Наследие А. Вельского 22

     Признаюсь, что в какой-то момент, мы просто вошли в азарт. Такое бывает иногда, хотя и не служит оправданием. Сначала, мы просто носились из комнаты в комнату, следуя своей, не в меру разыгравшейся фантазии, ну и своему слишком малому опыту, точнее, полному его отсутствию. Эта суматоха заняла где-то час. Наконец, я решил перекурить и вышел на кухню. Сигарета закончилась раньше, чем я успокоился, и все из-за того, что в уме я все еще продолжал поиск… А потом в кухню вошла Верочка. Щеки ее буквально алели, и первое, что она сказала, подействовало на меня как ледяной душ:
- Господи, как же стыдно…, - в глазах ее блеснула слеза.
- Ты чего, солнышко?
- Олег, ты посмотри, что мы там устроили, самый настоящий обыск!
- Но…
- Никаких «но». Сам выйди, посмотри!

     Затушив сигарету, я вышел из кухни и осмотрелся – Верочка была права. Уж не знаю, насколько это напоминало поиски, Верочкино определение было вернее. Я почувствовал, что тоже, невольно краснею.
- Ничего себе, - пробормотал я, отступая на кухню на кухню.

     Верочка была около умывальника, где, открыв холодную воду, брызгала себе в лицо, чтобы согнать краску, ну и чтобы прийти в себя.
- Ну как, - Верочка закрыла воду и посмотрела на меня, - понравилось?
- Ужас какой-то, что же на нас такое нашло, а…

     Сигарета, буквально сама просилась в руки, я и закурил. А потом, на кухне воцарилось неловкое молчание. Я курил, а Верочка медленно курсировала по кухне, обняв себя за плечи, словно ей было прохладно… Я же искал подходящие слова, чтобы вытащить нас из этого молчания. Потому что чувствовал, как молчание это начинало разделять нас. Начинало возводить некую стену, из-за которой, однажды мы сможем не увидеть друг друга… И слава Богу, они нашлись, эти нужные, а точнее, необходимые слова.
- Верочка, давай, наведем порядок, - предложил я.
- Порядок, - Верочка посмотрела на меня.
- Ну да, по крайней мере, разложим все, как было.
- А потом?
- Потом мы пойдем домой. Ладно?
- Хорошо, - Верочка, словно с облегчением вздохнула, - порядок и домой.
    
     В общем-то, то есть со второго взгляда, мы и не так уж много и наворочали. Просто передвинули книги, распахнули шкафы, сдвинули со своих мест кое-что из мебели. Честное слово, не так уж и много. А кроме того, на сколько я понял, устыдиться нас заставило не это, в конце концов, и перед этим, занимались тем же самым. Стыд вызвал азарт, с которым мы бросились на поиски. От этого, действительно, было не по себе. На наведение порядка ушло намного меньше времени, что-то около получаса. Зато, мы словно вернулись на какое-то время назад, словно, словно удали из нашей жизни некий фрагмент, за который нам обоим было неловко. А окончательно мы пришли в себя, стоя у двери, где я задумчиво рассматривал квартиру, а Верочка боролась с заевшей молнией.
- Олег, помоги, молнию опять заело, - попросила Верочка. Я опустился на колено и победил застежку.
- Ну что, пошли?
- Пойдем, - кивнула Верочка.

     Мы вышли из квартиры, закрыли дверь и вышли на улицу. Вечерело, но к радости пошел снег, и мы решили прогуляться. Медленно мы брели по улице, и смотрел, как Верочка из баловства, ловит на язык снежинки. А потом Верочка заговорила:
- Олег, ты не обидишься, если я больше не буду помогать тебе?
- В каком смысле? - честно говоря, я отвлекся и позволил неприятному эпизоду раствориться в прошлом. Но это я забыл думать, а Верочка так нет. Ей обязательно надо было расставить все точки.
- Мы практически все сделали, ключ теперь можно спокойно вернуть Мишину. Точнее, это я так бы поступила…
- Но, - я попытался возразить, но Верочка подняла руку, требуя внимания, и я согласился выслушать ее, прежде чем приводить свои доводы, - говори.
- Повторю, это я удовлетворилась бы тем, что уже сделано. Однако я знаю, что в квартире остались, прежде всего, дневники Павла Васильевича, и предполагаю, что некоторые рукописи это самого Вельского. Значит, поиски придется возобновлять. Так вот, я прошу разрешения, не принимать участия в этих поисках. Ты разрешаешь?
- Верочка, но…, - сказанное Верочкой привело меня в некоторое замешательство.

     Я ожидал, точнее, предполагал, что такое возможно, что она запретит мне заниматься поисками. Или постарается убедить меня, не делать этого. Однако, моя женщина была мудра, она решила этот вопрос совсем иначе.
- Олег, я ведь твоя женщина, - продолжила Верочка.
- Да, конечно.
- Так вот, если ты скажешь, что ты не справишься один, или, что я необходима тебе, чтобы продолжить поиски, то я естественно, подчинюсь тебе. Однако, я хочу, чтобы ты знал, мне эта деятельность не по душе. Поэтому я спрошу еще раз – можно ли мне не принимать участие в дальнейших поисках?
- Верочка, прежде чем тебе ответить, позволь и мне задать тебе вопрос, можно?
- Спрашивай.
- Ты считаешь, что я не прав, в своем желании продолжить поиски?
- С чего ты взял, - искренне удивилась Верочка, - если бы я считала, что это не правильно, я бы постаралась отговорить тебя. Может быть, даже, запретить. А так, я понимаю, что ты делаешь, просто, мне не очень хорошо от того, что я принимаю в этом участие. Ты только не обижайся, но мне, действительно не по себе.
- А могу я тебя попросить, объяснить это, если тебе не трудно.
- Понимаешь, Олег, я – женщина, и поэтому, я вижу некоторые вещи иначе, а точнее, вижу вещи, на которые ты попросту и смотреть не будешь… Не совсем понятно, - Верочка остановилась и посмотрела на меня.
- Наверное, я понял. Можешь не продолжать.
- Так ты справишься без меня?
- Хорошо, я продолжу поиски один.
- Ты не обиделся, - теперь Верочка остановилась и потянула меня за рукав.
- Нет, не обиделся.
- Точно?
- Точно.
- Точно-точно?

     Вместо ответа я притянул ее к себе и поцеловал. Сначала в щеку, а потом за ушко, там у нее есть одно местечко… А потом она вырвалась и мне пришлось ее догонять, прежде чем иметь радость поцеловать ее еще раз…
    
     Дома нас ждала, и если присмотреться, уже начала волноваться Анастасия. Но стоило нам появиться на пороге, ее тревога рассеялась. Она быстренько занялась приготовлением для нас ужина, попутно делясь институтскими новостями, но заметив, что мы реагируем несколько замедленно и не очень активно, поинтересовалась.
- Что-то вы какие-то вялые сегодня. Что-нибудь не ладится?
- Устали, - ответила Верочка, - думали, что уже все закончено, а оказалось, что остались еще дела.
- Бывает и такое, - согласилась Анастасия, и уже собралась отправиться выйти из кухни, но Верочка остановила ее вопросом:
- Кстати, Ася, как там дела у Саньки? - уж не знаю, о чем именно думала Верочка, когда задавала этот вопрос, может, и вовсе, задала его без всякой задней мысли, просто, потому, что вспомнилась ей подруга дочери.
- Нормально, - ответила Анастасия, остановившись около двери.

     Так уж получилось, что, задавая этот, достаточно невинный вопрос, Верочка была спиной к дочери и не видела, как Анастасия вдруг напряглась.
- Ты была у нее?
- Да, а что?
- Я подумал, может быть, в ближайшие выходные, мы все вместе навестим ее, - теперь Верочка оглянулась, чтобы посмотреть на дочь.
- Мамочка, так ее уже выписали…

     А вот это была новость. Как-то так получилось, что за хлопотами и заботами последнего времени, мы позабыли о судьбе Аськиной подруги.
- …уже больше недели, - продолжала тем временем Анастасия.
- А что же она к нам не зашла? - Верочка с упреком смотрела на Анастасию.
- Так она стесняется.
- Вот еще, - фыркнула Верочка, - чего ей стеснятся-то. Ты ей скажи, чтобы она не выдумывала, а приходила. Я правильно говорю, Олег?
- Конечно, - кивнул я.

     Анастасия внутренне расслабилась и повеселела.
- Я обязательно передам ей. А то она, сидит дома. Книжки читает, и телевизор этот дурацкий смотрит. Там ей справку дали, вот она по ней и отлынивает.
- В каком смысле?
- Ну, у нее ведь школа-то не закончена, а она туда не ходит. Я ей говорю, не глупи, десятилетку надо заканчивать, а она не хочет. Говорит, появлюсь в школе – будут на меня пальцем показывать. Обзывать по-всякому.
- Так пусть она в другую школу перейдет, - предложил я, - думаю, если объяснить ситуацию, пойдут ей навстречу.
- Да я ей предлагала, но она все равно отказывается. Кстати, Олег Владимирович, а Вы не знаете, можно ли ей в ШРМ устроиться?
- Насколько я знаю, ей тогда на работу устроиться, по-моему, просто так туда не принимают. Но если хочешь, я уточню, у меня есть там знакомые…
- Пожалуйста. А то остается она у меня без образования.
- Это ты правильно говоришь. Молодая, красивая. Обязательно надо…

     Чтобы не забыть, я тут же сделал у себя пометку в записной книжке, и даже начал прокручивая в голове, ряд фамилий и должностей лиц, с которыми можно было бы поговорить на данную тему, и которые могли бы помочь…
    
     Потом мы немного посмотрели телевизор, попав на последние полчаса какой-то отечественной мелодрамы, а потом и вовсе отправились спать. Даже любовь у нас в этот вечер получилась какая-то нервная, не принесшая желаемого удовлетворения и расслабления. Верочка после этого, еще долго ворочалась, пытаясь уснуть, а потом и вовсе поднялась, накинула халат и отправилась на кухню, где, судя по всему, приняла какую-то таблетку. А может, просто пила воду, но вернувшись, она достаточно быстро успокоилась и заснула. Ко мне же сон упорно не желал идти. Ни помогали ни счет, ни слоны, бредущие вдоль берега Ганга. Поворочавшись часов до двух ночи, я понял, чти не видать мне сегодня сна. Поэтому, стараясь не разбудить Верочки, я поднялся, забрал из зала недочитанную рукопись «Войны…», поправил одеяло на Анастасии, которая, как и мать спала неспокойно и частенько к утру сбрасывала одеяло на пол и сворачивалась калачиком, чтобы согреться.
     На кухне я заварил себе кофе, закурил и принялся за чтение…
    
     «Старший появился у меня утром. Привел с собой своих девочек и жену, оставил в гостиной, а сам попросил меня на минуточку для разговора. Я удивленно оглянулся на его семейство – старший редко разводил церемонии, если только… Я зашел в кабинет и поинтересовался, что случилось. Однако, прежде чем ответить, он нырнул мне за спину и плотно закрыл дверь. Пришлось повторить вопрос:
- Очень прошу, пусть мои побудут при вас.
- И это все?
- Да, - кивнул старший.
- Что за вопрос, конечно, я сейчас скажу бабочкам, пусть подыщут комнаты, белье и все такое.
- Да мы все принесли с собой. А продукты, я на неделе подвезу.
- Что-то я не понял, у меня что, недостаток продуктов?
- Ты действительно не понял меня, я ведь их не в гости к тебе привел, просто неспокойно мне что-то…

     У меня даже слов не нашлось, я просто уставился на старшего и выглядел, наверное, при этом смешно, а может, и глупо. По крайней мере, старший рассмеялся, хотя и несколько натянуто. А потом, подошел ко мне ближе и спокойно сказал:
- Война. Должна начаться война. Не сегодня, так завтра…
- О, Господи, - для меня это было очередной неожиданностью, и снова я не знал, как следует реагировать на подобное известие…

     Такая моя реакция в первый момент удивила старшего, но некоторое время спустя, он поинтересовался с немалой долей ехидства в голосе.
- Интересно, куда же все-таки шли мои докладные записки?
- В каком смысле? - не понял я его интонации.
- Только о том, что моих докладных записок как не читали, так и продолжаете их игнорировать.
- Читал, - возразил я, но счел необходимым уточнить через некоторую паузу, - но не все…

     Старший хмыкнул, а мне стало совсем неловко – как впрочем, и всегда в подобных ситуациях. Человек старается, делает свое дело, при этом, работает-то по большому счету на меня, а я не нахожу времени даже на такую малость, как прочитать его докладные записки.
- …откладывал, откладывал, но до всех руки так и не дошли…

     Я совсем заплелся, и счел за благо замолчать совсем и посмотреть на старшего, как бы предлагая ему изложить для меня бестолкового и неблагодарного, то что я сам не удосужился прочесть. Я даже пообещал мысленно, что непременно начну читать докладные записки моего разведчика.
- Откуда Вы в курсе? - спросил старший, доставая из кармана пятнистого комбинезона свою записную книжку.
- Я читал что-то об изменении ландшафта, - припомнил я.

     Старший сверился с записной книжкой, перекинул пару страниц записной назад, затем еще пару. Еще раз хмыкнул, закрыл книжку и заговорил:
- За последние время, внешний мир провел несколько мероприятий. В первый момент я счел их странными, но теперь, я уже могу толковать эти «странности» вполне определенным образом. Создан дополнительных круг ограждений - параллельно уже имеющихся, только новые ограждения – выше и мощнее. Промежуток между ограждениями засыпан абсорбентом, который, насколько я смог его идентифицировать, является улучшенной смесью типа RE-TT-21…
- Чем является?
- …смесью, которая способствует нераспространению радиационной пыли, загрязненному воздуху, ну и тому подобное…
- Так у нас ведь нет радиации или опять?
- Нету, - коротко ответил старший, и продолжил, - кроме того, наблюдательные посты внешних сил оборудованы специальным образом. Они снабжены дополнительными укрытиями на отрицательной отметке. Понятно?
- Нет, - честно признался я.
- Раньше у них были только вышки, а теперь под вышками выполнены блиндажи.
- Они что, собираются нас бомбить?
- И бомбить тоже, насколько я понимаю. А еще и обстреливать, потому что вокруг карантинной зоны ведутся, а точнее приближаются к концу работы по созданию артиллерийских площадок.
- Они что, с ума сошли что ли?!
- Относительно этого точных данных у меня нет, но пока мы находимся в этой изоляции, власть во внешнем мире сменилась. Судя по всему, им надоело ждать прихода миссии. Скажу больше, последние несколько лет во внешнем мире была проведена определенная робота идеологического плана.
- То есть?
- Раньше карантинную зону представляли для большинства населения как место, которое надо охранять, теперь же говорят об оккупации, даже придумали новый термин – территория зла. Еще придумали теорию неожиданной интервенции. Раньше СМИ периодически показывали то, что у нас здесь происходит, а теперь, в ходу все больше художественные фильмы о том, как с территории производится нападение, или о том, как невинных землян похищают страшные чудовища из карантина. Кстати, специально вернулась терминология. Внешний мир теперь исключительно обозначают землей, а людей, проживающих во внешнем мире – соответственно, землянами.
- И это все было в докладных записках? - поинтересовался я.
- Да, - кивнул старший.
- Ладно, продолжай.
- Так, продолжать-то, собственно говоря, нечего, если конечно, вы не хотите знать какие-то подробности.
- Нет, подробности мне не нужны. А вот выводы твои, я хотел бы услышать…
- А выводы таковы. Внешний мир готовиться к нападению на карантинные территории. При чем, очень скоро, может быть, и завтра.

     Старший присел на диван. Теперь он ждал моего ответа. Хотя, какой ответ я мог ему дать? Я все еще прибывал в состоянии шока.
- Что же нам делать-то? - только и смог произнести я.

     Реакция старшего меня поразила. Он улыбнулся и произнес абсолютно спокойно:
- А ничего делать не надо. Единственные существа, которым что-нибудь угрожает в случае бомбардировок или обстрелов это Вы и я, и еще несколько человек.
- То есть?
- Я произвел некоторые обследования. Так сказать, частным порядком и выяснил, что современным обитателям карантинных территорий ничего страшного не угрожает. Санкции внешнего мира могут доставить только некоторые неудобства, которые большинству, скорее всего, покажутся забавными, нежели чем опасными.
- Я опять мимо, - признался я, разводя руками.

     Старший пододвинулся ко мне вплотную, потом оглянулся на дверь и произнес как можно тише:
- Собственно говоря, то, что я собираюсь сказать Вам, является самым большим секретом нашего народа. Хотите знать?

     А вот это был вопрос! Я, который оказался невольно, ответственным за этот народ, не знаю самого их главного секрета. Только, в том, что старший задал именно этот вопрос, был глубокий смысл… Поэтому, я некоторое время колебался, а потом отрицательно покачал головой.
- Нет, ты знаешь, я подумал и решил, что нет, не хочу.
- Я всегда знал, что Вы ответственный человек, самый настоящий муж народа, который, прежде всего, думает о его благе.
- Да ладно тебе, - отмахнулся я, - какое тут, думает о благе. Я просто боюсь, что проболтаюсь.
- Так я об этом и говорю…

     А вот это было в стиле старшего, он любил говорить загадками, а мыслить парадоксами.
- …тем более, если когда-то Вы все-таки решитесь узнать это, я буду к Вашим услугам, если конечно, буду жив, на тот момент, - добавил он при этом мрачновато.
- Господь с тобой, живи.
- Стараюсь, но все-таки, я хотел бы знать, какое задание ожидает меня в новых условиях, - неожиданно выдал старший и посмотрел на меня.

     Неутомимый человек. Я еще даже с ситуацией не познакомился, не успел всего понять, а он уже требует нового задания. Причем, что интересно, он ведь абсолютно уверен, что такое задание существует. Только это он знает, а я вот пока нет. Поэтому, я промолчал, лишь попросил его продолжить доклад.
- Мы остановились на том, что большинству народа эта война покажется забавной. Продолжай.
- Уязвимыми оказывается, приблизительно, семь-восемь сотых процента населения.
- Ты же знаешь, я не люблю относительные величины, когда речь идет о жизнях, - поморщился я.
- Десять с половиной тысяч. Естественно, плюс-минус, - старший покачал ладонью, показывая, что это число приблизительное.
- Это не мало, - задумчиво произнес я и взглянул на офицера.

     Тот стоял молча, ожидая, какая мысль посетит меня.
- Их можно спасти? - конечно, это еще была не сама мысль, но это было ее предчувствие.
- Всех?
- По возможности.
- Соответственно, по возможности, - так же уклончиво ответил старший, но счел нужным пояснить, - я ведь не располагаю точными стратегическими планами внешнего мира. А с другой стороны, тактика ведения современных войн, мне тоже не знакома, по той простой причине, что новых войн-то не было уже давно.
- Хочешь сказать, что они вполне могли придумать что-нибудь новое?
- Новое – вряд ли. Они опять забыли, что-то очень старое, - в своем обычном стиле ответил старший. Только на этот раз я его понял без подсказок.
- Например, Любовь к ближнему.
- Я бы предпочел термин – гуманизм, например.
- Это одно и тоже.
- Что ж, тогда мое задание понятно. А говорили, что оно не готово.
- Оно просто не было сформулировано, - попытался я скрыть, что и сейчас не знаю, о чем идет речь, - ты бы, например, как сформулировал его?
- Спасти людей, - кратко выдал старший, словно, готовился, хотя, скорее всего, он и действительно готовился к нему.
- У тебя есть какие-нибудь наметки или план?
- Пока теоретические, но пока не начнутся непосредственно сами военные действия, ничего кроме основных положений у меня нет.

     А вот и меня посетили мысль.
- А нельзя, например, попытаться протестовать? Привлечь общественное мнение, ну и тому подобное?
- Нет. Здесь мы скорее потеряем, нежели чем приобретем.
- То есть, все зашло очень далеко?
- Да, - подтвердил старший.

     Наступила пауза, я пытался выжать из своей головы хоть что-нибудь подходящее, но увы. А старший просто сидел, предавший каким-то своим собственным мыслям и насколько я мог понять, мысли его были весьма тревожными. Только вот о чем именно тревожился старший, мне открыто не было.
- Как ты думаешь, - это было не предложение, это действительно был просто вопрос, - а если бы мы нанесли первый удар – это помогло бы?
- У нас нет соответствующих технологий, необходимых промышленных мощностей, а главное, в этом нет смысла, - последнее его утверждение было для меня весьма загадочно, но, по-видимому, оно имело отношение к той самой тайне, от знания которой я только что отказался.

     А потом, неожиданно, я понял…
- Слушай меня внимательно, - я, как старший некоторое время назад, резко сократил расстояние между нами, - понимаешь, мне действительно надо, что бы выжили все. Все до единого. Никаких потерь. Ни одного мальчика, ни одной девочки. Понимаешь?
- Судя по всему, - старший так же перешел на шепот, - теперь Вы, готовы сказать мне, еще одну тайну нашего народа.
- Да. И мне придется ее сказать, даже если ты не захочешь ее знать.
- Я понимаю.
- Там, среди людей, ходят родители. Пока им еще только четырнадцать лет, но это они. Понимаешь.
- Неужели!? - мне никогда раньше не приходилось такого выражения на лице этого человека, - кто они?
- Я же сказал, им уже четырнадцать, а это значит, что они уже потеряли со мной связь. Им может оказаться абсолютно любой ребенок.
- Но Вы их хотя бы видели?
- Мальчика, потому, что ко мне приходила его мать, что-то у нее там было не в порядке со здоровьем.
- То есть, мальчик в городе?
- Был несколько лет тому назад, - больше я и сам не знал.
- Значит, спасти надо всех, - вслух повторил старший.
- Без потерь.
- Я все понял, - старший поднялся и направился к выходу, только у самой двери он остановился и посмотрел на меня. И, хотите, верьте, а в его глазах стояли самые настоящие слезы. И он не пытался их скрыть.

     Но потом он вернулся, подошел ко мне и сказал: 
- Вы даже не представляете, как я рад. Я ведь, отчаялся, думал, что все прахом. А оказывается – нет.
- Даже меня посещали сомнения.
- Я Вас только об одном попрошу, если со мной что-нибудь случиться, позаботьтесь о моей семье.
- Да, - теперь слезы были уже у меня. Но старший их не видел – он ушел…»