Часть 3. Как пали сильные. Глава 11 - окончание

***
Бургунды сидели частью на лестнице, возле выгоревшего дверного проёма, чтобы можно было при необходимости быстро скрыться внутри, частью в зале. Они уже привыкли к тяжёлому запаху гари, могли быть даже довольны, что он перешибал трупную вонь - во дворе всё ещё валялось множество убитых. Ветер залетал в зал через полностью сгоревшую крышу, принося выжившим свежего воздуха. Бургунды снова были в кольчугах, кто-то разыскал в зале своё оружие, другие забрали его у мёртвых. Хаген, уже без повязки на глазу, сидел у входа, держа в руках меч Грам. Шлема на нём не было, слипшиеся волосы падали ему на шею; единственный глаз тускло поблёскивал, осматривая двор.
То, как легко рейнцы недавно обратили в бегство целую толпу, больше перепугавшуюся их выходом, чем действительно битую, ненадолго подняло им настроение и придало больше отчаянной решимости; даже усталость и ощущаемые последствия сидения в дыму, казалось, прибавили им боевой злости. Все ждали врага, готовые в последний раз сразиться за себя и встретить свою смерть.
- Кто-то идёт, - сказал Фолькер, издалека заметивший движущихся воинов.
Хаген расслышал шум шагов и поднялся, рука крепче сжала меч.
- Все внутрь, - скомандовал он.
Бургунды зашли в зал, но Гизельхер задержался у входа.
- Это же Рюдигер, - он будто не верил своим глазам.
Бехларенцы шли через двор к лестнице; их шаг замедлялся и строй колебался из-за необходимости переступать через трупы или обходить их. Рюдигера, возглавляющего своих воинов, уже нельзя было не узнать.
- Друзья, подмога пришла! - Гизельхер даже засмеялся от радости. - К нам идёт маркграф Рюдигер, мой тесть, со своими воинами. Мы ещё можем выстоять!
- С чего вы взяли, что он идёт нам на помощь? - мрачно заявил Фолькер. - Драться он с нами будет за кримхильдино золотишко, вот что я думаю.
- Укороти свой злой язык, шпильман. Он наш друг.
- Тогда зачем ведёт за собой такой отряд? Для переговоров, что ли?
- Замолчи и не злословь. У нас теперь есть надежда… Хаген! - Гизельхер обернулся к нему. - Ведь я прав?..
Выражения лица Хагена, следившего за приближающимся Рюдигером, невозможно было понять, но радости оно не внушало.
- Посмотрим, - холодно бросил Хаген и спустился на пару ступеней вниз.
Гернот и Гизельхер спустились ещё ниже; за ними вышли ещё несколько человек. Рюдигер остановился у лестницы и поставил щит на землю.
На какое-то время повисла тягостная тишина. Бехларенцы не двигались с места, бургунды молча смотрели на Рюдигера, выжидая, когда он даст понять, с чем пришёл.
Наконец Рюдигер решился и замогильным голосом сказал:
- Я пришёл сразиться с вами. Ещё вчера я был вашим другом, сегодня я стал вашим  врагом. Защищайтесь, - он поднял было щит, но тут же поставил его назад, когда среди бургундов пронёсся неясный шум.
- Господи помилуй, - у Гернота кровь отлила от лица, хотя за слоем копоти этого не было видно. - И ты тоже, Рюдигер? Не могу поверить, что даже ты хочешь нашей смерти.
- Видит Бог, не хочу, - подавленно произнёс Рюдигер. - Я желал бы, чтобы вы вернулись на Рейн, а мне лучше погибнуть за такой позор. Я дал клятву королеве и обязан её исполнить, - он мучительно вздохнул.
- Да как же так? - вскричал Гизельхер. - Для того ли ты проводил нас сюда?
- Нет, не для того. Я не знал, что так выйдет.
- Лучше бы ты прежде был нам врагом, чем быть сначала другом, а потом идти на нас тогда, когда нам тяжелее всего, - жёстко сказал Гернот. - Что заставило тебя так перемениться?
- Это приказ короля, - обречённо ответил Рюдигер.
- Но ты обещал, что твоя верность будет с нами, - напомнил Гизельхер. - Я хорошо помню, как прекрасно мы проводили время в Бехларене, как ты был к нам любезен и внимателен. Твоя дочь помолвлена со мной. Вряд ли я уже смогу назвать Дитбергу своей женой, но… как же я подниму меч на её отца?
- Дай Бог, чтобы ты выжил, Гизельхер. Поймите же, - Рюдигер обвёл бургундов тоскливым взглядом, - я не питаю к вам вражды, но должен исполнить свой долг!
Он заметил Хагена, который стоял, опершись на меч обеими руками, и смотрел на происходящее с самым каменным лицом.
- Хаген, друг мой, ты же сам был в таком же положении! - отчаянно крикнул ему Рюдигер. - Что я могу поделать?
Хаген не шелохнулся. Рюдигер поднял щит и снова опустил его. Сдвинувшие ряды бехларенцы казались сбившимися в кучу.
- Да помилуй, Рюдигер, - сказал Гизельхер с безнадёжностью в голосе. - Здесь же никто не видит в тебе и твоих людях врагов. Как нам сражаться с вами?
- Мне это не менее тягостно, - ответил Рюдигер. - Но всё разрушено. Нет больше ни дружбы, ни клятв, и моя собственная жизнь мне больше не нужна. Пусть будет, что будет!
Он поднял щит и шагнул к лестнице: его воины последовали его примеру.
- Стойте, - раздался вдруг голос Хагена.
Все остановились. Хаген, чуть подняв руку, выступил вперёд.
- Успеете ещё нас перебить, - свирепо сказал он. - У меня есть пара слов к другу моей юности.
Рюдигер опустил взгляд. Хаген встал напротив него.
- Когда я гостил у тебя в последний раз, - заговорил Хаген, - Готелинда подарила мне крепкий щит. Он выдержал немало ударов, но в огне мне пришлось его бросить, и он теперь для боя негоден. Я мог бы взять щит у гуннов, но у них не щиты, а крышки для котлов. Вот если бы Господь Бог послал мне такой же щит, как у тебя, - он указал на него, - мне не о чем было бы беспокоиться.
- Я отдал бы тебе его, Хаген, если бы Кримхильда…. Да что мне теперь её гнев? - оборвал сам себя Рюдигер и быстро снял щит с руки. - Возьми, Хаген. Дай Бог тебе с ним вернуться на Рейн.
Стоящие у входа бургунды сошлись теснее и теперь тоже выглядели сбившимися в кучу. Гизельхер отвернулся, чувствуя, что перед глазами стало плыть. Хаген медленно сошёл вниз, приблизившись к Рюдигеру вплотную.
- Я никогда не вернусь на Рейн, - сказал он вполголоса, - и никогда больше не навещу тебя в твоём доме, и мы не вспомним о том, что было раньше. Жаль, что пришлось дожить до такого, - они встретились взглядами, и Рюдигер увидел, что глаз Хагена полон горечи и тоски. - Как будто мало нам врагов, чтобы драться ещё и с друзьями.
- Меня самого это мучит, - тихо ответил Рюдигер.
Лицо Хагена стало жёстче, глаз яростно блеснул:
- Я бы и перед Господом Богом бросил это как обвинение. Драться с тобой - для меня чересчур.
Они обнялись и некоторое время так и стояли в обнимку. Бехларенцы и бургунды молча смотрели на них, и те, кто только что легко готов был встретить смерть, снова на мгновение ощутили, как хороша жизнь, посылающая обречённым последнее напоминание о себе.
Наконец Хаген взял щит и  двинулся наверх; Рюдигер, однако, не остался без щита, получив его от одного из своих воинов. На середине лестницы Хаген остановился, развернулся и сказал громко, чтобы слышали все:
- Я разочтусь с тобой за твой дар. Даю тебе слово: как бы ни была яростна битва, и сколько бы бургундов ни пало от твоей руки, я не подниму на тебя свой меч.
- Не слишком ли? - нахмурился Гизельхер.
- Оставь их, - бросил Гернот. - Их верность старше нашей.
- Эй, - возник рядом с Хагеном Фолькер. - Если мой друг Хаген даёт такое обещание, то я присоединяюсь. Смотри, - он показал руку в браслетах, подаренных Готелиндой, - я всё ношу их в честь любезной маркграфини.
Рюдигер слегка поклонился в сторону Хагена и Фолькера.
- Мои люди вольны давать такие клятвы, - сказал Гернот. - Я сам был бы рад помнить только о любезном приёме и твоей щедрости, - он поднял меч, полученный в дар в Бехларене. - Но знай, Рюдигер, что если ты будешь убивать моих людей, то я не постесняюсь убить тебя твоим же подарком.
- Да будет так! - произнёс Рюдигер и снова поднял щит.
Гернот подал своим знак рукой, и все мигом стряхнули с себя минутную расслабленность. Бехларенцы наконец двинулись вперёд. Бургунды исчезли в зале и пропустили противника внутрь. Рюдигер стал рубить направо и налево, будто пытаясь заставить всех, и самого себя тоже, забыть, что бьётся не с врагами. Бехларенцев было больше, чем уцелевших бургундов, однако последние привыкли к обстановке в зале, тогда как воины Рюдигера на мгновение ошалевали, и это мгновение многим стоило жизни. Озлобленные и отчаявшиеся бургунды бились с такой свирепостью, что вскоре выровняли соотношение сил; бехларенцы же, начавшие бой без особого рвения, явно уступали им в боевом духе. На стороне пришедших было то, что они явились свежими и бодрыми, в отличие от потрёпанных рейнцев, но последние бились так, что недолго было прийти в ужас и подумать, что это впрямь больше не люди.
Рюдигер своим примером не давал своим воинам дрогнуть, продолжая сражать  бургундов одного за другим. Хаген и Фолькер заранее отошли в сторону, чтобы не встречаться с ним, и свирепствовали среди прочих бехларенцев; Гизельхер тоже старался держаться подальше от своего тестя. Но Гернот, видя, как рейнцы падают под мечом маркграфа, стиснул зубы и прорубился к нему.
Сражающихся стало намного меньше, зато оставшиеся бились неистово; стоял звон оружия, среди сгоревших человеческих останков падали новые мертвецы, раненых тут же добивали. Некоторые спотыкались о тела и валяющиеся обломки сгоревшей крыши, но продолжали бой, пока могли. Гернот и Рюдигер бились в центре зала; оба уже отбросили щиты и наносили удар за ударом, так что с их клинков сыпались искры. Наконец Рюдигер смог нанести Герноту сильный удар по голове. Меч рассёк шлем и впился в голову. Гернот дёрнулся, подался вперёд и скорее уже неосознанным жестом вонзил свой меч в Рюдигера. Кольчуга последнего разошлась, и Рюдигер, непроизвольно схватившись за рану, из которой хлынула кровь, медленно осел на пол. Гернот рухнул рядом с ним.
- Брат! - закричал Гизельхер.
Хаген обернулся и увидел, что случилось. Испустив какой-то яростный возглас, он бросился в самую гущу врагов. Бехларенцы, потерявшие своего господина, не думали убегать или отступать, но мощь их была подорвана. Они сопротивлялись, сколько могли, и немало ещё сразили, пока разъярённые рейнцы, дерущиеся почти с нечеловеческой силой и яростью, не уничтожили их всех.
Крики и лязг оружия стихли. Выжившие бургунды оглядывались, тяжело дыша. Их осталось меньше полусотни. Под ногами было кровавое месиво.
Хаген, не глядя под ноги, но уверенно ступая меж убитыми, подошёл туда, где лежали рядом Гернот и Рюдигер. Гизельхер уже сидел рядом, держа в руках окровавленную голову брата. Хаген тоже присел, взяв за руку сначала одного, потом другого убитого, каждый из которых забрал с собой немалую часть его жизни.
Подошёл Фолькер, тронул его за плечо.
- Хаген…
Тот провёл рукой по лицу и встал.
- Пошли.
Гизельхер тоже поднялся. Хаген ещё раз осмотрел зал, удостоверяясь, кто погиб и окликая живых. Воины собрались вместе; некоторые молча обнимали друг друга. Хаген, блестя глазом, протянул им руки, и сразу несколько человек бросились в его объятия. Другие столпились вокруг, и Хаген поочерёдно прижал к своему сердцу всех, кто вместе с ним пережил этот тяжёлый бой.
Немногие остались сидеть в зале, недалеко от выхода; другие заняли проём. Хаген и  Фолькер вышли наружу и сели там, такие же разбитые и подавленные, как и все их боевые товарищи, одержавшие самую тягостную в своей жизни победу.

***
Кримхильда велела принести ей поесть, но кусок не лез ей в горло. Вино было устрашающе красным, а стоило ей взять хлеб, как в голове звучало: «сие есть плоть моя» - и почему-то эти давно привычные ей слова вызывали у неё содрогание, и ей делалось тошно. Она тщетно уверяла себя, что ей надо подкрепиться, иначе совсем сил не останется, но продолжала уныло сидеть над блюдом. Воззвать к Зигфриду не получалось; очевидно, он отвернулся от неё, пока возмездие не будет завершено.
Кримхильда со вздохом снова взяла кусок хлеба. Внезапно ей вспомнилось: «ядущий мою плоть и пиющий мою кровь пребывает во мне, и я в нём». Она оживилась и быстро съела весь хлеб и выпила вино, не притронувшись ни к чему другому.
В голове немного прояснилось, и она поняла, что не в силах терзаться неизвестностью. Рюдигер, посланный на бой, теперь вызывал у неё сомнения. Она вспомнила, что они с Хагеном знали друга ещё задолго до того, как сама она впервые увидела Хагена. Статного, надменного, с чёрными блестящими глазами… Одна из её нянек говорила, что чёрные глаза бывают только у демонов, а мать бранилась, что это глупости… Кримхильда встряхнула головой: память стала выбрасывать наружу что попало. И при этом она забыла, что Рюдигер был другом Хагена. Как, должно быть, эта дружба скрашивала жизнь заложника в Этцельбурге…
Кримхильда рывком встала и велела вести её во двор. Было страшно, но ещё страшнее было мучиться сомнениями. Во дворе уже находился Этцель в окружении слуг. Кримхильда чуть не лишилась чувств от ужасного зрелища и висящего смрада, но уже падая на руки служанок, она заметила у входа Хагена и Фолькера - грязных, окровавленных, но живых.
- Так я и знала…, - процедила Кримхильда, отпихивая служанок. - Он меня обманул!
В бешенстве её затрясло, и она, подойдя к Этцелю, стала сварливо кричать:
- Где Рюдигер? Ни на кого положиться нельзя! Все предатели! Он обещал нам сразиться с ними, а сам и не подумал! Хорош верный воин! Плевал он на королевскую честь! За что только мы были к нему милостивы…
- Жена, помолчи, - тяжёлым голосом прервал её Этцель.
Фолькер хорошо расслышал её слова и, обернувшись в её сторону, в негодовании прокричал в ответ:
- Вы хоть и королева, но редкостная лгунья и клеветница! Вы послали Рюдигера на смерть, а теперь шельмуете его? Он выполнил ваш приказ и отдал свою жизнь. Дёшево вы цените ваших верных людей, награждая их клеветой и бранью!
- Что? - бессильно выронила Кримхильда и вновь завопила: - Не верю! Вы всё врёте!
Двое бургундов вынесли из зала труп Рюдигера.
Этцель издал какой-то нечленораздельный рык. Среди гуннов пронёсся горестный вопль. Кримхильда замерла как вкопанная, с открытым ртом, не в силах даже закричать. Ноги стали подкашиваться, и только стоящие рядом служанки не дали ей упасть.
- Уведите меня…, - пробормотала она, всё ещё глядя на вход в зал.
Внезапно её взгляд встретился со взглядом Хагена. Единственный глаз вспыхнул такой ненавистью, что Кримхильда сжалась и захотела исчезнуть. Её повели в замок.
- Я не знаю, что делать…, - лепетала она, пока её почти волокли по коридору. - Зигфрид… спаси меня… Тебя ради стараюсь…
Весть о гибели Рюдигера быстро распространилась, и в замке поднялся вопль пуще прежнего. Этцель с гуннами удалился со двора, и остаток бургундов, смертельно уставших, но готовых ко всему, мог перевести дух, ожидая окончательного свершения своей судьбы.


Продолжение: http://www.proza.ru/2015/04/26/523