Живьём. Глава 7

Тем временем и в замке Эсфирь тоже произошло нечто из ряда вон.

Старинная дверь в её мрачное жилище за собой скрывала неимоверных размеров залу, где серые стены с отливом в бледно-бирюзовый и каменный пол  были гладкими настолько, словно на них запечатлелась ровная ледяная корка. Стрельчатые окна бросали мутные, белёсые светы на чёрные напольные подсвечники в вуали паутин, на горгулий с открытыми пастями в немом рыке. Даниэлю приходилось видеть замок королевы не впервый раз. И сейчас он, прячущий множество коридоров, комнат , галерей , пропитанных прежними ужасами, не произвёл иного впечатления, кроме неугомонного желания сравнять его с землёй. Дани появился здесь отнюдь не по своей воле, а по некой необходимости.

…Ему удалось поспать около часа: в голове роились мысли, не выпускавшие из своего тесного плена . Они касались их последнего на данным момент разговора с Эсфирь. Её слова по поводу Адели он не мог счесть пустыми угрозами. Уже то, что кто-то будет страдать из-за него, было бы для него огромной личной болью.
Он ощущал себя так, как будто оступился с бордюра крыши, но успел ухватиться за какой-то жалкий карниз в момент падения. Внизу – гибельная пропасть. И он над ней…

Он задержал глубоко задумчивый и уставший взор свой на стыке двух каменных плит на полу. В какую-то секунду ему вполне могло показаться нормальным, что твердь расколется именно на этом стыке, начнёт разваливаться, рушиться туда – вниз, в самые недра вечно полыхающих огней...  Именно по этому месту беззвучно прошёлся край длинного тёмно-зелёного шлейфа. Дани медленно закрыл глаза. Он не хотел её видеть. Дух в нём притаился.
- Зачем ты пришёл? Я тебя не приглашала, - слышал он отрешённый голос Эсфирь. А после он взглянул на неё. Она казалась ему такой же безукоризненно гладкой из-за  её утягивающего изумрудного шёлка, и идеально мертвенной, как зала её замка. Они выглядели единым целым, одним существом. Даниэль бледно произнёс:

- …Меня пригласил сюда Андерс в точный срок. Сказал, что покажет что-то, от чего я буду приятно ошеломлён. Ты разве ничего не знаешь о его планах?..

- Ничего, - в прежней меланхолии проговорила королева, уже прекращая надеяться на то, что Андерс когда-нибудь поймёт своё настоящее место и роль, посредством чего закончит своевольничать.

- Я уже успел предположить, что вы меня хотите загнать в камеру пыток,- так же бесцветно и довольно цинично ухмыльнулся Даниэль. Не спеша, Эсфирь проговорила, зная, на что нужно нажать:

- Камера пыток тебе ни к чему. Ты и так мучаешься.

В нём внезапно появился новый прилив силы, что вынудило его даже повысить голос, кипящий чувством:

- Безусловно! Я мучаюсь! Ты задавалась вопросом, что будет, если той девушки не станет? Я не отступлюсь от борьбы. Следовательно , ничего не поменяется. Только есть одна вещь… Вам с Вуном нужна моя кровь. Вы же готовы одновременно вцепиться в мою глотку. Да! У вас разные цели, но вы хотите в результате одного - власти надо мной. Если той девушки не станет, то у меня не будет крови. Я обернусь пустотой. Вам хочется властвовать над тем, чего нет? Лучше брать живым. Живьём! Не мешай нам троим своими личными переживаниями и обидами. Надо заниматься войной, а не любовью. Не порть ничего!

Она тихо произнесла с неизменной апатией, преследовавшей её как печать разочарования ушедшей лунной ночи:

- В таком случае, когда ты зайдёшь слишком далеко, и Вун поймёт, кто ты и что ты, то я и пальцем не пошевелю, чтоб сохранить твою жизнь, как бы мне этого не хотелось. Обещаю.

И в её приглушённое, слабое, но немаловажное «обещаю» проник скрип петель, поскольку входил Андерс, но то не заставило Даниэля отнестись к последним её словам поверхностно: он ощущал в них нечто то предвещающее.

…Вун привёл его наверх самой высокой башни замка, оговорив перед «господином Велиаром» , что он не раскроет до времени приготовленный ему «презент». Эту башню окольцовывала узкая площадка, чьи перилла не внушали Дани чувства защиты от головокружительной, исключительно омерзительной для него высоты. Ветер, треплющий волосы, набрасывающийся как разъярённый зверь, лишь поддерживал чувство навязчивого страха. Но Даниэль почти сразу, как перед ним открылся вид всего Мидиана, смог подавить в себе излишнюю мнительность, поскольку то, что на себе незамедлительно задерживало внимание, рождало ряд вопросов. Прекрасно понимая, что у «господина Даниэля» возникнет такой  ступор, Вун протянул ему бинокль.
Тогда Даниэль понял, что над Мидианом, который отделён Летой, кружило несколько вертолётов. Из кабин сбрасывалось что-то, что редкой сетью планировало вниз…
- Они … Они что делают? – спросил мой герой.

- Они делают Вам имя. С неба летят деньги. На ту сумму можно купить четверть мира. Это достойно главной добродетели Мидиана, Даниэль? Это достойно моего врага, что, не взирая на все мои порядки и законы, желает одного – помочь несчастным? Это достойно Вас?

- Вполне, - смущённо прокомментировал Дани.

Вун продолжал увлечённо:

- Они будут теперь Вас боготворить. Принесите мне их на блюдечке с голубой каёмочкой. Я предпринял это ради Вас. И это будет оправданно. Вы мне сами показали, каким образом. В интернете имеются записи, где вы поёте.
- У меня раньше была группа… - скупо и не вкладывая эмоций, произнёс Даниэль, хотя для него это выражение очень многое значило, ведь это было Раньше. Сейчас всё иначе. Непоправимо. Невозвратимо. Навсегда. Сначала Мидиан заставил его играть по его правилам, а сейчас и Вун поставил его в такие условия, где он становился подневольным и купленным.

- Споёте перед своими… фанатами новую «Марсельезу»? – блестя глазами спросил Вун. Точнее, он не спросил, нет. Он утвердил.

- На главной площади… - подхватил Дани с язвительной таинственностью.

- Да! Именно там! Под окнами здания, где я провожу собрания. Это будет смело, нахально, бескомпромиссно. Вы же увлекаетесь тяжёлой музыкой.

- Я подумаю.

- Зачем? Даниэль, отказа я не приму. Понимаете? …Смотрю на Вас и вижу, как Вы исполняете песню-протест. Что-то в направлении панка, но более по форме подачи лирическое, возвышенное… Кстати, для полной картины прихватите из «Лимба» кого-нибудь яркого на сцену, чтоб вы выглядели полноценной группой.

- Без третьих лиц никак?

- Боюсь, что нет. Считайте, что это Ваше, так сказать, задание. Я Вас обеспечу всеми условиями, чтоб Вы репетировали. Хм …могу предложить выступить под фонограмму.

- Нет. Живьём.

- Видите ли, дорогой друг, люди, пришедшие на выступление, будут слышать гимн свободы и равенства, а слушать нечто другое, что отдаст их мне в распоряжение. Текст будет содержать одно заклинание, формулу. Конечно, нужно постараться, чтоб его составить. Но время есть. Фильм, о котором вы уже знаете, будет показан в тот же вечер, когда состоится Ваше выступление. Так те, кто ко мне относится снисходительно, и те, кто меня терпеть не может, почти одновременно обнаружат, что крайне обожают моё учение и побегут скупать «Изотерические основы…» Это будет победой над Мидианом, захватом его. И мы с Вами пойдём дальше.

- Отлично. Так и будет, - решил Даниэль со спокойным видом, хотя он чувствовал, что руки его перестают его держать над пропастью. Он почти прижимался лопатками к стене, чтоб быть дальше от перил.

- Клянётесь? – рассмеялся Вун, видя как «господин Велиар» попался на крючок.
Даниэль отлично помнил, что его с детских лет Мартин учил никогда не клясться. Даниэль отлично помнил строки из Нагорной проповеди, что говорили о том же. Он задумался не на долго. После он сделал такой же прищур глаз, что часто был у его отца,  и который он терпеть не мог, и сказал:

- Клянусь. Я могу поклясться всем.

- Вот и славно! – воскликнул Андерс, подумав: «Велиар, ты самодовольный слепой простак».

«Андерс, ты лох», - заключил в своей голове Даниэль, что означало то же самое.