Драконы сибирских скал

Драконы сибирских скал

       Так сложились обстоятельства, что я вынужден письменно изложить воспоминания, свидетелем и участником которых мне пришлось стать. Завтра мой суд по обвинению в Ереси. Суд драконов. Самый суровый суд.  Прошло почти тысячелетие, но я прекрасно всё помню, как будто это было вчера. Я должен оставить после себя правду.
Весна стучалась солнечными лучиками в окно, выманивая меня с душного офиса.  Вечер уже собирался вступить в свои права, давая мне предвкушение, что опостылевшие отчеты и документы останутся ночевать в офисе, а я наконец смогу заняться организацией своего юбилейного десятого литературного конкурса.
Телефонный звонок городского телефона застал меня, когда я уже одевался. Вежливый мужской голос поинтересовался:

– Иван Арсеньевич? Извините за беспокойство, вас беспокоит Аграмян Вазген Ервандович с кафедры Археологии ГУИС.  Вы можете кое-что нам пояснить по теме драконов?    
– Гм… Вы про наш конкурс «Драконы сибирских скал»? Хотите быть спонсором?
– Да!Да! По конкурсу, но не по спонсорству, конечно, а по логотипу конкурса! У Вас есть время? Можем встретиться сегодня?
– Да, я как бы уже закончил на службе, собирался домой. Если вы в Центре, то можем пересечься. А что не так с логотипом?
– Арсентий Иванович! Не беспокойтесь, все там прекрасно с логотипом! Меня интересует где вы его раскопали!
– Ну, во-первых, меня всегда звали Иваном, во-вторых, я грабежом ценностей не занимаюсь, я литератор, а не Лара Крофт. В-третьих, тайн там никаких нет, логотип – это мой брелок для ключей, и он у меня с собой, но, сомневаюсь, что в нём есть какая-либо особая археологическая ценность.
– Прошу прощения, Иван! С меня стол в кафе! Давайте встретимся через полчаса в «Арарате» на углу Строителей и проспекта Ленина. Там всё обсудим за скромным ужином! Как вам мое предложение?
– А я не откажусь от халявы. Давайте встретимся!
Через четверть часа я уже подходил к ресторанчику и увидел достаточно пузатенького брюнета лет пятидесяти, который нёс в руках коробку к дверям ресторана.  Увидев меня, его лицо расплылось в улыбке.  И он запричитал скороговоркой:

– Вах!  Дорогой Иван, вы уже тут!  Давайте заходите! Столик слева уже заказан!
Я не заставил себя ждать, и вскоре я и новый знакомец потягивали лёгкое крымское вино и обсуждали тему драконов. Ужин был не совсем скромным, а достаточно жирным, но вино прекрасно дополняло карбонат и салаты.
– Когда я увидел в Интернете эмблему вашего конкурса, дорогой Иван, – рассказывал брюнет, – то не мог остаться равнодушным! Понимаете, эти самые наскальные изображения драконов скал Учюк-гаша – моя тема уже несколько лет! Там много, конечно, всяких петроглифов. Но вот относящихся к Гандарской культуре очень мало! Если быть точным, то всего четырнадцать. А очень редкие четырехкрылые драконы – это визитная карточка такой малоизученной цивилизации, как Гандарская! Вы позволите полюбопытствовать и глянуть на вашего дракона?
– Вот – я протянул собеседнику бронзовую бляшку с вытесненным изображением четырехкрылого змея. Тот неожиданно благоговейно, воспользовавшись тканевой салфеткой, принял из моих рук бронзовую бляшку. И тут же принялся комментировать.
– Всё так как на фотографии! Я ожидал, конечно, что «печать» будет крупнее, но и так всё уже ясно, без лупы! – радостно заявил Вазген Ервандович.
– Вы думаете это действительно печать, а не подвеска? – заинтересовался я.
– Я уверен! Я не хочу вас грузить нашими научными терминами. Но будьте покойны. Печать кочевников 16 века от женских подвесок 19-го я смогу отличить !
– Хм… А разве Гандарская  культура не доисторическая? – поразился я, подозревая, что сейчас у меня будут выманивать мой талисман и сбивать цену.
– Вы, Ваня, очень правы, изображениям драконов действительно тысячелетия! Но вот родовые печати у наших так сказать «родных кочевников» Учюк-Гаша, исторической науки известны только с 16 века. Не было, так сказать, традиций их применения в домонгольскую эпоху! В разной степени сохранности такие печати и украшения, в основном для лошадей мы находили много раз при раскопках стоянок вдоль всего ущелья Учюк. Тут весь интерес к самой матрице этих изображений! Откуда у вас этот артефакт?

– Лет восемь назад я общался с известным местным краеведом и шаманом по совместительству Дахпуром Талкытханом, в миру Ильей Ивановичем Талкытхановым. Я помогал одной студентке в литературном переводе эпоса Дузай-Катых.  Ну, и, за разъяснением некоторых мало переводимых нюансов пришлось обращаться к носителям культуры. Талкытхан приглашался на презентацию сборника, вот тогда он подарил мне этот кулон, оказавшийся с ваших слов, печатью.
– Эта студентка случайно не Казым Нудашева? – оживился Вазген.
– Она. Вы знакомы?
– Очень даже знакомы, она же директор заповедника Учюк-Гаш! Сколько было копий сломано на почве её запрета проводить раскопки… Она вам на меня не жаловалась? На Агронома? – Историк засмеялся и продолжил.
– Мое имя Вазген и отчество Ервандович не очень-то запоминаемо, как и фамилия Аграмян. Посему я в исторической тусовке числюсь как Гена-Агроном или Жигуль, да и вообще, как меня только не называли за эти годы.
– Да я тоже, как-то тоже больше Иван Сергеевичем стараюсь представляться, чтобы «Рассеянновичем» не обзывали! – мы оба засмеялись.
– Возвращаясь к нашим баранам, то есть, к драконам, – продолжил «Агроном». – Как мне после долгих изысканий удалось выяснить, в местном улусе – Талкыт очень долгое время хранился некий древнейший артефакт. Так называемая Чаша драконов. Именно отпечаток на её дне в виде изображения четырехкрылого дракона и был образцом, а вернее, матрицей для изготовления печатей. Не разобрались мы в вопросах, сколько веков этой чаше и кто её изготовил. Да, в общем даже, из какого она материала, тоже споры идут, ибо артефакт был утрачен в годы гражданской войны, ориентировочно в 1920 году. Когда банда, вернее, красный партизанский отряд Копытина, огнём прошёлся по стоянкам шаманов в притоках реки Звенящей.  Следов мы никаких не нашли.  У меня закралась мысль, что, может быть, вы что-нибудь знаете про эту чашу…Очень было бы любопытно.
– Неужели, это такая ценность? Прямо Грааль! – я усмехнулся.
Но Вазген Ервандович оставался серьёзным. Отодвинув тарелку, он порылся в кармане пиджака, вытащил несколько потрепанных листков с машинописным текстом и протянул их мне со словами:
– Я, пожалуй, дам вам почитать один документ, вернее, научно-популярную статью для одного журнала, там как раз версия изложена в стиле того самого Грааля.
Я взял листочки и под аккомпанемент вилок и ножа историка, мучившего баранину, углубился в чтение.


ЧАША ДРАКОНОВ

Первое упоминание о чаше обнаружено в записках хорезмских купцов, ориентировочно относящихся к периоду 1534–1566 годов. Учюкских аборигенов тогда именовали драконьими всадниками, поэтому путешественники особо отмечали, что хоть мурзы Талкытского улуса приняли ислам, но все местные обычаи остались языческими. В том числе, и поклонение змею. Так как купцы считали себя правоверными, то данный факт они относили к дьяволопоклонству и всячески осуждали. Тем не менее, они достаточно подробно описали ритуал инициации воинов, на котором присутствовали как почетные гости. Центральным объектом ритуала была передача по кругу кандидатов некоей «чаши драконов» – для тех молодых воинов, кто выдержал испытания.  Испивший из чаши считался хранителем чаши. По местной легенде, чаша была дарована их предкам в незапамятные времена. Изготовлена она была из некоего волшебного камня «размером с лошадиную голову», но при этом была лёгкой, так как её свободно могли удерживать подростки. Чаша наделялась волшебными свойствами. В частности, при соблюдении неких тайных условий позволяла вызвать дракона из мира предков.  Поставленная на огонь, чаша не раскалывалась, а только накалялась, становясь из серой пурпурного цвета. Молодой воин в конце обряда должен был особым образом сдвинуть чашу, при этом на его руке оставался ожег-клеймо в виде 4-крылого дракона.

     Интересно то, что в 19 веке известный сибирский путешественник Казновский-Загуняйло, изучавший отроги ущелья Учюк и пойму реки Змеевки, писал в своих записках, что местные жители не могли ему рассказать, что означают многочисленные изображения драконов на скалах. В местном эпосе Дузай-Катых указывается, что батыр Назалкан сражался с людьми, заколдованными демонами-змеями. Многочисленные подвески в виде змеев и драконов считались трофеями, отобранными у змеев-людей. Из чего можно сделать вывод, что данная местность была подвержена завоеванию и пришельцы уничтожили культ драконов, длительное время господствовавший в данном месте. От него остались только географические названия и древние петроглифы и разные кустарные поделки, которые безжалостно уничтожались сторонниками ислама. До прихода русских казаков местные племена платили дань кочевникам – Енисейским киргизам. И подвергались их влиянию. Любопытно, что часто встречающееся в названиях Родов и скальных образований слово Талкыт – кроме распространённого в 19 веке значения быстроногого коня, имело значение «летящий», тем же словом также обозначался в древности и змей-дракон.  Позже это значение было затабуировано и перестало употребляться. Вернувшись в Петербург Казновский-Загуняйло, работая в архивах, наткнулся на «сказку» Алтайского исправника есаула Данила Коропадского, направленного в 1675 г. в Учюкскую долину. В  своем докладе, тот отписывал в Томск, что после мора коней местные татары  передали в качестве ясака множество бронзовых предметов с изображением летящих змеев с распростёртыми крыльями, которые они называли Талкит-тамга и которые использовались в качестве местных денег. Коропадский однозначно указал значение слова Талкит (Талкыт) как «летящий» или дракон-летящий змей.
 
    В начале 30-х годов 20 века легенда о чаше драконов обретает свою письменную форму в сборнике «Легенды Учюка», составленным Ильей Ивановичем Талкытхановым. Самобытный историк и краевед в описаниях особенности топонимики местных географических объектов так пишет про Драконов: «В древние времена, когда главный бог Ухер уснул, младшие боги сошлись в Великой Битве за власть. Божества земли, воды и огня создали для этой войны драконов, их именами названы три реки и чёрный пик. Другие боги призвали своих сыновей-великанов. Их имена дали названия одиннадцати пикам Северного кряжа. Особое место занимает плато Ухер-Долн (Гандар) – Плато судьбы. По легенде, здесь некогда хранилась чаша драконов и произошло одно из сражений той эпохи. Один из драконов оставшийся в живых, умирая, завещал волшебную чашу первым людям, которые стали наследниками и хранителями Воли драконов. Имя дракона – Талкыт стало названием для всех драконов и всей долины. Чаше приписывались легендарные свойства, и она стала предметом паломничества многих племён Сибири. Следы эпохи паломничества к чаше драконов остались в виде многочисленных рисунков на отрогах Учюк-Гаша (Гандара)».
 
– Гм… интересная научная статья, – сказал я, закончив чтение.
– Это очень и очень сокращённый реферат по моей монографии.  В статье, в отличии от монографии, нет какой-либо научности. Но так и было задумано, чтобы даже школьник заинтересовался, – пояснил Вазген Ервандович.
– Увы, вытянуть какие-либо подробности про чашу у Талкытханова и его потомков мне не удалось. Прямо-таки подозреваю целую секту, скрывающую «сакральные знания», больно уж с многими препонами в изучении этой темы мне пришлось столкнуться. Вот они, драконы, в следах материальной культуры! Но как мало легенд и сказаний на эту тему доступно к изучению! Целый детектив получается, чтобы хоть что-то узнать! Но всё-таки одну зацепку мне удалось найти… Уж похвастаюсь, хотя тут у вас наверное больше возможностей...
– Уж не на легендарную доисторическую письменность Учюк-Гаша вы мне намекаете? – спросил я.
– О! Я знал, что вы догадаетесь! – Вазген аж засветился довольством.
– Казым Нудашева не скрывала свою теорию, что петроглифы и рисунки Сибирских скал на самом деле устойчивые варианты иероглифического письма, – я пожал плечами. – Но это ведь только версия. Доказательств мало.
– Да. Мало. Но тут я словно Жан Франсуа Шампольон воспользовался Розетским камнем…Я просто внимательно изучил пометки, которые сделал шаман Талкытханов на зарисовках моей «любимой» Казым Нудашевой,  И вот тогда все получило смысл, ну или это грандиозное совпадение! Вот читайте: что у меня получилось…
Вазген достал из другого кармана нечто похожее на свиток и развернул его передо мной. На нём были изображены рисунки и под ними вписано их значение. 
«Ночь. Будущее. Время. Хранитель. Идут. Собрание. Чаша. Волшебство. Восход. Сила. Драконы. Закат. Человек. Будущее. Вершина. Драконы.» 
– Гм. А почему почти одинаковые изображения змеев вы расшифровали как Хранитель и Волшебство?
– Это не я… Это шаман Дахпур!  Вы заметили систему? Мне вот кажется совсем уж простое и осмысленное: 
«Тьма наступает! Грядет Эпоха Хранителей. Волшебство соберётся в Чаше – она возродит Силу Драконов. Закат Человека даст Будущее Владычеству Драконам»
– Гм… А почему так? – прервал я собеседника. – Может быть, так: «Тьма грядёт. Время–Хранитель собирает Магию в чаше. Возрастёт сила Драконов – уйдет Человека. Будущее за властью драконов»?
– Может, и так … А может просто бытовые сцены и фантазии детей…  То, что мы назвали чашей может быть, чем угодно… Если бы не упоминание хорезмских путешественников, я бы этот символ трактовал бы как сдутый футбольный мяч! А старый шаман вообще не указал его значение! 
– Мне кажется немного нелогичной сама последовательность знаков. Это всё укладывалось бы в систему, если бы знать, как на звук, это всё воспроизводится… То есть, если тут стихи с ритмом и рифмой, то тогда последовательность знаков не имела бы системы, – посетило меня очередное творческое озарение.
– Согласен. Но, увы, прошли тысячелетия, и даже если предположить, что местные языки – прямые потомки… То даже после этого не получится восстановить те древние рифмы. Хотя… О! Я осёл! Палеофонография! А ведь это может получиться! – Пузатый археолог кинулся обниматься со мной.
– Палеофонография? – удивился я. – Я что-то такое слышал… Но ведь только с керамики можно считать звуки?
– Уже не только! Наука пошла дальше! Я недавно был на семинаре в Новосибирске, так вот, новое оборудование оптического сканирования уже позволяет делать расшифровки следов акустических волн, оставленных тем или иным образом на твёрдых поверхностях. Причём любых! Я общался с ребятами, которые «разговорили» черепки легендарного города Золотой орды – Укека, сейчас там рядом Саратов современный. Голос смогли получить! В начале был принцип фонографа Эдисона, когда гончар говорит, рука или стек гончара колеблется и записывает на глине дорожки. Но оптическое сканирование и современные программы-фильтры позволяют вычленить, что нужно из объекта любой формы… А ведь очень возможно при ритуальном использовании рисунков, что шаманы и художники проговаривали что рисовали!  И, главное, сканер для снятия виброакустической информации под боком! 
– О! Это было бы замечательно – услышать древние звуки! Голос веков! – восхитился я.
– Арсентий Иванович! Христом Богом вас прошу! Я шёл к вам, надеясь узнать хоть что-нибудь про «Драконов скалистых стал». Но, так как вы знакомец и Талкытханова и Казым Нудашевой, вы на них можете повлиять! Я понимаю, что у вас своё мероприятие, но, я думаю, им захочется услышать голоса предков не только в отголосках шаманского бубна, но и в живую!  Я узнаю, когда можно начать работать сканером, а вы уж как-нибудь расспросите их про эту «страшную тайну» Гандарских драконов? – Умоляющим глазам археолога трудно было противиться.
Я, конечно, не мог отказать и через несколько дней уже пил чай дома у Казым Нудашевой.

  За прошедшие 8 лет, что мы не виделись, черноглазая пигалица-студентка превратилась в дородную барышню, излучающую солидность и неторопливость. Она, прищурившись, слушала мой рассказ о конкурсе стихов, который я организовывал, и, казалось, её чёрные, как смоль глаза просвечивали меня как рентген. Наконец я дошёл до исторической подоплёки, достал свой талисман дракона и решился на прямой вопрос:

– Казым! Этот дракон-эмблема конкурса, но я, к сожалению, не знаю ни одной красивой легенды о драконах в Гандаре. Может быть, у вас есть что-нибудь? Хотя бы и на местном наречии. Подстрочник составить проблем не будет. А литературный перевод на русский я сделаю сам. 
– Иван Сергеевич! Я вас очень уважаю, но быть шпионом Гены Агронома у вас не получается. Только он называет Учюк-Гаш – Гандаром. Его осада моего культурного заповедника подобна истории с осадой Трои.  Я думаю, что он рассказал вам много красивых версий, но его одержимость чашей драконов это всего лишь его домыслы и спекуляции на истории моего народа. У нас сохранилось не так много культурных памятников, чтобы пускать сюда этого авантюриста и его экскаваторы!  Единственный специалист по этой теме Илья Иванович Талкытханов. Он вообще единственный настоящий знаток по культурному наследию Учюк-Гаша. Все прочие, и я тоже – его ученики. Из неместных историков только Вазген решился нахрапом вторгнуться в нашу культурную епархию. Увы, наша культура понесла невозместимый ущерб от таких проходимцев. Петр Карпенко, управитель культуры нашего края в конце 70-х  ХХ-го века, сжёг и сгноил в запасниках огромный пласт нашей самобытной народной культуры.

– Казым! Девочка моя! Ты превратилась в воительницу! – Я рассмеялся. – Помнишь ту самую свою презентацию дипломную? Там ты была как мышонок. А теперь, и не сравнить! Как я понял, Вазгена ты и слушать не хочешь, а меня?  А вот, кстати, я вижу у вас есть смарт-панель. Я ничего говорить не буду, я воткну флешку, и мы просто посмотрим фильм о последних инновациях ученых из Саратовского и Новосибирского технического университетов под названием «Голоса из тьмы веков»…
Следующие четыре месяца были заполнены чехардой и суетой. Я вынужден был отложить торжественную часть своего конкурса на целых два месяца. И всё ради презентации «Научного открытия» в пещерах Учюк-Гаша.  На почве этого открытия Вазген и Казым помирились, потом снова поссорились, потом снова помирились. Но так или иначе, рабочие сбившие спину, таская оборудование к пещерам Учюк-Гаша, трудились не напрасно. Всего за три дня удалось получить первые обнадёживающие результаты. И если бы двое патлатых дылды-техника не отвлекались на побеги в ближайший посёлок к истомившимся местным аборигенкам, может быть и двух месяцев на всё хватило. Как оказалось, объёмный «сканер Хабера» уже был настроен и испытан, программное обеспечение с программами-фильтрами также было выше всяких похвал. Гена-агроном оказался великолепным организатором, а Нудашева интуитивно знала, что и где искать. Через месяц на базу учёных пришёл сам патриарх местной исторической науки Илья Иванович Талкытханов. Старик очень сдал. Но, тем не менее, он часами сидел в наушниках и извёл просьбами «повторить ещё раз» весь персонал лаборатории. Я тоже весьма злоупотреблял гостеприимством историков, и не раз мы вчетвером, я, Талкытханов, Нудашева и Вазген, сидя у костра, встречали рассвет, споря о извлечённых «шайтан-органом» звуках из прошлого. Там же у костра родилась идея устроить «грандиозную» презентацию сделанного открытия. Конечно, Вазген грезил докладами в Академиях Наук, а Нудашева и Талкытханов настаивали на совмещение с национальным праздником аборигенов – «Дузай–Катых», я же вспомнил о своём конкурсе и предложил консенсус.
В этом мне очень помог затесавшийся в нашу компанию Ципа… Этот парень вообще оказался в лагере историков почти случайно. В обычной жизни он был Цыганковым Павлом и работал в городском планетарии ремонтником проекционного оборудования. Оказалось, что он очень сильно «фанател» от лазерных визуальных инсталляций, этакий местный маппинг-шоумен. Операторы лингво-полифонических сканеров – Виктор и Илья – тоже были известными в своей среде специалистами по лазерным проекторам и прочим девайсам. И когда Ципа откуда то из социальных сетей узнал, что два новосибирских спеца совсем рядом страдают без интернета в наших горах, он, не колеблясь, прискакал в лагерь историков. Он очень быстро разобрался во всех технических тонкостях и предложил мне сделать «супер-улётную презентацию» моего конкурса в городском планетарии.  Надо сказать, что в прошлом году наш планетарий, окрещённый местными жителями «Шалтай-Болтаем» за свою яйцевидную форму, пережил ремонт и модернизацию и теперь под его куполом благодаря цейсовскому проекционному аппарату и улучшениям от Ципы можно было устраивать самые современные лазерные шоу.  Надо сказать, позже, когда я и Казым Нудашева увидели двухминутную «тренировочную» поделку Ципы, мы завороженно сидели с открытыми ртами в два раза дольше чем были зрителями. Представьте тёмный зал и вдруг под куполом загораются, движутся и растут чёткие и изящные светящиеся петроглифы Учюк-Гаша. И всё это под обработанную под современные ритмы этническую музыку с шёпотом недавно полученных виброакустических следов прошлых эпох. От воодушевления я начал декламировать стихи, что позже также органично вплелось в сценарий придуманного шоу. Увидев проект презентации, задумки Ципы оценил даже Талкытханов, он удачно предложил использовать в фонограмме звуки природы, а в анимации эффекты молний и отблески огня. Свою лепту внес и Аграмян Вазген Ервандович, он нашел спонсоров для оплаты услуг профессиональных чтецов и дизайнеров. Вместе с соратниками я смог убедить городское управление культуры (хозяина планетария) выделить помещение планетария для нашего проекта. Так или иначе через четыре месяца, к грандиозному шоу симбиоза науки и технологии, истории и творчества всё было готово.
 
     Я подготовил для Талкытханова небольшой сюрприз. Я смог написать стихи на Учюк-Гашском диалекте, озвучившие «спящие петроглифы» Гандара. Два дня я мучил студентов в студии звукозаписи, добиваясь чтобы эхом этих стихов стали «звуки из прошлого». Вазген очень помог мне подобрать петроглифы для визуальной «озвучки». В общем, всё получилось волшебно. Как оказалось, в последствии даже излишне волшебно.

  Тот вечер стоит у меня перед глазами почти тысячу лет. Я могу даже вспомнить дословно все скучные и формальные речи официальных лиц в начале праздника. Помню заикающегося от волнения Вазгена Ервандовича, забывшего свой доклад. Помню красную и вспотевшую от волнения Казым Нудашеву, раздававшую сувениры гостям.  Но больше всего я запомнил побелевшие губы Ильи Ивановича Талкытханова – шамана Дахпура Талкытхана, когда уже в конце шоу  по залу разнеслись стихи на трёх языках: русском, местном учюк-гашском и древнем, выковырянным из прошедших веков Гандарском …

«Тьма наступает! Грядет Эпоха Хранителей. Волшебство соберётся в Чаше – она возродит Силу Драконов. Закат Человека даст Будущее Владычество Драконам»
– Не чаша… а круг… собрание… – тихо произнёс шаман… – «Хайшаса!» – хрипло воскликнул он и с испугом оглядел наш зал. Наш Круглый зал. И тут всё оно и случилось.

   Тёмный зал залил яркий белый свет. И недавно погасшие петроглифы чёрными бликами проявились вокруг возникшей пустоты. Мы все были там и не были одновременно. Это был уже не зал, а святящаяся сфера по которой танцуя бродили мерцающие тени. Звуки исчезли, чтобы вдруг снова обрушиться на нас. Я не знаю, как, но звук словно проникал в мозг через глаза. Звук страшных гортанных слов и грохота первобытной бури. Это было подобно взрыву. Долгому-долгому взрыву. Меня ослепило и закружило  волной тяжести, сменяющейся чувством падения в пропасть. Я был тут в внезапно ставшим бесконечным зале и чувствовал рядом десятки окружающих людей, которые пришли на презентацию, и, как и я, оказались в этой ловушке.  Я их не видел, но знал, что люди или, вернее, их души рядом.  Сколько продолжался этот вихрь катаклизма – я не могу сказать, может, долю мгновения, может, вечность. Но всему наступает конец. Завершение.

  Я вдруг понял, что я лечу непонятно куда – или вверх или вниз. От испуга я внутренне сжался и остановился в падении-взлете. По глазам резануло болью, я заплакал. Верне даже не так, я зарыдал, ручьями горячих и едких слёз. Туман света развеялся, и я увидел нашу планету. Я знал, что вот это она, родная земля, но я не мог её узнать. Шторм молний и пламени опоясывали её десятком меридианов. А сквозь толщу древних океанских вод в бескрайний космос из её центра чудовищным змеем струился блестящий чёрно-серебряный пламенный поток. Вихри земной массы формировались в блестящий серебром и латунью шар, который нависал над планетой… Второй луной.  Да, именно так рождалась Бета – второй металлический спутник нашей планеты. Земля родила из своего ядра новое космическое тело.  Те, кто это видел, говорили мне, что это было как деление клеток. Но мне тогда казалось, что это не рождение, а ужасное по трагичности зрелище, когда из живого тела вырывают сердце. Я чувствовал окружающую ауру боли, меня словно пронзал миллионоголосый вопль страдающих и умирающих существ: людей, животных и растений. Это была смерть одного мира и, как оказалось, рождение другого мира… Мира драконов.
 
   Глядя на старую луну, я часто задумываюсь, который раз планета проходила это испытание. Казалось бы, логичным, что уже дважды. Сколько лун… столько и попыток. Земля вытолкнула из себя своё стальное ядро. Она изменила орбиту, наклон и все свои свойства. В этот мир вернулась магия. А может, и не вернулась? Может ли быть так, что так называемое драконами возрождение им не является? Может быть так, что я погиб? И все мои воспоминания и нынешнее существование только иллюзия? Да, я чувствую стихии, я чувствую Бету – сердце магии. Я парю над горами на своих четырёх кожистых крыльях. Я многотонное блестящее сталью чудовище, мой разум силён, а память необъятна, я могу крошить скалы своими четырехпалыми лапами и хвостом. Могу спать в лаве вулканов и на дне океанов. Но, может, всё это игра или наваждение? И завтрашний Суд тоже игра?
 
Эпилог

– Йовен, ты снова спускался к людям и рассказывал им свои сказки? – Дахпур каменноокий, пепельно-чёрный громадный дракон, сурово смотрел на золотистого дракона сидящего перед троном Совета.
– Ты из первого круга, ты помнишь прошлую цивилизацию. Ты лучше других должен понимать наше бремя. Бремя драконов-хранителей.
– Илья Иванович, прекратите этот пафос. Вы же понимаете, что это была случайность! Что осколки чаши драконов и прочие шаманские атрибуты социалистический символист Карпенко вмурует в фундамент планетария, никто не мог знать, – с вызовом ответил золотой дракон.
В ответ на такое откровенное неуважение чешуйчато-зубастая масса сотни драконов, собравшихся в Круге Совета, возмущённо захлопали крыльями и забила хвостами.
– Йовен, люди сейчас дикари, они не смогут тебя понять. Прошло только одно тысячелетие. Впереди вечность – у тебя будет время «поиграть» с ними, – сказал чёрный дракон.
– Зачем всё это? Зачем мы распечатали этот ящик Пандоры? Магия-сила драконов спала в недрах многие века. Единичные проявления магии, чудеса бывали. Но люди уже могли летать в небе как драконы, без всякой магии! Зачем надо было уничтожать цивилизацию людей?
– Сила тяжести на Земле до отделения нового тяжёлого железного спутника не способствовала полёту драконов, опять же, только геостационарное расположение Беты, как источника нашей магической мощи на орбите планеты, дает нам возможность управлять миром… Да, и вообще… Кто нас спрашивал? Хайшасса!
– Я хочу уйти в омут. Сам. Без приговора, – ответил золотой дракон.
– Иван! Не уподобляйся Аграномуру-Вазгену! Он считал, что уйдя в центр планеты сквозь омут бывшего океана он сможет вернуться в прошлое! Но он не вернулся. Прошлое мертво! Как и предсказывалось, время человека ушло. Время драконов наступило!
– Да шаман. Это так. Я исцарапал в кровь свои когти, выбивая на камне послание потомкам. И, я думаю, время людей ещё наступит. Возможно, чтобы родилось человечество, дракону надо уйти. И я ухожу.
Золотой дракон расправил четыре своих крыла и красиво спикировал со скалы, удаляясь к горизонту.
– Глупый лирик, расшибётся ведь! – прошепелявил ему вслед синий дракон. 
– Не! Не расшибётся! У четырехкрылых драконов при планировании схема биплана, она весьма устойчивая в полёте… – перебил его другой дракон. – И, вообще, полетели сожрем кого-нибудь… Сегодня на меня Бета влияет как-то странно, аппетит прямо зверский!

                КОНЕЦ

Все имена, географические названия и события вымышлены, любые совпадения случайны.