Блююющие собаки скорби

                Точка А
Ебучий глаз чесался так, что мне хотелось его выдрать. Какая-то зараза снова привязалась ко мне. Боже правый, думал я, еще только два часа ночи, а поезд в пять утра. Главное добраться до вокзала, там меня встретят и дальше обо мне кто-нибудь да позаботится.
 Душный бар и быковатые, шумные посетители. Я сидел за стойкой бара и тянул очередную порцию своего пива. Вот и все. Проще простого. Осталось еще немного денег, в рюкзаке лежат стихи, которые я подготовил для поэтических чтений, билет на поезд в кармане. А еще ключи, телефон, на который никто не звонит, немного мелочи и кусочек туалетной бумаги на котором адрес места, где мне предстоит читать. Все это очень красиво, конечно, только бы я ехал куда-то. Из точки «А» в точку «В». Но нет, я еду в пустоту. Все, что случится в следующую секунду, покрыто потным сгустком тумана. И я ныряю в этот туман с головой.
Я пил пиво и чесал свой проклятый глаз, который слезился и зудел. Кто ждет меня в этом городе? Никто.
Остался час до поезда, я сунул бармену деньги за поило и двинулся к двери. Улица меня встретила приятным, свежим, отрезвляющим ветром. Я вызвал такси, покурил, отдал мелочь бомжихе, которая сидела вместе со мной на лавочке и начал двигаться дальше. Ул. Большая Покровская, шагаю  к пл. Горького и напеваю песенку из сериала « Не родись красивой».
Звонок. Незнакомый номер. В уме я понимаю, что это звонит автоответчик - диспетчер, но все равно на рефлексе:
- Ало!
- Вас ожидает черный Рено Логан, - говорила она с механическим, прерывающимся голосом,  с номером: восемь… шесть… два….
- Да, спасибо.
А сам снова думаю, зачем я это сказал, если она ненастоящий человек, а просто автоответчик. Я залез в машину, поздоровался с таксистом, мы немного поболтали. Он был крупный парень, пузо упиралось в руль, и ему было трудно дышать. Водитель был скуп на разговоры, и мы ехали в тишине. Когда прибыли на вокзал уже оставалось минут двадцать до отъезда. Все под контролем, думал я.  Машина встала как вкопанная.
- С вас 250 рублей.
- Ага, сейчас.
Я извернулся и достал из кармана штанов бумажник, но в нем нет ни одной сотни. Я посмотрел на таксиста с сальным лицом, потом снова в кошелек заглянул, выдохнул и заявил:
- Кажется, бомжиха на Покровке у меня деньги подрезала.
- Чего-чего?
- Бомжиха с****ила деньги у меня.
- Ну да?
- Так точно. Можно я расплачусь, как приеду из Питера? Это примерно через пару дней. Я писатель немного и у меня там поэтические чтения, вот,  – голос мой становился все тоньше, таксист становился более свирепым и кучным.
Этот упырь скалился на меня и молчал. Я немного вспотел, если честно.
- Так можно через несколько дней вернуть деньги? Мы обменяемся номерами и созвонимся. Идет?
- Нет, - сказал он и печально помотал головой.
Он взял меня за грудки, потом отпустил правую руки и ей же врезал мне прямо в зубы.  Перед глазами все сверкнуло ярким пламенем. 
Таксист вышел из машины, открыл мне дверь, вытащил меня на улицу и снова саданул в челюсть. Я упал на пол, плюнул кровью и вскочил как истинный боец. Я немного растерялся и врезал ему в живот. Он даже ничего не почувствовал, но в ответ он мне захерачил правым хуком в челюсть и левой в живот.  Я согнулся, свалился в проем между  припаркованными машинами. Этот боров побрел обратно в машину, сер и уехал. Я полежал еще минуту или две и побежал на перрон. Там меня все-таки встретил мой организатор и товарищ Яша Кан. Я ему рассказал как меня отмудохал таксист. Он пожал плечами и сказал, что мне надо выпить его коньяка. Мы сели в поезд, выпили коньяка, Яша трещал по телефону на счет чтений, а я через окно вагона смотрел на вокзальную площадь.  Калеки, цыгане, палаточные торговки, узбеки. Весна вот только  поднатужилась, Нижний отмерзал и принимал свой естественный вид. У меня был выбит зуб, заплыл левый глаз, правый гноился. Я достал из рюкзака стихи, решил перечитать те, которые плохо помню, но прекратил это занятие на второй или третей строчке. Тот стих был просто ужасный. Собственно, как и все остальные мои работы. Но факт остается фактом:
Я тот самый гениальный писатель нового времени, просто ты еще обо мне не слышал.
;

                Точка В



Следующий кадр.
Мы с Яшей приехали в Питер,  доехали на метро до гостиницы, заселились в номера.  После того, как я  бросил шмотки на кровать, пошел в номер к Яше выпить. Когда я зашел, он распаковывал свои трусы. Яша был крупный мужичок, сорока трех лет.  Мы выпили, потом я пошел обратно в свой номер, нарыл в холодильнике лед, приложил к лицу и лег в постель. Завтра чтения в 19:00. У меня нет зуба. Ебучий глаз до сих пор чешется и слезится. Где-то в три часа ночи я проснулся, лежал, пялился в темноту. Потом включил телек, раз десять прошелся по всем канала, выключил и уснул.
Я встал примерно в час по полудню, сунул голову под кран с водой, вытер ее, потом вышел из номера и направился к Яше. Постучал в его дверь несколько вялых раз, он не открыл, и я вернулся обратно в свою кровать. Я лежал и думал о предстоящих чтениях. В животе от волнения все крутило и очко невольно сжималось. Потом постучали в дверь. Бодро, уверенно и весело.
- Сань, поехали. Уже пора.
Все мое существо поднялось с кровати, захватило сумку со стихами, очки и сигареты.
- Поехали, - сказал я и захлопнул за собой дверь.
До места, где я должен читать мы добрались на такси. Пока ехали, мы пили абсент, а когда уже были на месте, то прикладывались к коньяку. Я запивал это все вермутом. Дикая смесь, кстати. К семи часам вечера я был уже в таком состоянии, когда человек готов на любые свершения, хочет двигаться и веселиться, но это получается у него с трудом.  Я вылез на сцену и начал читать. Я не задумывался, как можно начать чтения и поэтому, я встал у микрофона, достал стихи и сказал:
-Привет народ. Первое стихотворение называется «раноилипоздно».
Глубокий вдох и я начал читать быстро и монотонно. Я сбивался, терял строчки, запинался, кашлял и рыгал в микрофон. По ходу чтений я допивал вторую бутылку вермута. В глотке было так сладко от него, что я попросил пятиминутный перерыв и вышел попить воды из раковины, но случайно блеванул в нее. Было мерзко. Я опять вышел и заметил, что люди немного смущены, что какой-то пьяный быдлан шатается на сцене и читает непонятную чушь.  Их можно понять, нужно понять.  Потом я уже сидел на стуле и читал прозу. После очищения в раковину, я стал намного трезвее и поэтому лучше читал.  Я прочел один большой рассказ и два маленьких. Девочки не очень поняли, что к чему, а парни втянулись. Я видел это в их гладеньких лицах.  А после чтений мы снова пили в отведенной для нас комнате. С нами был арт-директор этого заведения, пара каких-то девчонок и Яшин товарищ. Яша отъехал первый, так как жарал трамадол и немного перебрал с текилой.  Потом выпал арт-директор. Он просто вырубился на полу. Позже пришла и моя очередь. Я держался  до последнего и уже собирался в номер, как меня отрубило напрочь. Помню, что с меня стаскивали штаны и ботинки. Помню, как уткнулся во вкусно пахнущую, холодную подушку и больше ничего.
Утро началось так: Мой сон прервался от хлопка дверью. Я подскочил, а голова трещала, будто арматурой по ней били часа два. В комнате стояла девушка с черными волосами, стройная, с красивыми ногами и огромными, просто огромными глазами. Она смотрела на меня. А я смотрел на нее. Она в халате, а я в вонючих черных носках под розовой  шелковой простыней.
- С утречком тебя, - сказала она мне.
- И тебя, - пробормотал я и понял, что нахожусь неизвестно где и неизвестно с кем.
Она мне принесла тарелку с жареными сосисками. Клянусь, я таких вкусных сосисок никогда не ел. Просто шедевр.
- Господи.  Какие же вкусные. Как ты их так?
Она посмотрела на меня как на идиота:
- Просто пожарила.
И ушла.
После обеда я пытался дозвониться до Яши, но он не брал трубку. Это было очень печально, если учесть, что билеты у этого жирного ****юка.
Поезд мой уехал, Яшу не нашел, и остался я жить у этой девушке по имени Лена, как выяснилось. Я, можно сказать, был у нее на иждивении. Деньги у меня кончались на второй день проживания у нее. Мы ходили на выставки,  пили, гуляли, целовались. Должен сказать, что мы много трепались о разном, но меня это совсем не напрягало, как было с другими девочками. Мы шатались по городу, я пытался запоминать улицы и изучать их, но я не все улицы в своем городе знаю, чего уж говорить о чужом. Я прожил у нее три недели. За эти дни я был счастливее, чем за всю остальную жизнь. Эта брюнетка с огромными глазами и красивыми ногами подарила мне свою любовь. Подарила мне любовь к этому городу. А потом я позвонил в Нижний. Мне прислали денег, мы с Леной пошли на вокзал, в кассе купили мне билет, потом выпили в баре и поехали домой. Вечером мы валялись на кровати и смотрели какой-то японский мультфильм, от которого я почему-то рыдал как девочка. Я лежал на боку, Лена меня обнимала со спины, а я давился слезами, вздрагивал, проглатывал ком в горле и снова давился слезами.  Когда она увидела двухметрового здоровяка, который хныкал под аниме, то она немного ошалела.
- Ты чего, Саш?
- Блять, я не знаю… блять. Что за херня со мной?
Я, правда, не знал, что за херня со мной такая.
- Ну, Саш, ты чего? Скажи мне, милый.
Она гладила меня по голове как ребенка и ласково повторяла:
- Тише, все хорошо.
А я как лежал сопливой лужей дерьма, так и продолжал лежать.  Я был крепок в подходящий момент, но перед этой девушкой сдал. И с тобой такое будет. Так что, не хихикай тут.
Следующим утром она мне принесла снова те же жареные сосиски. В последний раз я испытал желудочный оргазм, поцеловал ее, почистил зубы, умылся, кинул грязные носки и трусы в свою сумку и завалился обратно в постель.  Она легла ко мне, предварительно скинув свое платье и все, что было под ним. А под ним из одежды не так уж и много было. До этого момента мы не занимались  друг  с другом ничем таким, не считая совместного секс-завода и последующего обламывания совместного возбуждения. Все время как-то не складывалось. То слишком пьяные, то трезвые. Либо, попросту не готовы. Она не готова. Понятное дело, она меня на улице подобрала, пьяного в дрова. Через два часа я уезжаю, через два часа я ее больше не увижу. Через два часа я уже не буду  есть ее жареные сосиски и лежать под этой шелковой простыней.  Мы слились в одно целое. Было достаточно нелепо, наверное. Тем более, я был долго один. Мы трахались с отчаянной любовью в глазах. Я трудился над ней с дикой самоотдачей. Растерянность, испуг и желание раствориться в этом моменте перемешались во мне и, наверное, в ней. Хотя я сомневаюсь. Меня хватило на один или два раза, после мы немного полежали в кровати, чтобы перевести дух.
- Ты как, – спросил я, - Ты кончила? – я посмотрел на нее с тупой улыбкой.
Потом прозвучал голос в голове: блять, заткнись нахер.
 Мы второпях начали одевать трусы и прочее. Оставалось менее часа до поезда.  Она одела обратно свое платье, я штаны и мы вышли. Доехали до вокзала, купили мне сигарет и бутылку вина в дорогу и сели ждать поезда. Мы обнимались, она гладила мои руки. Кажется, я еще ел бутерброд. Потом объявили мой поезд и мы пошли на перрон. Мое сердце забилось гораздо чаще и сдавливающие покалывания пробежались по всему телу. Она взяла меня за руку и все отдалилось. Ее туфли цокали по перрону, а рука держала мою руку. Когда подошли к моему вагону, то еще раз поцеловались, обнялись, потом еще раз поцеловались. Я не умел и не умею прощаться. Мы целовались и снова обнимались минут десять. Потом проводница сказала, что поезд вот-вот тронется, и я зашел внутрь. Я стоял в проходе и смотрел через открытую дверь на нее. Она, кажется, плакала. Это меня окончательно выбило. Женские слезы труднее пережить, чем ножевое ранение. Слезы бежали по щекам, она стояла завернутое в свое платье, скрестив ноги, и махала мне рукой.  Потом лестницу подняли, дверь закрыли, и я видел Лену только через мутное стекло двери вагона. Поезд набрал скорость, и она скрылась из виду, махая мне рукой.  Я зашел в тамбур для курения,  сел на пол, закурил, открыл бутылку вина ключом от дома и сидел там всю ночь. Я – безродная псина переполненная скорбью.  А мимо скользила ночная Москва и остальные города после нее, укрытые ночью. 


                Точка А

Наутро я прилег ненадолго, а потом поезд причалил. Я вышел, оглянулся: на перроне, приехавшие обнимаются, и разбегаются в разные стороны. На вокзале кипит жизнь. Я стою с сумкой полной грязного белья. Меня никто не встретил, и я побрел на остановку. Нарыл в заднем кармане мелочь, залез в маршрутку, передал за проезд, сел к окну и не почувствовал себя дома.