Как это было...

Зачёт по культурологии. В аудитории царит оживление, даже самые завзятые лодыри отложили ручки и методички - мало того, что зачёт принимает доцент Брэйтман, ни разу не заваливший ни одного, даже самого безнадёжного тупаря, так ещё и готовится отвечать Данилкин, притча во языцех всего потока.
Долговязый, сутулый, с россыпью багровых прыщей на детской пухлогубой физиономии, он прославился своей феноменальной глупостью и пристрастием к силовым видам спорта. Часами просиживал он в спортзале, жадно вдыхая крепкий запах мужского пота и расширенными глазами следя за разгорячёнными мускулистыми телами молодых атлетов и лишь время от времени стремительно убегал в туалет.
Добродушный Брэйтман подбадривает робкого студента:
- Итак, Данилкин, первый вопрос билета "Иудаизм"...
-Я готовился, Борис Ароныч, честно!
- Не волнуйтесь, Данилкин. Итак - иудаизм, это...
- Я готовился, правда готовился, Борис Ароныч!
- Данилкин, Вы знаете, кто такие иудеи?
- Знаю, кто такие иудеи - это... это... Я готовился, Борис Ароныч, правда. Я волнуюсь немножко.
- Хорошо, я подскажу. Как бы попроще?.. Иудеи - это евреи. Данилкин, Вы знаете, кто такие евреи?
- Конечно, знаю, Борис Ароныч, - евреи, они всё везде скупили. И они очень жадные, поэтому у них погоняло "жиды". Бабушка сказала, что они и в правительстве, поэтому пенсия маленькая, а коммуналка большая.
- Стоп, стоп, Данилкин - ближе к теме. Вы знаете, что христианство развилось из иудаизма? Вы знаете, кто такие христиане?
- Конечно, мы же в школе про кристиан читали. Они раньше назывались "припасные кристиане", потому что было тогда припасное право. Каждый барин себе кристиан припасал, а когда они помирали, то называл их мёртвыми душами и продавал. Продаст и говорит:"Эх, Русь" - говорит - "птица-тройка!" Если продавал, то еврей, значит, был.
- По-вашему, Данилкин, все евреи плохие?
- Конечно, плохие - бабушка говорит, что они в правительстве всех дурят.
- Я, между прочим, тоже еврей.
- Ой, извините, Борис Ароныч, то есть поздравляю... ой, не поздравляю... Я не то хотел сказать (густо краснеет.)
- Я, получается, тоже плохой?
- Нет, Борис Ароныч, Вы не плохой, Вы симпатичный такой. И накачанный такой. (краснеет ещё гуще.)
- Данилкин, могу я попросить Вас держать руки на столе? Вы говорили о правительстве - верите в мировое правительство?
- Не, не верю - хорошее правительство у нас, но не очень мировое. Бабушке пенсию маленькую платят из-за ваших. Ой, извините - из-за плохих евреев.
- А в еврейский заговор Вы верите, Данилкин?
- Верю, Борис Ароныч, я во все заговоры верю - меня бабушка в детстве заговаривала, чтоб я не ссался. И в прошлом году заговаривала, чтоб не икал. Только он не еврейский был, а русский: "Икота, икота, перейди на Федота, а с него на Якова..."
- Яков - еврейское имя - машинально вставляет Брэйтман, и продолжает: "Данилкин, как Вы думаете - если евреи все такие хитрые, то что, по-вашему, я делаю в этом Биробиджане? Почему я не в Израиле?"
- Ну, Вы, наверное, ещё не всё украли, Борис Ароныч.

Брэйтман сползает под стол. Аудитория лежит. Данилкин, ничего не поняв, плачет, сотрясаясь костлявыми плечами.
Опустим занавес жалости над этой сценой...