Летучий брат

               
                1
 «Не верю!»- слетело водопадом с его губ мне на плечи, обняло, прижало к мокрому асфальту. Мой собеседник  в чёрном пальто- тень худого Гулливера,  профиль в небесах, не разглядеть… А ведь  правду сказал,  не уйду, как думала, пока отведенные на встречу минуты  вершат внутри удивительный танец.
Неожиданно, рядом, огромный шар. Это он подвесил в воздухе физиономию - наглая, улыбается. И в  это шаржевое совершенство несовершенства, в  этого «какойестьтакой есть» я, словно в зеркало, смотрела долго-долго.  В переднем зубе – дырка. Взгляд просочился в неё, будто в подзорную трубу…
Там весь мир. Вся моя жизнь. Каждое  событие, увеличенное линзой, продолжает существовать, даже если  уже прошло.  Вот папа, стоя внизу огромного сугроба, спрашивает меня, восьмилетнюю, в какую сторону пойдём. Скатываюсь с вершины,  так, что летят снежные искры. И ощущаю свободу. Вот знакомый актёр несёт впереди живот-солнце. И лучится, лучится, греет эту землю, отчего в марте, радуясь раннему теплу,  на городских проталинах смело пробивается трава. Я давно мечтала о такой целостности. И не знала, что есть человек, способный расширить мой внутренний мир до уровня, когда ощущаешь связь всего со всем.  Длинный, донельзя концентрированный - железный, пронизывающий земной шар, словно ось.
В 91-м, готовясь к диплому по живописи, бродила по городу. Искала  интересные типажи. Из троллейбуса выпрыгнул красивый молодой человек, но позировать не согласился. Исчез, оставив потрясённую, растерянную. Что-то странное было в его поспешном убегании, в изумлённом  наблюдении издалека: прежде, чем уйти окончательно, отойдя на расстояние, долго изучал меня. Да, я действительно хотела нарисовать портрет и ничего более.  Почему же мне отказали? Я шла по мосту  и мечтала забыть долговязого случайного прохожего, но происшедший  случай плыл следом, то опускаясь вниз облаком, то поднимаясь ввысь и, казалось, не сводил с меня, набрякших каплями, глаз. Через десять лет эти капли вылились в сон с аурой тайны: у  меня и незнакомца было важное общее дело!
А спустя ещё двенадцать лет, этот человек энергетическим чудом материализовался в моей жизни, захватил вихревым арканом. Оказалось, Данков - довольно известный в городе человек. «Скажите, Вы случайно не занимаетесь съемками? Приснилось, будто мы с Вами снимали необычный фильм»,- соскочило с языка и утонуло в покачивании головы... Я начала рисовать его  по фото, выложенным в одноклассниках,переписываться  по электронке.

                2
Беседы  шли на шпагах. «Страшно устала от споров с  Вами. Как же так можно: 22 года ощущать в своем субъективном мире тайну, романтику, а тут - трах-бах-  вызвали на дуэль и надо защищаться?!»
***
По нерву души-как по канату с током
к Вам приближаюсь-потряхивает... И токо?
Ох, эта тряска, эта змея каната!
Боль моя- ряска сердцу ставит заплаты,
А беспокойство, словно огромный ворон
тенью кружит внутри, мечтает на волю...

Моя любовь настоящая, живая,
не хуже, чем у Маяковского- к Лиле,
И плачет душа, не добравшись чуток до рая....
***
Как страшно открыть Вас минусом
И пройтись шатко, как по канату,
и приблизиться к Вам до самой Вашей души,
игнорировав восклицательный знак...

Мой оппонент нередко выказывал язвительность, напоминая Хиггинса  из пьесы  «Пигмалион». Вдобавок, незаметно перешёл на «ты», а я всё продолжала «выкать».
***
Живет между нами такой выпендреж!-
Всё лезет и лезет и лезет из кож!-
Кисельной смолою, как в топке огонь,
Всё бродит и бродит меж наших окон.

И кто породил ту кипящую тьму,
Что бредом своим заключает в тюрьму?
И вязко хватает за ноги впотьмах,
И хочет от нас идеальности, ах?

О, боль моя, что ж не бежишь? Почему?
Покинув себя и смолу- сатану?
В безликую поросль счастливых сует,
Где солнце спокойно и ждет уж обед…         

Где все, разомлевшие от доброты,
В уюте дворовом - что чудо - коты.
Где вечность сквозит в каждой фразе простой,
Где каждый немножечко в чём-то святой…

Но рвется душа, да в иные миры
И просит, и просит опасной игры…

Его критика из маленьких, безобидно брошенных  камешков, вырастала в моих глазах до размеров высоченного забора, дразнящего, манящего перескочить. И я перескакивала, чуть не сламывая душу. Приземляясь, с болью понимала: вся стычка - внутри меня. Снаружи -  что-то иное, неуследимое,  до сих пор непонятое.

***
От страсти- до равнодушия,
В полено – и до нуля-
Лбом… И любовь разрушена,
Но вертится всё ж земля…

Эта игра коварная
Над людьми, словно флаг,
Вдох- всё вокруг нектарно,
Выдох- везде бардак…

Кто-то в тумане тонет
Или бьётся в стекло,
Вдох- и добро в ладонях,
Выдох- и снова зло…

На весах- колыбели
Души, качаясь, поют,
Вдох- и грянут метели,
Выдох- тепла уют.

А под листком жемчужным
Прячется красота,
Страсти и равнодушию
Радуясь неспроста…


«Через Вас я попала в свой внутренний мир. Познала демоническую сущность. Изнутри - наружу, горячей, плотной жидкостью, лава. Лава женственности, до сих пор сидевшая внутри. И другого уже не хочется - сна в вечной мерзлоте чувств до того, как я узнала Вас».

***
Мы с тобой одной крови, дьявол,
Я к тебе прислоняюсь, ах!
Что же сердце так бьётся, право,
Будто птица в твоих руках?

Телеграфною дробью, стуком
Во вселенную плачет: «SOS!»,
Отчего ж не бегу в разлуку,
В тишину весенних берёз?

Ах, зачем в этой боли страстной,
В этой скачке гнедых сердец
Всё горю, как в аду опасном,
Словно факел в краю чудес?

В разметавшемся беспокойстве
Познаю и огонь и стыд,-
Говорят, изменить все просто,
Лишь иначе взглянув на вид:

Всё – внутри, и страстей мерцанье,
И кипенье злосчастных смол…
И смеётся душа в изгнанье,
И все пишет бессмертье в стол….»

Данков взял манеру подолгу не отвечать на письма.
В отчаянии вспомнив про Ван Гога,  я вылепила из пластилина собственное ухо, сфотографировала и послала по проторенной интернетной дорожке.  Назад притёк ручеёк молчания.

«А ты слушай его тишину…»-  прозвучало эхо.
***
Ваша тишина - темна,
Вьюгою гудит она,
И натянуты всегда
провода,
На просмоленных столбах,
наклонённых на ветрах-
не пройти туда,
Потому, что там- ни зги-
Не помогут и мозги,
Сгинешь без следа,
Да случайно можно лбом
повстречаться со столбом-
Что тогда?...
Шторм души и ветра шквал-
Кто кого перебивал?-
Неужели- то война- тишина?
Или просто гладь пруда
 И видений череда
И любовь, что не уйдёт никуда...

«Заглядывая в очи прошлому, опасаясь шаткости будущего, бреду среди дыр - слуховых проходов вселенной. Изредка в них клокочут эмоции, но чаще царит аквариумная тишина.
 Одна из аутистических дыр- это Вы. Водоросли, с древних пор заселившие её, таинственно помахивают кустистыми ветками- веерами, маня или провожая вдаль, а может, отнекиваясь от чего-то. Заглянуть в эту, щекочущую сердце, узкую, как Ваше тело, дыру… В её длинную, непрекращающуюся глубину- дорогу… Нестись по ней в ночной тьме на автомобиле души…
 Словно по реке, усеянной прорубями, ходишь меж дыр по узеньким перешейкам льда. Мысленно падая в эти, дышащие тайной, люки. А вода подо льдом только радуется, пляшет, прыгает волнами, словно щенок, увидевший хозяина. Не оступиться бы на самом деле, словно на канате, паря и танцуя над мёрзлой речкой».

***
Мне надоело быть смешной,
Так сердце- в горле ком,
Прикрывшись Вашей тишиной,
Как фиговым листком,
 
Пережидает непогод
Слепую благодать,
За Вами вслед растёт, растёт,
Да в темень, непроглядь...
 
Но в этой мгле, что без огней,
Полно чудес вокруг,
Купаюсь в ней, купаюсь в ней,
Как ваш старинный друг...
 
Так пусть же писем неответ
И тупиковость тьмы
Ведут, ведут меня на свет
Из собственной тюрьмы!

«Люблю Вас как пустоту, безмолвие, такая же широкая, как мир».

***
Когда тишина, тишина, тишина…
И пластырем склеенный рот-
Молчи, и реальность внутри запоёт,
Какой ни была бы она.

Когда суета лезет в серый проём
И пальцем кружит у виска-
Молчи, и жужжанье пустое пройдёт,
И смысл обнажится во всём,

Когда в безответности Вашей плыву,
Как в озере без берегов-
Молчу…А стрижиная тысяча слов
Всё мечется,  как наяву…

Молчание- ватный тампон в груди, мнимый вакуум, пустота, объёмный чёрный квадрат, комната без света…  В его  тупиковой глубине многое преображается, представляется иным. Вот, не могущая встать на ноги от старости, соседка Антонина Егоровна, ходит и даже смотрит телевизор.  Вот сам Данков тянет руки ко мне, стоящей на краю пропасти, напялившую кольчугу из рифлёного гранита. Дотягивается, обнимает.  Фиолетовая рубашка пахнет благородной, неземной пылью – словно из космоса. Утыкаюсь носом в тканевые складки - скалы.  Целует. И вдруг вместо мужских губ -большой сосок мира…Необъятная, облаковая грудь мира - в чёрном квадрате экрана моих снов…
Я продолжала писать и писать в электронный стол.  А вдруг какие-то высшие силы на лету перехватывают строчки и те дают им силу парить в небесной вышине?

                3
 Данков не растрачивал энергию в письмах для концентрации на том, что  считал главным. В суетливой действительности Дон Кихотно боролся с непорядками в городе. Негодовал, возмущался,  напоминая декабриста. Вокруг птицами кружили петиции, а я тихо сидела  дома и писала:
***
Я не поеду в Ваш декабрь,
Где вьюги шлёпают по лицам,
Как волны, продолжая злиться
В печи горящей языка,

Где в клети, разодрав нутро,
Всё мечется несчастной рыбкой
Душа, не веря в арфы, скрипки
И в бесконечное добро…

Вы декабрист, я- пацифист…
Но, чу, смотрите, на ладони,
Растёт цветок из тьмы агоний
И солнцу подставляет лист…
**
Что с Вами? Мальчонка, мальчонка…
Мне боль Ваша в душу вошла
И плещет в закрытом бочонке
С перчинкою силы и зла,

И души, свободой гонимы,
Всё хлещут мазками ветров,
Мы с Вами, увы, пилигримы,
Что дерзко покинули кров.

Но в парусном этом метанье
И в пляске слепой до утра
Есть силы, зовущие к тайне
И к веянью бриза добра…
***
Где Вы?- В одно мгновенье...
От  поезда судьбы,
Так прячутся деревни
деревья и столбы,
 
От взгляда исчезают
События и дни,
И бесконечно злая,
Я ползаю в тени,
 
Где чтут чертополохи,
Прохладу и комфорт,
И мухи, словно боги,
летят в цветочный порт,
 
Ах, я зову Вас в этот
Притуалетный рай,
Где приютилось лето
И плещет через край,
 
Но Вы, нацелив око
На кучу дел и мер,
Шагаете над роком,
Как странный Гулливер...
Томясь  чрезмерной одомашненностью, из бухты маленькой квартирки наблюдала по телеэкрану за победами и непобедами борца. А шторм строчек плескал, хлопал по стенам, пытаясь разломать их и вырваться наружу:

***
Люблю… Всеми силами, всей пятернёй
Раздрызганных чувств!
В поту оплеух, меж искрами чуд-
Что это со мной?

В пружины и хлам, да внутрь кулаком,
Как  в пыльный матрац!
Люблю… Убиваю… Вот это симптом
Меж счастьем… Атас!

Побив, растоптав ненужное вмиг,
Победой греша,
Я с Вами, как будто у нас на двоих
Одна лишь душа.

И в этом пространстве, где эхо ревёт,
Как вихрь взаперти,
Сердечко- зародыш всё рвётся в полёт
Из тесной груди…
 
***
Оплеухами, пощёчинами всем-
хлёст-на хлест- вот у осени ладони-
боль моя, ты на какой козе,
из какой припрыгала бездони?

В маску, словно в статуарный лик
бьюсь, словно в закрытые ворота-
что ж ты, боль, срываешься на крик
в мире без Эрота?

Мечешься, как пташка в ураган,
всем пинки давая,
боль моя, откуда твой наган
в этом мире Рая?

Динамика, которой мне не хватало в реальной жизни,  проявилась на рисунках и холстах. Раскрашенный пастелью Данков выделывал немыслимые йоговские выкрутасы: танцевал на трёх ногах, выгибался дугой, огромным шприцом пытался впороть кому-то вакцину «от свинства», развевался смелым флажком на высокой башне, на которой, в конце-концов, буквами, стилизованными под кирпичную кладку, написала: «Я ошиблась»…
В ознобе внутренних противоречий крутила телефонный диск:

***
Видите, я ещё думаю, помню о Вас,
Мой неотвеченный вызов, как метка, как роспись,
А за окном улыбается дружная россыпь-
Листья щеками горят от воздушных проказ…

И в этой радости, в этой игре, вопреки
Смерти картонной, всему, что тянуло и гнуло,
Руки раскинем, в кленовом экстазе легки-
Солнце вокруг эту осень на миг обмануло.

И просыпается, рвётся, цветная душа
Из бесконечного сна, тупиковой гризайли,
К Вам подлетаю, резными крылами шурша,
Вот и прекрасно, что трубку сегодня не взяли… 


Драгоценные строки, отпущенные в электронную вселенную, блуждали бездомными кометами.
 «Во сне я была капелькой, целующейся с Вами. Женщина становится капелькой, текущей по губам- в траву бесконечности. И тогда происходит чудо. Всё вокруг размягчается. И нет жёстких, земных отношений. Они - мираж, не имеющий строгой формы, плывущий по реке вселенной, меняющий её внешность. Вы скажете, что никогда, никуда не течёте, а если течете, то куда Вам надо. И это «куда надо» подстраивается под Вас, меняет направление в своей несвободе... И всё же, когда я была капелькой, я текла по губе земного шара, беременного чудом, готового родить вечность.
И тогда я поняла, что даже если я заштрихую свою жизнь здравым  смыслом, даже если наши каркасы- недостроенные высотки и каждый ловит свои облака, даже тогда капелька течет по губе мира в траву бесконечности...»

«Если каждого встречного воспринимать так, как я Вас- мир стал бы удивительным местом, где энергии проникают друг в друга, где любовь, красота занимают центральное место»

***
Когда кругом, как снег жемчужный,
в морозном небе суета,
Ваш взгляд влечёт дорогой нужной,
Уводит с вьюжного холста.
 
И я, как странник во вселенной,
К одной направлена звезде,
хоть по земле слепой и пленной
Влачусь и в долге и в труде.
 
И боль моя, как хвост кометный-
До Ваших глаз, до Ваших ног
Летит девчушкой неприметной,
Чуть что- готовой за порог.
 
А Вы и сами, как планета,
Познав орбиты колесо,
Спешите Золушкой в карету
завидев лишь моё лицо…

                4
Нужно было, во что бы то ни стало, выскочить из-под завала электронных писем, скрывших, словно стог соломы, настоящее! Отыскать столкновение, искру, способную оправдать нелепую, безрассудную трату энергии, дать почувствовать: не зря это всё, не без толку…  Но как разыскать вдохновителя, который давно не отвечает на письма и звонки, чей адрес мне  неизвестен?
«Разве можно мечтать увидеть ускользающего? Разве можно любить над оврагом бытия, над обрывом, над пустотой отношений, где древесные корни, как волосы? Разве можно хотеть увидеть того, которого, даже если увидишь- не увидишь до конца? Разве можно встретить пропускающего меня сквозь пальцы? Который со мной только одной ногой? Не палка ли сухая такие отношения?»

***
Всё же Вы есть.
где-то,
Даже если я  Вас увижу, то могу не найти...
Где же Вы? Вы, настоящий?
Найдите меня. Я хочу встречи с Вами-
С несбыточным, невидимым для меня,
Неприкасаемым, моим- во мне,
Не стесняйтесь выдать мне себя,
Словно банкоматную карточку из кармана,
Я знаю- Вы есть.
это не бред отчаявшейся души,
Я вижу, сквозь Ваше оперенье,
Вас- невидимого, но явно присутствующего
в этом мире, где характер и перья
Важнее всего.
Вы- есть.

Унылое чувство одиночества, схлынуло паводком. Я засунула в сумку  игрушечный пистолет и направилась в район, где можно повстречать «предмет» интереса. Увижу - нападу. Выпалю: хочу ребенка и баста. Прямо здесь, на виду у  пешеходов и шустрых машин, словно два светофора, будем светить друг другу, подмигивать, моргать разноцветными улыбками. И родится ребёнок от всего этого яркого, нескучного мира.
                5
На улицах повсюду росли  Данковские усы- отпущенные листвой деревья. Грубые, обрезанные, словно нарисованные наглой ретушью. А вот и он сам! Заметил, что за ним шпионят, остановился, пропустил вперёд, сделал вид, будто фотографирует стену, не видит. Прошла мимо. Сзади по талому снегу- шаги. Не поворачивая голову, гадала:  вдруг дожидался какую-то женщину? Идёт с ней, обвив рукой талию, шепчется на непонятном языке? На ходу записывала в блокнот:

***
Танцуйте при мне руками-
И обнимайте её,
Пусть, скованная веками,
Душа вершит бытиё!

Пусть жизнь через душу- чудо
Бежит счастливым ручьём,
Танцуйте! Везде и всюду-
И пусть цветёт бытиё!

Ревности чёрные птицы
Машут вдали крылом,
Смерть за окном ютится-
 Вам ли грустить о том?

Руки, как ветви яблонь
Танец свершают свой,
Чтоб  всё вокруг смеялось,
Было само собой,

Каждый, кто рядом  с Вами
Миру несёт своё,
Двигайте же руками-
И обнимайте её!

В конце-концов, все когда-нибудь расходятся, как расцепленный поезд. Едут в разные стороны. И о чём тужить, если так устроена жизнь?…
***
Сделайся к нему суше,
столько вокруг всего!
с неба яблоки, груши,
с неба чудесный звон,

звон, что на всю планету,
звон, что внутри меня-
след от Его кометы,
след от  Его огня:

Фраза одна сверкнула,
тут же спрятала шлейф,
"Я себя обманула,
эта влюбленность- блеф!"-

Эхо вокруг и горы,
Горы и небеса...
Крик мой в цепи агоний-
бусинок-звёзд краса.

Всё-таки, решила обернуться. Направила в плечо изменника пистолет. Данков насмешливо смотрел сквозь тёмь очков. Женщина, созданная моей фантазией, испарилась... «А вот и Фанни Каплан!- засмеялся выслеживаемый, огромными шагами достиг арки и скрылся в ней безвозвратно, ненахождаемо, недогоняемо.
Невдалеке мерцал размытыми акварельными огнями дом. Деревья грациозно отдавали себя фонарям. И, словно новогодняя ёлочка, небольшой дубок шелестел чуть засохшими листочками… Над холмами позвоночника городского одиночества порхала свобода…Можно было повернуть в любую сторону. Всё вокруг радовалось моему появлению. Всё вокруг несло в себе частичку меня.  Данков, только что снова убежавший, витал, невидимый как воздух, надо всем, что встречалось на пути. На душе стало легче.

                6
Сразу не заметила… Этого младенца от Данкова и от мира. Хотела вытребовать, угрожая пистолетом! А он давно во мне. Улыбается, несётся кувырком по всему земному шару. Прорастает семенами в каждом его уголке.
***
Как Вы? Довольны? Качаю себя- колыбель,
Вы, как младенец в ней, словно в центре вселенной,
Можно ли в вечном движении чувствовать мель?
Можно ли в вечном побеге сделаться пленной?

Дышим...Кажется, тело одно на двоих,
И на двоих- душа,близнецами сиама,
С Вами я, с Вами, парусом плещется стих,
Хоть за кормой колыбели плещут цунами.

Вы-моя лирика, Вы изнутри у меня,
Но и снаружи- какую тетрадь не открою,
Лица и вещи Ваши черты прилуня,
В Вас пребывают, в дымке туманной покоя.

Семенами поэзии.
***
Для того ли, чтоб ветреной, дивной свободе
Нам отдаться, из щели души ускользнув,
Из тисков этой боли, что веет в природе,
Изо всех тупиков, что так тянут ко дну,

Нам даны эти сцены печального рабства,
Ситуаций, где кажется, выхода нет,
А поэзия-шарик воздушный, лекарство,
Оттого мне всё легче меж злости и бед.

И земное, набрав от страдания веса-
Пустотелей становится, словно взлетит,
И душа не пускает суЕтного беса
На своём поэтическом, чудном пути.

«Только поэт на двух стульях может сидеть и наблюдать закат меж двух берегов…»,-  подумалось ещё в юности, в начале 80-х, когда я стояла на том же мосту, по которому уходила от Данкова в 90-х. «Только поэт может смело идти по канату внутренних противоречий»,- добавилось теперь.

Придя домой, взяла гитару, записала через микрофон песню:

***
По струночке, как по канату,
Хожу между Вами- и адом-

Ах, воздух, держи,
Ах, сердце, кружи,
Ах, счастье со мною дружи…


О, как бы тут не оступиться…
Я смелый медведь или птица,

Ведь так, в небесах,
У всех на глазах
Качаюсь и в чудо и в страх
И в чудо качаюсь- и в страх…

А критика, словно таблетка,
Любовь,что ж ты прячешься в клетку?

И плачет душа,
Но жизнь хороша,
Свой танец воздушный верша…


По струночке, да по гитарной,
Хожу между Вами - и тайной,         

Там прошлого сок,
И странный цветок,
И в нём улыбается Бог…

Что жизнь? Может, вечная качка               
От мглы суеты - до удачки?

Но воздух- внутри-
Свободой, смотри,
Пари ж, на канате, пари!

«Среди нас, землян, спит общая душа,  в её огромном облаке,  все друг друга чувствуют. Не зря мне снился сон, что благодаря общению с Вами, я смогу почувствовать связь со всем миром».

Над городами, над делами-
ОНА-Душа,
плывёт, не тронута годами,
 надуманностью не греша,

 и кто войдёт в её объятия-
 не одинок,
 и кто примерит её платье-
свой примет Рок.

О, человечество щекасто,
ему б пирог
послаще всякого лекарства,
 да был бы прок...

И, кувыркаясь, как куклёнки-
 в водоворот,
людишки пробуют силенки –
набить свой рот.

О, знаете, какая малость
нам всем нужна?
Чтобы вокруг порхала манна-
не кутерьма.

И каждая её снежинка-
 из добрых слов,
 из глубины, из сердца- льдинки
растёт любовь.

***
Я кажется, стала душой,
я кажется, стала большой,
И миру я руки жму,
зачем, сама не пойму,

И держит меня земля
на палубе корабля,
Где море- мужик в пивной
заигрывает со мной.

И в качке лихой, морской,
мне снится маяк- покой,
меж оплеухами брызг,
без успокоительных виз.

                7
Догадалась, где он живёт! Полуразрушенный, древний забор из красного кирпича вокруг одной из пятиэтажек аккуратно заделан пломбами белого. Наверное, потому, что сработала данковская жалоба  начальству- он без них не может.
На зелёном велосипеде-кузнечике докатила до поросшего лопухами двора, долго сидела на, затронутом солнцем, бревне. Готовые расцвести деревья, расправили ветви. Апрель.
 
***
Я- к Вам- ну а кого ещё любить?
Так липнет мёд, засахарившись к банке,
Боясь растаять, выйти за калить
Стекла, что для него- броня, как в танке.

И хочется молчать сквозь суету,
 Когда я пребываю только с Вами
Я верю, Ваши  яблони в саду
Танцуют, по-язычески, стволами,

И радуются дружеству других
Таких же удивительных, в уютье
Двора,  весна… Я к Вам в обманный миг,
Я к Вам, боясь осенних перепутий.

Ах, плотная, густая  тишина
Меж Вашими очами- и моими,
Так лунная дорожка манит на
Луну –землян, в застывшей пантомиме

Магнитной и целительной волной…
Я- к Вам, я знаю, вы всегда со мной.

***
Я в гостях у Вашего сада,
Среди яблочных тел- стволов,
Среди арочных окон лада,
Среди солнечных, тёплых слов,

На бревне, словно на скамейке,
Будто в паводок на плоту
По двору плыву, где Вас нету,
Сбросив тени и суету.

И гаражные крыши- выше,
И душа за ними в полёт
Во дворе, где я, чудом ,слышу:
Это Ваша душа поёт…


Из контейнера, спрятавшегося в глубине двора, воздушными шариками, весело вылетели  пузатые пакеты с мусором. Словно день рождения у этого двора или у меня или у всей вселенной.

***
Я на небо косилась пасмурно-
Кто любовь мою к Вам, да вылакал?
И на сердце луны всё выла я:
Где романтики моей парусность?

В глубине моего контейнера,
Как духами, дыша очистками,
Воспевают прекрасным тенором
И любовь и душа лучистая!

А через месяц мне под строгим  секретом сообщили  шокирующую новость. Данков - мой сводный брат! До того как я появилась на свет, мой отец  был близко  знаком с его мамой, но они так и не поженились.  Вот откуда чувство родства и, одновременно,  несхожести душ, разъединённости и цельности. Теперь понятно, почему Данков избегал, опасался развивать отношения! А вдруг между нами могло произойти кровосмешение?

У меня, до этого уверенной, что не имею братьев и сестёр, есть брат! Я бежала по серому, земному асфальту. Если взять разгон, чуть выше поднять ногу- попадёшь на небо. Будешь бежать, радуясь, разбрызгивая облака. Потом- снова назад-один шаг… Время не угонится, не заграбастает граблями.

***
Всё ожило от Вас, машут вслед мне обрывки афиш,
Ветви - в небо- ура! Пятернёй восклицательных знаков-
И салют! И душа без давления грустей и крыш,
По тропинке бежит, словно чуя свободу, собака.

А дома, скинув стены, и, верно, попутав с пальто,
Будто скоро весна, будто жарко на улице слишком,
Шторы, словно крыла, распустили, братаясь с мечтой,
И под их парусами играет душа- шалунишка.

Кегли времени падают, как мужички из пивной,
И смеются, вскочив, как солдатики- фарс, да и только,
Я от Вас ухожу, а любовь моя следом за мной,
И смеётся душа- ей от горечи вовсе не горько.

Оттого, что всё живо и всё пребывает во всём,
И вибрирует смехом немым, даже, если и плачет,
И летит, и гремит и поёт дел земных колесо,
И решает свою, очень важную чудо- задачу…

А  спустя ещё несколько недель Данков вдруг прислал весточку: «Мне жаль, что ты многого не понимаешь во мне, в моем отношении к тебе. Я внимательно читаю  твои письма и мысленно всегда отвечаю, даже если получатся, что молчу. Очень рад нашему знакомству. Мне даже кажется, что ничего в этом особенного и чрезвычайного нет, а просто произошло-таки, наконец, то, что в принципе должно было быть уже давным-давно. Я тебя очень люблю. Я тебя никогда не предам. Я всегда рядом  с тобой, знай это. И спасибо за прекрасные стихи».
С тех пор, его глаза, нарисованные на холсте воздуха, большие,  наблюдающие, сюрреалистично   парили рядом, как то неотвязное облако первой встречи, защищая от напастей и невзгод.

***
На самой высокой ноте,
Граня себя на века-
Я к Вам, сквозь бесчинство плоти,
Сквозь треньканье языка,

Сквозь трубы низов земельных,
Затягивающих в ад,
Сквозь тину дней карамельных-
Я к Вам, в бесконечный лад

Капельных нот, как жемчужин,
И мыслей счастливых лёт, 
Где родственно пчёлки- души
Вплетают музыки мёд

В тонкий уют воздушный,               
В сотни небесных сот,
Где  каждый, только послушай,
Что-то своё поёт,               
               
Верю, горя и гаснув,    
Словно звёзд хоровод               
Души  льют не напрасно
Голоса в небосвод



                8
   Конечно, «Я ошиблась» - как написала кирпичными буквами поперек высокой башни на рисунке…  В  реальности персонаж моего творчества не жаждал полноценного общения. Не целовал. И вообще, он мне вовсе не брат. Я всё это придумала, придумала, глядя в дыру его переднего зуба. 
Подвесил воздушным шаром в воздухе, шаржевую физиономию, улыбается…  Схватилась за ниточку, ах… Ноги без земли и времени…Страшно на высоте, где облака приникают влажными щеками к твоим. Среди них -   облако, неотвязно плывшее за мной по мосту, когда я, готовясь к диплому по живописи, бродила по городу. Того гляди, расплачется, выплачет себя целиком, исчезнет, растворится в небесной сини, уступив место другим, более пышным собратьям.
 В вышине - несущийся вперёд профиль Гулливера. Машу, будто  Робинзон с острова:

Молю о танце нашем бесконечном,
На стенах писем, на подмостках строк,
Неужто, я и Вы бесчеловечны
Друг друга не пуская на порог?

Я его тоже не пускаю. Не хочу, чтоб уменьшился ростом. Словно странное насекомое, карабкаюсь по его хребту ввысь, хватаясь за отростки костей  – лестница крепче верёвочной. И в разряжённой атмосфере, от страха упасть, распахиваю внутренности, изъеденные обидой. «Помогите! Любите такую, которая и себе противна, с этим ужасным запахом протухшей распоротой рыбы! С этой схемой в груди, конструкцией неразделённой любви, колющей спицами. С этой болью, корёжащей тело! Ещё немного - и достигну солнца, хлебну его, засвечусь. И вы поймёте, какая я на самом деле!»
 
                9
Данков, стоит одной ногой на стремянке, другой лавирует в воздухе. Взмахивая рукой-крылом, помогает развешивать картины.  Десятки его разных образов кувыркаются на стенах, желая пощекотать души зрителей. Наконец-то, я решила сделать выставку!
Один из нарисованных Данковых, словно гимнаст, выпрыгивает из рамки. Приближается. Сворачивается  баскетбольным кольцом: закидывай мячики- желания в душу к Богу!
 Делает сальто. Берёт за руку. Взлетаем над  двором, где я сидела на бревне, затронутом солнцем.  Там расцвела черёмуха.

***
Ах, салют во дворе, посмотри, посмотри-
Гроздья и облака породнились, повсюду-
Ароматы: снаружи, в подъезде, внутри,
Словно рай на земле  это белое чудо.

Наконец-то не будет грехов и забот,
Этот дух, этот воздух главнее и краше,               
Каждый в нём- изменённый, другим предстаёт,
Каждый счастлив и ценен и нужен и важен!    

Оказывается,  рядом порхают сотни других людей!
***
Дальше- виртуальность и свобода,
Выше- лишь полёт и благодать,
Ведь недавно появилась мода
Над глухими зданиями летать.

Это люди, но уже не люди...
Ноги распушив, как хвост у птиц,
Словно в облаках, купаясь в чуде,
С солнцем породнились  сотни лиц…

Сидим на ветке. Хохочем, ногами болтаем. Высоко. Внизу  суета скорой помощью несётся кого-то спасать. А мы можем перелететь на другую ветвь, заглянуть к кому-то в окно, сделать из писем бумажные кораблики, сплавить по реке неразделённости, нырнуть, покувыркаться в холодных водоворотах и отдохнуть на зелёном берегу. Поплыть - полететь дальше. Стать братом и сестрой или превратиться в животных разных пород. Стоит только представить, захотеть- всё сбудется. А не сбудется- всё равно свершиться, только в шапке-невидимке. И всё в мире хорошо, ладно. Потому что летучий он, как и мы, только не замечаем этого, выдумали силу тяжести.
Скоро и бездомные кошки начнут парить, раскинув лапы, над сырыми подвалами. А псы – что Пегасы потянут ввысь  хозяев.  Даже аквариумным рыбкам в воздухе веселей, чем в воде, за стеклом. У них тоже мечты есть. Предметы, как  мыльные пузыри, легонько столкнуться лбами – и пойдут блуждать по ветрам, живые. И одуванчиковый пух - смерть не сможет застрять в кулачках молекул.

***
С Вами, с Вами в свободу и детскость
И в бесправилье нот,
В облаковье морское, где всплески
Свободы высот!

И на валах паря белоснежных,
в их невинных парах,
Я приду к Вам блаженной невеждой,
Позабывши свой страх...

На кронах облаков - плакат: «infinity». Буквы –  что  звёзды. Многие ещё не рождёны, а уже светятся. Среди этой  красоты летучий брат будет со мной всегда …
                2015г