Прайд

". Наш мир – мир массы, а не тантристов, у всех между ног половые органы – ими сливаются, а не Иньями и Янами ... Совокупление – это акт зачатия ребёнка, больше ничего в нём нет, но мы люди можем конечно из всего что-то придумать как вредное так и полезное, но на старте мы имеем как и все животные - размножение. Привязка к нему и возведение в ранг «очень важного акта» происходит из-за скопления людей в одном месте и трудности выживания. Потом мы научились совокупляться без зачатия, и стали применять другого партнёра для своей мастурбации – тупо получать удовольствие. Потом нас согнали в коробочки бетонные жить, там нам разрешили исполнять два своих инстинкта (есть и сексом заниматься – этих двух инстинктов достаточно чтоб бесхвостая обезьяна чувствовала что живёт), а третий мы должны исполнять выходя из коробочек (доминировать/соревноваться). Моногамия просто удобна для социума, так как остаётся некой целью ради которой стоит жить и которую можно потерять (надо дорожить). Но, некая тантра вообще не может обсуждаться в этом ключе. Чтобы там партнёры в себе не гоняли – это же гоняется и без партнёра, а значит выводы можно сделать другие. Вы по факту живёте в полигамном человечьем мире и таким он был всю его историю. Моногамия – это лишь попытка упорядочить половые связи, то есть чисто социальное явление. Мы живём в мире тотальных измен и разводов – это полигамия в рамках социуме, лезущая из всех щелей. Если бы вы жили в мире моногамии, то была бы такая ситуация:  вы дева 30-ти лет, так как мужчины вам не досталось (война, их меньше чем хотящих женщин и т.д.), и вот вы подцепили мужчину, завели в спальню и давай его возбуждать, а он такой сел на угол кровати, вздохнул и говорит – «Я не могу. Дело в том что у меня была жена, я её любил, но она умерла 10 лет назад. Но я ещё её люблю и тоскую по ней до сих пор…»   (с)

Я обрезал себе отходной путь и пританцовывая под незатейливые «бум», спускался вниз по улитой свежей кровью лестнице. Пространство было наполнено единым гомоном продирающей  до костей гипно-музыки вибрирующей в такты с разномастными движениями мертвых  тел. И вот, моя нога уже перешагивает последний барьер, человек стоящий спиной, будто бы имея на ней глаза, кидает молчаливое приветствие,  положив два пальца себе на лоб. Жизнь циркулировала в Здании малым кругом, по законам среднестатистического животного прайда, самки провожают  меня оценивающим взглядом. Интересно подумать, по нашему времени спроси я их, кто такой «чичиков» они бы не ответили, но мастерски на глаз, совершенно безошибочно могли определить, не смотря на тусклость освещения последнюю коллекцию именитого дизайнера.  В взмыленном ограниченном пространстве тела продолжали делать вид отвлеченной поддергиваности тактом к стоящему спиной человеку, вовремя меняющему пластинки. Замечали ли вы когда-нибудь, насколько легко управлять массой переставляя нужную  пластинку соизмеримо с градусом выпитого? Мгновение  и сцена сменит декорации, по залу пронесется недовольный гул,  громкое «бум» сменяется  полной режуще-звенящей тишиной и на сцену выведут ублюдка, так принято тут называть человека, который не жалея собственной глотки не побоюсь этого слова, орет в головы и сердца прайда нескладные выстраданные песни, о моральных ценностях. В конвульсиях он будет биться головой об пол, лишь бы не потерять глаза смотрящих в него. Смотрящие в него, пользуясь моментом освещенности зала, пытливо рассматривают серого кардинала стоящего к ним спиной, который в свою очередь отдает команды пальцами, будто табличками: смеяться или плакать, состряпать на лицах гримасы понимания, сострадания или оглушить в самом интересном месте, мстливым молчанием. В  отведенный  ему срок: десяти-пятнадцати минут ему вынесут приговор, в котором распределят на грани весов Серого – «быть или  не быть» среди сотни людей оказался зазевавшимся  один,  что-то запишет себе на подкорке сердца, отмечая долю едкой правды в словах ублюдка. И не понимая,  осуждающий  свист зала, поспешит удалиться в закулисье, где увидит, как ублюдок, снимая с себя одежды праведности засовывая их далеко в шкаф, прикрывает створки старым стулом.  Затем, снюхивает с первопопавшегося тела длинные белые дорожки, осыпая самую красивую самку полученными деньгами от Серого. Итак, подводя итоги : «Жизнь циркулирует в здании малым кругом, будто по законам среднестатистического животного прайда, вовремя выдавая  туалетную бумагу»
Я смеюсь, перешагивая через последний барьер улитых кровью ступенек. Смеюсь безумием в толпу потных тел, подмигивая  Серому подношу  два пальца ко лбу и..
Наконец, пришла и  моя очередь:
«Шут не приручает никого и себя не дает приручить. Маленький Принц не вернулся на свою планету, а покончил жизнь самоубийством...» (С)
Хотя, нет. нет. нет.  Не об этом сегодня:

Треснул свод неба, разрезанный последним ударом наковальни, о человеческое тело. Вырвалась душа из рамок земного бремени последним ревом, умещенным в выдох. И взлетела  в дом отчий, отца своего, вспоминая себя истерзанную линиями, выкованными на собственных ладонях ……..
Разразилась ливнем над прошлой обителью воспоминаниями - молниями, вспарывая тело земли живой, взывающей  к  нектару влаги….
Свет. Рука. Пластинка.
Зал наполняется тишиной, тишину поглощают незатейливые «бум. бум. бум»