пятница, 1 февраля 2002

В остальном, всё, как и предполагалось заранее. Окружение начинает испытывать неудобства, от того, что мне становится не всегда удобным, мало приемлемым, являясь то ли обычным, то ли неприятным фоном. Первый в новейшие, после Кирилла Пл. времена начал бунтовать Сашка Гер., как наиболее волевой и чувствительный, но ведь и не держит никто. Я всё это за час переживу, потом – «плюнуть и растереть», нисколько не злопыхая, понимая, что может происходить в людях, воспринимающих происходящее «со своей колокольни». И ни слова больше. Февраль. Пятница, как «благословенный понедельник», и если не всё уже впереди, то достаточно много. Между прочим, и 180-ая тетрадь пошла в обычном ключе, и в 149-ой не сегодня-завтра также буду в феврале! При условии, что пройдёт эксперимент непосредственной обработки на компьютере пауз конца января 1995 года. С богом!
149, с.33-36

Маразм начинается

Одной поверхностной погодой
пережидая время войн,
переживаем всей природой
в стране «с везде передовой»!
Как жить без истин закулисных
и задников шикарных сцен,
загашников, загадок личных
при умножении проблем?!

Вот, где за подиумом модным
парадная изнанка дня
отставших яростью доводит
до силы заднего ума!
Уродство в виде превосходства
полезного, само собой,
мне совершенно не даётся
без подоплёки теневой!

Декоративные фасады
истории, как камуфляж
давно сработанного ада
с мечтой о рае, помолясь!
Отвратно, но совсем не страшно
день новый запросто встречать
отрыжкой ужасов вчерашних,
повеселившись, так сказать!

Как отштормило вволю… в стиле
употреблённого вовнутрь,
и от противного по силе
в период «натиска и бурь»!
В страстях отвергнутого Бога
и сонма ангелов святых –
лишь сумма жертвенного долга
горящих призраков людских!
               


                ***
Возобновиться и продолжить,
с пол-оборота заведясь,
мне ничего никто не должен,
но должен сам, как Пан пропасть!
Раздавлен или обездолен
избытком общей нищеты
людей давно на всё готовых
во имя  правды как мечты!
Погода, ну совсем не шепчет,
иллюзий просто никаких,
жить между смертными беспечно
не сможет и блаженный псих!

Да если б эти состоянья
в осенних сумерках дневных
так часто здесь не повторялись,
кто вообще бы знал о них?
На небе, наледи подобном,
не повитаешь в облаках,
отстало радио «Свобода»
от наших телезабияк!
Но мне от этих достояний
не остаётся ни черта.
Чем стеснена, не понимаю,
душа бездарного раба?

Когда-то мог ещё «надраться»
и всё на свете позабыть –
в буфетах смены декораций
и трупп актёрских пережить.
А нынче, дудки, проститутки!
Всё надо делать самому,
и шуткой отвечать на шутки,
терпеть которых не могу!
Когда ногой попасть в штанину
труднее, чем стихи кропать,
не ради рифм бесперспективных
жизнь понуждает вновь вставать!
 
      

Полный маразм

Давно несуществующей звезды
пробиться светом выше пониманья,
избавившись на время от узды,
внутри найдя опору для дыханья!

Незавершённый жест в один момент,
имей в виду, не исчерпает смысла:
когда б ни проявился как поэт, –
мгновенно навсегда распространился!



Выход
               
                «И изумлён, что изменило так,
                что карликовым деревцем из кадки
                кажусь себе на всех путях, ветрах
                без воздуха мерцающей загадки…»

Как бесконечный пережить январь,
февраль пройти, как будто не заметив
метели, оттепели. Всё потом, как март
весною света и воды, предвестий,
прилива жара к щёчкам и щекам
от внутреннего вешнего порыва,
в контрастных тенях. И, чем жёстче наст, –
нежнее верба. Страсти страшной силы
при полноте бессилия провал:
кто больше ощущал, заметит больше,
а если нет, то станет постигать
мир в перспективе творческого роста.

Всё это память и воображенье
возможно-невозможного полёта,
что вышел из внезапного паденья….
И уходя в момент эксперимента –
процесс труда, как ту же жилу боли,
неугомонной извлекаю пчёлкой
нектар и с наслажденьем обретаю
заслуженную полную свободу:
власть повторять прекрасные мгновенья,
обогащаться ими, возвращаясь
хоть к неокрепшим пташкам поцелуев,
страшась непроизвольности наглядной
уже неотвратимого соблазна!

Пичужий лепет сладостных мечтаний,
вся широта улыбки безотчётной,
инстинктов основных сплошная тайна –
смысл тишины и красота природы.
Поэтом жить – «держать фонарь на палке», –
так поднимает древко знаменосец,
и в низменном болоте не увязнуть,
и неизменно выше отрываться
к заоблачным сияющим вершинам!
          ______________

И ценишь жизнь, и время упускаешь
в возможностях без всяких сожалений.
Слабо, к тому же, укусить свой локоть
в сообществе людей, куда достойней
меня, не обречённого на славу.
Им нужно то, что со стыдом и страхом
отвергнуто и сердцем, и сознаньем.
И «уровень бессмертия» смущает
гордыню ложной скромности с размахом
режима в двух мирах не-проживанья!
Несносной одержимостью внушалась
магическая тайна обещаний….

Вразрез садам цветущим сновидений
в тенёта тянет с ягодным оттенком,
как в первом детстве сладкая малина
манила пентаграммой ощущений 
с особенным азартным любопытством:
«что это там такое назревает»?
А то, что знаешь, никогда не стоит
ещё непостижимого явленья?!
И лето на закате. Скоро осень!
И деревце взрастает в человеке,
и человека в дереве находишь.
И чувство самоценное живое 
открыто в скрытом виде не по спросу.
          


Проблеск

Нецелесообразный труд
потяжелей любой работы:
календари тем пуще врут,
чем круче рвёшься на свободу!
Но от инстинктов основных
естественных, не безобразных,
элементарно не простых, 
не оторваться в мир прекрасный!

Гвоздили страхов сквозняки,
но где-то в тёмных душах наших
мерцали слабо огоньки,
тревожа сквознячками скважин.
В душе без Бога человек
опасное пустое место:
не зверь, не ангел – смех и грех –
луг без травы, дыра без света!

Непонимание грозит,
пока ждёшь «встречи и слиянья»,
теряя свой товарный вид
и с ним большие обещанья.
Нельзя построить прочный дом,
пока желанной нет опоры
и не изжит в себе самом
гость в виде сторожа и вора!



                ***
Безкаёмочный мой окоём!
Выбирается «тоней» дорога
становленья неторным путём
исключительно трудно и долго!
Дабы в бездне сплошной широты
не шарахаться дико лошадке,
безнадёжности шоры нужны
так же, как вдохновенная радость!

Богом данный, души твоей лист
возвращает глотком кислорода
отработанный творческий смысл 
на свету возрождённой природы!
Впрочем, мудрый отшельник умел,
оглядевшись одними белками,
уходить в теменной беспредел
зрячим сердцем на свет вертикально!

суббота, 2 февраля 2002
Тяжёлые пошли дни, совсем увяз в сутках, перемешанных, как болтушка из желтков и белков дней и ночей. По многолетнему календарю после 29 января и до 7-8 февраля наступает период спада, который в разные эпохи выражался по разному, но переносился всегда со своими трудностями, которые приличествуют моменту. Нынче мощи не хватает вывозить себя со всем барахлом из шокового провала 1995 года. Не хватает снисхождения к себе самому за состояние, непрофессиональное отношение к стихам, к слову, за то, что, с лёгкостью управляясь отстоявшимся материалом, не могу разобраться в данных конкретных ощущениях. На самом деле серьёзно заразился вздорной реальностью, о чём и поведал в одной из пауз «по мотивам перечёркнутой
странички». И, как все люди, чем-нибудь больные или озабоченные, многие вещи воспринимал через призму болезни. Хорошо, когда болезнь высокая и прекрасная, тогда она только прибавляет красоты и простора! А дальше всё понятно: вместо ещё одной руки – ещё одна борьба!

воскресенье, 3 февраля 2002
И мороз был, и снегу успело нападать, дай Боже, и снова разразилась оттепель! Всё тает, течёт на фоне беспрестанной капели. О бывших уик-эндах вспоминаю только в хорошие светлые минуты в хорошо початой 180-ой тетради, подолгу готовясь к очередному раунду борьбы за выживание в прошлом за счёт настоящего. Теперь не всегда всё получается, слава Богу! Так легче себя чувствовать живым, бездарным, ограниченным, больше наслаждаешься редкими удачами, случающимися не без помощи свыше, не без волшебства! Особенно трудно было вчера, хотя удовольствия получил больше. Сегодня выходило неизвестно пока что, то, с чем необходимо начать разбираться как можно скорей. Посмотрел, сколько наворочал за неделю, помимо того, что перешёл не только из тетради в тетрадь, но и переместился на более достойный уровень. За результатами дело не станет.
149, с. 38-40

Через много лет

Не сделать, – сотворить, довоссоздать…
намёком на неявленное чудо,
возможно, даже чудотворцем стать,
возникнув, как никто из ниоткуда!
Вновь из руин чертоги возводить
и возрождаться из былых мечтаний,
однажды стих внезапно пробудив
из строчек, обречённых изначально!
Но если уж действительно страшусь,
то и пытаюсь выйти из молчанья,
из страха ибо пафосом держусь
с надеждой – откровением отчаянья! 

Творцам самодостаточным вполне
отсутствие желаний угрожает:
чем перебиться в круге вечных тем
до встречи и слиянья разве знаешь?!
Когда грозит убийственный итог
роскошным грёзам ранних обольщений,
тогда никем цепляюсь за ничто,
как призрак мимолётных ощущений!
И в смертный час пытаюсь обмануть
в самом себе поток неотвратимый,
пока не соглашусь, мол, ну и пусть –
как ни прекрасно, ни душепротивно!

Что мне теперь до этих или тех
времён феноменальных проявлений,
страстей и жертв режимов и систем?! 
Что нужно вам, ведь я уже не гений!
Опять-таки в преджизненной поре
посмертная пугает отчуждённость,
«труба» трухлявых сердцевин в коре,
сопротивленья предопределённость.
Всё то, что мне мешает, от чего
нельзя подумать даже отказаться, 
оставшись стихотворцем без стихов
в ещё не развернувшемся пространстве!

Февраль на горизонте – трубадур
с оттенком балаганным зазывалы
поверх «обреза» сильных снежных бурь
в лоскутноцветном вретище болвана!
Юродивый сравнения хромой,
совсем уж не пристёгнутый к моменту,
где дворник будит затемно весь дом,
скребя движком, скрип покрывая нежный!
И всё-таки нащупываю связь
не бывшего ещё с уже прошедшим:
и тут, и там прекрасный мир без нас,
куда запала междустрочно вечность.