От триумфа до безумия. Эпилог

Эпилог.

В человеке, представшем перед Валентиной, ни что не выдавало королевского прокурора. И без того бледная кожа приобрела землистый оттенок, некогда голубые глаза потемнели, а главное они утратили свою живость взгляда прекрасные черные кудри посидели от пережитых потерь и несчастий. Когда-то Жерар де Вильфор мог бы с легкостью очаровать любую понравившуюся ему красавицу, но сейчас собственная внешность могла напугать даже его самого. Бывший королевский прокурор сидел в глубоком кресле у окна  и бормотал себе под нос, возможно, он даже что-то напевал, но этого Валентина не заметила. Услышав шаги, он повернул голову в сторону вошедшей в палату Валентины, которая стояла, словно погрузившись в оцепенение и молча, плакала.
-Мама? Вы вернулись за мною?- тихим неуверенным голосом произнес Жерар. Он смотрел на гостью со смесью уважения любви и отчасти страха, который преследовал его на протяжении всей жизни,  начиная с самого детства. Сейчас он больше походил на ребенка, который ждал порицания за свою провинность. Но Валентина не в силах, что- либо ответить просто плакала, глядя в лицо своего отца.
-Простите меня матушка, простите,- взмолился он, упав на колени перед  дочерью. Жерар с осторожностью взялся за края платья и, подняв умоляющий взгляд на Валентину которую он принимал за свою покойную  мать графиню Нуартье, продолжил:
-Я все потерял. Все что любил и всех кого любил. Вы плачете?
Жерар поднялся с колен и вгляделся в лицо Валентины, но черты ее лица расплывались перед глазами, поскольку без очков он видел достаточно слабо и расплывчато. Очки было приказано забрать у бывшего королевского прокурора, поскольку они были изготовлены из металла и стекла и врач, наблюдавший его, опасался, что его пациент попробует  свести счеты с жизнью. Хотя Жерар не проявлял агрессии,  доктор Ларден решил проявить осторожность.
-Отец это я Валентина,-  голос Валентины звучал очень неуверенно, словно она сама не верила тому, что только что произнесла.
Услышав эти слова, он не поверил своим ушам,  сделав несколько шагов назад, ответил:
-Мое бедное дитя, - на глазах Жерара выступили слезы.
-Мое бедное дитя,- вновь повторил он – она мертва. Мертва! Бедное дитя. Дитя моей бедной Рене. Именно Рене.
Жерар опустился в кресло у окна и, обхватив голову руками, устремил безжизненный взгляд на Валентину.
-Конечно же, это ребенок моей милой несчастной Рене. Все мои порождения приносят в этот мир беды и разрушения.
Поняв, что отец ее не узнает, Валентина позвала Максимилиана, который ждал ее у палаты, но как и было, обещано не заходил.
- Мы возвращаемся в Марсель, - утвердительно сказала Валентина, когда они с Максимилианом  оказались за пределами лечебницы. Через несколько дней Моррели вернулись домой, но по приезду они отправились к мадам Эррера,  чтобы забрать своего сына, которого поручили ее заботам, уезжая в Париж.  Под именем мадам Эррера в Марселе была известна бывшая графиня Мерседес  де Морсер, ныне она имела небольшую цветочную лавку, открыть которую  уговорил ее сын Альбер. Цветочная лавка была открыта не, сколько ради денег, сколько ради занятия, за которым проходило время ожидания. 
Валентина и Максимилиан были счастливы вернуться домой, где их ждали те, кто их любит и те, кого любят они.  Во время пребывания в Париже они очень скучали по своему трехлетнему сыну, которого звали Эдмон. Это имя предложил дать своему правнуку господин Нуартье и, конечно же, это решение поддержал и Моррель. 
Изредка Максимилиан и Валентина получали известия от графа и графини Монте-Кристо. В ответных письмах они приглашали графа и графиню погостить, но всегда получали отказ.
   Три года спустя Валентина получила известие о смерти отца, о чем немедленно сообщила Нуартье, который весьма холодно отреагировал на печальную весть. К   слову сказать, господин Нуартье прожил более долгую жизнь, чем его сын. Несмотря  на свою физическую немощность, он прожил еще двадцать один год и умер, когда его праправнуку и праправнучке было четыре года. Валентина и Максимилиан прожили всю оставшуюся жизнь без особых потрясений за исключением смерти старика Нуартье.