Бумажный велосипед

Все они сидели за большим столом и набивали свои животы. Официанты подтаскивали жратву, вино, их масленые рты жевали новую порцию мяса, прихлебывали вино,  выдавливали из себя какие-то слова и вливали в себя водку.  Она боялась этого больше  всего на свете. Я сидел с краю стола, ковырял вилкой блюдо, которое мне принес официант и пытался удержать слезы. Огромный, душащий, болезненный ком встал у меня в горле. Я пытался его проглотить, запить вином, но печаль не проглотишь. Она останется в горле и будет нарастать, и душить тебя, пока  тебе не придет конец. Я смотрел на того мужчину, которого я не знал. Он вроде был ее дядей по отцовской линии. Она его видела два раза в жизни. Первый раз был, когда она родилась, а второй раз сейчас.… Наверное, этот не считается, но во всяком случае, он сидел здесь, ел, пил, и был таков. Так вот, ее дядя запихивал себе огромный кусок мяса в рот и почти не жуя, глотал его. Он поднял рюмку, начал вставать, снес своим огромным брюхом бокал с вином, печально вздохнул и сказал:
- Как вы все знаете, я дядя нашей Машеньки. Она была прекрасной девочкой. Юной, красивой, умной…
Его взгляд уперся в нарезку колбасы на другом конце стола, и он замолчал. После короткой паузы дядя Маши продолжил:
- Друзья, так выпьем же за упокой ее души!
Все встали и в момент осушили стаканы. Рядом с дядей сидели две бабки. Высохшие, с редкими белыми волосами, они сплевывали еду, которую не могли проживать на стол. Образовалась небольшая горка из пережеванной пищи. Точнее, две небольших горки. В них были мясо, какие-то овощи, части салата, рыба, кожура от фруктов. Они сидели и что-то шептали друг другу на ухо, кивали и показывали пальцем на сидящих за столом людей. С каждым новым предложением их шепот становился все громче и громче.
- А что это за молодой человек сидит?
- Кто?
- Вон, с края стола.
- А, это  ее гражданский муж! Они жили вместе.
- Гражданский?
- Да, гражданский. Они просто жили вместе, но не венчанные.
Одна из бабушек махнула на это заявление рукой и с презрением посмотрела на меня.
- Были бы живы ее родители, они бы такого безобразия не допустили. Наверно, Бог ее и прибрал за это. Грех - с мужиком жить и не венчаться.
- Так только проститутки делают!
Другая бабушка кивнула одобрительно головой и продолжила уминать следующее блюдо, которое принес официант.
Я смотрел на всех этих людей, и все это было как страшный сон. Все они. Всем им не было дела до ее смерти. Она была их родственницей, но они пришли сюда пожрать.  Они говорили эти тосты, чавкая и прожевывая еду, чтобы побыстрее залить себе в глотку еще бухла.
Меня похлопал по плечу еще один Машин родственник. Не помню, кем он ей приходится. Не важно.
- Ты чего грустный какой, а?
Я повернул свое лицо к нему и поднял на него свои красные от слез глаза. Между речами я выходил в туалет, включал воду, садился на унитаз и плакал. Я не мог остановиться. Я засовывал голову под кран с холодной водой, но слезы все ровно текли из моих глаз.
- Что?
Он рассмеялся.
Я шучу, ну.
Я отвернулся от него и продолжил смотреть в тарелку. Я слышал, как те бабки обсуждали, отопление в доме и пенсии, как ребенок говорил своей маме, что хочет игрушку, а та била его по губам и материлась на него.
- Еще одно слово, и я положу тебя с той дохлой девицей, на которую мы смотри с утра.
Тот мужчина-шутник снова хлопнул меня по плечу.
- Братишка, а это ты все организовал? Стол, похороны?
Я кивнул своей головой, словно место головы у меня был пакет с грязью. Я чувствовал, как эта грязь текла по моим плечам, вытекала из ушей, попадала мне в горло.
- Ценю, - ответил он мне. - Мы потом сочтемся.
Все эти люди говорили о своих проблемах, обсуждали Машину смерть.  Потом они уже начали говорить громче, не прикрываясь. Просто трепались, смеялись, обсуждали всякое.
- ЕСЛИ ОНА УМЕРЛА ТАК РАНО, ЗНАЧИТ ОНА ВЫПЛНИЛА СВОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.
- ЕЕ ПРОСТО БОГ УБЕРЕГ ОТ ЧЕГО-ТО СТРАШНОГО!
- ОНА БЫЛА ТАКАЯ КРАСИВАЯ, БОЖЕ! ЖОПА КАК ОРЕХ!
- ОНА ЗАГОРЕЛАСЬ И ПОГАСЛА ТАК ЖЕ БЫСТРО, КАК СВЕЧА!!
Ко мне подошел ее пузатый дядя.
- Саш, можно тебе кое-что сказать?
Я встал из-за стола и подошел к нему.
- Саш, ты знай, ты молодец. Маша была чудной девкой, но все же…. Помню ее мелкую. Та еще ****а была.
Мои глаза начали наливаться свинцом. По лицу прокатилась такая дрожь, словно муравьи под кожей бились в припадке. Все вокруг померкло. Не стало ни этого кафе, ни стало этих людей, ни стало слез, не было ощущения времени, только я, моя злоба и этот жирный ублюдок.
- Просто пойми, говорит он мне, - она хорошая девка, а ты не плохой парень, но у вас бы ничего не сложилось. Я так считаю. Просто, я, что хочу сказать… есть люди, которые созданы друг для друга, а есть одиночки. Как пазлы на этих… картинках, блять. 
Я подошел к столу вытащил вилку из салата, развернулся и направился к этому жирному говну на ногах. Я шел на него с вилкой, выпачканной в салате, но тогда меня не волновала абсурдность момента. Я просто подошел и всадил ему эту вилку как можно глубже в глаз. Кровь брызнула на мою руку, на мою рубашку. Он упал, зажимая вилку, торчащую из глаза. Я размахнулся и зарядил ему ногой по лицу. Я почувствовал его челюсть на моем ботинке. Я почувствовал всю ярость и злобу этого мира в своих жилах.  В тот момент я был готов положить всех в этом зале. Мой рост – сто семьдесят сантиметров. Я худой и тихий парень. У меня прыщавый лоб, слабое сердце, дрожащий, тихий голос. Но именно в этот момент, я был страшнее любого серийного убийцы. Все они забились в угол, вытаращили глаза и смотрели, чем все кончится.  Толстяк орал, в его глазу торчала вилка, белый кафель залила кровь, несколько его зубов лежали на полу. Желтые и гнилые. Я обернулся и посмотрел тех людей в углу. Я заглянул в их лица, но ничего не увидел. Может потому что мне было трудно дышать, и я думал, что потеряю сознание, а может, просто нечего было видеть. 
Я ломанулся к двери, выбежал на улицу и в лицо мне ударил мороз. Такой холодный, но обжигающе-теплый.  Я бежал, бежал, бежал, бежал. Через секунду я уже был у реки. Я быстро спустился с откоса, через сугробы и выпорхнул на лед.  Мое дыхание замерло. Сердце встало. Я выдохнул. Последний раз в моих ушах раздался шум той аварии. Свист колес. В последний раз перед глазами лицо той суки, которая вылетела на тротуар, бледную, бездыханную Машу, ее глаза, та ночь, кровь. И только одна мысль пронзила мой мозг, как раскаленной иглой: ее не стало.
Раздался треск льда, и река поглотила меня. Я провалился вниз, в темную, до ужаса ледяную бездну.