Послесловие

Мы рассказали вам о современной технике и технологии отделки тканей, вместе с тканью все мы испытали чёрный мрак космоса, чудовищное давление атмосферы горячих планет, холод аммиачных океанов Юпитера и ядовитые испарения безводных планет. Потом вернулись на Землю, где увидели, как ткань, прежде чем превратиться в одежду для нас, проходит знойные пустыни, претерпевает многочисленные и волшебные изменения.

Так что же, так ли проста и обыденна ткань? Далеко не проста. И если нам удалось убедить вас в этом, внушить уважение к нелёгкому труду отделочника и создателя отделочной техники, если вы убедились, что великие открытия и изобретения в этой области техники столь же возможны, как и в других, более известных вам отраслях человеческой деятельности, - мы можем считать свою задачу выполненной.

Но мы рассказали вам о сегодняшнем, может быть чуть-чуть завтрашнем дне наших отделочных фабрик, а в лабораториях институтов и на досках конструкторов зреют уже новые идеи, обещающие перевернуть вверх дном все наши привычные представления. Что же будет «послезавтра»?

Например, вот плазмохимическая технология отделки.

Наряду с развитием и совершенствованием традиционных методов отделки текстильных материалов, последние 5-10 лет характеризуются настойчивым поиском в данной отрасли принципиально новых методов. И не в последнюю очередь это вызвано растущей тревогой за окружающую нас среду обитания.

Ещё Оскар Уайльд в 1897 году отмечал: «Мы позабыли, что вода может омывать, огонь - очищать и что Земля - наша общая мать. . . . ».

Эта тревога обоснована, ибо за последние десятилетия положение становилось всё хуже и хуже. Да и мы сами со времён Оскара Уайльда несколько поумнели, стали лучше представлять ту опасность,  которую несёт биосфере наша деятельность. Как правильно сказал Жак-Ив Кусто: « Прежде природа угрожала человеку, а теперь человек угрожает природе!»  Человечество расходует воду, этот универсальный растворитель Земли, загрязняя её шестьюстами тысячами различных химических соединений.

Из всех источников на Земле ежегодно забирается 600-700 кубических километров воды. Из них 130-150 расходуется безвозвратно, а остальные становятся сточными водами, требующими очистки и обезвреживания.  Сегодня забота о воде начинается только после того, как она уже испорчена. Однако куда эффективнее предупредить загрязнение,  чем бороться с ним, когда оно уже состоялось.

Известно, что на отделку килограмма ткани расходуется в среднем 250-300 литров воды и 163 грамма химических веществ. Много это или мало? Сравните: во всех реках планеты содержится чуть больше тысячи кубических километров пресной воды. Легко себе представить,  какой непоправимый урон наносит современная отделка тканей природе, если только у нас в стране и только хлопка ежегодно производится более двухсот миллионов тонн! Индустрия отделки текстильных материалов по степени загрязнения окружающей среды успешно конкурирует и с химией, и с металлургией. Если вам доводилось бывать в городах с сильно развитой текстильной промышленностью,  вам наверняка бросались в глаза бывшие реки, превратившиеся в мёртвые, чёрные зловонные сточные канавы. В них не водятся даже лягушки. Их убила анилиновая смерть. Такова некогда прекрасная и чистая Уводь, рассекающая пополам «текстильный цех» Союза - город Иваново.
 
Вы скажете, надо строить очистные сооружения? Строят. Сейчас стоимость очистных ^сооружений составляет до половины объёма капиталовложений на производство, а стоимость очистки сточных вод достигает 25-30% от себестоимости выпускаемой продукции.  Все строят, все успешно отчитываются, но остаются мёртвые реки.  И. от того, что мы, порой, закрываем на это глаза, наша вина перед вскормившей нас планетой, перед нашими детьми, не уменьшается.  Очистка - всего лишь паллиатив, временная мера против грозящей катастрофы.

Способность природы к самоочищению не безгранична. Если вдоль берега реки на протяжении десятка километров торчат канализационные сбросы десятков текстильных комбинатов, никакие растения реки, никакие бактерии воду не очистят. Особенно, если в сточных водах содержатся такие вещества, как кислоты, щёлочи, фенолы, анило-красочные и поверхностноактивные препараты, от которых гибнут и растения, и бактерии, а в мёртвой реке никакого самоочищения не происходит, тaк и катит она своё зловонное содержимое в моря и океаны, отравляя всю планету.
 
«. . . . Море смывает грязь и раны мира», говорит в одной из своих трагедий об Ифигении Еврипид. Тот же Кусто обращался ко всем нам со словами: «Наш отец-океан гибнет, море стало сточной ямой, куда стекаются загрязняющие вещества. выносимые отравленными реками; все загрязняющие вещества, которые ветер и дожди собирают. в нашей отравленной атмосфере. Поэтому не стоит удивляться, что из этой сточной ямы уходит жизнь!».

Но запас воды на Земле не бесконечен. В этом отношении мы  действительно напоминаем экипаж корабля, которому раз и навсегда дан определённый запас воды, никто нас не выручит, если мы нашу воду отравим, ибо мы одиноки, и надежды на помощь от другого судна нет! Или мы уничтожим загрязнения, или они уничтожат нас.
 
Сейчас мы больше ставим вопрос, чем решаем его, надеясь в глубине души, что всё образуется. Есть расхожая фраза: «факты говорят сами за себя». Увы, это весьма относительно. Если факты не поставить в ряд с другими, не сопоставить, не взглянуть на них со вceх сторон, а самое главное, не сделать из них должных выводов,  они могут и промолчать.

Фактов загрязнения природы фабриками, к сожалению, больше, чем достаточно. Поэтому технология «послезавтра» - это технология без выбросов и стоков, технология без воды и воздуха. Они скоро, очень скоро  станут для нас так затратны, что применять их в промышленности будет столь же дико, как топить печи сторублёвками.

Одним из магистральных направлений развития технологии отделки ткани будет плазмохимическая технология. В отличие от обычных методов отделки, она очень экономична, использует очень мало энергии и химических материалов, не загрязняет ни воздух, ни воду.

Ведь рассмотренные. нами ранее пусть даже «космические» способы отделки ткани по сути своей традиционны: Как от того, что корову стали доить при помощи электричества, её сущность не изменилась, так и от возрастания уровня физико-химических воздействий традиционные беление, крашение и заключительная отделка остались прежними, только стали ускоренными и углублёнными. Иное дело плазма.

Что такое плазма? Это такое состояние вещества, при котором атомы разложены на составляющие частицы, - электроны, ионы.  В плазме можно осуществлять те же реакции, что осуществляются методами обычной химии растворов, но более экономично, поэтому и зародилась не так давно новая отрасль науки - плазмохимия.  А с нею и её практическое приложение - плазмохимическая технология. В плазме варят металлы, режут их, синтезируют многие вещества, в  том числе и такие, которые другими средствами создать нельзя. Примером тому является получение «золотой» и «серебряной» ткани, из которой скоро будут шить платья для знаменитостей.

В отделке тканей может использоваться не любая плазма, а так называемая низкотемпературная, так как ткань - далеко не металл, и десятков тысяч градусов не выдерживает. Низкотемпературная плазма получается путём наложения на газ под давлением ниже атмосферного любого силового поля, способного этот газ ионизировать: электрического, электромагнитного, или любого ионизирующего излучения. В низкотемпературной плазме существуют высокоэнергичные быстрые электроны и положительные ионы.  При давлении, например, 0,1 тор в плазме температура электронов может достигать тридцати тысяч градусов Кельвина, а ионов - несколько сот градусов. Ио поджечь ткань они не могут, так как плотность их невелика. Они просто бомбардируют поверхность вещества ткани с энергией, превышающей энергию химической связи. При этом плазма светится во всём своём объеме как в видимой части спектра, так и за её пределами. Зрелище таинственное и захватывающее, особенно, если ставишь опыт в аппарате из стекла: приблизишь руку - и этот мертвенный потусторонний свет идёт навстречу руке, будто живой. И хоть причина ясна: рука имеет электрический потенциал, но всё равно привыкнуть к этому невозможно.

В результате воздействия плазмы материал претерпевает значительные физические и химические изменения. Варьируя состав плазмообразующего газа, подбирая соответствующие режимы обработки, можно придавать обрабатываемой ткани любые желаемые свойства.

При этом можно как удалять с ткани «неугодные» вещества, так и вводить в неё «угодные»- то есть осуществлять весь комплекс операций отделки, кроме чисто механических вроде ширения или глажения.

В плазме можно удалять с ткани жировоска, синтезировать на волокне краситель, придавать ткани полезные свойства: огнезащитные, противогнилостные, грязеупорные и тому подобное, что соответствует сегодняшним белению, крашению и заключительной отделке.

Есть у плазмы ещё одна особенность, которая ставит ее вне конкуренции с другими методами отделки, - она может придать синтетическим волокнам поверхностные свойства натуральных волокон!

Современная химия создала множество синтетических к искусственных волокон. Благодаря им ткани стали несминаемыми,  прочными, хорошо «держат» форму. Во многом их преимущества перед натуральными неоспоримы: вспомним хотя бы, как часто приходилось гладить чистошерстяные брюки и юбки, и как редко можно гладить шерстолавсановые.  Но дело создания химических волокон ещё молодое, волокна ещё далеки от идеала. Пока, увы, мы,  покупая рубашку с «вложением»,  испытываем глухую тоску: как же, ткань из 67% лавсана и 33% хлопка скверно впитывает пот, а в капроновой вообще ходишь как завернутый в полиэтиленовый пакет, кожа такую ткань отвергает, возникает зуд, как от грубой шерсти. Да ещё одеть на капроновую рубашку костюм из эланы или кримплена, а ещё лучше модный сейчас «кожаный» пиджак из полихлорвинила и в довершение всего - плащ «болонья»!
а
От такого одеяния в любой мороз будешь сырым как мышь под дождем, а уж о кожном дыхании и речи быть не может.

Опять же простите, пожалуйста, за утрирование. Конечно,  не всё так плохо у синтетики, но, право же, пока ещё не от хорошей жизни мы «вкладываем».  Надо, чтобы у ткани не только некоторые свойства были великолепными, а ВСЕ.  Даже один недостаток при  сонме достоинств - как гвоздь в туфле.

А вот плазмохимическая отделка может лишить синтетическую ткань её досадных недостатков и превратить поистине в благо для человечества.

Действительно, ведь у химических волокон не только недостатки, есть и куча преимуществ в сравнении с натуральными: они прочнее, дольше не истираются, следовательно, ткани из них можно делать тоньше, изящнее.

Но у этих волокон никудышные поверхностные свойства: низкая водопоглощаемость, склонность к быстрому загрязнению, электризации и скручиванию (пилингуемость).

Так вот плазма может эти недостатки ликвидировать путем поверхностной модификации. И тогда мы получим прекрасный материал, превосходящий по качеству то,  что создала природа. Нет, мы не умнее природы, мы просто быстрее её. Может, путём искусственного отбора можно было бы  вырастить хлопчатник с прочностью нейлона, но на это уйдут столетия. Значительно проще создать нейлон с «хлопковой» поверхностью. Хотя и тут человек возноситься над природой не должен: творец - всё равно она, просто сначала она «отбирала» нас, а лотом добилась цели нашими руками. Мы только часть природы. И потому, в общем-то,  закономерно, что мы, наконец, получим; в неограниченном количестве волокна нужного нам качества. Плазма откроет новую эру синтетики. И это вовсе не мечта: в мире уже выпускается ткань из полиэфирных волокон типа нашего лавсана, модифицированная в плазме. Сшитые из такой ткани белоснежные тенниски носят американские спортсмены, Тенниски прочны, тонки, не сорбируют на себя грязь, и отлично «дышат».

Отделка тканей плазмой совершенно, изменит не только сами ткани, но и предприятия, на которых их отделывают. На новых отделочных фабриках не будет грязевых канав, по которым стекают жидкости сомнительного аромата, не будет сумасшедшей жары и тумана. В цехах будет чисто, как в квартире, линии для плазмохимической отделки, работающие под вакуумом, никаких выбросов вредностей иметь не будут, - наоборот ещё и, в случае неисправности, будут всасывать воздух из цеха. Вещества, удалённые из ткани, - жиры, воска,  естественные пигменты, уловленные  в ловушках,  будут отправляться на химические комбинаты в качестве сырья для: изготовления пластмасс и искусственного белка.

И лет через пятьдесят - семьдесят текстильщики, вызвав на соревнование металлургов, химиков и других «отравителей» планеты, очистят свои реки и они будут распространять в городах не. зловоние, а свежесть и прохладу. Такой видится из лабораторий исследователей будущая текстильная отделочная индустрия.

Немалое место займёт в ней и обработка ткани радиационно-химическая. Смертоносные ядерные излучения обретают уже сейчас текстильную профессию.

Установлено, что если ткань облучить быстрыми электронами, она на короткое время обретает способность химически присоединять к себе некоторые вещества.

Таким образом можно  делать ткани, обладающие бактерицидным действием. Бинты,  больничное бельё и простыни из такой ткани надёжнее любого лекарства защитят раны больного от заражения. Да и в быту такие ткани будут небесполезны, например, для грудных детишек.

Одежда  станет надёжным щитом от болезней, вызываемых инфекцией. Вот вам пример, как тесно переплетаются сейчас все отрасли человеческой деятельности. Казалось бы, саше разные отрасли: ядерная физика, текстильная технология и медицина, а в сочетании способны уничтожить эпидемии, продлить жизнь человека.

При помощи радиационной химии уже совсем скоро будут отделываться все виды тканей с целью усиления их гидрофильных, противогнилостных и грязеотталкивающих свойств. Одна такая линия уже действует на предприятии под Москвой. Состоит она из мощного ускорителя электронов, пропиточных ванн, промывных машин и сушильной машины.

Ткань проходит в поле излучения ускорителя, затем попадает в жидкость, содержащую вещества, которые надо нанести на ткань. Далее следует промывка и сушка.

Радиационно-химическая технология позволит также наносить на ткань новые, невиданные до сих пор рисунки. Этот способ получил название «локального модифицирования».

Локальное модифицирование тканей осуществляется облучением их через шаблон, установленный между тканью и ускорителем или с помощью так называемых «термовальцев». Ну, сначала о первом способе. Дело в том, что электроны в отличие от многих других элементарных частиц деления атомов вещества, скажем, частиц, составляющих ядро, не обладают способностью пронизывать большие толщи твёрдого тела. Стальной фольги толщиной всего 0,1 мм достаточно, чтобы существенно ослабить поток электронов, летящий из ускорителя на ткань.

Теперь вообразим, что между тканью и ускорителем на пути электронного пучка помещён стальной лист-шаблон с просечёнными в нем отверстиями.  Тогда участки ткани под этими отверстиями получают свою обычную «лошадиную» дозу излучения, а те участки, которые были закрыты металлом шаблона, практически ничего не получат. Если далее такую ткань окунуть в модифицирующий раствор, то модифицируются только те участки, которые были облучены, другие просто не смогут воспринять вещество из раствора.

Ткань обработана и высушена. Она теперь представляет собой как бы экспонированную киноплёнку: достаточно опустить её в раствор красителя, избирательно воздействующего только на модифицированную ткань или, наоборот, только на немодифицированную, - как проявится рисунок: дырки шаблона отпечатаются в виде окрашенных или неокрашенных участков, повторяющих их форму. Теперь остаётся только придать дыркам на шаблоне форму цветов, листьев, забавных фигурок - и новый способ печати по ткани готов.
 
На практике шаблоны выполняют либо в виде цилиндра, либо в форме. бесконечной ленты, чтобы они двигались равномерно вместе с тканью, и снабжают  системой охлаждения: как-никак, в шаблоне рассеивается приличная доля энергии электронного пучка.
 
С помощью термовальцев рисунок наносят иначе. Ускоритель облучает всю ткань равномерно, но сразу же она прижимается к вращающемуся синхронно с тканью вальцу с выступами на поверхности. Валец нагрет до температуры 100-160 градусов.

Здесь используется свойство исчезновения эффекта облучения со временем, причём тем быстрее, чем выше температура ткани. Так вот, там, где выступы горячей поверхности термовальца коснулись ткани, эффект облучения исчезает, а там, где температура была неизменна, - остаётся.

Далее всё так же, как и в предыдущем способе, только рисунок получается слегка размытый по контуру из-за нерезкости падения температуры на ткани за пределами выступа термовальца, - как-никак ткань хоть и плохо, но всё же теплопроводна.
 
Отличительной особенностью рисунков, полученных методом локального модифицирования, является их объёмность. В местах облучения ткань становится выпуклой, выходит из общей плоскости, что создаёт недостижимый другими средствами красивый эффект.  Мы думаем, модницам будущего такие ткани понравятся.
 
Хотя на пути широкого применения радиационной химии масса проблем. Электронные излучения, или, как их имели обыкновение называть раньше, бета-лучи, отнюдь не безвредны, а человек, увы, в отличие от бактерии «Микрококкус радиодуранс», внутри атомного реактора не обитает.  Среднелетальная доза облучения, при которой смерть имеет с жизнью равные возможности, для человека равна приблизительно 500 рентген, в 800 раз меньше, чей у «чемпиона» животного мира - бактериофага кишечной палочки.

Чтобы от человека (равно. как от мыши или слона) остались только квартирующие в нём бактериофаги,  достаточно нескольких сотен рентген, хотя от стакана чая наш организм получает в несколько раз большее количество энергии. Всё дело в биологическом воздействии радиации, разрушающей генетическую структуру живых клеток.

Много ли людей на нашей планете страдает от лучевой болезни? Очень немного. Многие ли умирают от облучения? Единицы. Автомобильные, авиационные и железнодорожные катастрофы в десятки тысяч раз более частая причина смерти или увечья.

Нужны ли тогда предосторожности с радиационной химией, есть ли вообще тут проблема? Несомненно. Лишь потому, что «дьяволу» радиации отведена одна дорога - к ткани и закрыты дороги к суетящимся вокруг линии операторам, наладчикам и транспортировщикам,  - он может остаться безвредным.

Это общая проблема всех мирных применений энергии ядерных частиц, и мы от души желаем, чтобы таких применений было всё больше, а немирных не было вообще. Проблемы же в конце концов всегда разрешаются, когда по словам Пифагора,  «благоденствие человека основано на законах разума».

Да, «много нам открытий чудных готовит просвещенья дух»! Заглянем краем глаза уже не в «послезавтра», а в необозримые дали будущего. Профессор А.И.Китайгородский, например, прогнозирует в будущем получение тканей любых цветов, обладающих предельной прочностью, крепостью и совершенной гибкостью; тканей,  которые абсолютно не мнутся и которые невозможно порвать. Их будут делать из веществ, недавно созданных в лабораториях, а именно «катенанов». В них составляющие молекул скреплены без участия валентных связей: они в точности напоминают обыкновенную цепочку, колечки из валентносвязанных атомов продеты друг в друга.  Где уж тут природе угнаться за наукой!

Такие ткани, обработанные в плазме, будут предоставлять человеку всю гамму свойств и качеств, какие только можно требовать от ткани: хочешь ткань шерстистую, обрабатывай в плазме газа из синего баллона, хочешь хлопчатобумажную - из зелёного. А хлопковые поля пойдут под овощи и фрукты. Нё знаем, может развитие пойдёт не столь категорично,  так-что пусть селекционеры - пахтакоры и чабаны на нас пока не сердятся - время покажет.  Наука наукой, а нефти – почти единственного источника сырья для органического синтеза, на Земле не останется уже в первой половине XXI века.

А вот английский учёный и писатель Артур Кларк, автор многих научно-фантастических произведений, вполне серьёзно утверждает,  что к 2000 году люди смогут начать строительство космического лифта, который соединит искусственный спутник, находящийся на расстоянии 36000 километров, с нашей планетой. И будет он v изготовлен с использованием лёгких и сверхпрочных волокон и тканей.

По огромному «рукаву» понесутся скоростные кабины, которые будут доставлять людей, строительные материалы сначала на спутник,  а потом и на Луну, на астероиды. С помощью таких «рукавов»  человек освоит полезные ископаемые других планет так же, как он сейчас добывает нефть со дна морей.
 
Это уж совсем далёкая. перспектива, но, согласитесь, ткань уже и сейчас «кое что может». Вот свежий пример, показывающий, что Кларк не такой уж и фантазёр.

Специальные ткани делают сейчас из алюминиево-боро-кремниевых волокон. Такие ткани мягки, шелковисты, почти прозрачны,  но выдерживают температуру до 1700 градусов.  Американская фирма «Санта фе Текстайлз»  ведёт работы по расширению их производства.

До сих пор мы говорили о технической стороне дела создания новой техники и технологии отделки текстильных материалов.  Но не надо забывать,  что всё делается людьми и для людей,  так что здесь рука об руку с технологическими вопросами идут психологические и социальные. И эти вопросы вечны, как мир.  Ещё Козьма Прутков, которого я так люблю цитировать, выдал шуточную формулу технологического прогресса:  «Гений мыслит и созидает. Человек обыкновенный приводит в исполнение. Дурак пользуется и не благодарит».   
А тако же: «Нельзя нести светоч в мир, не опалив при этом кому-нибудь бороду».

Гиперболизировано, но вдуматься - кое-что в этом есть,  и наш разговор о новой технике и технологии одной из важнейших отраслей нашего хозяйства был бы не до конца откровенным,  если бы мы ограничились только восхищенными взорами на валики,  реакторы, достижения химии и прочее. Нет, рука об руку с техническими идут чисто человеческие проблемы. И их друг от друга не отделить: часто новое техническое решение гибнет при всем своём изяществе только из-за пренебрежения психологией и организационным состоянием дела.

Вот так называемый « психологический барьер».  Так ли уж с нетерпением ждут новую технику на производстве? Вспомните, как,  например, было принято книгопечатание. Несмотря на явную прогрессивность идеи.

Так же при всей неэкономичности беления ткани в течение целого лета на заливных лугах красавицы Уводи, можно с уверенностью сказать, что отделочники-цатриархи.  враждебно восприняли даже примитивное усовершенствование вроде «заведения» дедушки Каширина. И вовсе не потому, что люди попались плохие, нет.  Просто есть свойство человеческой души - консервативность. Всё новое сначала принимается в штыки. С веками просто усовершенствовалось внешнее проявление этого качества, а суть осталась. Это защитная реакция на возможность ошибиться. Природа, создавая всё живое,  наделила его инстинктом осторожности: выживал наверняка индивидуум (не вид), меньше экспериментирующий. Старое, проверенное не подведёт, а новое - еще не известно.

Правда, такая логика помогает лишь на «коротких дистанциях», вот динозавры не захотели осваивать новый корм - и вымерли.

В человеке кроме голого консерватизма, в отличие от динозавра,  есть и стремление рисковать. Но раз уж есть консерватизм, то на пути нового каждый из нас, имеющих хоть какое-то касательство к этому новому, воздвигает барьер из собственных, порой до конца не осознанных, опасений.

Человек с примитивной психикой, отходящий от пивного ларька только для посещения вытрезвителя, выражается просто: «Ерунда!», а индивидуум с более широким кругозором и аргументы подберёт, и под сукно положит где надо. Короче говоря, барьер этот новому надо преодолевать. Преодолевать, начиная с момента появления идеи у кого-либо из будущего «авторского коллектива». 

Сейчас много пишут о так называемом коллективном творчестве, но на самом деле з любой идей всегда один автор. Идеи можно суммировать, одной укреплять другую, но никогда ещё одна идея не приходила сразу в две (а тем более в двадцать, как в некоторых наших авторских свидетельствах!) головы. Творчество всегда было и останется индивидуальным, ведь никого  человек не понимает так хорошо, как самого себя!

Постоянный изматывающий ритм творчества, и есть ни что иное, как поиски выхода из непрерывного тупика, в который загоняет свою мысль подлинный учёный. И нельзя подобно Алисе в стране чудес забыться, глядя в глаза чуду, как бы ни было оно несовместимо с твоими убеждениями.
 
«Размышляя о возможном»,  - писал Френсис Бэкон, - «люди пользуются примерами прошлого и предвосхищают будущее с воображением,  занятым прошлым. Этот путь рассуждений часто является ошибочным, так как реки, вытекающие из истоков природы, не всегда укладываются в старые русла».

Могуча мысль, но с каким трудом выходит она из рамок того привычного, что её окружает! И только когда выходит - возможен подлинный успех. Вспомним Артура Конан-Дойля, Жюля Берна, Константина Циолковского. Разные люди, не правда ли? Разные. А одно всё же их объединяет: дар предвидения, уменье выходить за те привычные стены, в которых «крутилась»  мысль их современников.

 Научная криминалистика появилась через десятки лет после Шерлока Холмса, подводная лодка «Наутилус»,   способная автономно плавать по морям и океанам, не боясь потерять контакт с сушей и атмосферой - и совсем уж в другом веке, человеческие колонии в космосе, предсказанные на заре этого века, только начинают зарождаться! А они умели всё это видеть еще тогда,  И были они не авантюристы, не мюнхгаузены, а люди науки.

И по сей день умение делать новое - это способность разумно отрицать старое.
Отрицать, напрягая свой «рефлекс цели».  Помните, как у академика Павлова в «Двадцатилетнем опыте»: «Для полного, правильного,  плодотворного проявления рефлекса цели требуется известное его напряжение. Англосакс, высшее воплощение этого рефлекса,  хорошо знает это, и вот почему на вопрос: какое главное условие достижения: цели?- он отвечает неожиданным, невероятным для русского глаза и слуха образом: «существование препятствий». Как это далеко от нас, у которых «обстоятельства»  всё извиняют, всё оправдывают, со всем примиряют!»
 
Мне думается, что Иван Петрович несколько идеализировал англосакса в ущерб своему склонному к фатализму соотечественнику,  по крайней мере, вовсе не так трагично обстоит дело у нас с рефлексом цели на стадии рождения хороших, жизнеспособных технических идей. Вот с их реализацией у нас несколько плоховатее. Но не будем о грустном.

Итак, идея родилась. Теперь она начинает формировать «авторский коллектив»  из окружающих автора людей, которые быстрее других поборют свой консерватизм. Дальше, казалось бы, проще: как снежный ком идея обрастает сторонниками, сокрушая психологический барьер, появляется новая машина, которая идёт на предприятия,  начинает служить людям? Не совсем так, а порой и совсем не так.  Кроме барьера психологического на пути новой машины стоит ещё барьер, иногда и вовсе непреодолимый.

Мы не зря два способа отделки ткани, а именно плазмохимический и радиационно-химический выделили из всех и, несмотря на их уже солидную готовность к промышленному использованию (уже имеются промышленные действующие поточные линии!), отнесли их не к основным главам, а в послесловие. Перенесли из «сегодня и завтра»  в «послезавтра». 

Почему? А дело простое: к освоению этих способов текстильная промышленность не готова. Ни сегодня, ни завтра. Как бы ни была высока техническая готовность новинки,  должны произойти определенные изменения в той отрасли, где она будет использоваться, изменения и технические, и социальные, и психологические. Пока не наступит полная гармония между тем,  что требует для своей нормальной работы новинка, и тем, что может обеспечить ей промышленность.

В случае отделки ткани и упомянутых двух способов её реализации это и гармония с заводами - изготовителями линий, и отсутствие конфликта с тем укладом, который сейчас сложился на текстильных фабриках. Сейчас и в ближайшем будущем нет никаких надежд ни на то, ни на другое. Несколько машин сделано - но это только лесковское «подкование блохи». Предстоит наладить серийное производство «подкованных блох»,  да ещё сделать так,  чтобы потребитель их не ломал, мог отремонтировать, обладал достаточными знаниями и уровнем мастерства для их обслуживания.  Да и вкусы, моды надо учесть.

Вкусы и желания будущих потребителей ткани для конструктора машины, конечно, тайна. Как-то их прогнозируют, но пока мы ещё далеки от реализации постулата Фрейда: «Каждый человек имеет в своём подсознании аппарат, позволяющий улавливать состояния других людей».

Улавливать пока не можем. И, возможно, то, что конструируем сегодня, завтра начнёт «выдавать» вовсе не то, на что будет спрос послезавтра.

Поэтому «всякому овощу своё время», и, например, совмещённые процессы и вакуум - это сегодня и завтра, а плазмохимия и радиация - послезавтра. И как бы мы ни старались, изменить этого положения НЕЛЬЗЯ. Каждая разработка только тогда «внедряется» в промышленность,  когда она не слишком опережает развитие этой промышленности.

Вспомните Марка Твена, «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Прекрасный современный инженер попадает волшебным образом во времена рыцарей Круглого Стола, в Англию времён раннего средневековья. Он пытается «подстегнуть» историю,  строит современные железные дороги, учит рыцарей ездить на велосипеде и умываться с мылом, но его идеи не соответствовали тогдашнему уровню развития не только техники и технологии, но и психологии и социальных взаимоотношений, поэтому бедный янки был подвергнут остракизму. 

Но даже избежав доли твеновского янки, создатели новой техники и технологии не гарантированы от неудач. Мы видели только что, - нужна гармония троих: разработчика, изготовителя и эксплуатационника.

Предположим, что всё это есть: есть прекрасная разработка, есть изготовитель, способный претворять её в жизнь, есть эксплуатационник, который не даст ей погибнуть. Но тут вступают в действие железные законы экономики, вернее их несовершенства,  так как экономика - не физика, её законы не столь чётки и объективны: новая сложная и современная машина производит, например,  столько же продукции, сколько и старая, а качество даёт лучше, что делать?

Качество в рублях не оценишь: и старая, и новая продукция в стандарт укладываются, обе - первый сорт. Тут, конечно, стандарт виноват, ведь он составлялся под старое качество. Что, пересматривать стандарт, переводить старую продукцию во второй сорт? Но это, во-первых, не справедливо: новая-то машина только одна пока, а со старых за здорово живёшь сразу убыток пойдёт! А, во-вторых, и хлопотно, на пересмотр уйдёт не один год.

Набавлять цену? Но это сразу ударит по карману потребителя. За его счёт внедрять новую технику безнравственно. Да и не разрешат,  оснований-то формально нет! Вот и получается, что новая машина и новая технология фабрике не выгодны.

И уж тут её ничто не с пасёт. Все будут «двумя руками за», а работать на ней не будут.  Хорошая новинка может погибнуть. А возродится ли вновь? Не обязательно. Весьма часто бывает так, что к моменту создания благоприятной обстановки появляется новая, более прогрессивная разработка и к необоснованно отвергнутой так и не возвращаются. 

Человечество несёт невосполнимый урон: ведь той продукции, что могла бы создать машина за время необоснованного «невнедрения»,  уже не вернуть! Не вернуть и той «ветви» на дереве прогресса,  которая потом выросла бы из этой разработки.

Создание нового - в общем-то весьма нечастый случай пересечения необходимостей, и нужна особая осторожность и добросовестность всех без исключения лиц, занятых организацией разработки новых машин и технологий, чтобы избежать потерь, аналогичных описанному выше «электронному браковщику».

Говоря о необходимости экономно вести хозяйство, надо в первую очередь помнить, что нигде не страшны так бесхозяйственность и невнимательность к делу, как в науке и опытно-конструкторских разработках, где одно неверное организаторское решение оборачивается миллионными убытками, зато каждое верное приносит эффект,  неоценимый порой никакими деньгами - новые ткани, новые прекрасные профессии, новый сияющий мир, ради которого мы все работаем и который все мы называем кратко - будущее.

Вы прочли книгу об отрасли техники, одной из самых малоизвестных для широкого читателя, но одной из самых насыщенных прогрессивными технологиями, основанными на передовых достижениях человеческих знаний. Отрасли, инженеры которой с полным цравом могут называть себя преемниками Галилея - основоположника тех наук, которые помогают сейчас отделывать ткань, великого учёного и методиста, принципам которого верно следуют создатели поистине «космической» новой техники отделки тканей.
 
Многое сделано и ещё больше будет сделано в этом жизненно важном для всех нас деле, и мы были бы рады знать, что смогли
донести эту мысль до Вас, уважаемый читажель.
Хотелось бы закончить наше повествование словами из «Нового Органона» Френсиса Бэкона, написанными им ещё в 1619 году:

«Некоторые открытия, сделанные до настоящего времени, имеют такой характер, что никто до того и не подозревал их возможности и даже, как к невозможным, относился бы к ним с презрением.

Если бы, например, кто-нибудь до изобретения огнестрельного оружия сказал только о его действии и заявил, что сделано такое открытие, благодаря которому можно издали разрушать крепкие стены и валы, то, наверное, тотчас начались бы всесторонние обсуждения существующих уже машин и снарядов, все стали бы додумываться до того, как сделать эти снаряды и машины ещё более грозными путём увеличения тяжестей, числа колёс, силы удара или толчков; но никто не подумал бы даже об огненном газе, который мгновенно и могущественно расширяется и взрывает.

Точно так же, если бы кто-нибудь до изобретения компаса стал рассказывать, что изобретён инструмент, при помощи которого можно узнавать и различать страны света, сейчас же стали бы размышлять о приготовлении астрономических приборов.
 
Всё это оставляет надеяться, что есть ещё много прекрасного,  которое стоит вне всякого сравнения с тем, что известно в настоящее время, и даже не может быть охвачено нашим воображением.  Несомненно, через сотни дет всё это будет изобретено, как изобреталось и раньше!».