Жил-был я. Кн1. ч4. гл8. Последний вечер Любви

Глава 8. Последний вечер Любви

        День иссякал. Солнце спускалось к морю. Я присел на скамью, под сенью моих давних друзей – Ясеня и Клена, зеленая скамья тихо скрипнула. Я закурил и вслед за струйкой прозрачного дыма, посмотрел вверх. Клен уже распустил свои пятипалые листья, и был готов к летнему цветению. Ясень же был гол и  хотя набухшие почки подсказывали, что он тоже созрел  порадовать нас листвой, но зреть не значит торопиться. И он не торопился. Держал "марку".  Вот такой обстоятельный  был этот Ясень.
        Сзади послышались неторопливые шаги - это Ярый возвращался домой.За час до этого он, Мыслитель и Тайна, миновав  Универмаг, пересекли улицу Садама и, прошагав вдоль Первой гостиницы и "адмиральского дома", расстались. Мыслитель пошел к себе, в свои презентабельные  пенаты, а Тайна и Ярый, по широкому тротуара отправились к дому девушки. Они шли рядом, неторопливо, изредка кивая знакомым, с видом «мол, вот, только что встретились, ну, пройдемся минуточку рядом и всё - разойдемся по своим делам».
        Они шли  и молчали. Она явно устала и хотела поскорей добраться до дома. Ярый чувствовал, что пауза затягивается, но говорить было не о чем и хотя он, опять-таки, понимал, что что-то не так или что он что – то не «то» делает – молчал. Да выплюнь ты камень изо рта! Расскажи что-нибудь. Ты ведь много знаешь! Осталось немного, всего пять – десять минут, заинтересуй девочку. Нет, молчит, «как рыба об лед».
        Проводив ее до подъезда, Ярый приобнял девушку за плечи, внимательно посмотрел в её глубокие темные глаза и не увидел там ни лучика, ни искорки. Только темень да омуты.    
        - Что-то не так? - заволновалась Девушка - Тайна.      
        Он успокоил ее:  « Нет, все так».
Ярый медленно провел своими ладонями вдоль ее опущенных рук. Взял ее правую ладошку в свою правую ладонь и прикрыл ее левой. Поднес их к губам и в щель между большими пальцами вдохнул свое тепло. Вдохнул, как будто отдавал ей свои силы и свою энергию… Свою любовь.      
         Она не отдернула руку. Она помнила его тепло из той, из другой, детской жизни.
         Это было, зимой, шесть или семь лет назад. Она каталась на лыжах в ближнем лесу. Хорошая накатанная лыжня бежала вдоль Железки. Светило солнце, было ослепительно и тепло. Неожиданно пошел густой снег. Стемнело. Поле дохнуло морозом. На морозе её промокшие варежки одеревенели и совсем перестали греть руки, а бесчувственные пальцы уже не держали лыжных палок. Как назло, поднялся ветер, запуржило.
       Девочка Тайна шла сквозь злую колкую поземку к, затянутым снежной мглой, еле видимым, домам. Еще она упала и поранилась незащищенными запястьями о ледяную корку снежного наста. Было очень холодно и больно. И еще было обидно. За себя – недотёпу.       
        Дул сильный холодный ветер и белая целина дымила снегом.
        Выскочивший из перелеска, пацан на лыжах увидел её. Её, еле бредущую по снегу. Её прозрачные замершие запястья. Он, молча, снял свои варежки и взял, также, как и сейчас, ее ладони в свои, и стал их растирать, массировать и вдувать в них свое тепло. А потом одел ей свои варежки. По дороге они останавливались, и он снова грел дыханием ее и свои ладони.      
Студеная низовая пурга колдовала на снежной наледи, запутывая петли поземки. Ветер отбрасывал назад не завязанные уши его флотской шапки, и правая щека покрылась коркой льда.
         Так они дошли до своего двора, до своего дома, до горячих батарей в подъезде, до запаха сырого тепла и талого снега.

         По-другому проявлять своих чувства он не мог, да и не умел. Поцеловать. Конечно, и это было возможно. Но только не здесь, не перед окнами огромного дома. В те времена то, что, действительно, должно быть скрыто от посторонних глаз, будьте уверены, было скрыто. Но Тайна, Тайна. Она не была бы собой, если бы, напоследок, чертики ее зеленых глаз не подразнили Ярого.    
         - А может, зайдешь к нам? На огонёк, - проворковала она, соблазнительно стреляя глазками.    
        - Спасибо. Ты ведь устала. Иди домой.
        - Да, ладно. Что ты? Чайку попьем, - закраснелись ее щечки с ямочками.      
        - Спасибо. А-а-а.      
        - Доманикаво, - скороговоркой прошептала она.      
        - Да, что ты говоришь?!      
(Из огня да в полымя-«Устала, еле ноги несу, и тут же «Можь зайдешь?»). 
       - А что? Что - то пить захотелось.         
Девушка Тайна поняла, что «переборщила». Она приложила свой пальчик к своим губам, а потом к его.      
       - До встречи!      
       Ярый полыхнул: «Ух, ты». Ощущение - будто неожиданно и резко ударили по тормозам.
       - Да… до  свиданья,-тормознул он.      
       - Пока-пока.
       Она на прощанье махнула рукой и блеснула колдовским взглядом. Затем резко повернулась, разметав длинный хвост темных волос, и исчезла за дверью. 
Ярый проводил ее взглядом до второго этажа, сорвал цветок шиповника, понюхал его и пошел своей дорогой.
       Беспечный.      
       Она, срывая дыхание, вбежала на четвертый  этаж. Остановилась у окна. Приложила свой высокий лоб к холодному стеклу и долго, не отводя глаз, смотрела Ярому в след. Частое дыхание успокоилось, глаза сузились. Вишни губ что-то прошептали. Румянец исчез, на щеках проявилась бледность. Почему-то ей вспомнились строки из его «детского» стихотворения:
       Я пускаю «зайчиков»
       Тебе в окно.
       Ты их давишь пальчиком –
       Тебе смешно…..
               ---------------------------------------------
       Когда-то они, Тайна  и Ярый, соревновались между собой в стихосложении. Она, Тайна, была очень талантливой и не оставляла Ярому никаких надежд на какой-либо успех......
       Где-то, в заброшенных, нелюдимых пустынях памяти, куда забыты дороги, где нет ничего, кроме выжженного мертвого плато, еще встречаются, выступающие из песков времени руины - фрагменты некогда величественных храмов и дворцов города Первого Любви. На одном из обломков еще заметна надпись, сделанная её рукой, рукой Девушки Тайны:
        «То о чем я спою
         Это вовсе не ложь,
         Ты частичку мою
         В этой песне найдешь»
                -----------------------------------------------
         Она проводила взглядом фигуру Ярого до поворота. Мгновение постояла, загадочно улыбнулась, оторвалась от стекла и медленно подошла к своей двери. Уверенно вставила ключ в замочную скважину. Открыла дверь и вошла в пустую квартиру.

    
         Ярый возвращался домой. На углу Второй гостиницы он столкнулся с Мыслителем. Тот шел ему навстречу.      
         - О, привет! Куда так рано? - он явно смутился, но сразу нашелся, что спросить.  Хотя Ярый и был занят своими мыслями, но отметил про себя, что Мыслитель тоже смущен, но легкомысленно решил, что это ему показалось.
        - Сто лет не виделись! Вот так встреча! Куда идем?      
        - Да, дома хлеб кончился. Вот.... 
     (В цоколе Второй гостиницы располагался Хлебный магазин)      
        - А.      
        - Проводил?      
        - Что?      
        - Проводил её?      
        - Да.      
        - Ну, тогда. До понедельника.    
        - До! Пока.      
        И они разошлись. Ярый продолжил свой путь домой, а Мыслитель начал спускать вниз, в магазин.
        И все же чувство чего-то несоответствующего его нормальному мироощущению, всё-таки, присутствовало. Что-то было не так. «Стоп, я не слышал, как хлопнула дверь магазина»,- он повернул голову назад. Никто не входил и не выходил из «подвала».
        «Может, задумался о чем-то и не услышал», - подумалось ему.- А!»
Ярый ветрено махнул рукой и продолжил свой путь.


        У центральной городской афиши он встретил своих приятелей. Они занимались важным делом  - «подпирали» газетный киоск. Вы спросите: «Зачем?». Я отвечу: «А, что бы не упал».      
       - Привет.      
       - Здорово!      
       - Как праздники? Был где? Откуда гребешь?
       - Да, из Таллина.
       - Таллин в другой стороне.
       - Да, так.
       - Да, знаем, где и как. Прошел и даже не заметил. Же….
       И болтун получил тычок соседским локтем в бок.
        - Ты чё?!
        - Так просто. Ладно, не фони, - сказал сосед и обратился к Ярому, - пошли в футбол сыгранем. На большом поле, - он кивнул в сторону городского футбольного поля. – Там толпа собирается. Леший за мячом побежал. Карась обещался прийти, Бур.
        Ну, если Бур…, -Ярый опустил голову и посмотрел на не новые, но еще необшарпанные, чешские кроссовки: «Не ребят, ноги гудят, находились по Таллину».
        - А кито ездил-та?
        - Я.
        - А еще?
        - Я.
        - А подумать?
        - Яияияи….
        - Так бы сразу и сказал,- засмеялись ребята.
        - Да нет, я, …. и……
        - О, понятно! Значит, его тоже не звать. Не пойдет. Жалко. Играет он классно.
        - Зайдите.
        - Ну, смотри мы пойдем играть. Да ребята?
        - Угу.
        - А ты, надумаешь, подходи.
        - Ладно. До завтрева.
        - Давай, будь.
        - Обязательно буду. Пакедава.

        Ярый подошел к дому. У его подъезда, на скамейке, кто-то сидел и курил. Ярый не разглядел, кто именно. Да, ему и не нужно было знать, кто это был. Ярый не снижая темпа, прошел к подъезду. Потянул на себя тяжелую деревянную дверь. На мгновение замер, но почти сразу, же вошел в подъезд. Медленно и мягко закрыв за собой дверь.
         А на скамейке сидел я. Добрый и счастливый. Потому что день удался. Я побывал в достославных, памятных моему сердцу, местах. Увидел дорогие и знакомые мне лица. Побывал там, где мне хотелось и где мне комфортно.
А может ему не хватает меня? Хотя, посмотрев в след Ярому, поймал себя на мысли, что мне самому его иногда не хватает. Не хватает его чистоты, легкости решать однозначно бесповоротно и. Не хватает его отзывчивости и преданности. Здоровья, наконец. Конечно, это не могло сохраниться за годы жизни. Но, на, то она и жизнь. И мой опыт был бы ему в помеху. Быть молодым стариком. Все знать. Это здорово. Но не интересно. Не надо об этом жалеть.
        Человек сам должен пройти свой путь. Путь, который он сам избрал. Если в жизни все будет гладко, не научишься штурмовать твердыни. Не спотыкнешься, не научишься падать. Не научишься падать, не сможешь встать. А не встанешь, не победишь. Никто не пройдет наш путь за нас. Никто, кроме нас.

---------------------------------------
         Ярый стремительно поднялся на пятый этаж. Вошел в квартиру. Дома никого не было. На кухне на столе, лежала записка, написанная круглым материнским почерком. «Мы в гостях. Еда на плите. Целуем. Мама» Есть не хотелось. Чувство или предчувствие чего-то необычного, меняющего привычный образ жизни, чего-то необратимого и не скажу, что лучшего, тревожило и не отпускало.
         Ярый зашел в спальню, подошел к окну, открыл его, облокотился на подоконник. Ясень еще не раскрыл свои листья, зато клен уже зеленел во всю силу, правда, осенью клен рано облетит, сразу и начисто, а ясень уйдет под снег с остатками еще зеленой листвы. Его взгляд скользнул дальше, мимо дежурного магазина, киоска, Розового дома, Второй гостиницы – туда, туда, где жила его любовь. «Я люблю тебя», - прошептал он.
         Ярый опустил голову, посмотрел на знакомые трещины на асфальте, на пустую зеленую скамейку, на соседскую кошку, сидящую на карнизе окна своих хозяев, живших на первом этаже, да маленький кустик юной рябинки. Еще раз вдохнул, полной грудью, теплый, настоянный на море и лесе, воздух, еще раз взглянул вдаль и отошел от окна.
         Солнце село. Малиновый закат еще какое-то время золотил подошвы облаков, но небосвод тускнел и, в конце концов, погас до утра.
                ---------------------------------------
        Тайна и Мыслитель, дворами скрытно, вернулись из «гор». Ее глаза лучились, на щеках играл румянец, губы горели от жарких поцелуев.
Мыслитель проводил ее до дальнего угла дома. Торопливо провел рукой по ее плечу. Она вздрогнула, отстранилась.
       - Что-то случилось?
       - Нет, ничего. Знобит. Пройдет.
       - До завтра, любимая, - прошептал он и исчез в сумраке.
       - До завтра, любимый, - ответила она и упруго пошла к своему подъезду.
                ---------------------------------------
        А в это время в своем белом кирпичном доме, Ярый лежал в кровати и смотрел в белый потолок. Фонарь, просвечивая через трепещущую  листву, рисовали на потолке, как на экране, фантастические фигуры. Ярый смотрел на них и составлял ассоциации. Он был спокоен. Он думал о море, о парусах, о лодках, о сегодняшнем дне в Таллине, о свечах на окнах. Иногда возникало ее лицо. Но изредка и вдалеке.
        Год. Еще год и «детство» закончится. И впереди взрослая серьезная жизнь. Но жутко интересная. И жуткая, и интересная. Без черновиков.
Глаза слипались. Сон уже начал покачивать его. Он засыпал. Засыпал счастливый и умиротворенный.

       Поздно, заполночь, вернулись родители. Стараясь не шуметь, заглянули к сыну. Отец на руках, осторожно, внес и уложил младшую сестрёнку. Поправил одеяло Ярому. Задернул ночные шторы. И удалился к себе.
       Была ночь и только за окном тихо шуршал листвой непоседа клен.
       Ярый ошибся, «детство» кончалось этой ночью, и к нему вплотную приблизилась взрослость. Все, что было «не то» встало на свои места, и более не интриговало. Он вырос. Он стал другим.
       Была ночь, ночь, когда все кончилось и все началось.
       Тем и завершился День Победы 1975 года.


                Конец Первой книги.

Фото из Интернета.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/06/10/2119