Забыть Лилс Уилсон. Глава 4

Я просыпаюсь с мыслями, что мне нужно пойти с Чарли в зоопарк в эти выходные. Я просыпаюсь с мыслями, что мне снова четырнадцать.

Сколько мне лет?

Кометы проносятся у меня в голове. И я вспоминанию, что мне уже не четырнадцать. Уже не четырнадцать.

Сползаю с кровати, не дождавшись повторного сигнала будильника. Подхожу к шкафу.
Пожалуйста, не поднимай свои глаза. Нет, не смотри. Но все же кручусь на носочках, чтобы лучше рассмотреть незнакомку в зеркале. Приглаживаю рукой воронье гнездо на голове. Тяжело вздыхаю и открываю шкаф.
 
Перед зеркалом в ванной я стараюсь не смотреть на почти сошедший засос в зеркале и уж тем более стараюсь избегать мыслей о том, какие обстоятельства помогли мне его получить. И о том, при каких обстоятельствах губы и зубы Финна могли оказаться на уровне моей шеи. Брр.
Лицо. Лицо. Повзрослевшее лицо заставляет меня переполняться отвращением.
Левая рука все еще болит, даже когда я поднимаю её, чтобы повесить полотенце на крючок. На плече почти сходит фиолетовый синяк размером с ладонь, но ужасная синяя метка на бедре напоминает мне о произошедшей аварии.

Пересматривая ночью фотографии на своем телефоне, я чувствовала себя не в своей тарелке, словно я слежу за этой некой особой. Внедряюсь в ее жизнь. Без ее ведома.
Слова мистера Линча о Колумбийском университете не выходят у меня из головы.
Сжимаю челюсти, чтобы не заплакать из жалости к себе.

Тогда, три года назад, я думала, что эти три года все еще у меня есть в запасе. Что эти три года дадут мне возможность разобраться, чего я хочу от жизни. Три года дадут мне возможность разобраться, кем я вижу себя в будущем и кем я хочу стать. За три года могло произойти слишком многое.

Воспоминания о странном взгляде Патрика также преследуют меня. Наверное, он был очень удивлен, обнаружив на мне свою футболку. Но что его футболка делала у меня дома? Что футболка Патрика делала у меня дома, если я «встречаюсь с Финном?» Боже, я действительно с ним встречаюсь. Ощущение – вылитого ведра помоев не покидает меня. Чувствую себя грязной.
У меня не получится это объяснить. В смысле, Финн …
Финн..
Финн – парень мечта, а я чувствую себя падающим спутником.
И на повестке дня: «Все еще странное поведение Ханны и Адама»
Я пересматривала и пересматривала фотографии на телефоне, пока сон не сморил меня. Если быть откровенной, то больше всего я задерживалась на фотографиях с Патриком. Конечно же, это из-за вероятности увидеть на нем еще какую-то деталь моей одежды. Конечно. Но еще больше мне стало интересно, почему Патрик и мой младший брат выглядят на фотографиях, словно закадычные друзья.

Собираю рюкзак в школу и нахожу под кучей неизвестных бумаг на столе вчерашнее оригами. Журавль. Мне еще предстоит выяснить, что знает странный учитель о моем будущем, как это все связано с кабинетом номер семь в полтретьего, и кому известен мой код от шкафчика.
Провожу кончиком указательного пальца по засохшим чернилам, по отпечатку чьего-то пальца. Красиво. Представляю, как кто-то сидел и выписывал эти загогулины. Как кто-то, испачкав палец в чернилах, намерено или случайно, оставил свой отпечаток. Жаль, что у меня нет базы данных, чтобы отсканировать этот отпечаток и тут же найти его владельца.

Выдавливаю незнакомке больше оскал, чем улыбку. Одеваю нижнее белье незнакомки. Живу в её комнате. Одеваю её обувь. Кладу свои - её - вещи в её сумку. Хожу на занятия, которые она выбрала для себя. Читаю книги, которые она купила. Общаюсь с её друзьями. Встречаюсь с её парнем. Храню её секреты. Живу её жизнью. Я становлюсь незнакомкой.


— Доброе утро!

Забегаю на кухню, хватая с подноса два яблока. Оббегаю стол, за которым Чарли умиротворенно жует овсянку. Открываю верхний шкафчик гарнитуры и беру зерновой батончик. Мама разогревает в микроволновке блинчики и, поворачиваясь, впихивает мне в руку чашку кофе.

— Как ты себя чувствуешь, Лилиан? Голова не болит?

— Все отлично, — и я даже улыбаюсь одной из своих веселых улыбок.

И она верит мне. Она верит мне. Она верит мне, не зная, что мои скулы болят от наигранной радости. Она верит мне, не зная, что сегодня ночью я проснулась дважды из-за того что испугалась своих снов. Напряжение исчезает с её лица, и я впервые вижу, что она превращается в нормальную маму. Хотя в теории я также знаю, что она играет. Она никогда не смогла бы стать нормальной. Это превысило бы диапазон нормальности для нее.

— Рада видеть тебя в хорошем настроении.

Запах кофе помогает мне очнуться и подготовится к очередному дню ада.
Делаю глоток и оборачиваюсь посмотреть на часы над аркой, ведущей в гостиную, и понимаю, что папы нет.

— А где папа?

— Срочная операция. Он только вышел на улицу после дежурства как ему позвонили..
Мамины светлые волосы заколоты в небрежный пучок. Но даже так она выглядит элегантно. Её белоснежная шелковая рубашка идеально выглажена, а штаны идеально сидят на ее худощавой фигуре. Для своих лет она выглядит просто шикарно. Но я никогда не скажу её этого, потому что.. Потому что наши отношения построены на плоти и крови, а не на обмене любезностями. Но, конечно, смотреть на её байкерские кожаные штаны и армейские ботинки в фотоальбомах в сто крат забавнее.
Чарли застывает с поднесённой ко рту ложкой. Я, шутя, бью его в плечо, спрашивая:

— Не выспался?

— Угу, — мычит он, даже не обращая на меня никакого внимания.

Его телефон, лежащий возле его миски, издает писк о новом сообщении и когда экран зажигается, я успеваю прочитать, что там высвечивается «Патрик».
Чарли быстро прячет его в карман.

«Патрик».

«Патрик».

Меня разрывает от любопытства спросить, почему Патрик пишет ему, но я молчу. Молчу захлебываясь обжигающим кофе, пока мои мысли судорожно бегают.

«Патрик».

Мама берется подвезти меня и Чарли до школы. Я сажусь впереди на пассажирском сидении, а Чарли разваливается на заднем сидении.

Как только она останавливает машину возле ворот школы, я толкаю Чарли в плечо, чтобы попрощаться, а сама выбегаю из машины, не попрощавшись с мамой. Чарли предстоит еще проехать несколько корпусов до здания младшей школы.

Бегу по коридору, чувствуя, что во мне бурлит злость. Даже сама не понимаю толком почему. Сегодня на моем шкафчике всего лишь две записки. Всего две, да и те включают в себя лишь слово сука и шлюха.

«Какая жалость! Что потеряли хватку?!» — хочется закричать мне.

Иду по коридору к кабинету математики, и моя злость ни капельки не уменьшается, а лишь растет. Чьи-то громкие шаги раздаются позади меня, и вскоре Сэм нагоняет меня.

— А почему сегодня ты не в одежде Патрика? — спрашивает он, даже не поздоровавшись.

Я осматриваю свою зеленую рубашку в горошек, и темные штаны, прежде чем ответить Сэму.

— Очень смешно, Сэм! Почему ты мне ничего вчера не сказал?

— Ты была такой веселой. Почти забавной. Почти как обслюнявленный щенок, так что я не хотел разрушать эту слюнную идиллию.

— Заткнись, — прошу я.

Люди в коридоре смотрят на меня с весельем, словно я стала их подопытной жабой, которой вот-вот разрежут пузо, словно я стала их личной мартышкой на поводке.

— Ну, хочешь, я могу своровать у него парочку футболок, чтобы ты могла чувствовать себя комфортнее. А может и боксеры его прихватить, раз уж на то пошло?

— Заткнись! — говорю я Сэму, но он полностью игнорирует мое плохое настроение и продолжает.

— А что тебя не устраивает?

— Например, то, что ты знаешь какое нижнее белье, носит Патрик.

Я вхожу в класс, не обращая внимания на гневный взгляд мистера Боклайна.

— Эй, это не то, что ты подумала, — оправдывается Сэм, занимая свое место возле меня во втором ряду.

— Да, конечно, — говорю я, доставая тетради из рюкзака.

— Я просто предположил, — парирует Сэм.

— Конечно, конечно.

— Я серьезно!

— Я тоже!

— Лил, перестань!

— Что перестать? — спрашиваю я, доставая одной рукой в сумке телефон и открывая сообщения.

Новое сообщение ; Получатель: Патрик.



Я тихо посмеиваюсь, когда выходя из класса, вместе с Сэмом, Патрик поджидает нас в коридоре.

Вспоминая чувство эйфории и волнения, которое испытывала набирая левой рукой ему сообщение, я улыбаюсь.

— Чувак, мне нужно тебе кое-что сказать.. — начинает Сэм, но Патрик его тут же перебивает.

— Боксеры, Сэм? Серьезно? Нет, если хочешь, я могу подарить тебе одни, и знаешь, мне плевать на твою ориентацию, просто если это был какой-то скрытый знак, то ты не в моем вкусе. Уж лучше, мы будем друзьями независимо от твоих личных предпочтений.

Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться, от того как неловко выглядит покрасневший Сэм.

— Хотя, знаешь, клеить парней будешь как-то без меня, — говорит Патрик Сэму, а я не выдерживаю и смеюсь в голос.

— Серьезно? Написала ему смс? — спрашивает меня Сэм, проводя рукой по своим уложенным на одну сторону волосам, путая их.

— Ничего не могу поделать, когда узнаю, что кого-то интересует белье этого парня! — говорю я, показывая пальцами на Патрика.

Патрик смеется вместе со мной, протягивая мне пятерню, и мы разделяем триумфальный хлопок по рукам с восторгом.
Я не меньше Патрика удивляюсь, как слажено у нас это получилось. Мы почти одновременно перестаем смеяться, и Сэм использует это против нас.

— Вы просто отвратительные, вы знаете об этом? Пойду, найду кого-то, кого интересует белье этого парня, — говорит Сэм, показывая на себя. — Если вы понимаете, о чем я.

— Неа.. — говорим мы с Патриком снова одновременно, и я вскидываю голову вверх, чтобы засмеяться тому, как легко нам хохотать вместе над чем-либо. Да даже над его бельем.

— Фууу… — говорит Сэм, отдаляясь по коридору.

Я прекращаю смеяться, когда понимаю, что:

a. Это первый раз, когда я остаюсь с Патриком наедине; наедине — не считая плюс минус 58 людей из коридора;
b. Сэм ушел;
c. Как спросить у Патрика, что между нами происходит, не считая того, что:

I. Почему наши общие фотографии висят в коридоре моего дома?
II. Почему наши общие фотографии есть у меня в телефоне?
III. Почему он тесно общается с Чарли?
IV. Почему он работает в кафе моей бабушки?
V. Кажется, Патрик может знать, что со мной случилось за последние три года?
VI. Кажется, Патрик может знать, что случилось на той вечеринке?
VII. Патрик может знать, что случилось с дедушкой?

Его темные волосы спадают на его лоб, почти закрывая глаза, и мне хочется провести рукой по его лбу, убирая волосы.

Но..

А кстати вот и:

I. Как так получилось, что я встречаюсь с Финном?
II. Как я могла стать черлидером?
III. Кто взломал мой шкафчик?
IV. И куда меня приглашает мистер Линч?
V. В секту?

— Привет, — говорю я не находя подходящих слов.

— Привет, — улыбается он.

— Твои волосы отлично лежат, как-то укладываешь их? — спрашиваю я, жестикулируя, отчаянно пытаясь скрыть свое смущение.

— Конечно, использую слюну щенков.

— Может и мне попробовать. Мои волосы потеряли объём.

Отвожу взгляд в сторону, смотря куда угодно только не на него.
Патрик смеется, закусывая губу, и отблеск чего-то железного на его груди привлекает мое внимание.

Нет, только не это. На его цепочке возле крестика висит крышечка от алюминиевой банки. Моя рука инстинктивно тянется к моей крышечке, которая висит возле ласточки.

И я смотрю на него словно впервые. Вбираю весь его облик. Красная футболка без какой-либо надписи, обтягивает его накаченные руки. Голубые глаза выглядят слишком добрыми. Темные волосы слишком волнистые. Так вот значит, каким Патрик стал за три года. Что ж, он стал настоящим красавцем.

Нет. Нет. Нет. Он не стал красавцем.

— Ты что сканируешь меня? — спрашивает он, замечая, что я изучаю его.

— Нет, просто… Просто… Когда ты успел стать таким.. — говорю я, показывая рукой на его плечи.

— Что? — хмурится Патрик.

— Ну, таким…— объясняю я, показывая на него рукой.

— Ну, продолжай, каким я успел стать?

— Накаченным парнем? — предполагаю я.

— А я что раньше не был похож на парня?

— Нет. Да. Просто …— я провожу рукой по своим волосам, пропуская пряди через пальцы, ища подходящий ответ.

— В твои семь твой образ накаченного парня скрывался за тоннами мороженого, которое ты не преставал есть.

— Я был отличным малым. Немного занудным, немного предрасположенным к еде, но все в меру.

— Ты был самым странным из всех кого я знала.

Звенит звонок, подгоняя людей в коридоре и напоминая мне, что нужно спешить на литературу.

Я сочувственно улыбаюсь Патрику.

— Увидимся позже? — спрашивает он, разглядывая мою прическу. И я жду несколько секунд, надеясь, что он скажет мне что-нибудь еще, скажет что-то про мою прическу, что-то про меня, что-то про положение дел в моей теперешней вселенной, что-то про свою футболку, что-то про контрабандистов или незаконные фабрики шитья в Китае, где сшили его футболку, но так ничего и не дождавшись, отвечаю: 

— Конечно.

Разворачиваюсь и бегу по коридору к своему шкафчику.
Бегу, не оборачиваясь, хотя могу предположить, что он смотрит мне в след. Добегаю до шкафчика, на ходу доставая книги из рюкзака. Левую руку пронзает боль, и я думаю обо всех больных и умирающих людях в мире. Моя боль никогда не сможет сравниться с их, поэтому я просто прекращаю жалеть себя. Ну, в конечном итоге, я всегда могу попасть в еще одну аварию..  или перерезать горло.


После второй пары немецкого языка я выхожу в коридор и мне нужно несколько секунд, чтобы вспомнить, куда мне нужно идти. Раздумываю стоит ли идти на обед и провести его в обществе Кейси, или же попробовать пойти в крестовый поход в поисках Сэма и Патрика. Я бреду по коридору. Девочка в короткой юбке, с вызывающим макияжем и накрученными волосами хихикает, когда я прохожу мимо. Провожу рукой по своим коротким волосам, чувствуя себя еще и униженной. Просто замечательно. Какая-то шлюха унизила меня. Унизила меня, даже и слова мне не сказав. Тяжело не обзывать всех. Прости, милая девочка, но ты шлюха. Прости, что твои родители воспитывали тебя, моля ночью, чтобы ты престала плакать и дала им поспать, потому что твои молочные зубы резались. Но нет, ты и не думала замолкать. А твои разбитые коленки? Они обрабатывали их и заклеивали пластырем. И растили тебя для чего? Чтобы ты стала продажной девкой. Господи, Лилс, перестань. Она не шлюха. Возможно, она так выглядит, но.. Ей не обязательно продавать свое тело, чтобы считаться куртизанкой.

Когда я дохожу к своему шкафчику, Финн стоит, прислонившись спиной к стене.

— Привет, — выдавливаю я из себя, набирая код.
Возможно, это он положил этого журавля. Я перекладываю книги из правой руки в шкафчик, когда Финн дотрагивается до моих пальцев. Левую руку покалывает в ладони, где наши руки соприкасаются. Мне кажется, что мое сердце медленно останавливается, и слышу тихий писк кардиографа.

Время: 11:49 a.m.
Смерть: остановка сердца.
Сердце: умерло и не годно к трансплантации.

— Прости, что был плохим парнем.

Его глаза светятся заботой. Он поднимает свободную руку, дотрагивается до моих волос у щеки, отводя их за уши. Мое сердце пропускает удар. Или два. Или три. Кто-нибудь сделайте мне прямой массаж сердца, потому что я не смогу жить, зная, что его прохладная рука дотрагивается — А ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДОТРАГИВАЛАСЬ. Слово «ласкает» слишком эротичное, чтобы описать то, что его рука делает с моей щекой? — до моей щеки.
Я улыбаюсь, не вполне понимая, что он имеет в виду. Моя щека. Его рука все еще прикасается. Зачем? Я понимаю зачем. Он мой парень. Это отношения. Отношения подразумевают контакт. Фууу... И прикосновение его руки к щеке самое меньшое… Ну и слава богу, потому что не хочу представлять себе наши тела…
Фуууууу..
И мне становится неловко. И я впервые задумываюсь над тем, видел ли он меня голой. Голой.
Иисусе.
Только нет, нет, мы же не ..

— Я не хочу, чтобы это стало между нами. Я понимаю, что тебе сейчас сложно.

Финн, не говори «сложно», потому что это значит, что ты ни черта не понимает. Моя жизнь сейчас состоит из слова «сложно» в энной степени.

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, что я не хочу, чтобы ты отдалялась.

Его рука перебирает мои пальцы. Прикосновения. Он выше меня и мне становится не по себе, что если он попробует меня поцеловать, я не смогу его отпихнуть. Он огромный словно бурый медведь. Нет. Не такой. Бурый медведь будет поменьше, чем он. На самом деле нет. Просто .. Не то чтобы я чувствую себя маленькой по сравнению с ним, просто меня пугают все высокие парни, которые являются моими парнями.

Сочувственно улыбаюсь, и несколько раз тяжело вздыхаю, прежде чем заговорить.

— Финн, я просто.. Я не помню тебя. Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что у меня есть парень..  И я просто... Я просто не понимаю, чего ты от меня хочешь. Ты для меня совершенно чужой человек сейчас.

Закусываю губу, поднимая на него глаза, надеясь, что не обидела его своими словами, но его лицо расслабленно. Расслабленно и умиротворенно. И мне хочется ударить его. Ударить его в солнечное сплетение настолько сильно, чтобы он скрючился на грязном полу от боли. Если он мой парень разве он не должен волноваться? Мои глаза расширяются, когда он тянется ко мне, обвивая свои руки вокруг меня как клешни. Я не успеваю ничего сказать, как оказываюсь вжатой в его грудь. Куртка футбольной команды царапает щеку, и я, пытаясь как-то высвободиться, неловко отталкиваю его от себя.
Мне становится дважды не по себе, потому что он этого не заслужил. Он не заслужил себе такую девушку. Возможно для него таким же ударом стала авария и моя амнезия, как и для моих родителей. Возможно что..
Его карие глаза смотрят на меня с добротой. Коротко подстриженные светлые волосы, полные губы: теперь понятно, что привлекает в этом парне.
Я подавляю рвотный рефлекс когда, остановив взгляд на его губах, думаю о том, что они стали виной моему синяку на шее.
Повернувшись боком, забрасываю ненужные книжки в шкаф, не заботясь об их целостности.

— Может мы могли бы начать все сначала, детка?

Меня передёргивает из-за его обращения.

Черт.

Черт.

Закрываю глаза и тяжело вздыхаю, прежде чем ответить.

— Возможно.

Все еще не смотря на него, изучая заднюю стенку своего шкафчика, когда слышу его отдаляющиеся шаги.

В этот раз мне повезло. Я смотрю на свою руку, которой Финн касался несколько секунд назад и по телу проходит дрожь.
Все очень плохо.

Пара людей удивленно оборачивается на меня, словно не веря, что это я, но я не обращая внимания, иду, потупив взгляд в пол. Сажусь на первую свободную парту прямо перед учительским носом и грустно улыбаюсь.


Я стою в коридоре, прислонившись спиной к своему шкафчику раздумываю, стоит ли идти к мистеру Линчу. Тру пальцами виски пытаясь избавиться от назойливых мыслей. Достаю телефон, чтобы посмотреть который час. Телефон совсем не похож на тот, который был у меня три года назад. Я чувствую себя вором, укравшим не только телефон Лилс Уилсон, но и ее жизнь. Чувствую себя полностью внедрившуюся в жизнь своей жертвы. Новое сообщение от мамы: «Как ты себя чувствуешь?» высвечивается на экране, но я ничего не отвечаю, я и не собираюсь ей отвечать, лишь прячу телефон обратно в карман.

Не спеша иду через опустевшие коридоры, снова и снова прокручиваю в голове содержимое записки. Снова и снова прокручивая в голове объятия Финна и прикосновение его руки к моей. Снова и снова прокручивая в своей голове, несуществующую уже теперь, дружбу трех лучших друзей. Снова и снова прокручивая в голове то, что дедушка умер. Я снова и снова напоминаю себе что это и есть моя жизнь. Моя. Моя.
Человек в моей голове стучит себе в грудь и слезно клянется, что это подделка. Подделка. Копия. Кавер. Но мир.. Мир, люди, здания, улицы - все кричит мне, что это чертов оригинал. И я, кажется, действительно сойду с ума, если буду доказывать себе обратное.
Я словно не живу своей жизнью.

Иду по все такому же пустому коридору, в конце забитого манекенами. Открываю дверь, веселые Битлз приветствуют меня, но это не успокаивает, а лишь порождает узел страха в моей груди. Перед низкой сценой стоят ученики. Человек пятнадцать. Не больше. Я узнаю девочку в очках, которую видела на химии, парень с выбритыми вискам, что-то отчаянно пытается ей объяснить, при этом активно жестикулируя руками.
Они все топчутся на все еще сваленных листах бумаги, которые теперь рассыпались и валяются по всему залу.
Огромная люстра с включенными только несколькими лампочками наводит меня еще больше ужаса. Я вытираю потные ладони об штаны. Это место не внушает уверенности. Это место не внушает покой. Это место заставляет меня хотеть укусить себя. Почувствовать кровь на своем языке. Разбить себе голову упав с этой люстры, и больше никогда сюда не входить.
Замечаю Патрика, разговаривающего с каким-то парнем в кислотно-оранжевой футболке. Подхожу ближе, почти прячусь за спиной Патрика, когда мистер Линч выходит из-за кулис, хлопая в ладоши и привлекая к себе всеобщее внимание.
Все замолкают, и я могу слышать свое тяжелое дыхание. Учитель рассматривает всех присутствующих, и, остановивши свой взгляд на мене, кричит:

— Трусиха разжаловала нас своим присутствием!

Взгляды пятнадцати человек обращены ко мне. Патрик оборачивается, удивленно приподнимая брови, и я, выходя из-за его спины, нелепо махаю ему, мистеру Линчу и остальным рукой.
Удивленный взгляд девушки в длинной юбке проходится от носков моих старых кед, до макушки головы, и все еще смотря на меня, она обхватывает стоящую рядом девушку за руку, привлекая ее к себе, шепча что-то ей на ухо, все еще не отрывая от меня взгляда. Я переступаю с ноги на ногу, когда мистер Линч садится на пол, и показывает нам пальцем следовать его примеру. Он складывает руки на груди, рассматривая нас.

Я кидаю рюкзак на пол возле себя и сажусь вслед за остальными.

— Эштон, ты нас порадуешь сегодня?

— Эээ…да?

— Ты у меня спрашиваешь?

Все замолкают, и я вижу, как Эштон дергается, когда достает скомканный листок из кармана своей толстовки.

Старик снова говорит:

— На кону дня стоит вопрос: Что мы будем делать? Мои предположения, конечно же, спектакль. Возможно какая-нибудь драма в виде «Валленштайна» или же что-нибудь дерзкое. Написать что-нибудь самим или ваши предложения. Я готов выслушать.

Я поднимаю руку, и мистер Линч прищуривается, и взмахивает своей морщинистой рукой, мол, говори уже.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я, надеясь, что не заикнулась.

Мои руки дрожат, и мне хочется провалиться под землю, когда лица всех снова поворачиваются ко мне. Я начинаю нервно разглаживать подол своей футболки.

— Трусиха, слишком много вопросов. Итак, у кого-то есть настоящие предположения, что нам делать?

— Ээээ…Мистер Линч? Я все еще здесь! — говорю я, снова поднимая руку, привлекая его внимание к себе. — И все жду ваших ответов.

Мистер Линч хлопает в ладоши, игнорируя меня.

— Еще одна остановка нашего поезда! Итак, Он, ты готов?

Я удивленно кручу головой, стараясь понять, что означает последнее предложение мистера Линча, но кажется, никто и не уделил ему должное внимание. Я тянусь рукой к плечу Патрика, чтобы спросить у него, когда он тяжело вздыхает и отвечает старику:

— Да.

Патрик поднимается и идет к сцене, на которой восседает мистер Линч. Патрик становится слева от него и достает из заднего кармана джинсов втрое сложенный листок.

Делает глубокий вздох и открывает рот, чтобы начать, когда мистер Линч бьет его по ноге.

— Ауч! — возмущается Патрик, потирая ногу, и удивленно смотря сверху вниз на старика.

По кабинету проходит смешок, и даже я не могу сдержать нервной улыбки.

— О, тебе больно? Прости, я просто хотел спросить, какая тема твоего, что бы это ни было. Это…

— Уход, — отвечает Патрик, все еще потирая ногу. — И из-за этого вы со всей силы ударили меня по ноге?

Парень в кислотной футболке закрывает рот рукой, чтобы не засмеяться вслух.
 
— Прости, я просто ….— не закончив предложение, мистер Линч продолжает жестикулировать руками, пытаясь объяснить продолжение.

С передних рядов слышится хмыканье, но в целом никого кроме меня произошедшее не удивляет. Они лишь сидят и улыбаются, а я же ныряю в полное замешательство.

Здесь каждый урок так проходит?

— Я могу начинать? — спрашивает Патрик, проводя рукой по волосам, откидывая пряди с глаз.

— Конечно, конечно. Кто тебе мешает?

Патрик тяжело вздыхает, прикрывает на секунду глаза, а когда открывает рот, чтобы начать, мистер Линч снова перебивает его:

— Ты боишься поднять голову и сказать: «Жизнь есть жизнь».

— Ты трусиха, — говорит девушка сидящая справа от меня. Я удивленно смотрю на нее, не понимая, что сейчас происходит, и она, словно почувствовав моя взгляд, оборачивается и лишь смущенно пожимает плечами.

Мистер Линч кивает ей, поднимая вверх палец левой руки.

— Люди влюбляются, люди хотят принадлежать друг другу, потому что это единственный шанс стать счастливыми, — продолжает старик.

Патрик тяжело вздыхает, потирая глаза руками.

— Мистер Линч, я могу продолжить? — говорит Патрик после продолжительной паузы.
Сидящие впереди разражаются тихим смехом, когда учитель выпучивает глаза и поднимает голову, чтобы посмотреть на Патрика.

— Конечно! Что я могу сделать, чтобы выпустить тебя из этой клетки? — спрашивает учитель.

На моих губах расцветает улыбка. Странно, но происходящее в кабинете веселит меня, и я словно чувствую себя на своем месте.
Патрик сжимает кулаки.

— Может, если вы перестанете цитировать «Завтрак у Тиффани» мне станет немного легче?

— Ладно, ладно. Ну, ты же знаешь, что «Завтрак у Тиффани» это моя слабость!— говорит мистер Линч, поднимая руки, словно сдаваясь.

Патрик несколько долгих секунд смотрит на мистера Линча, словно ища в этом  подвох, потом быстро осматривает всех присутствующих, и когда его взгляд на долю секунды останавливается на мне, я задерживаю дыхание в ожидании.

— Сжигать мосты совсем просто, когда уже решился на это. Я оглядываюсь вокруг, и больше всего мне хочется смеяться. Все это скоро пройдет, и сам я превращусь лишь в воспоминание — для кого-то болезненное, для кого-то неприятное. Мой труд окончен. Я никогда не узнаю, что случится дальше, и это замечательно. Ведь это значит, что я не впаду в искушение вмешаться и впивать бразды правления.

Он переводит дыхание не поднимая свой взгляд от листа.

— В будущем кроются бесчисленные возможности, только и ждущие своего воплощения, но мне они уже не интересны. А если бы меня по-прежнему снедало любопытство, я бы остался? Не знаю. Я слишком устал. И поэтому я просто ухожу.1

Я удивленно таращусь на Патрика, который закончив читать, все еще не поднимает глаза от своих ботинок. Его щеки заливаются легким румянцем, и мне становится так тепло на душе после того, как он прочитал это. Мне становится тепло, из-за того, каким смущенным он выглядит сейчас?

Мне так и тянет спросить, написал ли он это сам? Но я молчу. Молчу и улыбаюсь, надеясь, что он заметит мою улыбку.

Мистер Линч громко вздыхает, и медленно лениво хлопает. Патрик прищуривается глядя на него.

— Что, все настолько плохо? — спрашивает Патрик.

— Нет, нет. Конечно, нет. Это было мило. Давайте все дружно похлопаем Ему! — но голос учителя полон сарказма. Почему он полон сарказма?

Патрик поднимает взгляд и на его лице расползается неловкая улыбка, когда все сидящие начинают ему хлопать. Парень в оранжевой футболке, с которым Патрик разговаривал, когда я пришла, одобрительно свистит и Патрик, отмахиваясь от него, делает поклон.

Я показываю кулак с поднятым вверх пальцем, кода Патрик проходит между сидящими людьми к своему месту. Он лишь улыбается, но когда он садится спиной ко мне и складывает свой листок, я вижу, как нервно трясутся его пальцы.
Мистер Линч прерывает образовавшуюся тишину.

— Ты называешь себя свободной, дикой. И ты так боишься, что кто-то посадит тебя в клетку. Детка, ты уже в клетке. Ты сама её создала... Она всегда будет с тобой, потому что, куда бы ты ни отправилась, от самой себя тебе не убежать.
Старик поднимается на ноги и показывает пальцами на какого-то парня в шапке.

— Алекс, Эштон, Лина, Трусиха! Двуличие! Двуличие. Хочу просмотреть ваши мысли. Он, подойди ко мне после, пожалуйста.

Я слышу тяжелый вздох Патрика, когда мистер Линч называет его прозвище.
Я поднимаю руку, чтобы задать миллион вопросов.
Что за двуличие?
Почему я трусиха?
Почему Патрика называют «Он»?
Что это такое?
Что за странное собрание?
Что за мысли?
Что за написанные монологи?

Я поднимаю руку, когда мистер Линч в два прыжка оказывается у проигрывателя. Включает его и настраивает громкость на максимум. Я поднимаюсь на ноги, следуя примеру остальных здесь собравшихся.
Джаз орет на полную громкость. 

Мы стоим в круге лицом к центру посередине зала и таращимся друг на друга.

— Что происходит!? — кричу я Патрику.

— Понятия не имею!

Я прокручиваю в голове сегодняшний очень странный день.

Мои уши болят и, кажется, что барабанные перепонки вот-вот лопнут. Но я напоминаю себе, что это невозможно, так как они лопаются при громкости 200 децибел. А этой колонке, сомневаюсь, что хватит мощности.
Понятия не имею, откуда я это знаю. Но мне настолько хочется поделиться этим знанием с кем-то, что я неосознанно тяну Патрика за рукав его футболки. Он нагибается, его губы оказываются на уровне моего уха, он кричит:

— Двести децибел.

Я таращусь на него не в силах ничего ему ответить.

Что за..

Он не умеет читать мысли. Или же это мои мысли настолько примитивны? Я усмехаюсь, и из раздумий меня вырывает чей-то крик. Кажется, этого парня зовут Алекс. 

— Не могли бы вы сделать тише, мистер Линч? — орет он почти в ухо учителю.

— Ничего не слышу, — кричит мистер Линч Алексу в ответ еще громче, если это вообще возможно.

Я закрываю глаза, наслаждаясь партией джазовой трубы, когда я вспоминаю.

Вспоминаю.

Вспоминаю.

Воспоминания топят меня.

Воспоминания душат меня.

Воспоминания убивают меня.

Мы едем по пустынной местности вместе. Я и Патрик. Я сижу на пассажирском сидении, барабаня пальцами по приборной панели, и мы кричим. Пытаемся своими писклявыми голосами перекричать музыку, грохочущую из его проигрывателя.

— Я сказал, здравствуй Доли… что ж, здравствуй, Долли. Как прекрасно встретить тебя там, где тебе все рады. Ты выглядишь прекрасно, Долли…говорю тебе, Долли. Ты просто светишься, все еще впечатлительна. Ты повзрослела.. 
Мы кричим, пытаясь перекричать, друг друга до тех пор, пока песня Луи Армстронг не заканчивается и мы..

«Хелло, Долли»

Это она.

Это «Хелло, Долли»

Я вскидываю голову вверх, чтобы посмотреть на Патрика, и ловлю его на подсматривании. Он изучает мое лицо. Я удивленно моргаю, но через секунду, он уже смотрит прямо перед собой.

Ощущение того, что мы все еще вдвоем едем в машине Патрика, никак не покидает меня.

Мы стоим по стойке смирно до конца песни. Мистер Линч странно дергает ногами и руками, пытаясь попасть под ритм. Некоторые подпевают, в том числе и девушка помогавшая мистеру Линчу цитировать «Завтрак у Тиффани». Она делает круговые движения руками, или может она просто под наркотическими веществами. 

Я, как и Патрик, как и большинство присутствующих, просто стоим. Нужно прийти домой и нормально еще раз прослушать эту песню.

Когда в воздухе повисает последний аккорд, мистер Линч, самодовольно улыбается, отбивает барабанную дробь по своим ногам и подпрыгивает, прокрутившись на месте.

Я непроизвольно округляю глаза, не понимая, как он не развалился при этом прыжке.

Наверное, этот вопрос написан на лицах большинства, потому что он тут же говорит:

— Эй, вы что? Да я еще ничего. Но если что все из вас знают номер неотложки? — говорит он, хватаясь за сердце.

Патрик возле меня давится смехом.

Звенит звонок и мистер Линч, складывая руки рупором кричит, оглушая всех присутствующих:

— Вы что не слышали звонок? Валите отсюда! Быстрее! Быстрее! Забирайте свое шмотье и сматывайтесь!


Я остаюсь стоять на месте возле Патрика, и когда последний ученик покидает зал, мы вместе подходим к мистеру Линчу.

— О, какой неожиданный сюрприз, Он и Трусиха!

— И тебе привет, Холли Голайтли, — говорит Патрик, протягивая ему листок, тот с которого он читал.

— Нет, нет, ты ошибся: я не бегаю от жизни и у моего кота есть имя. Да и вряд ли я смог бы убежать через окно своей квартиры..

— Просто посмотрите, — раздраженно бросает Патрик, тяжело вздыхая и проводя рукой по волосам.

— Я что Его вымотал? — спрашивает мистер Линч у меня и на его губах расцветает самовлюбленная ухмылка.

Я пожимаю плечами, не понимаю, что вообще происходит в этом кабинете. Они все чокнутые. Безумцы.

И я согласна стать одной из них.


***


Мистер Линч выгоняет Патрика, сказав, что поговорит с ним о написанном позднее. Я остаюсь стоять на месте, когда Патрик с пониженной головой уходит, и старик всё-таки обращает на меня внимание.

— Я знал, что ты вернешься.

— Нет, не знали.

— Да, — соглашается он. — Не знал. Но ведь не чудно ли, что ты пришла.

Я тяжело вздыхаю, понимаю Патрика, понимаю, как легко удается мистеру Линчу вывести меня из себя.

— Вы умеете заинтриговать.

— Почтен. Почтен, — он смакует каждый слог, растягивая слова, наслаждаясь моим неведеньем.

Его брови вздымаются вверх, а лицо искажает гримаса смеха.

— Твоя голова все еще такая.. грибная, — говорит он, задыхаясь от смеха, рассматривая мою прическу.

— Ну, все! С меня хватит! Я ухожу, — разворачиваюсь, чтобы уйти, когда его смех резко прекращается, и он откашливается.

— У меня есть кое-что для тебя.

Поворачиваюсь к нему лицом, складываю руки на груди.

— Маска для волос?

Мой вопрос веселит его.

— Ты помнишь, что я вчера сказал?

— Что у меня нет сердца?

— Нет, не это.

— Лумия видебима?

Его глаза загораются весельем, хотя лицо совершенно спокойно. Он тянется свой сморщенной рукой к тумбе стола.

— In lumine tou videbimus lumen!

Мистер Линч протягивает мне белоснежный листок. Я неуверенно протягиваю руку, не зная, что ожидать от него. Синий размашистый почерк, в некоторых местах чернила слишком размазаны, в других буквы уменьшаются почти вдвое.

Я успеваю прочитать только первое предложение, прежде чем старик подбегает и громко хлопает у меня перед лицом, пугая.

— Что за..

— Не сейчас. И к тому же, Он, наверное, подслушивает, — последнее предложение он почти кричит мне на ухо.

— Ничего я не подслушиваю!

Голос Патрика кричащего в ответ из коридора дает знать, что мистер Линч оказывается прав, и Он действительно подслушивал.

Я улыбаюсь. Руки мистера Линча тянутся ко мне, и на секунду мне кажется, что он хочет обнять меня, но он лишь легонько бьет меня по плечу, разворачивается и садится за стол, напоследок бросая:

— Все, уходи!


***


Когда я выхожу в коридор, Патрик сидит на одном из стульев, которые стоят возле манекенов.

— Итак? — вздыхает он, смотря на меня.

— Итак?

Я прячу листок, который мне дал мистер Линч в рюкзак, надеясь, что не потеряю к тому времени, как попаду домой.

— Тебя подвезти?

— Было бы здорово, — отвечаю я, надеясь, что мой голос не дрожит.


***


Забираюсь на пассажирское сиденье его машины и складываю руки на коленях.
Патрик заводит мотор, и выезжает со стоянки. Я откидываю голову назад, наслаждаясь моментом. Моментом, который кажется, уже был. Мне хочется протянуть руки и посмотреть, что он хранит в бардачке, но это было бы невежливо. И мы не настолько хорошие друзья. Или настолько? Вспоминаю, как мы пели, проезжая через какие-то парки. Это кажется таким далеким, как будто было не со мной.
Это и было не с тобой.
Напоминаю я себе.


Деревья сменяются другими деревьями, а серые пустые улицы сменяются большими домами. И это успокаивает меня. Дарит одно из новых воспоминаний взрослой меня.

Я отворачиваюсь от окна, переводя взгляд на Патрика. Он барабанит пальцами по рулю, полностью сосредоточенный на дороге. Темные пряди закрывают глаза, и он проводит по ним рукой, убирая их со лба. Его губы расплываются в улыбке, и он спрашивает, не смотря на меня:

— Ты что сканируешь меня?

Я ничего не отвечаю. Отворачиваюсь от него, переводя взгляд на дорогу, по которой мы едем. Но через несколько секунд снова поворачиваюсь к Патрику, не в силах сдержать интерес, и застаю его за подсматриванием. Он время от времени бросает на меня изучающий взгляд. И я не могу не заметить: он изменился. Он уже не маленький мальчик, полезший за мной на дерево.

От его взгляда на моем лице мне становится тепло, и надеюсь, что он не заметит, как я покраснела.

— Мне нравится, — говорит он, в очередной раз быстро посмотрев на меня.

— Что, прости? — моргаю, не понимая о чем он.

— Мне нравится.

— Это я слышала, но о чем ты говоришь?

— О том, что мне нравится твоя прическа. Правда твоя голова теперь странной формы, — говорит Патрик, внимательно смотря. 

— Э.. в каком смысле?

— В хорошем, — уверяет Патрик меня.

— Как странная форма головы может иметь хороший смысл?

— Например, если у тебя осьминог вместо головы?

— Или рог единорога?

— Нет, рог единорога — это просто смешно. А вот..

— А вот осьминог на голове другое дело, — заканчиваю я за него.

— Мне нравится твоя прическа. Я не сказал этого раньше, но она прикольная. Ты давно уже хотела обрезать волосы, но тебе не хватало смелости.

Провожу рукой по коротким прядям, пропуская их через пальцы, чувствуя правильность своего решения. Я и раньше чувствовала правильность, но его слова лишь подтвердили это.

— Нужно просто чаще попадать в аварии, — тихо говорю я, надеясь, что он не услышал.

Он отстегивает свой ремень безопасности, и я обеспокоено вспыхиваю:

— Что ты делаешь?

— Отпускаю руль, Лилс! И пускай Всевышний направляет нас.

— Перестань, — говорю я, — ты же не хочешь, чтобы я побрилась наголо.

— Или ты этого и добиваешься? — спрашиваю я одновременно с тем, как Патрик говорит:

— Может я этого и добиваюсь?

Я смеюсь, и становится чуточку легче. А может мне становится легче от его взгляда?


***


Мы доезжаем до моего дома, и я сильнее сжимаю лямки рюкзака лежащего на коленях.
Патрик поворачивается ко мне, и мы вместе смотрим на дом. Я нарушаю тишину:

— Ну, пока? До завтра?

— Пока.

Я открываю дверцу, и, выходя, слышу, как Патрик говорит:

— Тебе не нужна лакрица.

— Что ты сказал? — поворачиваюсь и переспрашиваю.

На его губах расползается мечтательная, почти грустная улыбка.
 
— До завтра, Лилс Уилсон.

— Ты очень странный, Патрик Блубэри.

— Надеюсь, надеюсь.

Захлопываю дверцу его машины и взбегаю по крыльцу.
Вхожу в дом. Чарли сидит на диване в гостиной, смотря новости по телевизору. Я останавливаюсь на мгновение, чтобы посмотреть на экран. Ведущая в фиолетовой блузе рассказывает последние новости. И меня пронзает чувство дежавю. Достаю из рюкзака сложенный листок. Взбегаю по лестнице на второй этаж, в свою комнату, роняю сумку около двери и падаю на кровать.
Удобнее устраиваюсь на розовых подушках и погружаюсь в прошлое чужой мне Лилс Уилсон.



«Я бы засмеялась. Засмеялась бы вместе с тобой. И тембр твоего голоса, пониженный на целую октаву из-за смеха и волнения, укутал бы меня словно плед в одну из холодных ночей. Я бы обняла тебя за шею. Провела рукой по спутанным волосам на твоем затылке. И откинула бы пряди со лба. Обняла бы за шею и спрятала лицо в твоей ключице. Запах твоего шампуня и мужского одеколона опьянил бы меня, не хуже всякого белого Шардоне 69 года.
Но мне не нравится твой смех, но то, как саркастично изгибаются твои губы в улыбке, заставляет меня хохотать.
Хуже, чем любого сумасшедшего.
Цвет твоих глаз заставляет меня забыть, что я хотела сказать/где я нахожусь/кто я.
Если бы открыли планету с цветом твоих глаз, я бы не раздумывая, полетела бы туда, и то была бы смерть.
Счастливая.
Верная смерть.
Медленная смерть.

PS
Если вас что-то не устраивает, мистер Линч, засуньте свое мнение себе в зад.
Но я надеюсь, что вам понравится.
15.IX.!4
Лилс Уилсон»




1 монолог из книги «Эреб» Урсулы Познански