Глава 6. Снова в Москве, в круговерти интриг

(Часть 3. Экипаж машины боевой.)


Глава 6. Снова в Москве, в круговерти интриг.

Семенов ворочался в постели, не в силах просто закрыть глаза. Его воспаленный мозг еще и еще раз прокручивал события трагического дня. Перед глазами вставал яркий, почти реальный образ погибшего оператора, на которого из мрака ночи накатывался казенник пушки. И после того, как в ушах затихали крики и рев двигателя, тишину спальни нарушал треск спаренного пулемета, продолжающего в автоматическом режиме поражать групповую пехотную цель. И так продолжалось все три часа, что прошли с того момента как, предупредив Дыховичного о своем утреннем визите, Георгий положил телефонную трубку, и бессильно упал в теаерь уже чужую кровать.
К тому же стресс от ночного возвращения из Кубинки в столицу, отнюдь не способствовал успокоению нервной системы. Так что впервые, за три недели напряженной работы и беспрерывных испытаний добравшись до столь необходимой его организму мягкой постели, Георгий не мог воспользоваться ее комфортом.
- Ты, так и будешь ворочаться? - сквозь сон недовольно простонала лежавшая на соседней кровати «бывшая», - Спи, давай! К утру не выспишься...
- Не могу, - никак не рассчитывая, что спящая Татьяна услышит и поймет его, бросил Георгий.
- Там, на кухне, в холодильнике снотворное. Прими две таблетки...
Семенов никогда не принимал лекарства без особой на то надобности, но в этот раз решил воспользоваться советом:
“Надо поспать. Утром “разбор полетов” и надо быть свежим, чтобы разъяснить твердолобым заказчикам их ошибки и промахи,” - глотая снотворное, раздумывал Семенов уже пытаясь накидать в мозгу основные пункты завтрашнего отчета.
Запив таблетки, добрым литром холодного молока, дабы забить их горечь, Георгий невольно заметил авторучку, лежащую на кухонном столе.
"Накидать что ли основной план? Пока еще живы впечатления», - вмиг о сне было забыто.
Семенов кинулся в поиски чистого листа бумаги и, ничего не найдя, воспользовался старой газетой.
"И как только я пошел на такую авантюру?! "Орел" надо еще доводить и доводить. Не готовить к бою, а испытывать, - записывая пункты кипевшего в нем возмущения, бормотал Георгий. – Это, наверное, все американцы! Проклятые Янки! Это все из-за желания отомстить им за «Абу-Даби-95»! Сволочи! Только вот мстить нечем. Танк еще далек от совершенства. Если мы и сделали революционную машину, которой можно утереть нос конкурентам, то все равно нужен еще как минимум год и куча денег на доводку». А здесь не столько кропотливая доводка, а соревнование. Бег на перегонки с: американцами, Немцами, французами… И с нашей же «Арматой».
В тревоге за будущее "второго-Орла" и в ужасных воспоминаниях гибели Олега, Георгий не заметил, как “поехал” в сторону его подчерк, затуманился взор. И вот уже отяжелевшая голова легла на крышку стола – тот, кто мечтал о мягкой кровати уснул в сгорбленной позе, не то сидя на табурете, не то лежа на столе.

- Снаряд! Живей, снаряд!
Заряжающий, больше похожий на чумазого кочегара с парохода времен русско-японской войны, вынырнул из темноты башни со снарядом в руках. Виртуозно орудуя многокилограммовой бронебойной болванкой, он пронес ее над головой Георгия и, играючи, втолкнул выстрел в казенник пушки.
- Готово!
Георгий прогнулся в своем командирском “шезлонге” и дотянулся глазом до окуляра оптического прицела.
“Черт! Наворотили разработчики!” – мысленно ругаясь по поводу крайнего неудобства рабочего места командира, Георгий почему-то продолжал выполнять обязанности наводчика.
Взгляд, пройдя через оптическое усиление и сетку прицела, нашел цель в образе летящего на всех парах навстречу фанерного макета американского “Абрамса”. Цель лежала точно в центре оптической оси окуляра, - оставалось только взять поправку на дистанцию и тип снаряда. Но вместо поправочных таблиц и расчетных кривых в его памяти всплыло суровое, посеревшее от напряжения лицо Кравцова.
“Семенов, помни! От тебя зависит судьба Родины! Твой выход должен быть лучшим!”
С превеликим трудом отогнав навязчивые напутствия Кравцова, Георгий с не меньшими усилиями принялся вращать маховики наведения, которые вместе с его руками терялись во мраке боевого отделения.
“И это новейший электропривод?!”
Пушка крайне медленно поднимала свой ствол, в то время как стремительно приближающаяся цель на глазах превращалась из зеленого фанерного муляжа в песочно-камуфлированный настоящий танк.
- Огонь! – дождавшись, когда ствол пушки ляжет на линию огня, заорал Семенов, не в силах отторгаться от окуляра прицела
Но выстрела не последовало.
- Огонь! Оглохли что ли?!
Экипаж молчал. Георгию ничего не оставалось как только оторваться от прицела и, протянув руку куда-то во мрак башни, нащупать “комнатный включатель”.
“Ну, надо же?! Кто-то из дома свой включатель принес что ли? Теперь будем со светом, – мелькнуло в мозгу.
Зажегся свет. И все надежды и чаяния Кравцова рухнули в лучах кухонного абажура, зажегшегося под створкой командирского люка.
Под казенной частью пушки прямо на направляющих гидравлического накатника лежало аккуратно расчлененное тело заряжающего, а из открытого казенника торчал не досланный им снаряд.
- Сейчас не до детских ужастиков и страхов! Сбросьте его с направляющих! – приказал Георгий неведомому наводчику.
- Да, да! Сбросьте меня, – повернувшись на не существующей шее, согласилась голова отрезанная затвором голова заряжающего. – Моя нога заклинила пушку, командир. Ее нужно вынуть, Жора. Торопись Жора, от тебя зависит судьба страны.
Наводчик появившийся оттуда, откуда до этого вынырнул заряжающий, быстро сбросил руки и ноги, мешавшие откату пушки.
- Еоиандир, а что делать с головой?
- С головой?
- Да, – встав перед Семеновым, и поднеся к его лицу, хлопающую веками и беззвучными губами голову, спросил наводчик
- Выкинь его в люк!
- Но, Жора, – не в силах безропотно подчиниться командиру, наводчик вцепившись в плечо, что есть силы затряс Семенова. – Не надо, Жора! Это ведь нашь. Наш Товарищ. Разреши я ее положу на снаряды?
- Выкинь! Родина в опасности - не до него!
- Жора..!
- Выкинь! Потом, присвоим ему героя! Посмертно...
- Жора, Жора…!

Сон оборвался на влетающем внутрь танковой брони снаряде.
Татьяна, чуть ли не до синяков впившись в плечо, продолжала трясти уже проснувшегося Георгия, причитая:
“Жора, Жора, вставай! Проснись же...”
- А?! Что?! Ты?! А где танк?
- Какой танк?! Проснись, наконец!

- Тьфу ты, черт! – наконец-таки придя в себя, чертыхнулся Семенов, потягивая быстренько сваренное Татьяной кофе. – Присниться же такое…
Вчерашняя трагедия не прошла даром ни для его тела, ни для сознания. Месяцы сплошной нервотрепки и напряжения настоящей “гонки вооружения” сделали из Георгия нечто, что, откинув человеческие заботы и удовольствия, жило только проблемами “Черного орла” и “INDEX–2016”. И чем больше происходило ЧП, и ближе поднималась «звезда» в Абу-Даби, тем больше сомнений и неуверенности возникало у полковника Семенова, по поводу перспектив презентации нового танка. И эта озабоченность была буквально написана на его хронически уставшем лице.
- Ты со своей работой с ума сойдешь, – уже полностью подготовленной к выходу на свою работу, зашла на кухню Татьяна. – Спишь за столом. Ешь – урывками. Во сне кричишь. Тебе давно надо было отдохнуть. Возьми наконец отпуск.
- Кричу…?
- Да. Зовешь, какого то, не то Абрама, не то Абрамса. Кого-то посылаешь на подвиг.
“На подвиг? – устало глядя на не умолкающую Татьяну, неторопливо подумал Семенов. – На какой уж тут подвиг? Скорее на авантюру. И что интересно… - Мне отлично известна вся степень риска в немедленном показа “Орла” или «Арматы» на INDEX. Провал  - и российское танкостроение на многие годы уйдет с мирового рынка вооружений. Победа - и тогда под удар попадает наш политический и коммерческий престиж. Ни один из этих танков не запущен в серию, не доведен, и даже не имеет “официальной” цены.
У Семенова чуть ли не каждый день менялось мнение по поводу перспектив танка. И каждый новый сюрприз, или внезапно обнаруженное достоинство танка, радикально изменяли настрой полковника. Единственное, что не менялось - это желание работать. Не смотря ни на что, гонять многогусеничного монстра по полигону и стрелять по мишеням, до тех пор, пока он не выдаст тот требуемых результатов, радуя достижением полковника.

"Россвооружение" сотрясали сменявшие друг друга визиты высоких министерских, армейских и правительственных чинов, экстренные собрания и отчетные доклады, а ко всему этому, в конце месяца, генеральный директор спустил подчиненным идею пресс-конференции. Заместитель Семенова второй день ломал голову над тем, как, и какие темы осветить, на что сделать основной упор. Он понимал, что героем пресс-конференции должен стать “Черный орел-2”, но вот о чем следует говорить, а о чем лучше помолчать - это еще надо было решить. Ведь стоило сказать одно лишнее слово, сделать легкий намек и дотошные журналисты сделают все, чтобы раскрутить не в меру разговорчивого офицера, а если этого не получится, то они просто сорвут все усилия, написав в своих журналах и газетенках об умалчиваемых российскими военными недостатках нового танка. И то и другое, для проводящего конференцию, собирающего для нее материалы и дающего разрешение на их озвучивание, в случае неудачи, значало лишь одно – закат карьеры и возможно уголовное преследование. Проблема усугублялась еще и тем, что пишущей братии нужно было представить фотоснимки, а еще лучше видеосъемку нового танка, а на это нужно было разрешение режимного отдела, получить которое к сроку, назначенному генеральным, было практически невозможно.
“Что же делать? Посоветоваться с Семеновым? Но он в Кубинке. У него Чэ-Пэ, и ему сейчас не до организационных вопросов. Для их решения, он оставил меня», - накидав в ежедневник несколько рожденных в творческих муках пунктов, определенных к исполнению, мучался Панкратов.
На пятом пункте изобретательность Михаила вконец иссякла и он, метнув ежедневник в рабочую папку, отправился на доклад к Дыховичному, рассчитывая, что в случае чего, тот подкинет ему еще какую-нибудь идею или отправит на консультацию к более опытным, в плане связей с общественностью офицерам “фирмы”.
В приемной генерального директора, как всегда по утрам толпился высокопоставленный народ, ожидая начала «пятиминутки». Панкратов не входил в круг высших офицеров “Россвооружения” и не посещал пятиминуток, с недавних пор ежедневно проводимых генеральным, но, придя в такую рань в приемную, он рассчитывал сегодня быть первым, из тех, кто попадет на прием после окончания утреннего сбора. И действительно, его расчет оказался точен. Как только последний офицер, зайдя в кабинет, закрыл за собой дверь Панкратов остался в приемной один, если не считать вечно находящегося в ней адъютанта.
- Еппитан Панкратов, вам чего?
- Я на прием. У меня срочное дело - хотелось бы не сидеть в очереди.
- Тогда ждите, капитан...
Панкратовт сел на один из стоящих у стены стульев, и стал спокойно ждать, удовлетворенный тем, что не придется стоять в очереди среди майоров и полковников, время от времени норовивших беспардонно обставить молодого капитана, пользуясь своими высокими чинами. Но надеждам Панкратова не суждено было сбыться. Просидев в ожидании приема пятнадцать минут, он дождался лишь того, что дверь в приемную отворилась, и в нее влетел, ничего и не кого не замечающий полковник, с порога метнувшийся к адъютанту.
- У генерального кто есть?
- Он проводит пятиминутки...
- Давно? - не давая адъютанту произнести ни одного лишнего слова, словно проводя допрос, спрашивал пришедший.
- Скоро закончит...
- Мне сразу после нее надо будет попасть к шефу!
Голос полковника был настолько уверенным и резким, что противостоять его напору мог лишь очень твердый человек. Офицер, очевидно, не был таковым и практически без малейшего сопротивления уступил требованию полковника:
- Хорошо...
- Георгий Владимирович...? Здравия желаю. Какими судьбами? - лишь, после того как, не желавший ждать своей очереди, полковник повернулся к Панкратову лицом, тот признал в нем своего начальника, и по этому вместо трудно подбираемых разрешенных цензурной и не оскорбляющих честь офицера фраз, рожденных закипающим возмущением, капитан только удивленно посмотрел на Семенова.
- Миша? - в свою очередь удивился Семенов. - А ты что здесь делаешь? Николай Владимирович вызвал? Зачем?
- Да нет, пришел вот посоветоваться насчет пресс-конференции...
- Какой еще пресс-конференции?
- Пресс-конференция по поводу нашего участия в “Индексе – две тысячи шестнадцать”. “Орел” и «Армата» - главные сюрпризы для журналистов...
Семенова как будто ударило. Еще секунду назад он собирался, дожидаясь своего часа, сесть рядом с Панкратовым, но после услышанного в глубокой задумчивости замер посреди приемной.
- Слушай, Панкратов, не мучайся понапрасну сам, и не мучай других, - словно после долгого взвешивания разных исходов этой самой конференции, произнес Семенов. - Иди-ка ты к себе.
- Прошу прощения? - поняв смысл сказанного, но не поняв его причин, извиняюще спросил оторопевший капитан.
- Никакой конференции не будет. И "Орел" никуда не поедет. О нем вообще на некоторое время придется забыть.
Панкратов от удивления поднял брови, но о чем-либо расспрашивать не решился, рассчитывая узнать все в положенное ему время.
- Разрешите идти?
- Иди, - разрешил Семенов, все еще продолжавший недвижным памятником стоять посреди приемной.
Лейтенант развернулся на одних каблуках и поспешил удалиться из приемной. Но как бы он не спешил мысли, роившиеся в голове его шефа, успели найти ему новую работу, до того как Панкратов закрыл за собой дверь:
- Миша!
- Да, Георгий Владимирович?
- Свяжись еще раз с Омском и Нижним Тагилом, и узнай, есть ли у них в запасе броневые плиты для бэ-эм-пэ или бэ-эм-дэ? Нужен верхний, споршной лист крыши корпуса...
- Слушаюсь, товарищ полковник, - приняв сделанную Семеновым паузу за окончание приказа, Панкратов поспешил заверить своего шефа в принятии его слов к исполнению.
- Если у них таковых не окажется, поинтересуйся, как быстро они смогут их изготовить и как оформить срочный заказ. Понял?
- Так точно! Разрешите выполнять?
Семенов ни сказав ничего, лишь кивнул головой и, не дожидаясь, когда за Панкратовым закроется дверь, повернулся к адъютанту.
- Что новенького, Коля?
- Ничего, товарищ полковник все по старому, – не особо дружелюбно нехотя ответил адъютант Дыховичного.
- Как, совсем ничего не изменилось? Я гляжу “фирма” во всю готовится к туру в Эмираты. На тебе это что совсем не отразилось?
- Отразилось, товарищ полковник. Еще как отразилось. Мало того, что меня здесь достают всякие журналисты, новоиспеченные директора заводов и молодые гении от экономики, так они еще и на дом мне работу приносят!
- Это как?
- Да вот так! Вчера, один писака из “Ньюс уик” подкараулил меня, когда я выгуливал собаку и битых пятнадцать минут совал - совал мне деньги, предлагал дружескую помощь и обещал пригласить в гости в США. А под конец, этот урод намекнул, что я ему нравлюсь и что он не прочь... Представляете, товарищ полковник?! Каково, а?
- И что ему было надо кроме твоего мужского обаяния?
- Точно не знаю. Он просил ответить на несколько вопросов по нашим намереньям в Абу-Даби, как я понял для начала.
- И много предлагал?
- Не знаю. Не интересовался. Была бы моя воля набил бы ему морду. Но шеф запретил бить иностранцев, во избежание международных скандалов с упоминанием “фирмы”.
- Да уж, не повезло тебе.
Адъютант Дыховичного, известный всему “Россвооружению” как ненасытный ловелас, несколько раз даже битый за это ревнивыми сослуживцами, тяжело вздохнул и продолжил.
- Это что! Тут неделю назад с теми же намереньями приходила мамзель из “Франс Миллитар пресс”... – глаза капитана заблестели, а судя по “заигравшему” голосу от одного только воспоминания и голова пошла кругом. – Так она была готова отдаться прямо в приемной...
- И что? – только для того, чтобы не смутить капитана, лишь легонько улыбнулся Георгий, подталкивая его на продолжение прерванного рассказа.
- Ничего.
- Как?
- Товарищ полковник! Смеетесь! Здесь же приемная – всегда куча народу. Да и в тот раз, как раз на вашем месте, сидел новый директор Омского Транспортного...
- И кто там теперь? – последнее сообщение заинтересовало Георгия гораздо больше, чем продолжавшийся история про француженку.
- Сейчас скажу, - прервав повествование, капитан открыл журнал посещений и нашел фамилию нового директора ОЗТМ. – Некий Оберст Лев Самуилович.
- И что ему было надо от генерального?
- Он тут сидел и громко всем жаловался, на какого-то полковника, который якобы увел у него с завода перспективный танк и сейчас при помощи конкурентов-челябинцев курочит перспективную машину, под выпуск которой с заводом уже хотят заключить контракт.
- Болеет значит за производство?
- Да, нет. Боится, что выгодный контракт уйдет на “Уралвагонзавод”...
Семенов, сразу понявший, что этот неизвестный ему Оберст приезжал жаловаться на него, хотел поподробнее расспросить о его визите и о реакции на него генерального, но не успел. Дверь директорского кабинета открылась и из нее повалил «народ», чуть ли не спотыкавшийся при встрече с Семеновым.
“ Георгий...? Ты же в Кубинке. На полигоне....? Еще, что-то случилось...?”
Отвечать на обрушившуюся лавину вопросов Георгий не хотел, да и не имел возможности. Ограничив общение с высшими офицерами “Россвооружения” рукопожатиями он поспешил в кабинет генерального, но перед этим понимающе подмигнул вскочившему со стула адъютанту и тихо шепнул ему:
- Не горюй, Колек! Жди. Она еще придет.
- “Франс милитар пресс” уже опубликовал список предлагаемой нами техники, – так же ели слышным шепотом умерил оптимизм Семенова адъютант Дыховичного.
- ...? Хм-м! – Семенов мгновенно понял, что хотел этим сказать капитан. – Тебя обставили, капитан. Сожалею.

“Кто-то из своих продался! Кому-то тысячи долларов, а кому-то одна француженка. Эквивалент неподкупности – мать твою!”

- Можно?
- Заходи, Георгий Владимирович.
Кабинет Дыховичного за неполный месяц, прошедший со времени последнего посещения, кардинально изменился. Дверцы мебельной стенки, часть окон и все свободное пространство стены были завешаны ватманами с всевозможными диаграммами и таблицами, для чего в обклеенную дорогими обоями стену пришлось набить с десяток гвоздей. Стол Дыховичного и прилегающие к нему два стола для совещаний были завалены документами, так что не было видно ни одного проема в котором бы темнело полированное дерево.
- Здравия желаю, товарищ генерал-майор.
- Садись.
Семенов недолго постоял в нерешительности ища более менее свободную от бумаг часть стола, чтобы было куда положить папку и опереть локоть.
- Рассказывай, зачем ты раскурочил наш танк? – спокойным голосом, совершенно не информирующим о том, что это серьезный вопрос или его шутливая форма, спросил Дыховичный. – И как ты намереваешься предъявлять его иностранным военным атташе?
- Никак, Николай Владимирович.
- Не понял?!
- “Орел” по большей части еще не готов к показу...
- Что?! – Дыховичному даже не понадобилось “заводиться”, он сразу заорал на полковникаа, как на провинившегося желторотого юнца. – Какого хрена, ты мне тут обещал месяц назад?! Клялся и божился, что восстановишь “Орла”! Я восстановлю...! Я обучу экипаж...! Мне нужны специалисты экстра-класса...! Это, были твои слова, полковник?!
- Не совсем так, товарищ...
- Нет именно так! Ты брался за это дело! Мы дали тебе все необходимое! Кравцов в Минобороне тряпкой стелился, выбивая тебе самолет, завод! И что?! Сначала ко мне приезжает директор “Омского танкового” и грозит дойти до президента, лишь бы остановить бесчинства полковника Семенова! Знаешь чего стоило его молчание?! Знаешь?
- Нет, - впервые видя генерального в таком состоянии, да еще и испытывая его гнев на себе, Георгий, раздавленный обвинениями, смог дать лишь односложный ответ.
- ... подписали намерение о размещении всех экспортных заказов “Орла” на его заводе! Не хило, да?! – и вдруг резко успокоившись, или просто выдохшись генеральный сел в свое кресло и достал еще теплый листок пришедшего факс-сообщения. – А ты, в это время, вместо того чтобы навалиться на проблему, сделать последнее усилие, распространяешь слухи и сеешь панику.
- Я…?
- Да, ты. Почему ты уехал с Полигона? И что означал твой ночной звонок. Все пропало товарищ генерал-майор! Все пропало...
- У меня погиб человек. Испытания не удались.
- Ах, вон оно как! Не удались? А у меня вот есть копия акта вчерашнего испытания, - на манер веера помахав все тем же листком, Дыховичный кинул его, если можно так назвать тот парашютирующий полет, в котором закружилась легкая бумажка, Семенову. – И в ней я вот читаю:
Проведенные двадцать девятого июля две тысячи пятнацатого года  сдаточно-заводские испытания опытной машины “Черный орел-два”, заводской номер тридцать пять сорок семь три два ноля, подтвердили заявленные разработчиком данные и тактические характеристики...
Далее - танк поразил намеченные цели, ведя огонь в оговоренных заказчиком (Министерством обороны Российской Федерации) условиях и прошел полосу препятствий с превышением требуемых показателей...
И, наконец - приемочная комиссия в составе тех-то, тех-то, и таких-то рекомендует после проведения доработок и доводочных испытаний представить танк “Черный орел-два” на войсковые испытания, с целью принятия на вооружения сухопутной армии Российской Федерации.
Ниже подписи членов комиссии…
Число сегодняшнее.
Вот только подписи полковника Семенова я здесь не вижу! А без нее этот акт не акт, а филькина грамота! Бумажка для одного места! А все почему? Потому что полковник Семенов сломался, испугался ответственности за гибель человека! Бросил машину, людей, предал дело и убежал в Москву искать защиты у генерала Дыховичного.
- Все не так, товарищ генерал-майор, – почувствовав себя единственным виновным в произошедших событий, попытался не то чтобы возразить - оправдаться Георгий.
- Да, ладно, полковник. Рассказывать мне будешь... – махнув рукой, подытожил генеральный, и в кабинете повисла гробовая тишина.
Генерал и полковник долго сидели молча. Генерал что-то писал, а Георгий вновь и вновь изучал акт испытаний. Он никак не мог сориентироваться в происходящем.
“Почему, когда я вижу что дело еще живо, все на нем ставят крест, когда же оно умирает, рождаются акты об успешном завершении испытаний? Не понимаю”…
- Товарищ генерал-майор, разрешите мне сегодня же отбыть в на «Сотую площадку»? –произнес полковник, вкладывая копию акта в свою папку.
- Зачем? – не отрываясь от письма, грубо спросил Дыховичный.
- Распишусь в акте, проведу доработки...
- Без тебя разберемся.
- Тогда, разрешите идти?
- Разрешаю!
- Кому прикажете сдать дела?
- Я подумаю! Тебе передадут мое решение! И прошу никуда из Москвы, за пределы МКАД не уезжать. Из дома надолго не отлучаться Телефон не отключать….
- Слушаюсь…