Марк Олден - Дай Сё. Глава 23

ГЛАВА 23
   
    ЦЮРИХ
   
    Кен Синатори вышел из "мерседеса" и остановился, слушая звон колоколов Гроссмюнстера, восьмисотлетнего готического собора, чьи башни красовались на гербе города. Он опаздывал на встречу, назначенную на восемь утра. Колокола напомнили ему, что как бы быстро не бежал, от воспоминаний не скрыться. Японский бизнесмен отогнал от себя эту мысль. На мертвых у него не было времени. Он принадлежал будущему.
    Когда звон умолк, Синатори, в сопровождении двух телохранителей-швейцарцев, направился в офис. Офис находился в здании на Банхофштрассе, одной из самых элегантных улиц Цюриха, где располагались банки, магазины и кафе. До недавнего времени у него был только один телохранитель, но узнав об убийствах японских и западных промышленников, Синатори решил увеличить охрану. Он сам не знал до конца, верит ли он в существование таинственной Лиги Кровавой Клятвы, которая, по слухам, стояла за этими убийствами, но считал, что игнорировать опасность значит увеличивать ее.
    Этим утром со стороны озера дул холодный ветер, но Синатори не надел ни пальто, ни даже свитера. Он также отказался от предложения шофера включить отопление в машине на пути в центр города из отеля, в котором остановился, и не позволил телохранителям закрыть окна "мерседеса". Мускулистым швейцарцам оставалось только кутаться в пальто, дуть в поднесенные ко рту ладони и тихонько ругаться. Они прозвали Синатори "горячим японским парнем".
    Перед заключением крупных сделок Синатори всегда страдал от приступов химического дисбаланса в организме. Он краснел, температура взлетала и он начинал так сильно потеть, что порой Синатори приходилось, извинившись, вставать из-за стола переговоров, чтобы надеть чистую рубашку и сменить белье. Но все это не мешало Синатори. Он с детства научился контролировать себя.
    Этим утром он должен был встретиться с группой итальянских и французских инвесторов, которые согласились вложить двести миллионов долларов из пятиста необходимых в его последний, самый смелый проект, ультра-современный парк развлечений в Токио с самым большим в стране полем для гольфа. Найти деньги было легко. Проблема была в том, чтобы найти место для постройки; свободных участков в Токио было мало, и стоили они дороже, чем в Париже, Цюрихе или на Манхеттене. Колокола Гроссмюнстера напомнили ему, что, чтобы получить такой участок, Синатори нанес страшное оскорбление традициям своей страны и нажил врагов.
    Кену Синатори недавно перевалило за сорок. Это был стройный, красивый человек, который прятал свое единственное несовершенство, заячью губу, под усами. Его родителями были японец-пилот и французская актриса; он был владельцем крупнейшей сети отелей в Японии, совладельцем бейсбольной команды и держал крупный пакет акций хорошо известной компании-изготовителя пива. Он также контролировал строительную фирму, которая скупала огромные участки земли по всей стране и строила на них данти, дешевые типовые дома.
    В процессе Синатори лишал крова и заставлял переселяться тысячи бедных семей, сравнивал с землей холмы и уничтожал священные деревья и маленькие парки. К традициям он относился без особого трепета, считая их признаком застоя.
     - Одержимость Японии прошлым ослабляет ее, - говорил он, выступая перед молодыми бизнесменами. - Привычки и обычаи не должны стоять выше критики, а мертвые не должны управлять живыми.
    Синатори не скрывал своего убеждения, что западная культура превосходила японскую. Он в совершенстве владел английским, стригся по последней европейской моде, заказывал одежду на Родео Драйв в Беверли Хиллз и был женат на американке.
    Для Синатори быть первым означало доверять своим инстинктам; всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы вознестись над снобами, которые презирали его за то, что он не был "настоящим японцем".
    Кроме роскошного дома в Токио, у Синатори был постоянный номер-люкс в нью-йоркском отеле "Карлайл" и резиденции в Лос Анжелесе, Акапулько и Гонолулу. Его любимым западным городом, однако, был Цюрих. Он чувствовал себя как дома в компании "гномов", местных банкиров, которые превратили Цюрих в мировой финансовый центр, и для которых деньги были эликсиром жизни. Швейцарцы терпимо относились к происхождению Синатори, его жестким способам ведения дел и его вере в следование собственным традициям.
    Жизнь в городе банкиров так нравилась Синатори, что он проводил здесь четыре месяца в году. Его жена любила старый квартал Цюриха с лабиринтом узких улиц и изящными флюгерами на крышах домов. Синатори же был больше по душе новый Цюрих, особенно Банхофштрассе, красивая, широкая улица, протянувшаяся от центрального железнодорожного вокзала до льдисто-синего озера. Здесь находились одни из самых дорогих магазинов в мире. С помощью "гномов" Синатори приобрел офисное здание на Банхофштрассе, где полные золота хранилища были надежно спрятаны под землей, а весной в воздухе стоял аромат цветущих лип.
    Не посоветовавшись с Синатори, "гномы" включили в договор о покупке здания пункт, согласно которому они могли приобрести двадцать процентов от него по цене, которую сами назначат. Ему пришлось согласиться с этим; в Цюрихе ничего не происходило без одобрения банкиров.
    Чтобы подсластить пилюлю, "гномы" согласились помочь финансировать строительство парка. Они нашли недостающие деньги и основали несколько подставных фирм, чтобы сохранить анонимность европейских вкладчиков. Они открыли счета в швейцарских и заграничных банках и переводили деньги туда-сюда, чтобы французские и итальянские налоговики не смогли отследить, откуда эти деньги взялись.
    "Гномы" привлекли к делу первоклассную адвокатскую контору и помогли Синатори деловыми советами. Некоторые японцы назвали бы их хладнокровными и безжалостными типами, одержимыми жаждой наживы. Синатори же видел их как мудрых и смелых рыцарей в очках в тонкой оправе. Он с готовностью заплатил "гномам" их многомиллионные комиссионные и обещал им два процента годового дохода от его парка развлечений.
    Парк, который он хотел назвать "Космос", должен был быть носить научно-фантастическую тематику. Это был бы мир будущего, еще не рожденного времени, еще грядущих событий Это был мир Синатори, и он разрабатывал его кропотливо и тщательно; он консультировался с учеными из шести стран и привлек к созданию парка американских и британских техников, которые принимали участие в съемках самых известных научно-фантастических фильмов за последнее десятилетие. "Космос" должен был стать величайшим парком развлечений в мире, но пока доставлял одни неприятности.
    Приобретая землю, Синатори был так же безжалостен и неумолим как "гномы", используя свои деньги и влияние. Но в Токио, где людей было много, а свободного места мало, это было очень непросто. Пресса, общественные организации и политики накинулись на него, обвиняя в "воровстве" драгоценных участков земли и безжалостном выселении множества людей ради наживы. Синатори только пожимал плечами. Он строил новую Японию, и лишь глупцы стали бы противиться этому.
    Чтобы насолить критикам, он начал с участка земли, на котором, кроме дешевых деревянных домов, пагоды и небольшого парка, стоял древний буддистский храм, чей колокол, говорили, благословил сам Будда. Сюда приходили помолиться сёгуны и императоры; здесь, как верили многие, свершались чудеса. Синатори игнорировал все просьбы пощадить храм. Ни шумиха, поднятая в прессе, ни письма с угрозами не поколебали его решимости.
    Тысячи людей, живущих в округе, подписали петицию, в которой просили не разрушать храм. Делегация монахов, сопровождаемая репортерами, явилась в офис Синатори, чтобы вручить петицию. Он отказался принять их. Участок был приобретен честно, власти дали разрешение на постройку "Космоса", который привлек бы множество туристов со всего мира. Кроме того, Синатори уже вступил в переговоры с европейскими и американскими ассоциациями гольфа о проведении турнира на его поле. Нравилось это другим и ли нет, земля и все, что на ней, принадлежали ему, и он мог поступать со своим участком, как заблагорассудится.
    А потом он услыхал о трех монахах. Токийский адвокат Синатори показал ему письмо.
     - Получено этим утром, - сказал адвокат. - Обратного адреса нет. Отправлено вчера. В письме говорится, что три монаха совершат самосожжение, как только вы начнете разрушение храма.
     - Что ж, - ответил Синатори. - Это доказывает, что в мире есть по крайней мере три человека глупее меня. Не беспокойте меня этой ерундой. Можете подтереть письмом зад и смыть в унитаз. Ничего не случится. Я не собираюсь помогать им привлечь к себе внимание. Если кто-то будет спрашивать, без комментариев.
     - Что, если они не шутят? Что, если они действительно покончат с собой?
     - Бог простит меня. Он ведь для этого и существует, нет?
    Однако утром, когда должно было начаться разрушение храма, Синатори было не по себе. Беспокойство стало сильнее, когда он прибыл на место работ и обнаружил, что у храма собрались тысячи человек; здесь были и репортеры, и усиленные наряды полиции. Бизнесмен старался оставаться спокойным и храбрился. Ничто в мире не вечно. Он никогда не понимал одержимость "истинных японцев" стариной и традициями. Храм будет снесен, и никто не сможет помешать этому.
    Но его тревога усилилась, когда зазвонили колокола. Шумевшая до этой минуты толпа вдруг притихла и Синатори, его инженер и прораб повернулись к храмовым дверям. Из них появились шестеро монахов в оранжевых одеждах, с опущенными бритыми головами и застыли по сторонам, читая молитвы. Из храма вышли еще несколько, играя на флейтах, барабанах и цимбалах. Замыкали шествие трое монахов, держащих в руках книги и четки.
    Эти трое преклонили колени, а колокола звонили и звонили, и Синатори захотелось зажать уши. Он ненавидел этот звук. Он открыл рот, чтобы приказать своим людям начинать, но тут толпа издала громкий стон. Несколько мужчин и женщин закричали. Синатори взглянул на храм, и ему стало плохо.
    Это произошло быстро, так быстро, что никто не усмел вмешаться. Трое монахов поднесли горящие спички к своим пропитанным бензином хламидам. Огонь охватил их за доли секунды. Синатори в шоке наблюдал, как люди в толпе пытались задержать бросившихся к монахам полицейских. Люди кричали; то тут, то там вспыхивали драки с полицией. Трое монахов рухнули на землю, объятые языками бледно-синего пламени.
    Колокола все звенели, а монахи нараспев читали молитвы. Синатори ощутил страх. Его щеку оцарапал брошенный кем-то камень, а секунду спустя бутылка разбилась о борт его лимузина. Камни посыпались градом; его люди отступали, умоляюще глядя на Синатори. Не дожидаясь приказа полиции, Синатори вскочил в автомобиль и уехал.
    Еще несколько дней его преследовали образы сгорающих заживо монахов и звон колоколов.
    Неделю спустя, после полицейского расследования и новой волны протеста, храм был снесен.
   
   
    Войдя в лобби, Синатори с телохранителями проследовали к его личному лифту, двери которого услужливо держал открытыми швейцар-турок. Швейцар говорил на шести языках и до того, как бежал с родины, спасаясь от репрессий, был профессором университета. Он хранил ключи от лифта и был так благодарен Синатори за работу, что поклялся, что скорее умрет, чем передаст их в чужие руки.
    Синатори почувствовал, как по его шее и лицу стекают капли пота. Его ладони стали влажными, а кожа горела, будто он стоял перед костром. Бизнесмен улыбнулся. Его организм давал знать, что он готов к встрече с "гномами", итальянскими и французскими банкирами и их адвокатами, которые ждали в зале заседаний.
    Он ступил на ковер обитой дубовыми панелями кабины. Один из телохранителей нажал на кнопку, и, прежде чем дверь закрылась, Синатори успел увидеть улыбающегося турка, который поднял руку с ключами. Он проигнорировал швейцара. Нужно было сконцентрироваться на более важных вещах. Прежде,чем войти в зал. он должен был переодеться в чистую сорочку. Та, что на нем, промокла от пота. Хороший знак.
    Поездка будет быстрой и тихой. На тридцать один этаж вверх без остановок за несколько секунд. Синатори хотелось, чтобы лифт поднимался быстрее.
    Лифт набрал скорость, а затем вдруг замедлил подъем и остановился.
    Рассерженный бизнесмен оттолкнул телохранителя в сторону и несколько раз ударил по кнопке кулаком. Безрезультатно. Кабина не двигалась.
     - Дерьмо! - сказал Синатори по-английски. - Позвоните этому чертовому турку вниз. Он должен следить, чтобы эта гребаная вещь работала, когда я в Цюрихе. Скажите этому чурке, что я хочу, чтобы он все исправил. Немедленно.
    Феликс, старший из телохранителей, открыл панель из нержавеющей стали, вделанную в стену, и произнес:
     - Мистер Синатори, у нас тут проблема.
     - Меня не интересуют проблемы. Меня интересуют только результаты.
     - Телефона-то нет.
    Провод был обрезан, сам аппарат исчез.
    Феликс и второй телохранитель, Стефан, переглянулись. Феликс подергал себя за мочку уха, что делал всегда, столкнувшись с чем-то подозрительным.
    Синатори попятился в угол кабины, машинально вытирая руки о штанины брюк. Он терял контроль. Даже потеть перестал. Взглянув на часы, он увидел, что уже двадцать минут девятого. Нужно было выбраться из этого проклятого лифта. Синатори потянулся за сигаретами.
     - Я бы этого не делал, мистер Синатори, - сказал Феликс, глядя в потолок. - В смысле, не курил бы. Неизвестно, на сколько мы здесь застряли, так что лучше поберечь кислород. Тут люк есть в потолке. Может, один из нас сумеет через него выбраться . Посмотреть, может, мы близко к одному из этажей.
    Он повернулся к Стефану.
     - Ты у нас тут гимнаст. Или был, когда в школе учился.
     - Ну, это когда было... Но попробую, - улыбнулся Стефан.
    Синатори кивнул, заламывая руки. Он был близок к срыву.
     - Делайте, что хотите, но вытащите нас отсюда. Я не люблю сидеть взаперти. Мне нужен воздух.
     - Будем стараться, - заверил его Феликс. - Стефан, а ну, давай, притворись, что ты у своей бабы, а тут муж пришел.
    Он присел, и Стефан, сняв ботинки, уселся ему на шею. Затем Феликс выпрямился. Его товарищ дотянулся до замка люка и открыл его. Звук откидывающейся крышки эхом разнесся по темной шахте. Феликс стал пошатываться, но тут Стефан подтянулся на руках и исчез в люке. Синатори прислонился к стенке покачивающейся кабины.
     - Эй, ты бы вес сбросил, - окликнул товарища Феликс. - А то больно тяжелый.
    - Как выберемся, пойду пробежаться, - отозвался тот. - Тут темно. Сейчас достану зажигалку, и...
    Кабину тряхнуло так сильно, что Синатори и телохранитель еле удержались на ногах. Она покачнулась и ударилась о стенку шахты.
    Феликс прочистил горло. Он не хотел ругать товарища перед этим япошкой, но то, что выделывал Стефан наверху, было опасно.
     - Стефан, я думаю...
     - Ты спятил? - в ярости завопил Синатори, задрав голову. - Немедленно спускайся, иначе больше у меня работать не будешь! И я прослежу, чтобы тебя нигде...
    Что-то красное и мокрое упало в люк, отскочило от плеча Синатори и приземлилось на ковер.
    Голова Стефана. Глаза изумленно распахнуты, шея и подбородок в крови.
    Синатори забился в угол, всхлипывая и прижимая руки к ушам. Колокола. Колокола. И смерть.
    Феликс с секунду таращился на голову Стефана. А затем, услышав идущий сверху шум, попытался быстро вспомнить, чему его учили на тренировках.
    Повернуться к противнику. Выхватить пистолет. Снять с предохранителя. Выпустить в ублюдка всю обойму.
    Ниндзя оказался быстрее и хладнокровнее. Он обрушился на телохранителя сверху, приземлившись коленями ему на спину. Феликс рухнул вперед, ударившись головой о стенку. Оглушенный, он поднялся на колени и даже успел достать пистолет, когда фигура в черном одним движением перерезала ему горло.
    А затем ниндзя бросился на Синатори.
    Несколькими секундами позже он вернул меч в ножны, слегка присел и подпрыгнул вверх; высунувшаяся из люка пара рук схватила его и помогла выбраться из кабины. Крышка захлопнулась.
    Двое ниндзя стали быстро и бесшумно взбираться вверх по кабелю.