Тульская трехлетка трижды Героя

Имя трижды Героя Социалистического труда Бориса Львовича Ванникова (1897–1962) обычно связывают с производством боеприпасов в войну, а также послевоенными работами по созданию атомной промышленности, которые он курировал. И мало кто помнит, что путь бакинского рабочего к командным постам оборонной индустрии лежал через Тулу: именно в Туле, работая директором оружейного завода, Ванников стал членом совета при наркомате тяжелой промышленности СССР (апрель 1935-го), а затем пошел дальше и выше.

В Тулу Борис Львович приехал, имея за плечами большой жизненный опыт подполья 1919 – 1920 годов в Закавказье и работы в органах рабоче-крестьянской инспекции параллельно с учебой в столичной «бауманке». На Люберецком заводе сельхозмашиностроения за три года поднялся от инженера до технического директора и был переведен в главное управление сельхозмашиностроения СССР, где – опять за три года – из начальника отдела вырос до заместителя начальника управления. Трехлетние циклы характерны для довоенной карьеры Бориса Львовича. Очевидно, именно такое время требовалось ему, чтобы освоиться на новом месте и отладить работу. Тульская «трехлетка» Ванникова пришлась на 1933–1936 годы.

Это был интересный и непростой период: оружейному заводу, дедушке отечественной оборонки, выпало на старости лет осваивать непрофильную продукцию, необходимую для становления советской индустрии. Однако возможности развития на пятачке острова, ограниченного рекой Упой и обводным каналом, были практически исчерпаны, поэтому активно наращивались мощности на территории нового завода, сооружение которого началось во время Первой мировой войны. По существу, в городе стало тогда два оружейных завода – Старый и Новый. На фирменных бланках так и указывалось: «Тульские оружейные заводы», и почтовый адрес у них был один на двоих.

Непрофильным для завода, но очень важным делом второй половины 1920-х годов было изготовление текстильных машин. Оружейники перевооружили тогда текстильную промышленность страны, изготовив для нее свыше 600 агрегатов, и свернули производство. Но незадолго до прихода Ванникова на завод правительство поручило возобновить выпуск текстильного оборудования – уже более высокого класса. Уточные ватермашины с экстра-вытяжкой были по тем временам наиболее сложными, в каждой насчитывалось 46 тысяч деталей 928 наименований, требовавших высокой точности изготовления. Туляки справились и с этой задачей, обеспечив оборудованием не только Среднеазиатский текстильный комбинат в Ташкенте и Сибирский в Барнауле, но и турецкие комбинаты в городах Кайсери и Назилли. «Весь режим производства, установленный для экспортных машин, полностью перенесен и на заказы для союзных текстильных фабрик», – писал Ванников.

Другим важным направлением было изготовление металлообрабатывающих станков «Дзержинец», которые отправлялись на многие предприятия страны. О них нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе говорил на VII съезде Советов в феврале 1935 года: «Станки тульского завода гордо стоят рядом с импортными станками». Потребность в них был значительно выше планов, поэтому заказчики нередко обращались в Тулу напрямую. «На имя треугольника оружзавода было получено письмо треугольника ЦАГИ с просьбой изготовить 4 станка «Дзержинец», – сообщала областная газета «Коммунар» 23 июля 1935 года. – Станки необходимы ЦАГИ для выполнения… решений партии и правительства о постройке 16-ти самолетов-гигантов… Сейчас все детали, предназначенные для этих 4 «Дзержинцев», отмечаются красной надписью «Для ЦАГИ». Эти детали проходят технологический процесс с исключительной быстротой. Рабочие показывают образцы ударной работы».

«ЦАГИ» – это Центральный аэрогидродинамический институт имени Н.Е. Жуковского, «треугольник» – директор завода, секретарь парткома и председатель профкома. Директор обеспечивал техническую сторону работы, два другие «угла» – идеологическую и воспитательную. Все это – в тесном взаимодействии и без всяких шуток. При Ванникове взаимодействие удавалось сполна. В те годы на заводе развилось массовое ударничество, активно внедрялся бригадный хозрасчет, процветало рационализаторство. Летом 1933 года оружейники вступили в переписку с Максимом Горьким, в 1934-м дважды провели слеты ударников, в 1935-м включились в стахановское движение, в 1936-м отметили выпуск 10-тысячного станка…

«Крестный отец» большого завода

В буднях великих строек многое делалось на энтузиазме. Но энтузиазм не мог восполнить острую нехватку квалифицированных специалистов. И не случайно на оружейном заводе, по данным историка и писателя, бывшего директора тульского Музея оружия Гавриила Чуднова появилась одна из первых «шарашек» в стране, созданная для решения задач перевооружения Красной Армии. В такой «шарашке» с конца зимы 1930-го «под конвоем, почти постоянно находясь на территории предприятия» жил и трудился, например, известный специалист по пулеметам Павел Петрович Третьяков (1864–1937), доставленный в Тулу из Бутырок, где он сидел по надуманному обвинению и едва не был расстрелян.

«Шарашки», конечно, не решали проблему кадров, и Ванников отлично понимал это. Именно он, отмечается первым поставил вопрос о создании в Туле механического института и при нем высших технических курсов для руководителей-практиков.

Непрофильные заказы на мирную продукцию при всей их значимости, конечно же, не отменяли военной специализации оружейного завода. В те годы самым важным делом оружейников стало освоение производства и конструкторская доводка скорострельных авиационных пулеметов «ШКАС». В результате принятых мер их боевые и эксплуатационные качества были значительно улучшены, живучесть доведена до 15 000 выстрелов, отмечал Герой Советского Союза маршал Николай Воронов. Эта работа потребовала от оружейников много сил и энергии. Особо следует отметить, отмечалось в одном из правительственных постановлений, директора завода Ванникова, «создавшего на Тульском оружейном заводе массовое производство пулеметов ШКАС по поточному способу, первого инженера, преодолевшего старинные традиции ТОЗа в производстве оружия, и автора целого ряда усовершенствований в конструкции авиаустановок».

Борис Львович после Тулы немного поработал в Перми директором машиностроительного завода и вскоре был назначен заместителем, а затем наркомом вооружения СССР. Одним из первых приказов в этой должности, датированным июлем 1939 года, нарком создал станкостроительный завод путем разделения ТОЗа на два самостоятельных предприятия. Так что Ванникова вполне можно считать  «крестным папой» нынешнего «Туламашзавода» – широко известного в России и за рубежом производителя современных артиллерийских систем.

Шутки в сторону

Борис Львович был большой шутник, рассказывал заместитель наркома вооружений в военные годы Владимир Новиков. Однажды в правительственной приемной, где для ожидающих вызова к «самому» был накрыт стол с закусками, Ванников незаметно сложил вилки, ножи и чайные ложки в портфель наркома финансов Арсения Зверева. На заседании Зверев полез в портфель за бумагами, и оттуда со звоном посыпались столовые приборы. Все рассмеялись, а Ванников признался: «Это я пошутил, товарищ Сталин!» Тот улыбнулся и покачал головой.

Какие времена – такие шутки…
 
Довоенный нарком вооружения, а в годы Великой Отечественной войны – нарком боеприпасов Ванников при исключительно серьезном подходе к делу, большом грузе ответственности обладал чувством юмора, любил и остроумный анекдот. Когда Новикову приходилось бывать у него в кабинете, то иной раз казалось, что нарком не особенно загружен делами. Но это было обманчивое впечатление, «просто Ванников умел, решая серьезные проблемы, шуткой, острым словцом снять напряжение, разрядить обстановку… его манера вести беседу с какой-то непринужденностью давала повод думать, что все ему дается без особых усилий, но это было не так».

Ванников умел, «когда это особенно требовалось, своей логикой, убедительными аргументами отстоять перед руководством и лично перед Сталиным правоту вооруженцев по самым острым вопросам», подчеркивал Новиков. Так, когда перед войной решено было прекратить выпуск винтовок Мосина и переключить производство на изготовление самозарядных винтовок Токарева (СВТ) – а это грозило тем, что армия могла вообще остаться без винтовок, – Ванников не побоялся изложить свои возражения лично Сталину. «Ваши доводы убедительны», – признал вождь, ранее давший предварительное согласие на снятие «мосинок» с производства.

«Сталин знал цену Ванникову», – писал Новиков. В июне 1941-го Борис Львович был арестован, несколько месяцев провел в камере и освобожден по команде «самого» после того, как по его указанию написал в тюрьме доклад с анализом неотложных мер по ускоренному развитию оборонной промышленности в условиях начавшейся войны. «Сразу же после освобождения Борис Львович был назначен заместителем наркома вооружения, а в феврале 1942 г. – наркомом боеприпасов. И в этой должности, – подчеркивал Новиков, – он проработал всю войну». 

*   *   *

Борис Львович Ванников был, бесспорно, талантливым инженером и руководителем, незаурядным человеком. Человеком своего времени…

На снимке: Б.Л. Ванников