beneath

    «Обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших.»



 Альфа. Гигантский фонарь освещал город, расположившийся в низине под темно-синим небом. Но бесконечной ночи, царившей над мегаполисом, противостояло огромное светило, возведенное людьми на главной площади в центре пересечения всех дорог изрезанной земли.. На первом этаже этого здания-фонаря были даже маленькие кафе, в которые никто никогда не заходил. Но чем дальше ты от светила, тем печальнее твое положение в городе, где каждый зависит от святящейся в темноте башни.
 Я как раз проходила мимо нее, медленно пробираясь сквозь толпы людей, которые являются незаменимым атрибутом этого места. И если бы в нашем городе существовали день и ночь, то они бы толпились здесь круглые сутки, а потом сменяли бы друг друга.
 В наушниках тем временем осколками разбивающегося стекла сменялась музыка, а я искала нужную мне неоновую вывеску одной из самых дорогих гостиниц Ада. Сотни шлюх, прилипшие к стенам зданий, смотрели на меня с презрением, будто заметив чужую в своем Втором Круге. Они угрюмо потирали замерзшие руки и тщетно пытались укрыться от вечных порывов ветра и мглы, покрывавшей их платья и куртки. Вытянутые лица ежесекундно изменялись, превращаясь то в животный оскал, то в чистый лик небесных созданий. Они пали, не успев подняться.
 Наконец-то я оказалась перед огромной светящейся вывеской "Минос".Зеркальный коридор вел к двери, за которой разноцветные лучи прожекторов освещали холл, наполненный самым разнообразным развратом. Я уже была в этом месте и видела множество светящихся лиц снаружи, но не изнутри. Серебристые губы, черные глаза, волосы, приковывающие внимание, и руки, словно ядовитые змеи. И, конечно, идеальный саундтрек сладострастия - музыка, доводившая до безумия.
 Пальцами я отыскала заветную кнопку "+" на плеере и открыла дверь. В лицо хлынул порыв жуткого блеска. С трудом пробравшись сквозь пульсирующие тела к лестнице, ведущей на второй этаж, я оказалась в коридоре. Стены с причудливыми, но очень симметричными геометрическими узорами превращали его в сказочный тоннель, в котором мне нужно было найти число 22. Меня уже ждали, а я не люблю опаздывать.
Наконец я остановилась перед нужной дверью. И на меня снова обрушилась волна страха и сомнений, к которым я должна была уже привыкнуть. Поправив чулки под полупрозрачной юбкой, я поняла, что передумала. И уже почти повернула назад с твердым желанием уйти домой и забыться хотя бы на один вечер, как вдруг дверь приоткрылась, а за ней показался молодой человек с черными, как ночь над этим городом, волосами и с презренным взглядом. Он протянул мне руку. А я ответила тем же. И сразу же оказалась в темной комнате с красными занавесками. Он сел на кровать и закрыл лицо руками.

 Время сегодня текло медленно, будто бы специально удлиняя и без того неприятный день. И чем это закончилось? Я терпеливо жду, пока парень в номере 22 удостоит вниманием мое присутствие. Либо заплатит, либо попросит уйти. Он словно Гойя, которого одолевают демоны, а он лишь закрывает лицо руками. Кстати, Франсиско должен быть неподалеку: где-то в районе Лимба, но я почти никогда там не бываю. Глупо с моей стороны упускать возможность познакомиться с ним, но он глух, а не знаю языка жестов. Может, этот парень на кровати знает?
 - Извините. Вы случайно не знаете языка жестов? - мой вопрос прозвучал невероятно глупо в черно-красной тишине.
 Парень поднял голову и удивленно посмотрел в мою сторону:
 - Нет.
 Я пожала плечами. Удивительно все получается: за окном целый ад, населенный грешниками, и каждый знает свое место и живет в соответствии со своими целями. А я не знаю всего этого. И не знаю, почему я здесь. Я бы хотела взглянуть в зеркало, чтобы убедиться в том, что не стала жалким призраком, угасающим в сплошной темноте. С  каждой новой гостиницей, с каждым номером чувство неудовлетворенности и отчуждения становится все невыносимее, а отвращение превращается в привычку. И я снова возвращаюсь к тому, что было в начале. Я осторожно прошла к окну.
 - А что Вы здесь делаете?
 Он поднял голову и внимательно посмотрел на меня:
 - Подойди сюда, пожалуйста.
 Снова преодолев привычный страх, я сделала это. И с каждым шагом становилось все холоднее. Я стояла перед его замерзшей тенью и смотрела вниз, на темный пол.
Я хочу тебе кое-что показать, - полушепотом проговорил он и протянул мне алое яблоко идеальной формы.
 Сотни картинок из фильмов и мультфильмов пролетели у меня перед глазами. И на всех было изображено одно: коварный искуситель протягивает невинной девушке красное яблоко, смертельный плод. Но я вряд ли умру сегодня. Разве что упаду в обморок , что делать невероятно опасно в этом районе города. Но даже не сомневаясь в коварстве молодого человека, я протянула руку в ответ.
 Стало еще холоднее., когда он сказал:
 - Тебе лучше лечь.
 И я повиновалась. Словно во сне я оказалась на просторной постели. Я смотрела на бесконечный по своей глубине потолок, посреди которого расположилась люстра. Она вот-вот погаснет. И после этого красные шторы померкнут и станут такими же темными, как и все вокруг. И только яблоко останется прежним.
 Я видела лишь белые руки, которые поднесли запретный плод к моим полураскрытым губам.  И за этим последовал медленный укус. Я боялась, но страх мой уже был всего лишь жалкой абстракцией на фоне конкретного события. И все свелось к этому укусу, который словно разрушил границы, которых и так уже почти не существовало.
 - Смотри и лицезрей, дитя мое, - я услышала шепот где-то далеко и закрыла глаза.

 Я помню, как однажды увидела девочку в белом платье. Она сидела в шкафу и безутешно рыдала, размазывая слезы по бледным щекам. Вокруг нее были рассыпаны мертвые цветы. А когда я захотела подойди ближе, то столкнулась с холодной поверхностью стекла. Девочка поднялась и скрылась в целом лесу из пальто, а я осталась одна, с мокрыми от слез щеками. И с тех пор поняла, что никогда не смогу очиститься и освободиться от грязи.
 Я встретила этого ребенка снова сейчас. Волосы, собранные в белые косички, лежали на плечах, а большие и грустные глаза ничего не выражали, за исключением стеклянного спокойствия. Она сидела на полу и перебирала цветы: одни кидала в грязь, а другие просто аккуратно откладывала в сторону. Но увидев меня, девочка оживилась и поднялась на ноги:
 - Сегодня тебя ждет 3 двери!
 - А тебя?
 Она не ответила, а лишь повела меня по огромному залу, к стенам которого нелепо прилипли маленький дверцы. Третья, четвертая, седьмая, к которой я и направилась.
 - Нет, нет. Ты сможешь открыть ее только в конце.
 - Почему?
 Она снова промолчала. Мне захотелось заплакать от неизвестного доныне чувства, охватившего весь мой разум. Дверь номер три увеличивалась в размерах с каждым шагом, отбиваемым моими любыми черными ботинками. Я осторожно прикоснулась к горячей ручке и одним рывком опустила ее вниз. Грохот.

 Крики людей и запах крови в воздухе. Как же хочется открыть глаза, а на самом деле снова закрыть их. Мне не интересно, что происходит за шторами моего подсознания. Мне не интересно, откуда взялся этот ужасный грохот. Но за ним все мои страхи. А я ведь так хочу избавиться от них.
 Я видела сотни или тысячи тел, замерших в мертвой позе. Их лица были изрезаны осколками зданий, которые тоже медленно умирали в смертельной схватке. Но с чем? Снова жуткий грохот. Я чувствую, как то, чего я боюсь, убьет меня. Но сначала найдет: буду я под мостом или в метро, или среди обломком полуразрушенного здания.
 Я видела, как оно пожирает людей. И ледяной дождь смывает с огромного лица кровь, которая потоками стекает в грязь. А затем туда падают искалеченные тела. Некоторые еще движутся и трясутся в последних судорогах, испытывая заключительные муки в своей жизни.
 Безумие. Куда бы я ни побежала, оно стоит надо мной и терпеливо ждет момента. И он наступает. Я чувствую, как моя кровь безвозвратно покидает тело и стекает вниз. Но это неинтересно. Любая обреченность рано или поздно становится неинтересной. Я знаю, что падаю вниз и оказываюсь в грязи. Интересно, она высохнет когда-нибудь, как высыхает моя кровь прямо сейчас под горячим солнцем и холодным дождем...

 Мокрое месиво из тел, земли и костей сменилось серой дорогой, лежащей на черно-желтом поле, конца которому никогда не будет видно. Песок окружал одинокое мертвое тело на обочине дороги. Это я. И я жду своего автобуса, который и станет символом четвертой двери. Хотя вряд ли я доберусь до нее, ведь я мертва как никогда. Небо уже не является небом более, оно словно зеркало отражает  дорогу, поля и меня. И даже автобус, который появляется на горизонте и оставляет позади себя полоску пыли. Он резко тормозит прямо у моего замерзшего трупа, и двери открываются, приглашая войти внутрь. И я делаю это. Словно сидя в кинотеатре, смотрю как мои руки поднимаются и тянут тело вверх, к двум незатейливым ступенькам.
 Пустой автобус поехал дальше. Я лишь смотрела в окно и считала, сколько раз повторяется одна и та же картина. Ван Гог бы оценил, как усердно рассматривала я поля, фрагменты которых сворачивались в фантастические спирали и возвращались на свои места. Через 9 повторов, длившихся для меня целую вечность, автобус снова остановился, а в дверях появился парень с неестественно огромными глазами, застывшими на слишком большом для всего остального тела лице, и сел рядом со мной. Мы двинулись вперед. Или назад. Сложно сказать, учитывая то, что мы все равно возвращаемся к тому, с чего начали.
 Я довольно долго рассматривала длинные, но ужасно некрасивые пальцы своего соседа, но вскоре перевела полумертвый взгляд на черно-синие занавески, украшавшие одно из грязных стекол автобуса. Странные занавески: полосатые, никогда таких не видела.
 - Правда красивые они? - забавный однако голос у второго и, похоже, последнего пассажира.
 - Да. Если бы они были белыми или желтыми, то пропускали бы слишком много света.               
 - А пока они темные, то идеальны.
 - Но.. ведь они и так желто-белые.
 - О чем ты?
 - О занавесках.
 - Они черно-синие, сине-черные, как хочешь. Но в них нет ничего желтого или белого.
 - Нет. Посмотри получше.
 - Лучше бы тебе это сделать, - возмущение мгновенно сменило все остатки пережитых чувств.
 Но я знала, что мне никогда не убедить его в обратном, так же, как и ему меня. Потому что мы видим так и верим своим глазам, хотя я всегда сомневалась в тех, что принадлежит мне, но обосновать я не могу ничего. Есть ли смысл спорить тогда? Есть ли смысл в том, чего, возможно, не существует? И не бессмысленно ли тратить на это столько времени.? Гордость — это препятствие. Но нужно ли его преодолевать?
 Сотни лет остались позади нас и еще столько же впереди. Я множество раз поняла, почему кругом так много желтого и белого цвета и в конце концов я сказала своему ненавистному собеседнику «да» на всего его утверждения. Лицемерное «да», застывшее на губах. Бессильной злости не было предела. Я не знала имени этого человека, но ненавидела его так искренне, что мне стало холодно и жарко одновременно, а руки задрожали от жуткого озарения. Я просто должна убить его. И все споры закончатся. Не знаю, что последует за этим, но я точно знаю, что покину эту невыносимую карусель, у которой нет начала начала и конца не может быть. Мои дрожащие руки сомкнулись в идеальный эллипс вокруг шеи этого несчастного идиота. А ненависть запечатлелась синим пятном на его мерзкой коже. Убийство привело меня к седьмой и последней двери.


 - Как тебя зовут?
 Как меня зовут? Я не знаю. Убийца, наверное.
 - Убийца! Убийца! - вопила толпа. Жуткие лица всплывали в потоке тел, шатающимися из стороны в сторону.
 Я стояла на деревянном помосте, на виду у всех людей внизу и наверху. Огни вдалеке и виселица за спиной напомнили мне время ведьм, убивающих взрослых и не щадящих детей. Неужели на этот раз ведьма — это я? Или все мое существо принадлежит безумному волшебнику, который правит жуткий танец тел в толпе. Одни утопали в сумасшествии и кричали, разнося пугающий гул, другие с презрением рассматривали мое грязное платье и окровавленные руки. Неожиданно я увидела рядом с собой труп убитого мною парня из автобуса. Я вскрикнула, ощутив необъятный страх от осознания собственной вины. Ведь я даже не знала его имени и помнила только огромные глаза, которые теперь превратились в два стеклышка, отражающие свет ужасного солнца.
 - Что ты сделала?
 Что я  сделала? Какие сложные вопросы задает инквизиция здесь. Но мне нечего сказать, за исключением:
  - Задушила его собственными руками. Посмотрите на шею, там следы от моих пальцев, - и я протянула руку вперед, на всеобщее обозрение. Именно ей я отняла жизнь у человека, который теперь валяется у моих ног.
 Я почувствовала невероятную силу. Толпа внизу собирала из криков фразу: «В клетку её».  Но ни одна клетка не отнимет у меня свободу, которую подарило мне убийство, любая боль меркнет на фоне чувств человека, который выздоровел от безумия.
 Два человека в черных капюшонах появились на помосте. Им не составило труда уронить меня на деревянный пол и причинить соразмерную с их видом боль. Я смутно помню клетку, которая опускалась откуда-то сверху, словно божественный символ, но ад расставил все на свои места. Клетка была заслуженным наказание, а не бессмысленным знаком. Черные руки вклочья разорвали белое платье, и обрывки его подхватила жаждущая толпа, живущая инстинктами и повинующаяся тому, что выше их. Железный склеп закрылся, словно капкан, в который угодила я сегодня. Руки снова начали кровоточить, ярко-красные капли падали на перекосившиеся лица полулюдей-полуживотных, а я могла лишь улыбаться.
 Огромную высохшую долину разрезала на две части река, наполненная раскаленной кровью, которая как будто бы и забрала все соки у местности вокруг. Пар разносил повсюду металлический привкус крови. Схватившись за горячие прутья, я утопала в тумане, а клетка уже почти коснулась поверхности кровавой реки. И слезы покатились из моих глаз. Это не раскаяние и не страх. Это нечто новое для меня. Словно забытие, возвращающее память, или сожаление, не приносящее страданий.  Я видела, как кровь превращается в лед, а клетка разрушается и сгорает диким пламенем в жуткой жаре. Я обжигаю лишь левую руку и проваливаюсь в ледяной туннель, которому, быть может, нет конца. Но я ведь знаю, что будет дальше.


 Огромный полуразрушенный торговый центр раскинул свои обломки на многие километры. Он разрушен ровно наполовину. И со стороны покалеченной части его омывает синее море, которое блестит на ярком утреннем солнце. Я сижу на лавочке в здании, но моих ботинок размеренно касается теплая блестящая вода. Чувство сомнения утонуло вместе с камнями в морской бездне, и мне оставалось лишь глубоко вздыхать.
 - Это очень красиво, - раздается голос рядом со мной.
 - Да, - успеваю ответить я перед тем, как подумать и повернуться.
 - Ты тоже красивая.
 Его лицо кажется мне таким знакомым, но нечто ужасное кроется за темными полуприкрытыми глазами, на которые иногда падают локоны черных как смоль волос. Ироничная улыбка то и дело сменяется сосредоточенностью, соразмерно с морем, словно этот человек и синева у нас под ногами — одно целое. Тогда кто я?
 - А разве ты не поняла это теперь?
 Я опустила голову и посмотрела на руки: чистые, словно никогда не знавшие грязь.  Он провел по этой чистоте рукой и его прикосновение осталось глубоко в моей памяти, а слова стали фотографией:
 - Ты чиста.
 Он исчез. А теперь нужно закрыть глаза. Так ведь это делается, да?

 Мир перевернулся дважды, чтобы теперь предстать передо мной в виде черно-красной комнаты. Несуществующая ночь стала несуществующим днем. А слишком реальное яблоко упало на пол и раскололось на две части, из которых начали выползать белые черви, поедающие друг друга и исчезающие на моих глазах. Он укрыл их черной простыней и обратил на меня сосредоточенный взор. На секунду мне показалось, что в тени за его спиной я увидела огромные крылья , присущие только падшему. Он подошел ко мне и тихий шелест последовал за стуком его шагов. Опустив холодные руки мне на плечи, он прикоснулся губами ко лбу блудницы, падающей в ад, словно в сказочную нору. Только белый кролик должен стать черным.
 Я почувствовала его ледяное дыхание.
 - Кто ты?
 - А ты?
 Омега.