История портрета Ленина

У Юры Кононенко была одна картина, которую не приняли на выставку в Дом учёных в 1970 году – портрет Ленина (масло).

История ее создания такова. Мы с Юрой не один раз подолгу разговаривали у нас на кухне, куда он приходил как домой. Мы с ним сидели далеко за полночь и всё никак не могли разойтись. Говорили «за жизнь». Абсолютно обо всем. Неторопясь. Я обдумывал сказанное им. Он обдумывал сказанное мной. Мы были не просто друзьями, а проверенными друзьями, прошедшими совместно тяжелейшие времена. Не предавшими друг друга. Он жил в своем, только ему ведомом мире, и он делился им со мной, а у меня выспрашивал совет, как жить в другом мире, куда его вытаскивала жизнь, грубо, за шкирку, заставляя играть по своим правилам. Со временем он даже чему-то научился.

Юра всегда метался. У него часто бывали периоды, когда он совсем не мог рисовать. Потом что-то где-то щелкало или он кого-нибудь встречал и ему хотелось нарисовать, или надо было сменить обстановку. Но в период творческой депрессии он пытался понять, что с ним случилось. Куда пропал его пыл и жар. Почему он не может взять кисть в руки.

Вот и теперь, одной из тем разговоров были трудности с представлением его картин на выставках. Это его сильно тревожило. Он просто не понимал, почему их не берут. Сам-то он знал, что они хороши (пусть не великие, он так никогда не говорил), что они много лучше, чем те, которые приняты к показу.

А время было такое, что в стране была развернута кампания подготовки к столетию со дня рождения Ленина (22 апреля 1970 г.). И повсюду только и было слышно – лениниана, лениниана.... Писались портреты Ленина, картины, где он был изображен один или в группе соратников, с «простым» народом, скульптурные портреты».

В Новосибирске к 100-летию Ленина поставили скульптурную композицию на центральной площади (площади Ленина), загородившую Театр оперы и балета. В народе эти 6 фигур – рабочий, красноармеец, партизан, юноша, девушка с колосом и Ленин (к слову, жаль, что не Гарин-Михайловский; по крайней мере, тогда было бы понятно, почему он смотрит на мост через Обь, с которого, собственно, и начался Новосибирск) прозвали чучелами. Привыкнуть к ним для меня оказалось невозможным.
Поэтому мне в голову пришла идея:

– Юра, - сказал я, - а не нарисовать ли тебе портрет Ленина. Может, тогда власти станут к тебе добрее?

– Ну, старик, - ответил Юра, - я так не смогу, наверное.

Не так уж много времени прошло, и он принес показать мне портрет Ленина.

- Вот, старик, - сказал он, - я намалевал.

Он поставил портрет на стул, так чтобы не отблескивало, и отошел в сторону.

Я глядел на портрет. Это несомненно был Ленин, только очень непривычный. На портретах он всегда был либо деловит и решителен (вождь), либо излучал доброту и простоту (добрый дедушка и свой в доску). А тут на меня смотрел фанатик-ркеволюционер, жестокий и беспощадный с пронзительным и подозрительным взглядом.

Я отошел в сторону, но Ленин с портрета продолжал следить за мной. И куда бы я не отходил, он всегда смотрел на меня. Я спросил об этом Юру.

– Это нетрудно, старик. Просто зрачки глаз я разместил в середине.
– А почему ты детально выписал голову, а плечи и дальше показаны лишь контурно?
– А зачем? Я все сказал, что хотел.
– А с чего ты рисовал?
– Да я в ГПНТБ нашел редкие портреты. Вот один из них и послужил натурой.

Я видел впоследствии этот портрет. Юра еще более усилил те черты Ленина, о которых я написал выше.

– Понимаешь, старик, я подумал, что только такой человек мог стать во главе революции. Только с таким вождем революция могла победить.
Через пару месяцев я спросил Юру, прняли ли портрет Ленина на выставку. Он замялся, и я так и не понял, то ли не приняли, то ли он даже не показывал картину. А портрет он вскоре принес ко мне, и следующие 10 лет он висел у меня в кабинете.

Однажды ко мне из Ленинграда приехала мама и мы поставили для нее диван, напротив портрета. Наутро она сказала:

– Мишенька, я не могу спать. Он все время смотрит на меня. Я боюсь.
Мы молча занавесили портрет.

Время было такое, что портрет с беспощадным фанатиком-революционером Лениным (сейчас бы сказали – террористом-экстремистом) впору было снять со стены подальше от чужих глаз, чтобы не донесли. Но я удержался, хотя некоторые друзья говорили мне, что его нужно непременно куда-нибудь запрятать.

Наступило время перестройки. Дышать стало легче. Как то в один из приездов из Москвы Юра спросил:

– Старик, ты не обидишься, если я возьму этот портрет? Я хочу его показать.
– Нет, Юра. С какой стати, ты же мне его не дарил?

Он унёс портрет, и больше я его не видел. Гоаорили, что он показывал его Эму Левицкому, моему другу, гению в науке, рано ставшем инвалидом из-за инсульта, и оставил портрет у него. Правда, Эм держал его за шкафом.

Потом Юра в один из своих приездов в Академгородок захотел забрать у Эма портрет и увезти его в Москву, но не застал его дома, – Эм уехал в командировку. Тогда он зашёл к нам и попросил Любу забрать портрет у Эма. Но ни я, ни Люба портрет у Эма не забирали. Кажется, Эм вернулся, и Юра забрал портрет сам.

А Юрины записки у нас сохранились.

Впоследствии Юра говорил, что он подправил портрет Ленина и показывал его кому-то в Москве.

Где этот портрет сейчас?