Петушки и курочки

              П Е Т У Ш К И    И    К У Р О Ч К И


      –  Я  вам  петушков, петушков, молоденьких, они  уже  мясис-
тые. Курочки они,  ещё несутся, ещё  снесут  много яичек.  Петуш-
ков,  петушков возьмите,  –  как-то монотонно повторяла Мария,
подавая очередного, а  у самой в душе  зрело проклятие:  «Пода-
вился бы  ты сволочь,  и  всё твоё  поганое  отродье».
    Не молодой,  очень  «мясистый»  немец искусно брал петушка за
 шею, между  указательным и средним пальцем, резко встряхивал –
быстро опуская вниз, а затем так же резко вверх. В шейке раздавал-
ся какой-то хруст,  тушка расслаблено  повисала и опытный «душе-
губ» бросал её в кучу. Когда закончились петушки, Мария со слова-
ми: –  Ну, вот и  хватит вам,  –  попыталась переступить порог хле-
вушка, но фашист,  ухватив  её за  плечо, с  криком  толкнул  назад.
И,  хотя слов на незнакомом языке Мария не разобрала, поняла, что
мало, что придётся отдавать и курочек,  а значит теперь  долго   не
увидят детки яичницы.  Снова стала подавать курочек фашисту, ко-
торый -  после  каждой  экзекуции  протягивал  руку, и что-то злобно
кричал, требовал ещё.  В ближнем углу на яйцах сидела квочка, вы-
сиживая цыпляток, сидела тихо, охраняя свои будущие «сокровища».
Мария незаметно прикрыла  её горстью соломы, а сама стала  засло-
нять собой этот угол,  в надежде сохранить  хотя бы это.  Расправив-
шись с последней курицей,  фашист просунул голову в дверной про-
ём, осмотрел пустой хлевушок,  бросил  взгляд  на  результат  своей
деятельности, засмеялся и удовлетворённо рявкнул:   – Гут, – позвал
помощников.
    Подбежали двое  солдат, втроём собрали умерщвлённую  птицу и
понесли  в гумно,  где вовсю  кипела  работа.  Всё  большое  «стадо»
пришельцев шумно двигалось.  Все были  заняты  делом.  С  десяток
фрицев в огороде лопатками капали недоросшую  картошку,  другие
устанавливали  большой  котёл, носили  из  повети  дрова, воду, чис- 
тили, мыли,  привязывали пастись на клевере лошадей,  осматривали
 повозки. Надо сказать, что всё делалось слаженно и дружно, похоже
фашисты проголодались, а также, что это им не впервой.
   Закрыв  хлевушок Мария  направилась  к  дому,  и  только   хотела
взять стоявшее  на скамейке крыльца ведро с молоком, как тут же поя-
вился тот жирный куриный душегуб:  – Млеко, млеко, о-о-о, – схватил
ведро  и ушёл.
  С грустными мыслями Мария пошла в дом, пройдя переднюю, зашла
в комнату, где ещё спокойно спали  сыновья  – семилетний   Славка  и
Володька четырёх с половиной  лет.  Мария заботливо прикрыла деток
постилкой* и прошла в угловую.  Старшая, одиннадцатилетняя  Тоня
уже проснулась и старательно прибирала постель.
     – Молодец, – похвалила её мать, – а теперь оденься похуже и пой-
дём выводить корову. Веди её на Александров лужок, привяжи, а сама
вдоль канавы, за ракитником беги к тёте Брони, скажи дяде Мише, что
у нас на гумне расположились немцы.  Их  много, более  шестидесяти,
приехали  на семи конных повозках,  лошадей распрягли.  Расположи-
лись,  похоже, надолго. Устанавливают котёл, копают картошку, забра-
ли кур, молоко, будут готовить еду. Значит надолго. Домой не возвра-
щайся пока я не позову, хоть до вечера,а то и до завтра.Скажи об этом
тёте, помогай ей по хозяйству.  Тоня понимающе  слушала  и  молчала.
Мария ласково обняла дочь, поцеловала в русую головку и они вышли
во двор.
   Белка (корова) радостно вышла из хлева и охотно пошла через кали-
тку за Тоней, которая держала её одной рукой за ошейник, а в другой
несла металлическую цепь.  Немцы  были  заняты   своими делами  и,
похоже,  не обратили никакого внимания  на  происходящее во дворе.
   Мария попыталась успокоиться,  и пошла в дом, размышляя, что же
будет, ей очень было жаль картошку, кур, молоко и  всего остального,
что истребили и испоганили фашисты. Чем  же теперь кормить деток,
одна надежда, на мужа.  Он что-нибудь придумает, да и партизаны не 
оставят в беде. Да ладно, как- нибудь будет, только бы  остаться  жи-
выми.
   Тоня довела корову до лужка, привязала   и,  прячась за  ракитником
 вдоль канавы направилась на дальний хутор.  На краю картофельного
 поля она увидела дядю Мишу, который прилаживал плужок, готовясь
 окучивать картофель. Не отрываясь от работы, спросил:
     – Что не спится девица?  Что так рано в гости?
   Тоня в точности передала ему все, что ей велела  мать.
     – А что делает отец? – спросил  дядя.
   Притишив голос, Тоня  пояснила:
     – Вчера под вечер папа пришёл с каким-то дядей, поужинали  и уш-
ли, утром я его не видела.
   Миша понял: "Должно быть, кого-то повёл в отряд".
      – Иди в дом,  скажи тёте, что я уехал по делам,  возможно, буду  не
скоро, – сказал он, отвязал коня от перекладины, вскочил верхи и  пог-
нал в намёт. «Только бы успеть, только бы не были на заданиях» и ещё
много  разных  «только» вертелось в голове раненого фронтовика.
     Чтобы не маячить во дворе, Мария занялась в первой половине дома
своими насущными делами, периодически в окно  наблюдая  за деятель-
ностью немцев, которые хозяйничали в гумне, как дома.  Она покорми-
ла проснувшихся мальчишек, сокрушаясь, что  не может напоить их мо-
лочком. Проклятый  фашист. Ну, ничего, они ещё за всё ответят, парти-
заны их « накормят». Вот только картошка уже не вырастет, а курочки,
ну что ж, квочка выведет цыпляток и к следующей весне будут.
   Мальчишкам  она запретила выходить на улицу, велела играть в даль-
ней комнате,  что они  и делали,  а сама села за швейную  машинку,  но
работа, как-то не ладилась.  Время тянулось медленно, терзала тревога,
казалось, что это состояние никогда не кончится.  Где же, где, эти пар-
тизаны, хоть бы побыстрее, а то, что они будут, Мария верила, ведь там
её Михаил, он обязательно придёт, придёт с партизанами, и эти вырод-
ки получат своё. Периодически поглядывая из-за занавески в окно, Ма-
рия видела,  как немцы ходят, устраиваются, топчут огород, гумно, то-
пчут нашу землю, святую,  белорусскую, политую нашим потом,  выс-
тавляя  себя на  ней  хозяевами,  едят нашу  картошку с нашей  куряти-
ной.  Господи,  как больно это  видеть и сознавать,  Господи,  где же ты,
почему позволяешь этой нечисти изгаляться, презирать и  унижать ис-
тиных хозяев своей земли. Больно и обидно.  Так размышляла эта бело-
русская женщина, мать троих детей, жена и хозяйка своего дома.
    Вдруг во дворе послышался выстрел  и, как показалось Марии,  детс-
кий, то ли крик,  то ли плач.  Она выскочила  на  крыльцо, осмотрелась.
 Возле забора  боком  к  ней стоял молодой рыжеватый немец,  скорчив
рожу, он хохотал, глядя в сторону гумна, куда бежал другой.  И тут Ма-
рия  увидела возле котла  корчащегося  и  рыдающего Володьку,  кину-
лась  туда.  Она видела,  как  подбежавший  немец  схватил  малыша  и
быстро пошёл ей навстречу.  Из ранки на ножке  Володьки текла кровь.
Мария протянула руки,  выхватила сына,  побежала в дом. Там положи-
ла  его, осмотрела  рану.  «Кровавник,  кровавник** нужен»  мелькнуло
в голове,  выбежала  за калитку  и  судорожно стала рвать траву. Когда
она  вернулась, около ревущего Володьки  орудовал  немолодой  немец,
тот, который нёс его от котла.
      – Вон, вон сволочь, – закричала  Мария, схватила  стоящий в углу
 топор и бросилась на фашиста. И тут она увидела, как тот ловко вотк-
нул  перочинный ножик в ранку, нащупал и выковырнул  пулю,  поло-
жил её на скамейку,  виновато посмотрел  на  Марию,  как в  нервном
тике дёрнул головой и вышел.
   Мария натолкала в ранку намятой травы кровавника, перевязала по-
лоской льняной ткани, оторванной от рушника. Постепенно Володька,
похныкивая,  стал успокаиваться и вскоре уснул.  Только  после  этого
Мария  вспомнила о Славке, зашла в комнату,  где  тот  понуро  сидел
в  углу за шкафом.
               
Когда мальчишкам надоело сидеть в комнате, смышлёный Славка
сообразил, что выйти можно через другую дверь, дверь «чистой»  по-
ловины дома, ведущую в палисадник и к пруду.  Но,  как её открыть?
Двухстворчатая  дверь закрыта  на  два  кованых  крюка.  С  нижним
справиться удалось легко – это не впервой, а вот верхний не достать.
Потихоньку,  напрягая  все силы, подвинул лаву, и  небольшой коче-
рёжкой, стоящей возле печки, потихоньку постукивая, отбил и верх-
ний. Дверь открылась. Свобода. Прислушались, в доме тихо, только
постукивает швейная машинка мамы.  Вышли,  из-за угла стали наб-
 людать за немцами.  Выходить боязно.  Мама утверждала,  что  они
 плохие люди.
    Немцы,  к тому времени  заканчивали  «трапезу»,  некоторые  ещё
 подходили к котлу и, черпая варево, накладывали  в котелки.
   Стоял густой, вкусный аромат. Ребята понимали, что такая вкусня-
 тина в том большом котле.  Эх, хоть бы немножко,  хоть бы лизнуть.
 Тем временем немцы наелись и уже  все отдыхали,  кто  где, многие
 поразделись, благо сияло солнце – теплынь. И только два  стояли   у
забора  двора  и  о  чём-то  лениво разговаривали. Ребята  незаметно,
как им казалось, пробрались за колодец  и зорко наблюдали  за  стоя-
 щими. А аромат манил. И, наконец, Володька не выдержал, Мелко се-
меня ножками, «рванул» к котлу. И, когда цель была близка, вот-вот
он ухватится за край котла, услышал крик Славки,   –  Володька,   –
что-то хлопнуло, и он ощутил резкую боль в правой ножке выше кос-
точки. Протянул ручкой – кровь,  и может, скорее от страха, к  боли
деревенские  мальчишки  привычны,  дико  закричал.  Не  зная,  что
дальше делать он,  переминаясь  с  ноги на ногу,  окровавленой  руч-
кой размазывал слёзы по лицу, от  чего  оно  выглядело  пораненым.
Его сгрёб в охапку и понёс,  подбежавший немец, Володька  кричал,
дрыгал ножками, пытаясь вырваться, но тут подбежала мама.
     Когда Володька побежал в сторону котла, Славка следил за стоя-
щими у забора. Он видел, как один из них поднял автомат и  напра-
вив его в сторону котла, стал целиться, но второй резко ударил его
по руке, прозвучал выстрел, что-то звякнуло об котёл и там громко
закричал Володька.
Понаблюдав, как мама понесла Володьку в дом,  а  за  ней,  нап-
равился немец,Славка покинул своё укрытие, обратным  путём зашёл
в дом,  закрыл дверь  на  нижний крюк,  с верхним   решил
не возиться, спрятался  за  шкаф  и  стал ждать  дальнейших
событий.
   
    Снаряжённый отряд партизан быстрым шагом, минуя  перелески,
спешил к хутору.  Впереди, не шёл, а прямо бежал Михаил, неся на
плече пулемёт – на фронте он был пулемётчиком. В лесочке, на под-
ходе к хутору отряд разделился на три группы, одна в обход была
направлена на восточную сторону хутора, другая в перелесок к бане,
третья, основная , а это Михаил с пулемётом и тремя автоматчиками
к самому двору, и расположилась во  впадине  между сараем и погре-
бом.  Немцы вповалку,  прямо на земле,  на  телегах,  после  сытного
обеда спокойно отдыхали и только двое, должно быть часовых,  стоя
у забора, беседовали, изредка громко смеясь. Скорее всего, они и пре-
дположить не могли худого.
   Ох, как не терпелось  Михаилу  нажать на  гашетку,  да  и  другим
тоже хотелось быстрее задать жару  фрицам,  но  все  ждали  сигнала
группы, отправленной в обход,  на восточную сторону,  которая дол-
жна была при необходимости отрезать отход врага.
  Раздался одиночный выстрел, сигнал, что  все  на  месте  и  готовы.
Фашисты  встрепенулись,  некоторые  стали  спешно  вставать,  и  тут
заговорил  пулемёт,  первыми упали караульные,  затем многие встав-
шие, в панике остальные, спасаясь, прижимались к земле, раздавались
крики,  стоны,  несколько человек попытались ползти к перелеску,  но
их  встретили  автоматные очереди, с восточной  стороны  тоже разда- 
лись выстрелы. Выстрелы прекратились, и из-за баньки раздалась гром-
кая речь:  на немецком языке партизанский переводчик   Наум  предло-
гал сдаваться.  Но воспользовавшись передышкой, фашисты  снова на-
чали вскакивать и даже хвататься за  оружие,  отстреливаясь  попыта-
лись бежать к зданию овина. Снова застрекотал пулемёт, Михаил уда-
рил по вставшим, а затем провёл несколько « бреющих» очередей.
   Опять прозвучал голос Наума,  и тогда уцелевшие  фашисты,  махая
платками и, даже нательными рубахами, стали вставать и бросая ору-
жие, по команде строиться у стены овина.
    Михаил передал пулемёт помощнику, а сам бросился в хату. Забежал
в кухню –  никого,  в дальние комнаты – тоже, мелькнула недобрая
мысль, закричал:
       – Мария, Мария, Тоня.
  Откуда-то тихий голос:
      – Мы здесь, Миша, Мишенька, помоги.
      – Где, где вы? – и тут же увидел, что шевелится, но не открывается
 крышка подпола.
Открыл, помог выбраться детишкам, жене.
      – Живы, молодцы, молодцы, – твердил он, обнимая и целуя их, твер-
дил с улыбкой, а у самого из глаз текли слёзы, слёзы уходящей тревоги
 и радости. Успокаиваясь, он вышел к гумну, где партизаны грузили на
повозку немецкое оружие, а пленные,  под надзором грузили убитых и
запрягали лошадей. Всего было убито 27 фашистских солдат  и  34 взя-
ты в плен, многие из которых были ранены.
   Вскоре обоз с пленными и убитыми под конвоем части партизан нап-
равился к освобождённой железнодорожной станции, остальная часть
группы ушла в расположение отряда.
 
     * - постилка – самотканое одеяло.
     **-кровавник - тысячелистник.
   Примечание автора: Володька - Я.