Трактат

Ни одна единица истины или совокупность единиц не определяет  масштаб целой истины. Каждая новая единица всего лишь доказывает что она (истина) есть, но не описывает её, и не определяет её границы и качества.
Момент  понимания в процессе мышления приводит к замедлению процесса мышления, или , даже, к его остановке. Лучшим вариантом было бы мыслить не осознавая, или осознавая всё сразу.
В любом случае, лучше смотреть на осознанное, оглядываясь назад.
Я мчусь в никуда. А если остановлюсь, то окажусь нигде.
Порой как то необъяснимо тревожно. И оттого что это необъяснимо - становится ещё тревожнее.
...........................
Мне некуда убежать от одиночества. Может быть в этой жизни, а может быть только в этой.
...........................
Мне хватило одного раза, чтобы ни один раз вспомнить об этом.
...........................
Только когда поэзия превращается в музыку, она становится поэзией.
...........................
Люди, в отличие от птиц, летают только от счастья
............................
Любовь подкрадывается незаметно, делая незаметным все остальное.
...........................
Стать частью мира и признать его красоту - все что нужно для того, что бы быть прекрасным.
...........................
Каждый человек уникален. И уникален для каждого человека.
...........................
Художественное произведение всегда об общих вещах в конкретном смысле.
...........................
Люди борются за мир. И каждый за свой.
...........................
Думать о том, что необходимо тебе гораздо сложнее, чем о том, что нужно каждому. Ведь на то, что необходимо каждому можно взглянуть со стороны, дав оценку и ответ на вопрос: а нужно ли мне следствие подобного выбора. Тогда как собственную нужду придется испытать как опыт, от начала до конца, не зная чем все завершится, и завершится ли вообще. И не есть ли это ты сам. И если это так, то никакого выбора не было изначально, т.к. наличие выбора означало бы наличие в выборе не существования. А это в принципе невозможно. По крайней мере в границах жизни. А за пределами этих границ невозможно наличие выбирающего.
Странные отношения. Их нет, и они существуют. Они не растянуты во времени, являясь частью короткого временного отрезка. Но поскольку любое временное продолжительное растяжение, любое событие, и даже - жизнь, всего лишь короткий отрезок на фоне миллиардов лет или неисчислимой вечности, то в сущности, подобные отношения вполне реальны, и находятся в той же закономерной позиции жизни, что и "классические", исчисляемые в годах, отношения.
С другой стороны, подобные отношения не имеют "классических" следствий, таких как создание семьи, рождение и воспитание детей, бракосочетание и т.п. Так же, следствием никогда не станут такие явления совместной продолжительной жизни, как созидание, преодоление трудностей, конфликты, ощущение себя одним целым, и прочие околометафизические интенции историзма отношений. Однако, противовесом подобного аргумента, способного качнуть маятник восприятия в другую сторону, может послужить включение в общую картину интерпретации вероятного предполагаемого. Вероятности будущего двух событий равнозначны, т.к. в равной степени еще не произошли. Оставляя происходящее без  будущего как следствия происходящего, процессы эти могут быть рассмотрены лишь в пределах настоящего, с небольшим временным натяжением вперед. Суть этого рассмотрения сводится к факто логическому сравнению, и определению процессов как равнозначных по влиянию и равных по масштабу как явлений. И именно в этот момент схватывания отношения обоих типов совершенно одинаковы, и еще более одинаковы при установлении причины возникновения на начальном этапе.
............................
Порой в молчаливом движении глаз можно услышать больше, чем в словах, произносимых ярко и отчетливо.
............................
Молчи... Я буду слушать.\\\ Помолчи, а я послушаю.
............................
У опередившего время часы всегда отстают.
............................
Философу необходимо стоять далеко от собственной мысли, чтобы смотреть на неё объективно. А иначе она никогда не станет объектом  мышления, оставаясь, по сути, субъектом, её рассматривающим.
............................
Иногда я иду по той же дороге, чтобы отыскать мысли, потерянные другими.
............................
Я обнаружил себя в другом человеке. А он обнаружил себя во мне. Мы проживали чужие жизни.
..................................
Я возвращаюсь в будущее не реже, чем в прошлое и настоящее.
..................................
Мы далеко. Мы феноменально далеко друг от друга. Географическое расстояние уменьшается и увеличивается. А мы неизменно далеко. География души иначе определяет границы и расстояния. Пауза между ударами сердца равняется вечности. Или не равняется ничему.
Вряд ли после того, как человек изменился, он способен будет понять что перемены были, а сам он был совершенно другим. Момент перехода, после завершения, не схватываем сознанием как нечто уже бывшее, и имевшее место в пространстве реальности. Как объект совершенно другой, отличный от нынешнего, его могут описать те, кто видел его другим - до перемен. И лишь на основании данного описания, он как объект прошлого, был и сущности в настоящем времени существует. Потому как настоящее состояние есть следствие иного состояния, которое остается лишь в позиции описания. Что значит: описание и есть объект. Т.е. объект - есть мысль и слово. Ошибка в описании не есть не правда. Она есть истина, при условии, что другого описания не существует, т.к. другое описание в равной степени, претендует как на позицию истинную, так и на позицию ложную. При том, интерпретация описания как истинного опирается на случайный выбор, или на случай, который зачастую выражается словами: пусть будет так ( но как это будет- совершенно не важно. Важно лишь то, чтобы описание вообще возникло).
..................................

Я видел своё отражение в её глазах, таким образом понимая, что я существую, поверив в истинность этой причины. И переставал существовать каждый раз как она моргала.
..................................
Причина начала движения и продолжения движения не важны. Или их нет. Единственной причиной движения является само движение. Оно же является следствием.
Это очевидно. Но чтобы понять это, придется преодолеть очевидные сомнения в неочевидности.
..............................
Начиная описание очень важно не угодить в ловушку последовательности. Иначе рискуешь потерять действительно важное, наделяя свойствами важного фоновые мысли.
Я хочу показать что это существует или может существовать.
...............................
Я боялся идти вперед, не зная к чему могут привести эти перемены. И ждал пока перемены придут ко мне, не оставив мне выбора. Если бы даже я знал что они ведут к счастью, то в первую очередь задумался бы над тем, а к чему ведет счастье.
.................................
Что то могло быть создано только сейчас и никогда более. Это может иметь смысл только сейчас и больше никогда. Или когда угодно, но только не сейчас. Это, даже, могло иметь смысл до того как было создано, но на данный момент смысла не имеет. Либо же созданное является завершением существовавшего смысла. Таким образом, созданное является частью объяснения, или частью смысла, но не тем что могло бы иметь самостоятельный смысл. Ведь смысл смысла не имеет. Смысл - не объект.
...................................
Избавиться от ощущения уходящего времени. Поверить в то, что его нет, либо в то, что оно уже закончилось (а вы по какой то причине остались).
...................................
Я был заворожен её голосом, и только. Мы гуляли вместе. Но было ощущение, что я гуляю с её голосом, но не с ней. С тем же успехом я мог гулять один, и слушая её в телефонной трубке.
...................................
Мысль выраженная в слове является интерпретацией мышления. Одной из многих, и зависит от формы и построения слов. В сущности одна мысль может быть высказана как множество мыслей только посредством изменения построения слов в предложении. В то же время, любое предложение интерпретируется различно, в множестве возникающих мыслей, в процессе восприятия, содержащейся в нём информации. И, затем, осмысленное иным образом, воспроизводится в иной словесной интерпретации. таким образом, предложение высказанное последним, отличается от мысли, следствием которого оно стало, от предложения, следствием которого стала мысль, и от первичной мысли, следствием которого  явились все последующие мысли и слова. В этой последовательности разумно было бы сравнивать первичную и конечную мысль (при условие, что последняя ещё не озвучена).
................................
Никакое слово не имеет смысла до момента произнесения. Смысл произнесенного слова субъективен, и общего положения не имеет. Молчание не имеет смысла даже будучи высказанным . Смысл имеет лишь описание молчания. Что означает: смысл имеют слова, которые не есть молчание. В случае описание того, что смысла не имеет инструментами имеющими смысл, описываемое становится бессмысленным в крайней очевидности. Оно выделяется, высвечивается, обретая форму. И эта форма - отсутствие смысла.
.................................
Он знает ровно столько сколько я способен понять.
.................................
Выбор очевиден означает что выбора нет.
.................................
Иногда возникает ощущение, что твои пути расходятся со всем миром. Удивительно наблюдать на этой дороге чьи то следы. Далеко ли ушел этот путник? Смогу ли я его догнать?
..................................
Я хочу остаться в объятьях любви, не понимая чьи руки так крепко сжимают меня. Что то должно остаться не понятым. На что то я должен смотреть глазами ребёнка. Я буду смотреть на любовь. И всегда впервые. Завтра я снова увижу её в первый раз.
..........................................
В какой то момент отличить свой язык от чужого не представляется возможным. В до языковой период для этого недостаточно опыта, в том числе и опыта сравнения и использования механизмов (алгоритмов) сравнения. После освоения языка это невозможно, потому язык уже освоен, и этот язык чужой. Даже категории оценки в различии являются частью чужой формы выражения, выработанной до тебя. Попадание в ловушку чужих языковых форм неизбежно. Новые формы конечно возникают, но это происходит крайне редко, оставаясь отдельными, не слитыми воедино (в новый язык) фрагментами. Более того, они лишь подчеркивают положение первичности чужого языка, и со временем неизбежно с ним ассимилируются (либо забываются).
................................
Я предпочитаю пользоваться интуицией, а не логикой. Интуиция позволяет сократить время в достижении истины.
................................
Погружение в глубину - определение новой поверхности.
................................
Пока я думаю, мой ответ: Я не знаю.
................................
Не могу писать. Не могу думать. Трагедия(
...............................
Любая форма одиночества должна быть одинока.
...............................
Основанием для представления должны стать не те слова, что я озвучил, а те, - что я не смог произнести.
...............................
Помимо того, что слово появилось в результате мышления, своим появлением оно обязано ещё и мысли о том, что оно (слово) необходимо и должно быть произнесено.
................................
Первичным основанием для возникновения мысли является не утверждение истины, а скорее то, что мысль не верна. Истинность утверждает время.
.................................
Если в ней ничего нет, то это я.
.................................
Я слишком умен, чтобы вступать в спор, и слишком глуп, чтобы вести его.
................................
существует два объекта, в равной степени способных существовать, но лишь при условии не существования другого, один из которых известен, а другой нет (но при выборе его, неизвестного, он бы мог быть, и мог бы быть известен). В таком случае выбор очевиден, или выбора нет вообще. И выбирая известное, неизвестное всегда останется таковым. Оно элемент замещения существующего, при условии что существующее не будет выбрано. Отсутствие процесса выбора ведет к неизбежному переходу несуществующего в существующее. Это не выбор. Это отсутствие выбора выбирающего (иногда сознательного, иногда нет), ведущее к самореализации невыбранного в качестве предполагаемого выбираемого, и в итоге - существующего.
Всегда должно быть что то. |Всегда| лишь предположение. Но других пока что нет, или они не так очевидны. В поле Всегда признанные объекты могут быть в любом количестве. Однако их число все же ограничено (границами известности). В этом поле может не быть ни одного непризнанного объекта, при том, что их количество неизвестно, а значит может равняться бесконечности (или нолю). Если эти объекты не есть описание или гипотеза, то они в равной степени способны быть в границах поля Всегда. В противном случае один объект неминуемо вытеснит другой, принятый как истина. Порой именно затяжная неизвестность полярного объекта порождает затяжные предрассудки. Снаружи описание может выглядеть как угодно. Внутри оно всегда одинаково, так как внутри нет форм (нет слова).
Бесконечно малая - означает, что для описания её не существует.
Описание небытия наделяет его формой, излишний раз подтверждая отсутствие в нем содержания.
Когда писать не о чем, можно написать ни  о чем, а потом о том что написано, как о том что есть что то.
Объект может существовать лишь на фоне. Порой фоном является другой объект. И если на фоне последнего ничего нет, то его, по определению, не существует. Алгоритмически, пустота неизбежна.
После того как вопрос задан возникает существующее и не существующее одновременно. Дихотомия продолжается до тех пор, пока не будет дан ответ.
Я хочу показать как что то не является только собой, или есть что то совершенно иное.
2. Каждое сочетаемое в ней, исключает из сочетания каждое отдельное, оставаясь и оставляя каждое в составе целого. Части целого и целое могут быть рассмотрены вместе, или раздельно. В восприятии целого фоном может быть и то и другое. Фоном могут быть части или целое за пределами  первой связки (целое+части=целое=части). Включение фона как части целого в состав общего (|целое+части=целое=части|+|целое+части=целое=части|) возможно, но лишь с неизбежным наделением одной из частей положением большей значимости, либо со свойствами равных частей, наделенных свойствами вневременной превалирующей дискретности. Это пример того как ответ приобретает значение лишь в момент возникновения и продолжения в себе самом. На момент завершения ответа, завершается смысл существования ответа. Ответ существует пока существует произношение ответа. Априорность  значения определяет возможным только поиск. А ответ свойством существующего, но не возникающего. Примерно так могли бы выглядеть факты: мертвый факт и живой (или,- живущий, существующий), объясняющие одно и то же.  Подобное существование легче всего выразить английским суффиксом -Ing.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Для описания мгновения необходимо ещё одно мгновение. При взгляде на объект на расстоянии, происходит описание пространства между объектами, а не самого объекта. Или свойств, позволяющих этому пространству существовать. Не происходит ли, в сущности, описание описывающего (т.е. самого себя).
Закон допустимости. Если одним из условий возможности описания является допустимое значение. То на момент окончания описания, допустимое исключается, оставляя первичное со свойствами неописуемого, или, даже, несуществующего. Однако описание, возникшее в момент включения в процесс анализа допустимого, остается. Таким образом, мы, иногда, обладаем описанием реальных свойств того, что не существует. И это несуществующее как объект переходит в форму воображаемого, возникающего на основании имеющегося описание.
Наличие свойств объекта без наличия самого объекта.
Рефлекторное понимание не есть рефлекс. Если исключить из описания язык описания с одновременным сохранением информации, то передача данных могла бы производиться при помощи повторения действий без понимания причины возникновения, и причины, следствием которой являются эти действия. Повторение с исключением всех первичностей. Эти действия суть реакция на информацию или на состояние владения информацией. Воспринимающий следствие, информацией не владеет. Он воспринимает состояние, которое посредством множества повторений приобретает форму рефлекса, или рефлекторного (возможно, интуитивного) владения описаний (сделанных не им и ему неизвестных). Он ведет себя так же, или, - он есть такой же, как и тот кто знаком с описанием, следствием которого явились производимые им действия.
Если повторением является подобное мышление, то в качестве произведенных поочередно следствий, первичная, причинная мысль как необходимость, обязательного смысла не имеет. В момент равенства двух следствий первичная причина теряет смысл. Смыслом и причиной поочередно становятся следствия, или то, что могло бы ими стать. Причиной может быть назван любой объект, т.к. в отсутствие действительной причины, причина все же необходима. Причина может быть примерной (причиной может быть гипотеза). В условиях неизвестности истинной причины, гипотеза как причина более истинна, чем вера в определенную истину.
Идеальная позиция - отсутствие позиций.
сначала говорят кто то, а потом спрашивают: это не Вы? Отвечая положительно человек становится Никто, наделяя свойствами Кто то Никто.
 Таким образам конкретный объект исключается из описания, теряя имя. Кто то, взамен не приобретает ничего.
Я сидел и думал: что я здесь делаю? Моё место - нигде. И вместо того, чтобы быть именно там, я был здесь - в месте, которое имеет название.
Холодно. Я теряю зубы.
Если бы не было слов - объекты были бы названы собственным существованием в настоящий момент.
Нет более глубокой формы, чем форма не выраженная. Выражение формы (или попытка выражения) - определяет границы. Не имеет значения истинно описание, ложно или описание ещё гипотеза. Последующим исследователям придется принимать во внимание названные формы, доказывая или опровергая их, равно как и гипотезу. Чем более неизвестен объект, тем он шире. Неизвестный объект - границ не имеет
3.
Перерывы в любви это нормально. Если бы их не было, у меня бы остановилось сердце.
Если бы я дышал одной любовью, у меня бы остановились лёгкие.
Вдохнуть любовь и не выдыхать. Один из способов умереть счастливым.
Любовь приводит к счастью, потом к трагедии, потом к воспоминаниям о счастье, в которых трагедия одно из них.
Нет постоянно счастливых людей. Есть те, кто не замечает несчастья.
Споры о том: отпускать или нет, выявляют прагматиков и романтиков. Не отпускать - это алгоритм, отпустить - это чувства.
Порой выйдя не на той станции встретишь того кого надо.
Я использовал эффект бабочки, и вышел не на той станции. Надеюсь кто то от этого стал счастливее.
Я талантливый бездарь.
Поскольку больше никого не было - они были лучшими в своём деле.
Сдаться любви, и не сдаваться любя.
Молчание это тоже форма разговора. Просто менее многословная.
- Я куплю тебе подарок!
- Лучше деньгами!
В этом месте начинается и заканчивается город. В зависимости оттого, в какую сторону вы движетесь.
Вы движетесь на встречу друг другу. Соединяетесь на мгновение. А затем, продолжая движение, удаляетесь в разные стороны, надеясь, что ещё успеете встретиться.
Если вы ездите по правилам дорожного движения Франции, а она - Англии, то можете смело разгонять свой автомобиль.
Я потерял один килограмм и ключи от дома. Если найти ключи, то потеря веса станет менее значительной.
Ты не принимаешь меня всерьёз. И это серьёзно.
Что то неизбежно оседает на сердце, делая его неподвижным. В общем смысле это любовь. В конкретном - тоска.
Любовь это ... необъяснимо. И это многое объясняет.
Взаимная Любовь это совпадение по обоюдному согласию
Любовь это  неизбежная случайность
Любовь не должна заканчиваться катастрофой. Поэтому мы так часто влюбляемся в того, кого больше никогда не увидим.
Я шёл по проспекту. Проспект уходил за горизонт. Я шёл за ним. Ни разу я не уходил так долго.
4.
Я понимаю, что это неизбежно, но не понимаю почему.

Исходной минимальной частицы не существует, т.к. каждая частица пространства при наблюдении изнутри, является бесконечностью заключенной в бесконечности, и содержащей внутри себя бесконечное число бесконечностей.

Отсутствие чего то во всём, предполагает возможность наличия во всём чего то ещё. Конкретика объекта исключает из описания полноту свойств, или полноту их отсутствия. Рассмотрение же пустоты на предмет всего ведёт к неизбежному включению в диапазон изучения самой пустоты. Кроме того: в самом предмете, присутствующем в границах «ничто», может содержаться пустота, требующая отдельного рассмотрения, и подверженная анализу на наличие в ней как материи, так и её отсутствия. Другими словами, как, в равной степени, пустота способна содержать в себе что то, так и что то (материя) способна содержать в себе пустоту. И, каждое содержание стремится к содержанию противоположного. Попытки решить задачу в плоскости визуализации с одновременным осознаванием парадокса, приводит к, практически насильственному, внедрению метафоры, которая склонна внести ещё большие интерпретационные помехи. Картина бесконечности и бесконечность как слово – есть лучшее описание ответа внутри ответа, и того, что считать вопросом, и как определить первичность возникновения.

В какой то момент описание теряет смысл, исчерпав всю полноту выполняемой функции. Однако, сознание продолжает описывать объект языком мыслей, в котором такие категории как слово или предложение отсутствуют, а составной частью билингвы служит другая мысль (или мысли). Одна мысль может быть переведена на другую, более простую, или уже осознанную и озвученную в слове. К примеру, осознавание одним мгновением истинности, требует описания осознавания и осознанной истины множеством мыслей, как правило уже постулированных и принятых в обращение как норма языка. Подобные аксиомы легко поддаются трансформации в словесную форму, и более того, в большинстве случаев, уже являются словом. Набор подобных лингвистических штампов описывает одну или несколько категорий. Предположим, осознанная истина может быть описана такими понятиями как: любовь, искренность, вера, вечность и мгновение. Следовательно, понимание или знание о понятии этих категорий, в совокупности порождает понимание первичного, состоящего из суммы категорий осознанного. Очевидно, что подобным описанием и пониманием описания и описанного, осознавание объекта и ограничивается. Набор истин, описывающих истину, превращается в качества Сверх истины, и лишь порождает представление о метафизическом виде истины, как о материальном объекте. Другими словами: визуализирует невидимое, попутно создавая различие интерпретаций о «внешнем виде» объекта, каждая из которых уводит описание в плоскость антропологии, где языком описания может стать любой другой язык, априори неспособный на описание первичной истины. К тому же, точность описания может быть смазана установлением истинности самих категорий описания, как путём различий в интерпретации, так и путём дробления на ещё более простые категории. Единственный способ описать объект – дать ему название, присвоить ему имя, и опираться на него как на описание, условно приняв тот факт, что объект и имя являются изначально понятными и не требующими описания. А истина, у которой нет ни имени ни описания, может быть названа Процессом осознавания, где процесс как действие и есть имя. Но поскольку и сам процесс неописуем, то конкретная истина – это истина в общем смысле, и истина как слово, в любом человеческом языке.

Что бы мы не взяли в качестве наблюдаемого, мы неизбежно сталкиваемся с описанием реакции мышления на объект. В этом смысле, нет никакой разницы между исследованием самого мышления и простейшей вещи. Подобное допустимо лишь в отношении рефлекторных, заложенных генезисом функций сознания. Однако, сознание может быть рассмотрено как опыт реакций на множество вещей, каждая из которых в качестве осознанной единицы, способна изменить отношение мышления к другой, а следовательно изменить и само мышление, которое, уже в посттрансформированном состоянии, может воспринимать эту вещь (причину изменения) как совершенно другой объект. Таким образом, вещь, как осознанный объект, может изменить отношение мышления к себе самому, и как следствие – качественно видоизмениться, превратившись в другой, или в совершенно новый, объект. Это означает, что вещь не обладает первичными качествами, и строго говоря, не является чем то конкретным. И даже более того, содержит в себе такую широту неконкретного и наличие такого количества гипотетических качеств, что может обладать любым качеством, и являться чес угодно. Качества, которыми могут быть наделены объекты, способны менять воспринимаемую природу объекта. Но это не значит, что любой объект теперь может быть рассмотрен как неистинный, и переведён в плоскость метафизики. Различие в восприятии не меняет первичность объекта, но меняет первичность его описания.

Описываемая реальность нуждается не в красивом слове, а в слове честном. Истина прекрасна собственным наличием, и в то же время она не есть красота. Она не нуждается в качестве, но в качестве нуждаются обретаемые эмоция или состояние, возникающие в момент осознания. Истина рождает качество, при этом качеством не являясь, и не находя в нём продолжение.
Поиск смысла жизни сопровождается его отрицанием, и отрицанием самой возможности познания. Однако же, после познания смысла, появляется отрицание возможности его достижения. В таком случае, смысл в принципе непостижим и/или недостижим, и уже только поэтому никогда не станет частью жизни. А значит: то, что мы называем смыслом жизни – всего-лишь объект, существующий на расстоянии, и удаляющийся ровно настолько, насколько мы к нему приближаемся.
Смысл жизни изначально осознается как объект. И важна не столько его объективизация, сколь важна форма работы с ним (в данном случае осознание). Т.е., являясь изначально неосознанным, он не может быть частью чего-то, проявляясь в качестве трансцендентного внешнего объекта. После того, как работа над познанием его начата, он становится частью сознания. Даже если допустить возможность полного осознавания смысла жизни, то это вовсе не означает, что он, с неизбежностью синонима, станет частью жизни. От этого его всегда будет отделять отсутствие физического опыта, как объекта, который  не только не приложим к опыту жизни, но и не приложим к чему бы то ни было ещё. Наличие или отсутствие смысла жизни суть одно, т.к. даже его обнаружение и наличие доказать невозможно. А если существование объекта доказать невозможно, значит – его попросту не существует, и сам поиск – ничто иное как осознание пустоты, с наделением её качествами эмпирического объекта, в котором пустота является конечным результатом, но не предполагается как результат исходный.
Возможно, смысл существует, но его нет. Он лишь предполагается и осознаётся как предполагаемое явление.
По отношению к тому, что не осознаваемо, лучше всего занять определённую позицию, предполагая, что оно выглядит именно так, и свято верить в это предположение.

В описании нет ничего страшнее, чем лингвистический тупик.

В конце-концов  пересекаешь черту, за которой понятным остаётся только то, что ничего непонятно.

Сложно говорить о порядке в достижении истины, или о каком-либо алгоритме. Известно только то, что для достижения истины необходима работа сознания. При взгляде на обретение истины как на состоявшийся опыт, можно выделить лишь 2 фактологических момента:
1. Сознание работало
2. Возникла истина
Природа истины неизвестна. В данном случае сознание не инструмент и не причинный генезис, а всего-лишь условие (одно из возможно необходимых). Оно (сознание) скорее играет роль ловушки, в которую попадает, возникающая за его пределами истина, и интерпретируется как таковая. Такое имя, или звание как «истина», обретает мысль, пойманная сознанием, и сопоставленная с другими, уже имеющимися, мыслями. В результате чего, путём сравнения по двум качественным категориям: известно /неизвестно и осознаваемо/неосознаваемо, приобретает статус (имя): мысль или истина. В данном случае, слово «истина» выбрано как качественное существительное, цель которого выразить абсолют, вершину познания, а так же знание запредельное, но все таки, возникающее в пределах сознания, и поэтому претендующее на то, чтобы быть познанным, или подразумевая себя как нечто познаваемое. Подобная ложная вероятность познания приводит к тому, что сознание начинает антропологическое описание данного объекта при помощи тех приёмов и инструментов, которыми были описаны уже существующие и усвоенные мысли. В итоге, описываемое приобретает качества понятного и простого, при этом оставаясь неподдающимся осознаванию и описанию. На практике выходит так: существует неосознаваемый объект, с которым, тем не менее, способно работать сознание, и интерпретация (ментальный синоним) этого объекта, которая, безусловно, осознанна и описана.

Начать писать. От этого всегда становится легче. Это как кровопускание.

Вы – потребитель моего сознания, как и я Вашего.

Моё мышление – это результат реакции на уже существующие и описанные формы окружающего мира. Оно не рождает само себя и не продолжается в себе, как наследственный процесс, но каждый раз начинает движение при столкновении с объектом, пригодным для анализа.
Истина. Это может быть ничто, или нечто, но нечто непознаваемое, и потому рискующее быть воспринято как ничто.
Сознание находится за пределами головного мозга. А истина – за пределами сознания. И для достижения истины необходимо выйти из собственного мышления. Проблема в том, что предел сознания – есть предел человеческого познания, и за его незримые границы нечему выходить. Если бы в сознании было что то ещё, некое «что то», способное не быть частью первого, то мыв могли бы надеяться на антропологическое расширение наблюдаемого и на рождение наблюдателя вне опыта сознания. Но этого «чего то» либо нет, либо нам об этом ничего неизвестно, и следовательно любая работа без объекта или без символа объекта, его предполагаемого образа, обречена на лобовое столкновение с уже известными нам границами. Однако мы можем предполагать, что существует некое сверхсознание, или субсознание, которое, являясь либо частью сознания, либо являя целое, с включением второго как части себя, может находиться как за пределами человеческого мышления, так и внутри этих пределов, с возможностью одновременного нахождения по обеим сторонам границ. И только с помощью этого инструмента, который, в сущности , мог бы рассматривать (автономно) самого человека как инструмент, мы и можем попытаться увидеть мир за границами осознаваемого, извлекая из него нечто, интерпретируемое как объект, и как возможную истину.

Понимание и непонимание суть одно. Являясь категориями оценки, они в равной степени способны описать реакцию на событие или высказанную мысль. И непонимание является пониманием как объективная реакция честного сознания, т.к. понимание того, что ты не понимаешь основано на изначальных размышлениях, в попытке понять высказанное, и лишь в итоге превращается в следственное умозаключение как факт, равный факту понимания, который проходит абсолютно тот же аналитический путь.

Совершенно объективно можно полагать, что сложные вещи могут быть описаны лишь сложными категориями. Однако, сами эти сложные категории могут быть объяснены при помощи простых слов, на бытовом уровне. Следовательно, и объект описания сложными категориями так же может быть описан бытовым языком. К то же, изначально непонятное и сложное в процессе изучения, становится простым, и сложность описания его уже трансформированной формы, не только не упрощает понимание, не упрощается само, но более того – мешает пониманию. Любой описываемый объект подвергается изменению и подвергает изменению описание себя. Изначально сложное, превращаясь в конечное простое, позволяет описывать себя изначально простым языком, минуя языковую трансформацию. Довольно нелепо описывать объект, при этом описывая язык, раскрывающий природу объекта.
Что то может быть чем то ещё. Но чтобы понять это, нужно быть кем то ещё, а не только самим собой.

Неосознанное постигает неосознанное, делая его осознанным. Но неосознанное не постигает само себя, и не постигается осознанным. Сознание для описания себя самого могло бы заглянуть внутрь самого себя. Но, возможно, природа его такова, что оно, в принципе, не может быть рассмотрено как объект, т.к.  не обладает качествами объекта, необходимыми для описания. Или обладает, но сами эти качества не описаны, и уже только поэтому не имеют физической природы. Трудность заключается в универсальности (возможных) качеств, т.е. в наличии их (качеств) только в одном объекте, рассмотрение которого невозможно. К примеру, существование ветра описывается на основании его влияния на другие объекты. Влияние в этом случае является следствием , а причина рассматривается как качество. Деревья колышатся (двигаются), а значит ветер обладает движением.
Однако, сознание подобным образом не проявляется. Но, являясь причиной, результатом появления и существования множества вещей, оно может быть определено как нечто существующее, т.е. то, что есть (имеет место как факт).
Отсутствие постоянства ведёт к поиску постоянного, что окончательно приводит к его отсутствию. (Потому что стремление как процесс связано с беспокойством, наравне с причиной, являясь и следствием самого себя).
Счастье не что то там – оно само по себе что то.
Как определить границы сознания во вселенной, когда сознание само способно создать вселенную не имеющую границ.
Есть лишь один способ описать язык души – принять за истину тот факт, что языком души являются чувства, которые мы можем попытаться описать на одном из существующих языков. Таким образом, возникает связка: язык души – чувства = душа. Одновременно можно предположить, что душа – это тоже язык, язык чего то большего или другого, не постигнутого, того, что возможно, не поддаётся описанию, и того, что возможно, вовсе не говорит, а только слушает. Можно ли слышать то, что слушает и является абсолютным слухом, не произносящим ни слова? Можно ли слышать слух?

Иногда человек находит необходимым описывать окружающую его действительность, превращая вещи в свидетелей своей жизни. Неспособность выйти на дистанцию к самому себе, создаёт необходимость в сторонних наблюдателях, которые по замыслу должны интерпретировать нас как объект. Однако, границы определения человека другим наблюдателем довольно быстро разрушаются, и описание формы переходит в описание качеств. Подобный процесс, изначально контролируемый, приводит к бесконтрольному независимому суждению об объекте. В итоге, описываемая личность становится заложником интерпретации стороннего наблюдателя. И качества, присвоенные ей: либо отторгаются и признаются ошибочными, либо синтезируются с личностью, приводя к изменениям. Таким образом, суждение об объекте доказывает его существование, в то же время, создавая иллюзорное (или ошибочное) описание его качеств, и ошибочное представление о существовании этих качеств. Сложность заключается в отсутствии одностороннего описания, т.к. наблюдающие объект, сами являются наблюдаемыми и описываемыми. Более того, их мышление об объекте так же подвергается интерпретации, и наделяется как верными, так и не верными качествами, благодаря чему, сама интерпретация может быть интерпретирована неверно, создавая обоюдно неверные силлогизмы об объектах, обоюдно описывающих друг друга.
5.
Если влюбляешься, то влюбляешься сразу. Просто, иногда, не сразу доходит. Бывает, успеваешь влюбиться в кого то ещё, прежде чем поймешь, что ты уже влюблен, в другую. Возможно, даже, что любовь, возникшая ко второй по очередности девушке, есть любовь к первой, а вторая не имеет к этому никакого отношения. Просто оказалась рядом. Словно бы любовь отправили на экспертизу для подтверждения истинности, а затем вернули обратно со словами: Всё верно – это настоящая любовь, та Самая.

До сих пор не пойму, как это происходит. Ложишься нормальным человеком, а просыпаешься ненормальным. Ты счастлив, а больницы вызывают неодолимый ужас. Особенно психиатры. Для тебя счастье – симптом любви, для них – психического заболевания.

В первую встречу с ней я бессвязно плёл про квантовую механику. Сочетание непростое. Со стороны это походило на соревнование по шизофазии. И, кажется, я занял второе место.

Предупреждение, выдвигаемое мной самому себе. Самым главным в описании я считаю необходимость избежать последовательности и структуры. Ни начала, ни конца. Лишь выдернутая часть целого, или, словно бы выдернутая. Считать её таковой уже достаточно для того, чтобы она таковой и была. Фрагментарность и дискретность в данном случае исполняют роль маяков, удерживая в равновесии необходимую для фона пустоту.

Между тем, последовательность останется лишь в том, что одна мысль или слово будут следовать за другим. И это почти неизбежно. Единственная возможность избежать и этой последовательности: не писать вовсе (или, не открывать эту книгу).
За границами воспоминаний то, что рискует ими стать.
Многообразие образов рождает выбор для формирования воспоминаний, и не оставляет выбора в необходимости процесса формирования.
Процесс есть всегда, но он не всегда работает. О его существовании известно уже потому, что иногда он возникал как объект чувственный, и, даже, созерцательный. Достаточно того, что кто то помнит о нём. Таким образом, процесс воспоминания в каком то смысле сам становится объектом воспоминаний.

Я не хочу опережать своё время. Я хочу избавиться от времени как от своего.

Я влюбился гораздо раньше, чем понял что люблю. Значит, любовь не есть результат работы сознания, но работа сознания есть результат любви.

Если бы не время, то произошедшее так никогда бы и не произошло.

Я не знаю когда это закончится, потому как ещё не совсем уверен началось ли это. И есть ли у этого начало. Отсутствие начала не исключает наличие конца. И наоборот.

Моя задача – найти океан без берегов.

Фрагментарность предполагается как возможное, и этого уже достаточно. Испытание фрагментов как полноценных состояний ведёт к расщеплению их на ещё более мелкие или множественные части. А это равнозначно тому, чтобы застрять на океанском лайнере в пруду.

Смотреть глазами океана на океан.

Мысль может быть либо своевременной, либо никогда.

Метафора рождает больше мыслей, чем содержит. Она есть невыраженное сказанное.

Если бы я претендовал на истину – я бы молчал.

Тот, кто ответил на вопрос о смысле жизни, ищет во всём остальном не смысл, а жизнь.

Вопреки количеству слов её описывающих, мысль всегда коротка. Мысль, зачастую, не «какая», а «сколько». Мысль не алгоритм. Алгоритм – подбор слов. Если слово осмысленно, то мысль по времени равняется слову. И мысль, в таком случае, может быть долгой последовательностью. Капкан последовательности – слова. При этом, слово, ставшее мыслью, времени не имеет. В таком случае, слово – мгновение. Мысль =, и не = слово, одновременно.
Мысль – результат мышления. Слова – результат мыслительного процесса. Получается, что причина описывается путём описания следствия другим следствием.