Этот самый длинный мост

Французский скалолаз по прозвищу «Человек-паук» Ален Робер покоряет небоскребы, без страховки карабкается по отвесным скалам. Он не падает вниз. В его рискованном мероприятии это исключено, ибо при падении он может разбиться и погибнуть. В этом ему способствуют многолетняя практика и отличная физическая подготовка. Но есть и другой вид экстрима. Здесь прямая противоположность: нужно прыгнуть вниз и лететь в свободном падении. Этот вид развлечений не требует особой подготовки. Необходимо лишь иметь нормальное здоровье и немного желания. Потому что принимать решение о прыжке нужно самостоятельно. Когда-то в Таиланде коренные жители прыгали с деревьев, скал, обвязав себя одним из видов местных растений: бузины. Она пружинила, так как в ее составе имеется каучук. Позже изобрели ластик, он надежнее и пружинистее бузины. И первый, кто его начал использовать в массовом порядке, и кто дал название этому виду экстремального развлечения: «Банджи-джампинг», то есть прыжки на эластичном канате, это -  Эй Джей Хаккетт из Новой Зеландии.  В 1984 году он прыгнул с Эйфелевой башни на глазах у сотен обывателей и фотографов. Этот день, день прыжка в центре Парижа считается началом использования "тарзанки" в качестве вот такого экстремального аттракциона. Ощущение от прыжка и последующего полета в двух словах не передашь. Как писали в отзывах: «Душа покидает тело и камнем летит рядом с хозяином. Затем становится все равно - кажется, будто зависаешь в бреющем полете, медленно паря в небесах. Верх и низ меняются местами». В общем, это надо испытать самому. Что я и сделал. Ниже – об этом, а также немного о стройке, а точнее – о монтаже комплекса аттракционов, моем участии в нем, о впечатлениях от свободного падения. Каким же образом эти экстремальные развлечения попали к нам? Дмитрий Федин. Это он во всем «виноват». История началась в 2000 году. Где-то ездил, путешествовал, увидел эту тарзанку. Дерзнул – прыгнул. Видимо, понравилось. Вышел на Э. Д. Хаккетта, познакомился. Скорее всего, заручился поддержкой на случай успеха этого мероприятия в России. Затем взял в аренду участок. Выбрал место, где можно развернуть именно такой аттракцион, как тарзанка. 
Прошло пятнадцать лет. Настоящее время. Я стою на ФМ-2. Вспоминаю прошедшие годы подготовки и начала строительства. Передо мной мысленно как после просмотра кинофильма вереницей проносятся кадры из большой эпопеи, где на моих глазах выросло уникальное сооружение. Что это такое – ФМ-2? По проекту это фундамент под порядковым номером два. Самый большой из всех железобетонных фундаментов, служащих основанием для металлоконструкций. Длина восемнадцать метров, ширина четыре, высота около пяти.  Объем триста пятьдесят кубических метров. Его масса свыше одной тысячи тонн. И на нем теперь возведена главная композиция сооружения: опорная часть со смотровой платформой, общий вес которых 370 тонн. Таких фундаментов будет четырнадцать. Больших, малых. Здесь и на противоположном берегу реки Мзымта. Вспоминаю, как несколько лет назад мы спускались сюда, к месту будущего фундамента с Димой, как я рубил, пилил деревья, как заблудился в «дремучем» лесу. Было с чего заблудиться. Крутой склон в двух направлениях, деревья, кустарники, отсутствие видимости, никакой возможности ориентироваться. Прокладываем первую тропинку к месту будущего фундамента. Напрямик не пройдешь – чрезвычайно опасно. Под тобой крутой склон глубиной 180 метров, состоящий из нескольких почти вертикальных откосов скалы по двадцать-тридцать метров высотой, чередующихся с неширокими наклонными площадками. Первое впечатление такое, что если поскользнешься на сырой подстилке из травы да скользких камней, косточек не соберешь. Идем зигзагами. Чтобы спуститься на уровень 40 метров ниже, нужно преодолеть метров 120 по лесистому склону. Страховка – только руки да ветви кустарников и деревьев. Колючие побеги ежевики на каждом шагу дают о себе знать. До того порой докучают, что в очередной раз наступишь одной ногой, а другой с размаху попытаешься ее разорвать. И тут – ой! Несколько иголок резко впиваются тебе в затылок. Это так она разрослась, что не поймешь, где конец, где начало. Спуск, подъем, затем опять спуск, изучаем местность, опять подъем. Влево, вправо. Один вверху, другой – внизу. Подаем голосовые сигналы. Определяемся по голосу. Друг друга не видим. Нам позарез нужно хотя бы приблизительно выйти на линию под воображаемой осью сооружения. Единственное что у меня есть с собой это компас. Пройдет несколько дней, проведем несколько подобных «вылазок» и у нас, наконец, путем прореживания растительности появится нечто напоминающее узкую просеку в густом лесу. И мы уже можем определить примерное направление на другой берег. Но это чуть позже. А сейчас я помню одно: объект, намеченный здесь, будет одним из самых длинных пешеходных мостов в мире. Руки и ноги в крови, одежда изорвана, злой и в конце пути так устал, что ноги тянутся за мной как плети. Исходили весь участок вдоль и поперек. В очередной раз уже не знаю, где я нахожусь, куда идти в обратный путь. Внизу слышен гул от проезжающих по автотрассе машин, вверху поют беззаботные птицы. «Вот бы стать птицей, осмотреть местность, определиться…».  Сел на мокрый, скользкий пень. А внизу Дима к себе кличет. Хочет, чтобы я спустился ниже и что-то посмотрел. Дима, он же Федин Дмитрий Петрович, он же учредитель фирмы, директором которой он же меня и назначил. И мой шеф.
 - Да я потом посмотрю.
 - Я хочу, чтобы Вы спустились и посмотрели, какое ближайшее к оси дерево взять за основу и потом смогли бы показать топографам. – «Эх, зачем я только сюда пришлепал!» - думаю сам себе, при этом кричу:
- Иду, – «спуститься то спущусь, обратно поднимусь ли?» - вяло про себя думаю и ползу вниз. Где на пятой точке (плюнул на брюки – все равно уже грязные). Где на четвереньках. Руки вовсе не хотят меня держать, когда я цепляюсь за стволы молодняка. Поэтому хватаюсь за ветки. Они тонкие, их легче удерживать, пока перемещаешься по склону. Одна ветка, другая; я все ниже и ниже. Ой! Хрустнула, зараза! И полетел вниз. Однако удачно зацепился за куст. Удачно оттого, что оказался сразу метра на три ниже. Меньше мучений, потому что теперь ближе к намеченной цели. От неожиданности показалось, что, если б не зацепился за ветку, то рухнул бы вниз. Но вижу: лесная растительность такая густая, что не даст проскользнуть («у страха глаза велики»). Уже осталось меньше. Еще немного и наконец, добрался. Когда и где бы я еще перемещался вниз по склону с такими препятствиями, с таким усердием? Не припомню.
- Я думаю, нужно вот эти деревца спилить, – говорит Дима, показывая на тонкий молодняк, – беру ножовку в руки. Не чувствую конечностей. Не чувствую пилу. Но пытаюсь сделать движение, напоминающее распиловку древесины. И точно, ножовка потихоньку врезается в ствол. Мне кажется, что это не я двигаю полотном ножовки, а она сама тащит мою руку вперед-назад, вперед-назад. Сам Дима пилит, наверное, уже десятое дерево бензопилой. Он тоже пилил ручной ножовкой. Но мне с бензопилой не управиться. Еще три часа назад, я сказал ему:
 - Я бинокль оставлю. Что-то он стал тяжелый. На что он заметил:
 -  Погодите еще немного, позже Вам и часы покажутся тяжелыми, – да, он оказался прав.  Я пилю дерево. Пот застилает глаза. Рука немеет. Пытаюсь поработать левой рукой. Нет, так еще хуже. Передаю ножовку опять в правую руку. И замечаю, что это полезное мероприятие. Ведь пока передаю инструмент с левой руки в правую и обратно, я отдыхаю. Мы сегодня уж попилили много стволов. Я не вижу, что я пилю. Пилю я вообще или это мне кажется? Но чувствую, что пока еще соображаю, и полотно ножовки не беспорядочно елозит по поверхности ствола, а движется по своему следу. Но почему оно не валится? Диаметр всего сантиметров десять. Еще немного. Все чаще и чаще остановка. И вот под напором плеча оно затрещало. Ага, есть! Отдышусь, потом следующее. Ничего не вижу вокруг, ничего не слышу. Хорошо, что шеф занят своим делом и не обращает на меня внимания. А то бы точно заметил, что я двигаюсь как в замедленной съемке. Еще несколько минут неимоверных физических усилий. Не для результата, не для количества поваленных деревьев, а просто выстоять, не упасть. Чтобы, насколько это возможно, в более-менее здравом уме запомнить тот пень, то место, над которым должна по нашему разумению пройти ось моста. Здесь же будет расположен центр этого самого большого фундамента, который еще и не подозревал тогда, что проектный институт присвоит ему название ФМ-2. Наконец, перерыв. Да и конец работы на сегодня. А еще выбираться наверх! «Эх, когда же закончатся эти испытания!». Если бы я в тот момент знал, как много раз еще я буду спускаться к этой площадке по краю обрыва. Как часто буду показывать геологам, которые будут доставлять туда в разобранном виде ручной буровой станок, чтобы пробурить скважины и взять керн (пробы грунта). Сколько раз буду участвовать в топографических съемках с разными топографами. А сколько раз приходилось там бывать на армировании, заливке бетона, монтаже конструкций! Десятки, сотни?  Вот бы сосчитать, да потом вспоминать. Но тот день, первый день наших усилий запомнился навсегда. Со временем мое отношение к местности изменилось. Не такие уж пути «непроходимые». Да не такой уж и лес густой. После того как привык к местности, рельефу, не такими уж склоны оказались крутыми и опасными. Были спуски и раньше. То было первое знакомство с местом, рельефом. Осмотр так сказать места будущих событий. А до этого, еще раньше, были наши ознакомительные поездки на площадку. Помнятся горы мусора, сотни пластиковых и стеклянных бутылок. Здесь хорошее место для  отдыха. Чуть ниже место жилища первобытного человека – Ахштырская пещера. Рядом просторная смотровая площадка, с которой видно море. Вот люди и оставили за несколько лет эти следы своего пребывания. После первобытного человека мы находим черепки и амфоры, в основном битые осколки (низшая культура, чуть что – сразу бить посуду), а после современного – стеклотару и разовую посуду главным образом в хорошем состоянии (современный человек – представитель высшего разума). 
2009 год, осень. Мы приехали на площадку и увидели рядом с нашим участком большой экскаватор. Что такое? Оказывается, тут будет опора ЛЭП- 10 кВт. Отсюда на противоположную сторону ущелья перебросят линию и подадут электроэнергию для механизмов, занятых на строительстве тоннеля. Мы решили выяснить, какой под нами грунт, и попросили машиниста копнуть. Экскаватор несколько раз заглубил в землю свой ковш и под нами выемка почти в три метра глубиной. Ну что сказать – глина, суглинок. Хорошо это или плохо? Хорошо, что легко будет разрабатывать грунт под устройство фундаментов. Плохо, что глина, а не скала, потому что фундаменты понесут большую нагрузку, и их нужно будет укреплять анкерными сваями. На этом первые наши изыскания завершились. Теперь нужно искать топографов, геологов, изготовителей металлоконструкций, строителей, монтажников. Но еще раньше нужен проект. Разработать концепцию, так сказать основную идею проекта, согласился руководитель группы компаний – Эй Джей Хаккетт. Это тот Человек с большой буквы, который первый в мире официально запустил «Тарзанку», и о котором я уже рассказал. Он прибыл с группой специалистов. Осмотрели местность, изучили рельеф, набросали на стенде эскизы аттракционов, попросили ускорить топографическую съемку. И началась работа над проектом. Здесь, в одном месте по решению Эй Джея собрали в одно целое все те разработки, которые на то время уже имелись в реальности и те, которые еще только прорабатывались в его проектном бюро. Где-то в мире есть тарзанки, где-то – троллеи, где-то – качели. А тут – все это в одном месте. И самое главное, к чему пришли уже в процессе разработки проекта – это мост. Если уж дошли до середины, чтобы прыгнуть на резинке, то почему бы не пройти на противоположный берег?! А оттуда можно возвратиться пешком по тому же мосту, а можно и на троллее за несколько секунд. Вот так и возник окончательный вариант проекта: Пешеходный мост с аттракционами. После изучения различных вариантов устройства аттракционов, мест их установки и взаимодействия друг с другом, удобства для посетителей и нормальных, безопасных условий эксплуатации, получили то, что сейчас мы видим в натуре. Затем передали эти чертежи в московский проектный институт «Союзпроммеханизация». И началась привязка идейных выкладок к нашим российским условиям: СНиПам, ГОСТам и т. д.
Но опять возвращаюсь в то интересное и счастливое время. Несколько раз мы с Дмитрием поднимались на противоположную сторону. Это легко для тренированного организма. Приехать к «Форельке», так называют магазин при форелевом хозяйстве. Перейти по небольшому мостику через речку и по краю, «вдоль обрыва, по-над пропастью» - вот уж точно сказано, поднимаемся по хребту Белых Скал, затем спускаемся к озеру и снова поднимаемся к площадке, где по проекту будет заложен фундамент для анкеров несущего каната. Легко сказать, а трудно сделать. Не так часто я ходил в горы. Шеф идет себе да идет, как по ровной дороге. Дышит ровно, темп не сбавляет. Привычка. Они, молодежь ходят регулярно в горы. А я иду и думаю, как бы ни ударить в грязь лицом и не сесть на тропинку от усталости. Дыхание через двадцать минут пути стало прерываться. Как не набирай глубоко в легкие воздуху, как не выдыхай его с силой, а все же не выравнивается. Нужен минутный отдых. Хоть бы полминуты, и можно продолжать. Так я один и ходил. А здесь не отстаю, терплю. А вот боярышник растет! Он остановился и лакомится ягодами. Я тоже глотаю ягоды, но первое – это отдышаться.  Фф-ух. Пошли дальше. Уже легче. Идем, тропинка все выше и выше, тяжесть в ногах, «грудная жаба» в легких. Но пока иду. Дыхание вначале ровное, со временем опять становится прерывистым и густым, как если бы воздух превратился в туман, сначала прозрачный, потом плотнее, плотнее и вот уже такой, что можно ложкой черпать. Я уже то ли дышу, то ли хриплю. А скорее всего, мычу подобно корове, когда она издает звуки, вдыхая и выдыхая воздух с открытой пастью. Я это чувствую и отстаю на несколько шагов от попутчика, чтобы ему не было слышно этого утробного дыхания. Кажется, что сердце хочет выпрыгнуть передо мной на тропинку и спросить: «Куда это ты меня гонишь?». В мыслях проносится: «Какой все-таки человек выносливый, сколько же он может перенести испытаний! Ну, когда же опять попадется деревце-боярышник, или хотя бы куст шиповника? На него он тоже клюнет». В такой момент ты оказываешься в некоем пространственном измерении. Не летишь и не идешь. Тебе невыносимо тяжело и в то же время чувствуешь, что еще не упадешь: есть какой-то запас, не второе дыхание, нет. Это уже  было, но давно прошло. Наступило некое равновесие между реальностью и небытием, между силой и слабостью, между небом и землей. Где ты: там или здесь? В глазах рябит, в висках стучит и в ушах звенит, но ты почему-то идешь и поэтому осознаешь, что внутри организма какой-то стержень удерживает тебя от остановки. И только самым краешком, где-то в мозгу чувствуешь, что под ступнями твердая опора. По земле все-таки идешь. Видимо сила воли сейчас, она и ничто больше, только она заставляет тебя идти в гору. Как же я любил в молодости ходить пешком! Не потому что прогулки полезные, я и не думал о таких тонкостях. Просто любил пешком идти и все. В любом городе, если ехать до десяти – двенадцати остановок общественным транспортом, я выбирал вариант – пешком. Помню, как в командировке полгорода Томска от Кировского района до речного вокзала прошел пешком. В Донецке гулял от  ж. д. вокзала до универмага кажется «Белый Лебедь». Город  Брянск в конце восьмидесятых. Более двух часов ушло на путь от центрального рынка на самую окраину города к какому-то зданию: то ли дома ученых, то ли … -  не буду гадать, но точно помню, что там со своей программой выступал г. Жириновский В.В. Пришел, когда уже выступление было в разгаре, зал переполнен, запуск посетителей прекращен. В то время у лидера ЛДПР как мне кажется, впервые обнаружились непредсказуемые всплески, и мне, как обывателю, рожденному, как и он в апреле, прирожденному холерику, было интересно посмотреть на него вживую. Не пропустили и ладно, - «не очень-то и хотелось». Обратно – тоже пешком. А вот здесь в горах затяжной подъем «утомил путешественника». Да так утомил что, кажется, подкатывает к горлу тошнота. Наконец – боярышник, да к тому же черный. Очень полезные ягоды! Тут уж мы полакомились. А я – отдышался вволю. Теперь уж легче. Еще немного и мы наверху. Теперь спуск. В первом своем путешествии мы не обошли бурелом и побрели через валежник, овраги, гниль и сырость. Но прошли. Позже выяснилось, что рядом в ста метрах правее идет тропинка вокруг озера. Чуточку длиннее, но идти легко. Когда я впервые увидел озеро, был удивлен: вдали от цивилизации люди рыбу ловят, на водном велосипеде катаются, детишки играют, палатка стоит. «Неужели тут могут люди отдыхать?». Конечно, могут. Из Адлера через поселок Ахштырь сюда ведет автодорога. Обошли озеро и опять нужно подниматься. Здесь подъем не такой затяжной. Пятнадцать минут и мы на краю обрыва. На левом берегу реки. Напротив, на противоположной стороне  ничего пока нет, но там будет большая стройка. Ох, как хочется в это верить! Нам ведь еще и землю не выделили под тот проект, который предполагает опорную конструкцию, смотровую площадку, амфитеатр, кафе, административное здание, скалодром,  парковку на 10 автобусов и 350 автомашин…. Все это впереди. Сейчас необходимо определить местоположение фундамента, на котором будет укреплен противоположный конец моста. Здесь еще должна располагаться и обзорная площадка. А пока нужно глубже дышать. Скоро спускаться в обратный путь. Никогда более я не подвергал себя такому испытанию на этом маршруте. Ходил сам или с попутчиками - геологами, топографами. Отдыхали в пути несколько раз. Ну а сегодня не хотелось показаться совсем слабым, хотя возможно это и было заметно, не спрашивал. Я мысленно задавал себе в такие минуты вопрос: «Терпеть такие лишения и потери. А что если не выйдет, неужели все напрасно? ». Да. И так левый берег. Мы на противоположном - левом берегу реки. Мы всегда говорим «левый берег, противоположный берег». С ним было связано много проблем. Во-первых, там находится восточная часть моста. На том берегу установлены четыре железобетонных фундамента. В самом большом из них закреплены несущие канаты. Там есть обзорная площадка. Запроектирована тропинка к аттракциону «Троллей». Установлена одна из его башен. И, наконец, на левом берегу есть так называемые компенсационные посадки. Левый берег. В моем понятии берег – это часть суши, примыкающая к самой реке. А тут над левым берегом возвышается почти отвесная скала. Если мы стоим над рекой на левой стороне, то расстояние до береговой кромки по горизонтали 200 метров, а по вертикали 250. Чтобы оказаться непосредственно на левом берегу, нужно переплыть реку внизу или спуститься по скалам сверху, естественно с альпинистским снаряжением. Такой у нас левый берег. И вот этот берег был так далек! Чтобы доставить туда хотя бы малейший предмет, нужно было ехать от поселка Казачий Брод в Адлер, там по мосту переехать через реку, затем возвращаться по бетонке до поселка Ахштырь, а после него по горной лесной дороге к нашему левому берегу. Это занимало полтора часа. Пройдут три года и мы пройдем пешком расстояние над пропастью между двумя берегами за несколько минут. Но это впереди, а сейчас я стою на левом берегу и размышляю о компенсационных посадках. Что это такое? Железную дорогу строят в пойме реки. Погублено много деревьев и растений, занесенных в Красную книгу. И поэтому на специально выделенных для этого участках осуществлялись компенсационные посадки этих культур. Возврат природе и национальному парку того, что утеряно. На левом берегу таких участков было выделено множество. Наша строительная площадка тоже случайно попала под высадки. Нам выпала обязанность своими силами пересадить их еще раз. На вновь выделенные участки. За свой счет конечно. Но не все краснокнижные растения подлежали пересадке. Возможно, потому что их в это время года нельзя пересаживать: погибнут. Может быть по другим причинам, не помню. В любом случае здесь на этом месте будет располагаться фундамент. Местные представители Министерства природных ресурсов по стебельку считали растения, которые они высаживали, а нам нужно было компенсировать. Некоторые растения здесь произрастали столетиями, но они тоже оказались включенными в план посадок. Вот кустик многолетнего растения. Один корень. Но из него прорастает более десятка стеблей. Надо подсчитать стебельки, потому что за каждый погубленный стебель этого растения нам будет выставлен счет. Мы пересаживали саженцы самшита, тиса игольчатого, а также многолетнее растение – морозник. Интересное растение морозник. Летом спит, в феврале начинает цвести. Среди снега – белые, желтые цветы. Высадили, возвели вокруг ограду от животных. Ухаживать за ними необходимо три года. Потом сдадим.
Возвращаюсь мысленно в недалекое прошлое. У моего шефа есть компаньоны. Они в предгорье Красной Поляны тоже затеяли большую стройку. Гостиничный комплекс. Пока не подтянулись специалисты, я был привязан к этой стройке. Комплекс оказался включен в программу Олимпийского строительства (мы позже тоже включимся). Жесткая пропускная система. На каждую транспортную единицу необходим пропуск. Каждому работнику – пропуск. Фирменный бланк, заявление, подпись, печать. И так каждый день. Выходной, праздник – таких дней мы не знаем. Работы идут круглосуточно. Появились задатки веселой жизнерадостной деятельности. На будущем мосту еще тихо. Обустраивались медленно, вялотекущим манером. Начали с ограждения строительной площадки, подвоза пиломатериалов. А на гостиничном комплексе уже развернулась полномасштабная стройка. Экскаваторы разрабатывали котлованы, грузовики вывозили грунт, миксеры завозили бетон. Каждый день автопарк пополнялся новыми единицами. На объект прибывали новые специалисты: бетонщики, сварщики, плотники, арматурщики и т.п. Каждому рабочему необходимо оформить пропуск на строительную площадку. Каждой транспортной единице – пропуск. Я был задействован в этом круговороте до прибытия группы инженерно-технических работников, прикомандированных к стройке. Утро воскресное. Звонок. На стройку не пропускают миксер с бетоном. «Как так? Мы же олимпийский объект!». А это никого не волнует: «Вы оформите пропуски, а затем направляйте машины на стройку». Звоню в департамент охраны олимпийских объектов: «Пожалуйста, пусть пропустят такие-то машины, письмо на них привезу». – «Под Вашу личную ответственность (диктую номера машин). Письмо представьте до 11.00 часов». Так и было. Заезжали. А в вдогонку мы привозили письмо. Пропустили раз, пропустили два. Так длится месяц, другой. Но, видимо там требования ужесточаются и однажды нас предупредили: «Давайте так, господа, заблаговременно составляйте списки на людей, транспорт, заверяйте печатью, нечего каждый день по звонку проезжать». К этому времени и у наших коллег упорядочилась обстановка: работала постоянная, не меняющаяся бригада строителей, ездили одни и те же машины. С этих пор мы начали действовать так, как от нас требовалось. А мне стало легче работать. Я глубоко в легкие вдохнул воздуху. Но не успел выдохнуть, как у нас на мосту началось движение. Землеройные, грузоподъемные механизмы, вагончики, люди, строительные материалы. Стоило только развернуться строительству, появиться людям, как откуда ни возьмись, наши вечные спутники – собаки. Ладно, если бы пришла какая-то особа подкормиться, но другие приходили выводить потомство. Какая все-таки предусмотрительность. Понимает животное, что если много людей, значит тут можно выжить самой и выкормить щенков. Однажды мы насчитали более двадцати собак на территории участка. Все они хотели кушать. И каждый пес считал себя хозяином занятой им территории. Начнут их выгонять, так они тут же прячутся под вагончики, а то еще и облают. Так продолжалось около года. Одни приходили, другие куда-то убегали. Со временем обстановка упорядочилась. Рабочие перестали подкармливать их во время обеда. Собаки разбежались.
В июле 2013 года мне нужно отлучиться на пять дней. У нас, выпускников 9-а группы из НПИ, запланирована встреча. Каждые пять лет мы встречаемся в институте. А здесь в это время кипит работа. ООО «Горстроймонтаж», которое производит бетонирование фундаментов и монтаж металлоконструкций, привлекает вертолет для доставки бетона. Потому что к фундаментам под номерами 10 и 11 на левом берегу прямого доступа нет. Только по воздуху. Игорь Борисович Сорокин, гендиректор этой фирмы в эти дни все чаще напоминает о себе. Звонки, звонки и еще звонки. Но я ведь знаю, что все равно уеду. Только не могу представить себе, во что это мне встанет. Наступил день, и я уехал. Мы встретились на факультете, затем собрались в Главном Корпусе института. Ходим по огромному Крытому Залу. Подходим к столам, за которыми восседают представители всех факультетов и консультируют будущих студентов о специфике профессий. Нам это тоже интересно. Сорок пять лет назад мы тоже здесь искали свою специальность, свою судьбу. Действительно, судьбу. Ведь от избранного факультета, выбранной специальности зависело, куда, в какой регион страны тебя направят отработать в обязательном порядке на три года. По крайней мере, так было на нашем ГГФ – горно-геологическом факультете. После трех лет многие так и оставались там на долгие годы, а кто-то и на всю жизнь. Мы весь зал обошли, позавтракали в буфете, везде отметились - сфотографировались. После встречи рассматриваю в электронке фотографии. Все здесь. Только моей физиономии нет ни на одной фотографии из тех, что снимали в Крытом Зале. Я в это время общался с Сорокиным, проектировщиками. Запрашивал институт, просил что-то согласовать, отвечал, получал и т.д. Но это только начало. Закончилась официальная часть, и мы прибыли в пансионат на реке Дон. Искупались первым делом. По нашему заказу на веранде столовой был накрыт длинный стол. Мы, наконец, все собрались вместе. Закончились организационные мероприятия. Вещи свои разместили по номерам. И теперь можно расслабиться за бокалом вина или стопкой водки. Шашлык, суп, салаты, зелень, арбузы. 
- Друзья! Мы не виделись пять лет. И вот мы вместе! За встречу!
Да. За встречу. Но, недолго я радовался. Игорь Борисович Сорокин! К вечеру пошли более насыщенные телефонные переговоры. Нужно было еще отправить письмо. Завтра будет вертолет. Согласование  полетов. Письмо, звонки, интернет. В пансионате интернет был такой слабый, что пришлось взобраться на верхний нежилой этаж, ходить от окна к двери и обратно, искать связь, и оттуда отправлять почту. Сообщение никак не уходило. Отправил коллеге СМС по телефону. В результате все эти переговоры и переписки пользы не принесли: в официальном письме на фирменном бланке, которое я получил рано утром и должен был переправить по назначению, отправителя перепутали с получателем. (Отправил, пусть разбираются). Когда вернулся вниз, все уже разошлись по номерам и спали крепким сном. «Зачем? – спросил я себя, –  зачем я покинул так красочно накрытый стол на одиннадцать персон? Зачем я не доел, не допил, не договорил, не дослушал? Ведь все напрасно!». Вообще, когда в эти годы друзья меня приглашали провести у них отпуск, у меня был один ответ: «Я пока не выездной». И действительно, каким образом это незаметно случилось не пойму, но я оказался завязан во многих делах, связанных со стройкой. «Сам лезешь во все дыры, теперь отлучиться не можешь» - ругал я себя. Ну, еще шеф немного «помогал» мне впрягаться. 
  Работа. Занятость. Ну, с работой все понятно. А занятость, что это за «продукт» такой? Кому это нужно, кому это по душе? Заняться рыбалкой, охотой, спортом, путешествием. Всем приятно и всем понравится. Если бы была возможность ходить на рыбалку, я ходил бы каждый день. Можно конечно заняться просто работой. Это тоже кому-то по душе. Мне-то уж точно. Во-первых, когда я занят, то не чувствую такой усталости, ежели был бы совершенно свободен изо дня в день. Во-вторых, и это главное, чувствуешь, что твои знания, усердие еще кому-то нужны. Вот идут запланированные мероприятия: в Екатеринбурге идет обработка чугунных башмаков, в Германии изготовляют стальной канат, в Австралии – высокопрочные стальные стержни, из Челябинска отгружают такелажные скобы, из Белгорода отправили очередную партию металлоконструкций, а из Орла – семьсот килограммов болтов с гайками и шайбами, и прочее и прочее…. Все идет своим чередом. И это очень приятно тому, кто эти процессы контролирует. Пока не возникают каждодневные непредвиденные мелкие вопросы. Они периодически появляются. Это то, что мы называем текучкой. Все стремятся выдержать темп стройки в пределах графика. Однако у всех могут возникнуть препятствия. В начале стройки обнаружился интересный факт:  отношения генерального подрядчика с главным субподрядчиком – монтажником металлоконструкций, не всегда складывались в мирное благоприятное сотрудничество. Впечатление было такое, словно каждая производственная единица работает независимо друг от друга. Представители генерального подрядчика вели себя, как и подобает хозяину положения: они наняли специалистов по монтажу металлических конструкций, заключили с ними договор, и те должны работать по их распорядку. А монтажники вели себя так, как ведут себя работники специализированного единственно возможного предприятия, которое может выполнить поставленную перед ними сложную задачу. Тем более что они осознавали: их пригласил учредитель стройки. Кроме этих подрядчиков было много других: энергетики, сантехники, водопроводчики, буровики анкерных свай и т.д. Им нужен был посредник, который решал бы их мелкие междоусобицы, в качестве которого я и был назначен шефом. Монтажникам необходимо устроить подъезд к фундаменту номер один, но экскаватор занят у строителей. «Уступите, пожалуйста, на два часа!» Специалисты по анкерным сваям должны доставить буровой станок к фундаменту номер два, но монтажники перекрыли проезд своим краном. «Можете пропустить станок?». Пришел стальной канат в смазке, а нам нужен сухой. Выбираем методы очистки, ищем исполнителей. Экскаватор неаккуратно развернулся и погнул деталь. Выправляем. Монтажникам необходима площадка для сборки узлов, сортировки метизов. Определяемся. Не стыкуются две конструкции: жесткий трап и смотровая площадка – готовим письмо к проектировщикам за согласованием варианта стыковки. Транспортная компания, доставляющая грузы, не хочет снижать тарифы. Начинаем блефовать: «вон те перевозят на пять тысяч дешевле….». Чем больше вокруг тебя вращается проблем и нерешенных вопросов, тем четче и трезвее работают мозги. Не успевают расслабиться мозговые извилины. Каждая клеточка готова мгновенно отреагировать на любую информацию извне, как инфузория на внешний раздражитель. Все вопросы оперативно отлетают к абонентам как положительно решенные, так и вообще не разрешимые на данном уровне. Главное – оперативность. Не решили здесь, пойдут дальше. Единственная здесь проблема в том, что видимо, существует какой-то предел возможности человеческого организма, когда мозги обрастают информацией все полнее и полнее, подобно сосуду, наполняемому жидкостью. Если сосуд переполнен, жидкость течет через край, тогда ее прекращают доливать. С мозгами - похоже, но несколько иначе. Никому не дано увидеть, чем они там переполнены: информацией или серым веществом каким-то. В общем, чем-то…. И это «что-то» начинает бродить, как брага в бидоне. Там дрожжи делают свое дело, а здесь нерешенные мелкие задачи никак не выветриваются из головы. Это накопление хаоса начинает «закипать», кажется, что вот-вот из ушей «повалит пар». Другими словами в голове накопляется ненужный хлам. Тут бы пойти на прием к гипнотизеру, и попросить очистить память, убрать то, что не нужно: «Вот это убери, а это оставь». Но ведь он если очистит так уж весь багаж. Чувствуешь перенасыщение информацией, и в определенный момент такое состояние постоянной занятости, озабоченности начинает тебя угнетать. И вот тут-то наступает равновесие между сообразительностью и тупостью. Между нежеланием сделать что-то полезное и желанием не делать вообще ничего. Замедленные кадры кино начинаются. Далее возникает безразличие ко всему окружающему. В эти моменты в голове вырисовывается единственный выход: все бросить и отдохнуть. А стройка движется. Каким-то образом отвлекся, остановился на полпути. Тут не подходит выражение: «упал - отжался». Тут скорее: «поскользнулся – сел, отдышался». Тем не менее, отдыхать как-то успевали. Ночью ведь спали. Тем не менее: в голове со временем создается своеобразный виртуальный сетевой график: синхронное отслеживание выполняемых производственных процессов, не смотря на то, что они отражены в электронном виде и на бумаге. Одни действия начались раньше, близки к завершению, другие в середине пути, третьи только что начинаются. Но карты зачастую путает текучка. Начинаешь ею заниматься и непременно что-то упустишь из основных вопросов. Потом нагоняешь. Это все вместе собирается вначале в каком-то маленьком уголке мозгов, затем разрастается все больше и больше. Со временем занимает всю голову и не выветривается ни сном, ни отдыхом, ни двумя бокалами пива. Ни даже тремя…. И вот уже ты замечаешь, что ни дома, ни в автомобиле, ни даже во сне тебя не покидают твои проблемы. Проснулся с мыслью: «Завтра ведь болты М 24 поступят, надо доверенность подготовить», -  не забыть! Записал. Три часа ночи.

Что такое счастье? Один из вариантов ответа это когда ты утром с удовольствием идешь на работу, а вечером с не меньшим удовольствием возвращаешься домой. Обычно я в таком случае представляю себе, скажем работника автозавода. Он создает материальные блага для человечества. У него созидательная работа. Он собирает автомобили. В частности устанавливает двери. Не знаю, но возможно даже конкретнее – левую, водительскую дверь. За день навесил полтора десятка левых дверей. Если конвейер не стопорился, план выполнен на 100 %, в конце месяца – премия. Пришел домой, поужинал и забыл о работе. Вот оно главное – забыл! Отдохнул. Завтра снова на производство. С новыми силами, новым энтузиазмом. Ни о чем не нужно беспокоиться. Все идет своим чередом. Инструменты под рукой, конвейер движется. Через год курсы по повышению квалификации. После аттестации будет устанавливать замки зажигания. Рост по службе, повышение зарплаты. Отдых по путевке. Что еще нужно для счастья?! Пришел с работы – щелк ключиком и отключился от проблем трудового процесса. Специфика нашей работы выстраивалась таким образом, что подобный ключик вообще отсутствовал. Груз в наш адрес отгружался, стройка продолжалась круглосуточно. Связи между всеми звеньями поддерживались регулярно. Пока вся цепочка не выстроилась в один ряд, приходилось нам общаться днем и ночью. Однако это не значило, что мы могли жаловаться на отсутствие задатков счастья. Разве всегда проблемы работы должны оставаться «на работе»? Иногда такой путь не является единственно возможным. Вот вам пример. Когда ты не живешь своей жизнью, когда твоя работа ни на миг тебя не отпускает, когда завтракаешь, обедаешь или ужинаешь, отрешенно глядя в тарелку….  Ты сейчас не здесь, не за обеденным столом, а там на стройке. Тебе однажды начинает казаться, что счастье, это когда ты закопаешься куда-то, как куколка шелкопряда, чтобы тебя не видели и чтоб ты никого не видел, и не слышал до определенного времени. Но человек привыкает ко всему. У меня была мечта: один раз за десять лет поехать в полноценный отпуск. В санаторий. Однажды так и записал на листочке: «Поехать в отпуск на 20 дней и отключить телефон», спрятал его в папку, на которой написал: «Мечта». Почти год эта «мечта» лежала в папке. И что же. Наступил долгожданный момент - взял отпуск. Купили с супругой путевку в санаторий. Поехали. Первые три дня еще доставали коллеги звонками, что мне вроде было не по душе, - «отдыхать хочу!».  Потом как отрубило. Телефон молчит, электронная почта затихла. Стало мне не по себе: «что же они молчат, не звонят?». Сила привычки. И мне не казалось странным (хотя теперь это действительно странно задним числом…), что я все эти дни, месяцы, годы, несмотря на временные неурядицы, шел на работу с удовольствием и возвращался домой тоже с не меньшим удовольствием.    

2013 год. На район, где находится наша стройка, выпал сильнейший ливень. Наш участок земляных работ размыло, дождевые стоки текли словно реки. Вода хлынула по направлению наименьшего сопротивления, и селевой поток с камнями, глиной, корягами обрушился на автодорогу перед тоннелем. Пикап, попавший под сель, разбило, водитель чудом успел спастись. Смыло ограждения вдоль водоотводного канала в поселке, размыло автодорогу, подтопило жилые дома. Настоящее стихийное бедствие. Местные власти совместно с дорожной службой, чувствовали большую ответственность за причиненный ущерб. Это могло повториться, потому что теперь скальный склон над автодорогой стал опасен, и движение по ней стало рискованным. Такой крутой склон очень нелегко очищать от камней, коряг, нависших над дорогой. Вблизи русла ручейка, по которому стекали дождевые потоки, скопилось много всякого мусора. И вот наступил момент испытания, проверки всей деятельности служб, отвечающих за безопасную эксплуатацию автотрассы. Селевой поток. По их мнению, причина схода селя заключалась в том, что мы земляными работами изменили рельеф местности, и весь объем сточных дождевых вод перенаправили на автодорогу. Эта автотрасса и тоннель находятся на уровне в 220 метров ниже нашего участка. Прибыла компетентная комиссия, и мы совместно с их представителями обошли русло ручья, который вызвал селевой поток. Прошли от места схода селя вверх по руслу этого ручья, и у меня на спине вдоль позвоночника появился холодный пот. Ручей в основном вытекал из нашей территории, с нашей стройплощадки. А это могло означать, что вся беда исходила от нас. Вокруг идет громадное строительство: возводятся олимпийские объекты. Все стройки региона под прицелом правительственных специализированных служб. А тут такая неприятность. Это было очередное испытание. Испытание на прочность, выносливость, устойчивость. Что нам нужно было делать? Как доказать, что не наша вина в том, что на склоне уже десятилетиями скопились стволы упавших деревьев, отколовшиеся камни давно ждали, когда их снесет водяным потоком. Песок, ил, глина, скопились в русле, годами ожидая хорошего дождя. И вот это случилось. В течение нескольких часов выпала месячная норма осадков. В городе Нальчик есть Высокогорный геофизический институт. Он был аккредитован ГК «Олимпстрой»  в качестве экспертного учреждения, занимающегося проблемами строительства объектов в горной местности. Шеф связался с представителями института, и они выехали к нам. Приехал заместитель директора института, доктор технических наук профессор Анахаев К. Н. со своим коллегой. Я в который раз убедился, как иногда люди очень сознательно относятся к своим обязанностям. Они вдвоем исходили всю территорию, прилегающую к опасному участку. Если правильно выражаться, то «излазили», потому там козьи тропы, с одной стороны плечом касаешься скалы, с другой - под тобой крутой обрыв. Они досконально изучили место стока дождевой воды и площадь, с которой вода собралась. Что-то профессора здесь не устраивало. Какие-то сомнения у него были в мыслях. Мы еще не знали, помогут ли нам эти сомнения или усугубят положение. После этого он попросил топографическую съемку. В офисе, разложив на большом столе карту, он долго и тщательно изучал положение строительной площадки до начала стройки и после. Вдруг выяснилось очевидное: до появления строителей этот склон, то есть будущая строительная площадка представлял собой ровную, относительно плоскую поверхность с преобладающим направлением уклона именно туда, куда и сошел сель. Но началась стройка с разработки земли под парковку. Были вывезены тысячи кубов грунта, и площадка эта преобразилась таким образом, что послужила водоразделом. Добрая половина объема сточных дождевых осадков была отведена в сторону от опасного направления. Ситуация сложилась так, что наша стройка спасла положение. Без этого последствия были бы гораздо плачевнее. Возвращаясь к теме схода селя, профессор сказал:
- Вы обратите внимание на русло ручья, который спровоцировал сель: даже трава в нем осталась на месте. – Действительно, мы ведь об этом и не подумали. Вот почему он сомневался. Через несколько дней она выровняется и продолжит рост. Водный поток, который смог самостоятельно вызвать сель, вырывает деревья с корнями. А тут зеленая травка осталась на месте. Авторитетное заключение института в лице его специалистов во главе с профессором сыграло свою положительную роль. Нас оставили в покое.    

Вспоминаю мой первый прыжок 4 октября 2013 года. Вообще, это первые тестовые прыжки. После пройденного дождя на подходах к мосту грязь. Да и самого моста как такового еще нет. Но уже есть смотровая площадка, которая в будущем будет иметь название: «Банджи-69», потому что высота, ну то есть глубина, на которую растягивается резинка, составляет 69 метров. Поступил первый ластик, из которого специалисты сплели резинку и опробовали снаряжение. Что я почувствовал? Ничего не сообразил. Конечно, прыгнуть без видимых сомнений мне помогло то, что я в свое время прыгал с парашютом. Все-таки это большое испытание. С внутренними сомнениями и опасениями. Но чтобы не показать присутствующему народу свою нерешительность или тем более трусость, я постарался не размышлять: как только на меня надели снаряжение, дождался отсчета: «пять, четыре, три, два, один…» и без задержки прыгнул в пропасть. От первого раза почти ничего в памяти не осталось. Тем не менее, преобладало ощущение какого-то возвышенного чувства. Что-то вроде маленького подвига для себя, в душе.
Однако все это будет не скоро. Ведь сейчас 2010 год. Подоспело время топографических работ, геологических исследований. Пора брать «за жабры» нашу целину, где кроме нас пока еще ходили лишь домашние козы. Они почему-то облюбовали здешние места. Интересна человеческая натура. Рельеф под трассой будущего сооружения – моста таков, что при движении вдоль его оси он имеет два одинаково крутых склона: на восток, то есть по направлению движения и на юг. Когда ось определялась лишь тоненькой, едва различимой просекой среди леса, я шел спокойно, удерживаясь за ветки деревьев и кустарников. Идти было трудно. Приходилось обходить каменные выступы, изогнутые стволы толстых деревьев. Опорой для поддержания человека в вертикальном положении служили еще не спиленные деревья. Но вот деревья убрали, остались одни пеньки, образовалась трасса. Иди себе спокойно. Так нет же! Теперь, когда не за что зацепиться для удержания равновесия, ты идешь и как ни стремишься сохранить вертикальное положение, тебя неведомая сила так и клонит к поверхности склона в противоположную сторону от крутого спуска.

Вот и подоспели топографические работы. Приехали топографы. У них кроме приборов есть мачете. При помощи этого инструмента они проходят среди колючего кустарника, непроходимого леса тропу для создания прямой видимости от прибора до стойки с отражателем. Но не так-то просто это сделать в таком месте, где еще не ступала нога человека. Непроходимая чаща. Ветки, кустарники и все та же злая, колючая ежевика. Сколько неприятностей она принесла. Начиная от кровоточащих, болезненных ран и кончая разорванными брюками и рубашками.
Я директор ООО, ну то есть общества с ограниченной ответственностью. В руках у меня…. ну, конечно же - топор! А вы думали авторучка? Нет. Однажды в Туркмении начальники участков пришли к директору нашего предприятия просить деньги на приобретение необходимых вещей: термосов, спальных мешков, ватных одеял, и прочего инвентаря, без которого выжить в условиях гор или пустыни вроде бы и можно, но жизнь кажется не совсем приятной. Директор выдал классическую фразу: «У меня денег нет, вот только бумага и авторучка». И действительно, на столе – огромном, блестящем, слепившем глаза полировкой столе лежал чистый лист бумаги и авторучка. И ничего более. Компьютеров тогда не было, сотовых телефонов тоже. А стационарный многоканальный телефонный аппарат стоял на приставной тумбочке. И так я – директор. Без авторучки и бумаги. Но с топором. Этим инструментом тоже можно чего-то добиться. В настоящий момент оказываю непосредственную помощь топографам в прокладке прямой линии в густом лесу, по крутому склону, в мокрой листве, колючей ежевике. Кстати, о ежевике. Раз уж вспомнил о ней дважды, то нужно сказать, что здесь я прекратил ее кушать с куста. Как-то раз иду по открытой солнечным лучам полянке и срываю ежевику. Спелая, вкусная. До чего же сладкая ягода! Остановился перед кустиком. Смотрю – на земле рой мух. Большие серые и зеленые. Сидят на коровьем навозе. Присмотрелся. Одна особь что-то там на этой куче сделала, затем перелетела на самую крупную, спелую ягоду, на которую я уже глаз положил, и видимо перед обедом, занялась гигиеной. Сначала потерла друг о дружку передние лапки, затем таким же манером задние. И только после этого принялась за ягоду.  «Ах ты сволочь!». Убить не смог, но согнал с куста. Но ягоду не стал срывать. И прекратил совсем это мероприятие. Навсегда. Теперь, если и стану кушать, то только после мытья.
Однако идет проходка трасы для топографической съемки. У меня в руке топорик. Топограф - девушка. Помощник - молодой парень. Он возится с бугорком, который мешает просмотру по горизонту. А я разбираю лес по оси трассы. Один шаг, два, далее и далее. Десять шагов. Щепки летят, словно хворост собираюсь заготавливать. Все ниже и ниже удаляюсь от пункта установки теодолита. Тут мне кричат, что нужно вернуться и убрать одну ветку. Хорошо. Возвращаюсь вверх.
- Эту?
- Да!
Срезал, полез вниз.
- Стойте, там еще трава растет, дерево убрали, она выровнялась. Нужно ее сорвать. – Тащусь опять назад. Сорвал. Продолжаем дальше. Методом проб и ошибок, методом крика и свиста, удаляюсь все ниже и ниже.
- Стоп! – Кричит топограф. – Ниже получается слишком большой перепад. Я не могу увидеть отражатель.
- Давай я его подниму, - кричу, что есть мочи (далеко уже), хотя и сам уже понимаю, что половина пути пройдена впустую. Стойка должна опираться на твердую основу.
- Нет, вернитесь на двадцать метров, Там сделаем новый ход. – Вот радость мне…. Нужно устроить промежуточный пункт. Вбить еще один деревянный колышек. Или отрезок арматуры. Если под ногами глина вперемежку с камнями, то деревянный колышек измочалишь весь, а вбить не сможешь. А вот еще интересный случай. Площадка на крутом склоне до того мала, что треногу – штатив просто некуда установить. Топограф, молодой парень, долго и настойчиво примерялся, устанавливал его и наконец, скомандовал: «Давай рейку». Переносим вокруг него, устанавливаем то там, то здесь, все рядом потому, что при такой крутизне далеко не уйдешь. То слишком близко, то недопустимый перепад и отражатель рейки не попадает в объектив. А под ногами скользкие старые пеньки да камни. Наконец две точки отсняты. Нужна еще одна. Кто-то, проходя мимо теодолита, чуточку цепляет ногой стойку штатива.
- Стой!!! – Кричит топограф, - но уже поздно. Переустановка прибора и заново пройти по тем же точкам.
Топографы определили место расположения первого, самого ответственного фундамента. Пришло время найти землеройный механизм для обеспечения подъезда буровой техники. В него забетонируют анкера, в которых закрепят несущие канаты. Эти канаты будут удерживать весь мост. Дорогу, по которой мы добираемся от автотрассы до объекта, реставрируют специалисты мощного дорожно-строительного управления для транспортировки щебня с ближайшего карьера на олимпийские стройки. В управлении я брал в аренду технику. Экскаватор-погрузчик за несколько дней нарезал нам горизонтальную площадку для установки буровой машины. Начались поиски геологов. Их много, но большинство фирм занято исследовательскими работами на олимпийских объектах. Но кто ищет, тот всегда находит. Так же и мы нашли подрядчика, который пробурил скважины, отобрал керн – пробы грунта и отправил в лабораторию. Одновременно силами других геологов привезли малогабаритный буровой станок, разобрали его на части и перетащили на нижележащие фундаменты. Никакая техника туда не пройдет. Только люди. С помощью тросов, веревок, они перетащили оборудование и приступили к бурению. Интересно: движущая сила всего этого механизма – бурового станка, способного забурить скважину диаметром 32 миллиметра на глубину более 20 метров - все тот же добрый движок от бензопилы «Дружба».   

Сентябрь 2014 года. Лечу на 207 метров. Да-а, это вам не 69. Тут такой шум в ушах, такой ветер навстречу – ого-го! Внизу водоем. Его выкопали рядом с руслом реки. Вода постоянно фильтруется в него сверху по течению и также уходит в реку ниже. Водоем небольшой. Лишь бы клиент видел, что лететь будет не к земле, а на водную поверхность. Моральная поддержка. До воды не долетаю метров десять-пятнадцать. Но я ничего этого не замечаю: где вода, где небо, где горы? Провалился камнем вниз, секунды тянутся чуть медленнее, чем на часах, замедление, зависание на миг, и тут же тебя потянуло вверх. Метров на пятьдесят поднимаешься. И когда оказываешься в верхней мертвой точке, вдруг осознаешь свое положение. Вот сейчас миг в невесомости и опять полечу вниз. И снова пошла волна по телу. Волна взрыва, волна счастья, волна радости и страха, волна гордости и грудного крика. Несколько слов о водоеме. Мы называем его озером. Три года назад ходили по пойме реки и все прикидывали, где пройдет ось моста, где копать это озеро. И наконец, определились с помощью GPS – спутниковой навигационной системы. Именно здесь и никак иначе. Определили предполагаемое место и для озера, и для водозаборных скважин, а возможно еще и для лифтового подъема клиентов в будущем. Два дела сделано: скважины пробурены, озеро выкопано.

Стою на месте будущего кафе. Да, кафе построят, но это только в будущем.  Через год, полтора, но оно будет. А сейчас смотрю вверх на этот колосс из труб диаметром 1220 мм и высотой до пятидесяти метров и вспоминаю первые поставки металлоконструкций. Началось с поиска изготовителей. Многие хотели на нашем объекте заработать. Ну, зарабатываете, коллеги! Изготовьте нам 700 тонн металлоконструкций замысловатых форм. «Высылайте чертежи, а мы вам представим коммерческое предложение», -  так отвечали почти все заводы на наш вопрос о возможности сотрудничества. Но, изучив проектные решения, отвечали отрицательно. А некоторые при первом же знакомстве с чертежами отказывались работать с нами. Мы начали с металлургических заводов города Краснодара, как самого близкого по расположению. Затем Ростов на Дону, Волгоград. Бесполезно. Расширили поиск от Мариуполя, Харькова (тогда еще можно было) на север. Позже разослали чертежи всем потенциальным изготовителям от Москвы до Урала. Даже до Северодвинска достали, там ведь изготовляют сложные конструкции для подводных лодок.  Более 15 заводов получили наши чертежи. Конечно, предприятия западной Европы были готовы заключить контракт, но ведь там все дороже, оттуда транспорт накладнее, и таможенные пошлины немалые. В результате один лишь подмосковный ПСФ «Сталькон» после долгих размышлений согласился участвовать в выполнении заказа, но только в паре с кем-либо. К тому времени мы заручились согласием ЗАО «Энергомаш» из города Белгорода самостоятельно исполнить заказ. Так что, как бы нам ни хотелось прозондировать и другие возможности, так сказать провести тендер, ничего из этого не вышло. Итак, завод есть. Заключили договор поставок, приложили график. И пошли… -  нет, не поставки металла, а увязки несоответствий. Некоторые стандарты, принятые специалистами проектного института, не принимались конструкторами завода. Не все металлические изделия могли разместиться в оцинковочной ванне из-за несоответствия габаритов. Не всякий профиль можно так изогнуть, как это предложили наши новозеландские коллеги и узаконили специалисты проектного института, не хватало проекций на чертежах, отсутствовали некоторые спецификации проката на заводе и пр. Все эти вопросы требовали увязки, согласований. Представитель завода, высылал на мою электронную почту вопрос, который я должен был изучить «как простой советский инженер», а потом направить в институт. Почему заводу-изготовителю не напрямую послать вопрос в институт да получить ответ? Потому что договор заключен с заказчиком. А я в некотором роде выступал в роли представителя заказчика. Все согласования, изменения в чертежах должны подтверждаться подписью и печатью заказчика. Вот пример переписки по одному несложному узлу. Завод-изготовитель пишет: «Рассмотрев документацию на опоры пешеходного моста, мы считаем, что основной фланцевый узел (39-й на 4-м листе) представляет большие проблемы с точки зрения его выполнения на нашем предприятии. Предлагаем наш вариант…» и т. д.  Ищу узел 39 на 4 листе. Изучаю суть вопроса. Вначале нужно уяснить, что за узел изображен на чертеже и где он располагается на конструкции, затем понять, что же предлагают конструкторы завода, и чем он будет отличаться от проектного варианта. Теперь самое время переадресовать письмо проектировщикам: «Конструкторы предлагают следующее решение фланцевого узла 39…., в связи с тем, что на заводе его изготовление затруднено». Жду ответ. Перед тем, как ответить, проектировщики могут задать вопросы: «А нельзя ли упростить узел и изготовить его в таком-то виде?». Звоню на завод: - А нельзя ли….? Нет, нельзя. Возврат ответа в институт. Наконец принято решение по данному вопросу, и институт шлет мне свой ответ. На фирменном бланке составляется ответ, подпись, печать. Письмо сканируется и отправляется в электронном виде на завод. Узел запущен в производство. Копии всех писем – в отдельную папку. Письмо на бумажном носителе (как сейчас принято выражаться) будет отправлено по почте, когда подобных ответов соберется несколько штук. Но иногда, в особенно сложных вопросах, конструкторы выходили на прямую связь с проектировщиками. Это уж в тех случаях, когда в чертежах необходимо разбираться специалисту-профессионалу и у них, видимо возникали сомнения в компетентности промежуточного звена, т.е. меня. Тут ничего не поделаешь. Я не конструктор и не проектировщик, а простой советский инженер. Впоследствии – исход один: мне получить согласование проектировщиков, подготовить письмо, подписать, отсканировать и отправить изготовителю. Иногда изнутри распирала гордость: все чертежи, изменения и дополнения в узлах конструкции такого мощного сооружения проходят через меня. Но дымка счастья и блаженства быстро таяла, и на ум приходили более трезвые мысли: во-первых, таким промежуточным звеном мог быть любой. Во-вторых, а ну если какой-то сомнительный узел окажется действительно слабым, и он изменен по моему письму без согласования с проектировщиками! При такой интенсивной проходимости информации всего можно было опасаться. Электронная почта забита перепиской с институтом и заводом. Иногда ответ настолько очевиден, что автоматически отвечаешь самостоятельно. Позже: «а направил ли я запрос в институт?». Настолько это приелось, что со временем вошло в привычку, потом набило оскомину. А в конце уже не хотелось подходить к компьютеру. Только включил, сразу же: «выполняется получение почты». Однако все проходит, и хорошее и плохое. Уже пошли первые поставки. Поступают трубы, точнее изделия из них. Это по графику первое, что нужно для монтажа сооружения. Конечно, вначале закладные детали, которые забетонируют в фундаменты. К этому времени подтянуты и вроде бы как сданы топографические съемки, завершены (в который раз!) геофизические и геологические изыскания. Начали разгружать металлоконструкции. А они идут и идут. Их все больше и больше. На площадке уже места нет. Куда их складывать? Давайте друг на дружку. Потом будем сортировать. Перекладываем с одного места на другое, потому что строители отвоевывают все больше пространства: они начали подготовку участка под автомобильную парковку. Это третья часть всей строительной площадки.

Стою на фундаменте под номером ФМ-4. С ним связано одно событие. Но вначале были подготовительные работы. Под каждый фундамент необходимо устроить котлован. Выкопать грунт, уложить его так, чтобы он не мешал в дальнейшем, но часть его имелась бы неподалеку для обратной засыпки. Хорошо, если это на горизонтальной площадке. Подъехал экскаватор, начал выемку. Где есть скала, нацепил гидромолот, раздробил. Но если будущий фундамент расположен внизу на крутом склоне, то сложнее. Рабочие берут ломы, кирки, лопаты и начинают так называемую разработку грунта вручную. Нелегкая работа даже если грунт поддается разработке. Но для полного ощущения здесь еще и скала. Подтаскивают генератор, ведь энергия еще не подведена. Позже появятся дизельные электростанции, нужно ведь и сварочные работы обеспечить, и металлообработку, и распиловку пиломатериалов, да и вообще освещение необходимо. Должен же хоть один вагончик на стройке сгореть. Без этого никак. А пока малогабаритный бензиновый генератор. Отбойные молотки с электроприводом в руки и пошла работа. И так ФМ-4. Пришло время для заливки фундаментов. Предварительно – опалубка, армирование. Вот этот фундамент, на котором я стою. С ним связана маленькая история. Установил прораб фирмы-подрядчика опалубку, связал арматуру, заложил закладную деталь. Мы говорим привычно деталь, словно это какая-нибудь пластина с болтом. В данном фундаменте это металлическая рама с двухметровыми габаритами и весом 400 килограммов. В других фундаментах изделия из труб от тонны и выше. Я посмотрел и заметил для себя, что анкерные болты закладной детали, на которые будет устанавливаться опора моста, вроде как не соответствуют опорным пяткам этой опоры. Но все работники ушли на обед. Один бетонщик задержался. Дозвониться до прораба не смог. Не везде была хорошая связь. Сказал  бетонщику, что закладная деталь не та. Сфотографировал ее и уехал в офис. В офисе посмотрел в чертежи, сверил с фотографией. Точно! Закладная деталь с другого фундамента. Звоню прорабу:
- Павел, ты в четвертый фундамент не ту деталь заложил!
- А я уже бетон заливаю, сейчас проверю. – Через пять минут:
- Точно, ошибся.
- Так останови, прекрати лить бетон, пока еще он не застыл, выпусти его из опалубки.
- А может, пойдет? Добавим недостающие анкера, я уже больше половины залил.
- Не знаю, звони Сорокину,  –  а что Сорокин? Он ему дал задание слить бетон. Ну и по шапке, естественно. Бетон уже застыл. Пришлось долбить гидромолотом. Конечно, закладную деталь - в металлолом, изготовили новую.
Да. Фундаменты. Вот ФМ-6. В нем, как и в других - анкерные сваи. Интересная история. Все фундаменты укреплялись анкерными сваями, состоящими из крепчайших стальных стержней. С помощью буровой машины бурились скважины. Вначале сквозь уже установленный фундамент, затем в грунте под фундаментом на проектную глубину. В скважинах устанавливались эти самые анкерные сваи. Фундаменты под номерами пять и шесть служили для установки в них оттяжек. Это такие же трубы, как и в опорной части, только они наклонные, почти горизонтальные и предназначены для обеспечения устойчивости всей конструкции. Но один из фундаментов под номером шесть так близко будет расположен к краю пропасти, что буровой станок попросту некуда ставить. Мы решили потревожить техническое руководство фирмы, устанавливающей анкера, и попросили рассмотреть такой вариант – пробурить вначале скважины и установить анкерные сваи, а затем бы монтажники залили фундамент. Такая технология существует, заявили нам сами специалисты, но решили по-своему: «ничего страшного, - сказали они, - устанавливайте фундамент, а мы потом все сделаем; в крайнем случае, у нас есть малогабаритный станок для бурения скважин в труднодоступных местах». Фундамент ФМ-6 занял свое проектное место. Теперь стало очевидным (впрочем, как мы и предупреждали), что буровой станок там не сможет разместиться. Эта махина с габаритами два с половиной на шесть метров, не считая буровой мачты и массой около шестнадцати тонн, должна висеть в воздухе и подобно птичке колибри, порхать над пропастью рядом с фундаментом, и бурить наклонные, почти горизонтальные скважины глубиной 12 метров. Здесь и малогабаритный станок не поможет, которого, кстати, у них в наличии на тот момент не оказалось. Вот тут вся работа встала в тупик. Перепалка на месте работ, переговоры на самом верху, переписка электронная, бумажная, звонки. А дело стоит на месте. После долгих совещаний решили спроектировать силами подрядчика (сами ведь виноваты) платформу, иными словами площадку для установки бурового станка. Месяц проектировали, приезжали, уезжали, потом с помощью советов нашего инженера – высококвалифицированного специалиста Карасева А.И. все-таки подготовили проектные чертежи площадки. Мы заказали на местном ремонтно-механическом заводе эту конструкцию, и еще через месяц станок взобрался на платформу. Это надо было видеть! Издалека смотрелось, словно станок висит в воздухе. Площадка - металлическая конструкция с ограждением для обслуживающего персонала держалась частично за фундамент, масса которого более 200 тонн, посредством стальных балок, закрепленных в нем титановыми стержнями, а частично - на стальных анкерных сваях, подпирающих площадку снизу и опирающихся в скальную часть подножья склона. На этой площадке вокруг бурового станка постоянно находились бурильщики, четыре-пять человек. Чуть ниже и три метра по горизонтали – пропасть. А там внизу автодорога с постоянно движущимися грузовиками, автобусами, легковушками, мотоциклами и спортсменами-велосипедистами. Мы шутили: «Вот будет шума, если станок упадет!». Да, шума было бы в избытке. Но мы были уверены в расчетах проектировщиков и в своей смекалке. Тем не менее, как представишь полную картину, так становилось не по себе.
С каждым месяцем спуск к нижним фундаментам все больше преобразовывался в горную дорогу, по которой уже не только мог пройти человек, но даже проехать механизм. Для монтажа металлических конструкций туда был спущен огромный башенный кран.
Смотрю с противоположного берега на горизонтальную трубу более метра в диаметре, которая смотрится издалека словно спичка, прилепленная клеем к другой спичке – такой же вертикальной трубе. Издалека не видно ни фланцев, ни тем более болтов. Под трубой висят два человечка. И только по этим человечкам можно определить масштаб стройки и примерные размеры этих «спичек». Это монтажники ведут высотные работы. Они облачены в страховочное снаряжение. Сейчас они соединяют две трубы диаметром 1220 миллиметров в один узел конструкции. И приходится вспомнить в очередной раз, как происходил поиск фирмы, которая могла бы произвести монтаж этого уникального сооружения. Нужно произвести разметку в натуре, то есть определить на местности расположение центра каждого фундамента. Разработать грунт под каждый фундамент. Установить опалубку, закладные детали, произвести армирование. Залить бетон. Все это в горных условиях. Возвести опоры из труб 1220 мм, которые «вырастают» из фундаментов под разным углом к вертикали на высоту 50 метров. Затем соединить там наверху эти трубы с конструкцией яйцеобразной формы длиной 35 метров, состоящей из таких же труб. Попробуй, ошибись в разметке фундаментов или установке закладных деталей на несколько сантиметров. К какому расхождению это приведет на пятидесятиметровой высоте? Как соединить все эти узлы в одно целое? Это сложное, но еще не самое главное препятствие к сотрудничеству монтажных фирм с нами. Потом между двумя берегами реки, расположенными на высоте 220 метров над автодорогой, натянуть восемь стальных канатов диаметром 54 миллиметров и длиной 550 метров. А уж затем подвесить под этими канатами мост из металлических секций для пешеходов общим весом 120 тонн. Тут эксплуатировалось все: от тяжелого физического труда людей, грузоподъемных и землеройных механизмов до дорогостоящих вертолетных услуг.
И вот мы опять рассылаем чертежи на предприятия, специфика которых – монтаж металлоконструкций. Все просят присылать проект на рассмотрение и готовы к сотрудничеству. До тех пор пока не получили и не изучили чертежи. Тут не то, чтобы вопросы задавать, тут вообще в большинстве случаев – молчок. И только некоторые берут на себя смелость спрашивать: «а нельзя ли вот тут расширить, чтобы подъемный кран по мосту проехал; а вот здесь упростить, чтобы конструкция имела меньшую массу; а нельзя ли перенести пониже куда-нибудь, чтобы уйти от горного рельефа?».  -  У меня напрашивался вопрос, который так и подмывало задать, но не смог: так через что мы собираемся мост прокладывать? Может прямо по автодороге для удобства монтажа?
- Нет, уважаемые коллеги, проект утвержден.
- К сожалению, мы не можем взяться за проект, – типичный ответ. Но прежде всего мы получили согласие на наше предложение от нашего бывшего коллеги, Сорокина И.Б. Он когда-то был одним из руководителей первой канатной дороги в Красной Поляне. Потом создал собственное предприятие по строительству и монтажу канатных дорог. Получил большой опыт работы в сооружении объектов в условиях горного рельефа. Он изучил проект и дал согласие на земляные, бетонные и монтажные работы. Первая установка трубы на фундамент. Труба – неверно сказано. Труба с приваренными к ее торцам соединительными фланцами, с кронштейнами для крепления лестниц, ограждений, прочего навесного оборудования, это уже изделие - деталь конструкции. Эта деталь соединяется с предназначенной именно для нее другой – закладной деталью железобетонного фундамента. И вот первая мизерная часть большого сооружения, которое называется уникальным. Уникальность характеризуется некоторыми параметрами: высотой, длиной консоли над пропастью, а также своей линейной протяженностью. Вначале использовался обыкновенный подъемный кран, затем такой же, но с удлиненной стрелой и повышенной грузоподъемностью. А позже башенный кран. Узлы, детали и секции конструкции необходимо соединять с помощью метизов: болтов, гаек, шайб. И вот пошли заявки, согласования размеров, количества, состава покрытия и так далее. Первые сотни килограммов метизов. Заявки отсылали партиями по мере готовности конструкций к сборке. На семьсот тонн конструкций ушло около пятнадцати тонн метизов. О метизах отдельный разговор. И на эту тему существует свой рассказ.

Возвели первую половину опорной конструкции. Четыре опоры из труб, соединенных торцами с помощью фланцев, которые с увеличением высоты расходятся и удаляются друг от друга. На тридцатиметровой высоте от фундамента устроена выносная площадка, обозначенная в проекте - ВПл, к которой уже можно дойти по трапу ТР-3. Только половое покрытие отсутствует. Чтобы добраться до площадки, нужно осторожно пройти по стальным уголкам, расположенным вдоль боковых стенок, держась за перила. Собственно трап – это пока что конструкция из металлопроката (уголок, профильная труба, швеллер), которую позже закроют: пол своеобразной композитной решеткой, а боковины – металлической сеткой. А пока пробираюсь по краям этой прозрачной консоли, конец которой удерживается двумя растяжками из стальных прутьев. Иду и не замечаю, что с каждым метром удаляясь от опорной конструкции, оказываюсь выше над поверхностью земли. Потому что подо мной – резкий спуск вниз, а затем почти вертикальная стена метров 100 высотой. Так пройдя всего тридцать метров по горизонтали, я оказался на высоте 150 метров над землей. Почти подо мной мчатся автомашины, дальше течет река. Смотрю вниз и с животным страхом и диким восторгом любуюсь неописуемой красотой. Держась одной рукой за перила, я с сознанием опасности моего положения: торец площадки никак не огражден, под ногами пустота, сбоку тоже пусто, кроме редких металлических уголков, достаю камеру и снимаю то, что вижу. Автодорогу, транспорт, реку, вид на море и горы. При этом что-то комментирую. Позже уже в офисе смотрю видеосъемку и слушаю, что же я там наговорил. И вот что слышу сквозь сильный шум ветра: «Мать твою! - затем нервный смех, дальше -  Ай-яй-яй …, ветром сдует меня, но фотоаппарат буду держать до конца. Всё снимем». И больше ничего. Это все, что смог озвучить за полторы минуты. То был мой первый выход в пространство над пропастью. Первое впечатление. И такое чувство высокое в душе. Чувство гордости, причастия к большому делу. Такое ведь в нашей стране не увидишь нигде, кроме как вот здесь. Там, где я сейчас нахожусь. Словно часть души сюда вложил. «В сущности, кто я такой?» – мысли меня иногда такие посещают, -  Как кто! Я директор. Всегда говорил друзьям: «у меня в подчинении бухгалтер, уборщица, ведро, швабра и другие моющие средства». Да, это верно. Но когда-то ведь все это хозяйство достроится и возможно будет передано на баланс предприятия, так сказать в дополнение к моющим средствам. Однако вернемся к моему первому походу на конструкцию. В тот момент все было необычно, опасно и торжественно. Позже, когда конструкция вытянулась вверх, расширилась, обросла ребрами жесткости, покрылась оболочкой, все стало обыденно и привычно. Я ходил по балкам без страховки как у себя во дворе. Ничего не боялся. Но всегда помню о первом своем путешествии по трапу ТР-3, и поэтому понимаю тех немногих клиентов из многочисленных туристов, что посещают мост, которые не могут идти по нему. Что бы ты ему не рассказывал, как бы его не уговаривал, он не пытается попробовать хотя бы пять метров пройти. Даже по лестнице из двадцати ступенек не спустится, чтобы ощутить себя на высоте. Кстати, всего на мосту двести пятьдесят ступенек, не считая тех двадцати, по которым нужно до него спуститься. Потому что левый берег выше правого на сорок метров, и еще по той причине, что мост не натянут «по ниточке», а провисает, как и должна провисать металлическая конструкция. Не так давно один из посетителей, никак не мог спуститься на мост. На руке маркером нарисована цифра - его вес. Это означает, что он приобрел билет на прыжок. Ему нужно пройти половину моста до площадки «Банджи-207», где он прыгнет на тарзанке. Он не может заставить себя сойти на мост: «Я не могу туда идти». – Так ты ведь прыгать собрался! - напоминает ему товарищ! – Прыгать, но не по мосту же ходить! - Некоторые клиенты не могут собрать волю в кулак и прыгнуть на тарзанке. Тогда им предлагают качели. Там не нужно себя утруждать: надели на тебя снаряжение, усадили в него и сидишь, смотришь по сторонам. Замок открывается, и ты полетел вниз на маятнике длиной 170 метров. 

… Иду по мосту. Прикасаюсь к перилам. Они изготовлены из профильной (квадратной) трубы, ее долго подбирали по размеру, толщине стенок. Ниже – поручни. Это круглая стальная окрашенная труба. Над перилами панель, она защищает руки людей от загнутых концов проволочной сетки ограждения. Было много разговоров о ее форме, чтобы надежно защищала и сама не была опасной своими острыми концами. Предлагались различные варианты ее крепления: саморезами, винтами, электросваркой. Много разговоров, много мнений в пространстве замкнутого треугольника: заказчики (мы) – проектировщики – изготовитель. В итоге мы заказали десять килограммов винтов для крепления панелей на месте, а завод отгрузил нам секции моста с панелями, которые уже были закреплены саморезами – парадокс. Ограждение моста – обыкновенная сетка-рабица отечественного производства, только укреплена ребрами жесткости - стальным уголком. Смотрю вверх – над головой мощные двутавровые балки, с ними тоже связаны воспоминания. Балки лежат на несущих стальных канатах. Между ними и канатами установлены подкладки из полиамида или так называемого капролона. Их заказывали из Санкт-Петербурга дополнительными порциями несколько раз: они имели тенденцию падать в пойму реки, в связи с тем, что мы из экономии (по совету проектировщиков) уменьшили размер подкладок до минимума. От двутавровых балок свисают вниз подвешенные к ним стальные вертикальные тяги – стержни. Они «держат» мост. Каждый такой стержень способен выдержать нагрузку на растяжение силой в восемнадцать тонн. Мы долго и в конце уже - очень нетерпеливо ожидали их прибытия из Австралии. На вид это обыкновенная двадцатимиллиметровая арматурная сталь, но она светлая, не ржавеет, очень прочная на разрыв и оснащена резьбовой поверхностью для навинчивания гаек. Половое покрытие - это решетчатый настил из композитных материалов. Состав – стеклопластик, стекловолокно. Производитель – Словакия. Этот пол настелен на всех узлах конструкции, связанных непосредственно с висячим мостом: лестничных секциях, мостовых пролетах, выносных площадках, промежуточных трапах. Каждая секция настила поступала уже готовая к установке в определенное для нее место. Проектировщики заранее рассчитали количество и размер. Прочность – свыше восьмисот килограмм сосредоточенной нагрузки. Идешь по мосту, прямо под тобой сквозь ячейки решетки ясно видна автодорога с бегущими по ней автомобилями, река со сплавляющимися по воде катамаранами с людьми, мелкими как муравьи. Ощущение яркое. Не каждый турист, впервые ступивший на мост, осмеливается смотреть под собой вниз. Интересно наблюдать, как некоторый пешеход идет, согнувшись - «на полусогнутых», чтобы быть ближе к «земле», ну то есть к половому настилу. Обеими руками перебирает по поручням. При необходимости разминуться со встречным пешеходом он поворачивается к борту, прижимается к нему и обеими руками держится за поручень. Уморительно! За что ни возьмись, куда ни глянь, с каждой деталью, каждым узлом связано какое-либо воспоминание, история, какой-то индивидуальный случай. Вот на верхнем горизонте стоит одинокая сосна. Она была ориентиром, когда каждую неделю приходилось спускаться по камнепаду, мокрой глине и поваленным деревьям вниз, чтобы контролировать состояние водонасыщенного глинистого массива, который возник при строительстве дороги: не сползает ли он вниз, не представляет ли опасность для нижележащей автотрассы. А вот в этом месте, где люди поднимаются по ступенькам Главного Входа, в апреле 2012 года стоял вагончик для сторожа, и больше ничего не было кроме штабеля пиломатериалов и пачки профнастила. Это материал для устройства ограждения (забора) будущей строительной площадки и его нужно было охранять. Топографические работы, геологические исследования начались ранее - в 2010 году. Упорядочение земельных участков еще раньше – в 2009-м. А строительство начали «от забора» – в апреле 2012-го. На календаре – апрель 2015 г. Да, история. Как быстро пролетели эти шесть лет. Шесть лет! За это время ВУЗ можно окончить и уже работать. Но пролетели быстро. А монтаж – три года. Как же долго тянулись эти три года монтажа! Сколько бы я ни «хвалился» своей счастливой трудовой деятельностью, все равно долго. За это время можно земной шар пешком обойти (ну, если с морским транспортом повезет). Особенно, если вспомнить все то, что за это время здесь произошло. И не только здесь. Мечты, надежды, неудачи, провалы, победы, успех. Работа, еще работа, занятость работой.   

Для строгого читателя добавлю, что ваш покорный слуга занимался не таким уж широким кругом вопросов. Да, были земельные неувязки вначале. Отвлекала мелкая, дотошная текучка. Но потом приходилось участвовать в основном в решении вопросов, связанных с проектированием, изготовлением, поставкой и монтажом лишь металлических конструкций. Не принимать решения, а именно участвовать в принятии решений. Было немного работы с посадками краснокнижных растений. Кроме этих обязанностей, множество мелких текущих вопросов, совсем не связанных со стройкой. Были и неприятности. Как-то не повезло: прыгал через ручей, нога попала на круглый камешек. Хрустнуло что-то в суставе, и присел от сильной боли. После недолгого отдыха понял, что все же повезло: перелома нет. Похромал месяц и пошел прямо. Однажды поскользнулся на косогоре и машинально всей своей массой оперся левой рукой на то, что попалось под руку. Оказался острый выступ камня. Большой палец руки поболел немного, потом боль утихла. На другой день не смог им шевелить. Что-то с суставом. Прошла неделя, никаких улучшений. Пошел на рентген, перелома нет. А пальцем двигать не могу. Прошел месяц, боль почти утихла, но палец не сгибается. Привык. Ведь не на правой руке, иначе авторучкой не смог бы работать. Было много радости, когда спустя три месяца мой палец смог меня слушаться. Согнул, разогнул – работает! Вот оно маленькое счастье! Постоянно преследует сомнение: не много ли о себе? Хотелось больше о стройке. Ведь на строительной площадке еще много объектов, в которых задействованы подрядчики: автопарковка, кафе, амфитеатр, административное здание, главный вход, непосредственный выход на мост – так называемая «Пещера». И много-много других мелочей, о которых в нашем рассказе не упомянуто. Ну, хотя бы тот факт (крупная «мелочь»), что наша стройка была включена в олимпийскую программу как объект инфраструктуры, привлекающий дополнительное количество туристов в регион. Нам неизвестно, каким образом наш шеф и учредитель смог этого добиться. Как потом был урегулирован вопрос о выходе из этой программы, в связи с тем, что не представлялось возможным сдать объект к началу Олимпийских игр. Большей частью по причинам от нас не зависящим. Это и отставание в подготовке проектных решений, и несвоевременные поставки заводами своих изделий, задержки согласований в чиновничьих коридорах, огрехи подрядчиков и много-много других. Остается только догадываться, скольких нервных клеток ему это стоило, сколько седых волос приобретено и сколько здоровья потеряно в этой стройке. А уж о вложенных средствах и думать боюсь. И все же этот рассказ о себе в этой грандиозной, на мой взгляд, стройке.

Что сейчас. Посетители к нам едут, отдыхают. Идут по мосту на другой берег, прыгают на тарзанках, летают на качели. Спускаются в каньоны, это вид приключенческого маршрута, называется "Виа-Феррата". На днях запускается троллей. Готовятся вертолетные прогулки. Потом задействуют веревочный парк. Со временем в лесистой части комплекса, а площадь ее более гектара, можно будет отдыхать семьям с детьми. В тени деревьев, среди зеленой травки.

Вот что я вижу в недалеком будущем. На площадке (самое высокое место) возвышается восемнадцатиметровый тренажер для альпинистов - скалодром. Он виден издалека: как только отъедешь от Адлера. В нижней части леса для них (альпинистов) построена гостиница – хостел. Немного восточнее - детские аттракционы. Со смотровых площадок, расположенных на краю крутого обрыва, можно вести обзор Ахштырского ущелья – поймы реки Мзымта вплоть до берега моря. В кафе можно отдохнуть, пообедать. По выходным и праздникам на сцене амфитеатра (летняя концертная площадка) выступают эстрадные ансамбли, певцы, актеры. Это все будет. Этот  комплекс аттракционов с громким названием «Скайпарк» ждет большое будущее.    
2015 год.