность мексиканской текилы, что-то вроде нашего самогона. Но именно за счёт этого червя и ценится как полезный напиток, принятый в небольших дозах. После этого они, чокнувшись рюмочками, выпили их содержимое, закусили и плотно позавтракав, начали вместе убирать со стола.

Через три дня по возвращении Жени из командировки они рассказали ему обо всём, что произошло в его отсутствие. Нина Николаевна попросила у них обоих прощения за свои глупейшие мысли. А они, усадив её на диван, сели с обеих сторон и долго сидели обнявшись.

В её адрес Женей и Викой было сказано много добрых и ласковых слов. Они говорили ей, что она для них самый дорогой, самый близкий и родной на свете человек. Мать гостила у них три недели. За это время Виктория показала ей все достопримечательности Москвы.
Евгений брал билеты в Большой театр, где они посмотрели оперу Пуччини «Тоска» и балет «Тысяча и одна ночь». Нина Николаевна приехала домой радостная и довольная. А Вероника, та вообще стала приезжать каждый месяц хоть на один-два дня.

Вот такую историю поведала мне моя собеседница Людмила Сергеевна, с которой мне довелось познакомиться в Кольцовском сквере. Мне тогда подумалось, что мы, наверное, часто недооцениваем любовь и доброту наших детей, которую мы же им в своё время и прививали своими поступками, своим примером. И так хочется, чтобы между родителями и детьми всегда была любовь, и взаимопонимание независимо от возраста.