Шиповник

- Девушка, я, конечно, может быть слеп, но я не вижу сахар. – Сказал мужчина, сидящий на низком табурете за стойкой бара. Видно было только его лысеющую голову, наручные часы, давно потухшие глаза, и руки, которые постоянно теребили чайничек для заварки чая.
- К сожалению, сахар кончился, но могу вам налить сахарный сироп в чай.
- Давай уже, лей.
Девушка смутилась, полезла искать сахарный сироп, перебрала несколько увесистых и довольно симпатичных бутылок, нашла нужную, открыла и добавила сиропа ему в чай.
- Слушай, тебе еще рано в приличных заведениях работать, надо было тебе оставаться в школьной столовой, пирогами торговать.  – Сказала лысеющая голова мужчины, невнятно и пренебрежительно.  Голова пила чай с молоком, тыкала своими ухоженными руками в телефон, кому-то звонила, а я стоял в двух метрах от него, между дамой, сосущей кальян и лысеющей, пустой головой с потухшими глазами.
Всю неделю до того, как выйти в люди, я сидел дома. Читал разного рода литературу, рылся в интернете, пил чай с чабрецом и курил сигареты. Всю неделю мне было невыносимо тоскливо. Я простудил шею, так как уснул у открытого окна, за письменным столом, а за окном зима и минусовые температуры. Шея моя не поворачивалась в левую сторону совершенно, боль была дикая. Я ходил в шерстяном шарфе по дому, шаркал тапочками, кряхтел, ел, спал. Мне стало немного лучше, и я пошел в бар, который был не далеко от моего дома, к своему лучшему другу детства, которого не видел со школьной скамьи.  Он там работает заведующим или кем-то таким. Благодаря всемирной сети, я это узнал, и мне стало намного легче. Всю жизнь, после университета я катался по городам. Я рвался за всем и сразу, хотел понять все, хотел славы и признания, поэтому и оставил Колю здесь, не простившись, исчез. Вернувшись сюда, я был просто обязан восстановить ту разрушенную и давно забытую связь, которую мы утратили, по моей вине.

Я вышел из дома, закурил, и направился в ту точку «Б», которую себе наметил. Морозы все сильнее и беспощаднее били по городу, по моему городу, в котором я рос, рос и вырос в этого человека, коем я являюсь. А потом я уехал отсюда, а потом вернулся и вероятно, что здесь я и состарюсь, а вскоре умру. Может быть, тогда в школе, в которой я учился, поставят мемориальную плиту. Эта плита восхваляла бы  меня и ставила в пример еще формирующимся поколениям.
Мечтая о несбыточном, туманном и далеком, я добрался до бара и встал у входа, чтобы покурить перед тем, как войти. Пока курил, разглядывал стены, людей, которые заходили в этот бар и которые с трудом выходили.  Я докурил, выбросил окурок на дорогу. Дворник шаркающими, короткими, но быстрыми шагами поспешил к моему окурку, чтобы убрать. На долю секунды я растерялся, потом подошел к своему окурку, поднял его, затушил и выбросил в урну. Дворник посмотрел на меня, я на него:
- Извините, - сказал я.
Он кивнул и пошагал дальше.


В баре было шумно  и темно. Я заказал выпить и начал искать в толпе своего давнего друга. Краем уха я слышал голос:
- Слушай, тебе еще рано в приличных заведениях работать, надо было тебе оставаться в школьной столовой, пирогами торговать.  – Сказала лысеющая голова мужчины, невнятно и пренебрежительно.  Но я узнал этот голос. Я узнал его, как не мог ни узнать  своего голоса.
- Коля, дорогой мой! – я вскинул руки и двинулся к нему.
Он посмотрел на меня с таким презрением, каким я себе представлял, когда я снова его встречу, и он снова на меня посмотри. Он так и должен был на меня посмотреть. Иного я не ожидал.
- Витя? – его лицо расслабилось, на мое удивление, пошла улыбка, - Быть не может,  вернулся!
Мы обнялись, пожали руки и долго говорили. Он был так же болтлив, как и раньше, а я слушал и смотрел. Он был тверд, а я был гибок, он был вспыльчив, а я предпочитал сначала все обдумать. Девочки от него с ума сходили и прощали ему все на свете, а он прощал все мне, а я ему. 
- Так ты теперь здесь администратором работаешь? – спрашиваю я.
- Вообще-то я ген директор сети этих заведений. Я везде. Я – этот город, а значит ты у меня в гостях сегодня.
Я был очень рад за него. Он вроде был счастлив, но вросшие острые и суровые черты лица, скрывали это. Мы пили долго и долго говорили. Коля заставил пить вместе с нами ту барменшу, она долго не выдержала. Потом мы прошли в его кабинет. Девушка-бармен сидела у него на коленях, а я сидел напротив них, мы все переглядывались, а я чувствовал, как мои глаза косеют.
- Я в туалет, скоро буду – выговорил я и удалился из кабинета.
В уборной было темно, меня вырвало. Я умылся и вернулся обратно к старинному другу и новой знакомой. Когда я открыл дверь, то увидел, как будто девушка лежит и плачет или смеется, потому что ее голова лежала на ее ладонях, волосы закрывали все участки лица, она была напряжена, но не обращала внимания не на кого. Потом я увидел темную, густую полосу крови, которая размеренно текла по паркету. Следующий кадр – Коля. Я захотел убежать, но меня что-то приколотила к полу и я не могу сойти. Все оборвалось. Весь мир, который я знал до этого, он исчез и я вместе с ним. Тот харизматичный школьный друг стоял рядом с телом девушки, которая страдала за чужие неверные действия. Она приняла это на себя против своей воли. Неверный поворот, лишний вздох, одна секунда и конец всему. Воздух был с металлическим привкусом, я не мог дышать, не мог ходить, не мог верить в это. Я ждал, когда через мою систему нервов придет команда организму, что делать дальше. Она пришла, пришла команда, и я бросился к девушке, но меня сбил с ног твердый, хлесткий удар в лицо. Я упал, пытался встать, последовал еще удар и еще и еще. Я смотрел на эти темно-русые волосы девушки и не чувствовал ударов. Я больше не чувствовал положения себя в этом пространстве, в этой вселенной, солнечной системе, на этой планете. Нет чувств, только тотальное онемение души. Так было со многими, случилось и со мной. Коля кричал что-то, я полз к ней, потом я не мог дышать.  Кожаный ремень обвился вокруг моей шеи, а я вцепился в плечо девушки и замер.
Было слышно только:
- Прости, прости, прости. Вы идиоты. По-другому нельзя.
 Я почувствовал, как вены на лице у меня вздуваются от напряжения и в темноте, в том необъятном пространстве моих закрытых глаз вспыхнуло огромное, красное пятно. Я уже не здесь, а в деревне у бабушки с родителями, срываю ягоды шиповника, кручу их в руках и убираю в карман. Вдруг что-то произошло и мама с бабушкой берут меня под руки, и я как птица, как ястреб со скоростью ветра лечу в дом по каменной дорожке. Дверь запирают, кипятят воду,  заваривают шиповник и терпкий  запах заполняет каждый миллиметр дома, каждую его щель, каждую полость. А я прилип к окну, запах душистого шиповника обволакивает меня, в нашем саду пошел сильнейший дождь.
И все отдалилось.