Влюбленный в звезды

- Когда небо впервые распахнулось передо мной и показало свое нутро – я влюбился. Впервые увидев тьму, усыпанную звездами, я потерял разум и душу. Я смотрел на черную бездну посреди привычной голубизны и не мог отвести глаз: чернота разверзнувшегося веяла холодом и могуществом, она не грела и не приглашала, как любимое всеми солнце. Но, знаете, святой отец, хоть тьма и была ко мне равнодушна, она была прекрасна, хоть она забирала жизнь моего друга, вместе с тем она забирала и мое сердце… С тех пор я всегда задавался вопросом, почему вы прячете ее от нас? Зачем скрываете нас от ночи? Я понимаю, что свет – это благодать, это чистота и спокойствие. По правде, только узрев тьму за пределами облаков, я стал чудовищем, но все же чудовищем, влюбленным в звезды…

Во мраке тюремной камеры сидел осунувшийся мужчина. Одежда его была велика для худого тела, длинные растрепанные волосы закрывали лицо, только лишь ярко горящие глаза проступали из-за них, когда он поднимал голову и смотрел пронзительно на священника, пришедшего выслушать его в последние минуты жизни.

- В какой-то степени я понимаю тебя, сын мой, - преклонных лет священнослужитель восседал напротив заключенного, не страшась и не сомневаясь. Старик покойно и мягко взирал на преступника, голос его негромкий, но уверенный, окутывал пространство вокруг, проникая даже во влажные потрескавшиеся стены темницы. - Красота ночи великолепна, но она и разрушительна. Ты, как никто другой в мире должен осознавать это. Ведь что она дала тебе, эта любовь к звездам? Болезненную тоску и горечь, граничащую с отчаянием, только они могли подвигнуть тебя на те ужасающие действия, - горечь тенью легла на лицо священника, и он затих, погрузившись на мгновение в себя.

- Не думаю, что это было отчаяние, святой отец. Ха! - заключенный вскинул руки и запрокинул голову, улыбаясь в потолок. Он говорил громко, уверенно, страстно, и не было похоже, что он о чем-то раскаивается или сожалеет перед надвигающейся смертью. - Отчаяние! Отчего мне отчаиваться? Оттого, что мои встречи со звездами запрещены из-за абсолютной веры в свет? Или оттого, что я даже не подозревал о существовании ночи, пока не встретился с ней самолично? Тьма, та глубинная, холодная тьма, что прячется за теплым дневным светом, теперь мне кажется куда более настоящей, чем все лучи благодати, собранные вокруг.

Священник тихо покачал головой, грустно взирая на собеседника.
- Свет дает жизнь, свет охраняет и оберегает нас, свет – это жизнь. Но что же дает нам ночь? Только смерть. Страх. Печаль. Объятия дневного неба теплы и наполнены любовью, а чем полны объятия ночи? – старик встретился с горящими глазами преступника и вздрогнул. В глазах напротив он видел то, отчего мир спрятался, скрывшись от тьмы в солнечный купол. Они сияли ночным холодом и устремляли свой взор дальше облаков, дальше солнца и дальше человеческого добра. То были глаза смерти, безразличной и увлеченной одновременно.

- Чем полны? – протянул осужденный и оскалился, - они полны любовью. Моей любовью. Та вселенная, что вы прячете от нас под солнечным покровом, не такая нежная и сердобольная, как нам бы хотелось. Порой кажется, что ей вообще наплевать на нас…на меня и мою любовь. Но, знаете, святой отец, она всегда принимает наши души. Человек умирает, и сразу же над ним разверзаются небеса, приглашая в звезды. И что наш любимый священный свет? Почтенно расступается перед тьмой, как слуга перед хозяином. Нет, - заключенный покачал головой, неотрывно смотря на священника, - со временем я осознал, насколько человеческие попытки защититься и спрятаться от ночи глупы и наивны. Свет дает нам спокойствие и ощущение защищенности, но только звезды дарят нам чувство влюбленности и смеются, дразнятся, заигрывают с нами, обещая что-то неизведанно прекрасное, если мы коснемся их рукой.

- Но не достичь человека света их, - глухо процитировал священник писание из священной книги, выученной им наизусть. – И это только развращает и кидает души в порок и отчаяние. Свет солнца же спасает нас от этих душевных страданий. Ночь – спутница смерти, ее подруга и ее провожатый. Священники не просто так прячут эту тьму от людей, зачем теребить душевные струны, не зная мотива, который звездная глушь предлагает сыграть? Только прожив счастливую жизнь под солнечным светом, человек впервые встречает ночь и сразу же получает возможность дотянуться до нее сердцем. Это ли ни благословение? Не страдать и не томиться зазря на протяжении жизни своей, а просто последовать в разверзнувшиеся небеса, когда придет время?

Преступник молчал. Он смотрел куда-то вглубь себя и видел там что-то, что дикими искрами пробегало в его глазах. Святой отец молчал тоже, понимая, что видел перед собой осужденный.

- Я не должен был видеть звезд тогда, - сказал узник. – Мой друг упал с обрыва и разбился, не было никого, кто смог бы помочь ему. А я, еще совсем ребенок, не знал, что делать. Я сидел, обхватив его тело и плакал, прося бога спасти его. Но бог молчал, и жизнь покидала мальчишеское тело в моих руках. А затем разверзлось небо, забирая его к себе к звездам. Это зрелище, это видение темноты, наполненной миллиардами огней, захватило меня, очаровало, заколдовало. Несколько секунд я видел ночь во всем ее великолепии, и этого времени мне хватило, чтобы влюбиться в нее, чтобы возжелать увидеть вновь.

- И ты согрешил, сын мой, - подытожил священник, сжимая губы. – В отчаянных попытках видеть ночь ты убивал, вновь и вновь, лишь чтобы на короткое мгновение узреть врата, забирающие души убиенных тобою. Ночь прокляла тебя твоей любовью, сын мой, ночь совратила тебя.

Убийца сидел напротив священника и молчал. Что он чувствовал, о чем думал? Священнослужитель должен был выслушать его и успокоить душу его, но как примирить страсть в этом без сомнения душевнобольном человеке? Как вернуть его к свету, когда тьма полностью поглотила его? Именно от этого они и прятали человечество, никто преднамеренно не убивал другого человека уже многие десятилетия. При дневном свете, когда, казалось, сам бог постоянно видит тебя, ничья душа не осмеливалась и даже не думала о грехе. При дневном свете люди видели друг друга и не стремились друг другу вредить. Но вот сердце этого преступника поразили звезды, и теперь на нем грех убийства множества людей. И только ради того, чтоб заглянуть чуть дальше солнечного покрова. Немыслимо и пугающе. Ночь без сомнения должна быть спрятана, а священники должны проработать детали, дабы больше не допустить подобных случаев.

- Грехи мои не будут мне отпущены, святой отец?
- Боюсь, сын мой, я не смогу очистить твою душу. Но я могу выслушать тебя, чтобы облегчить груз твой. С осознанием своего греха и раскаянием начинается очищение. Осознаешь ли ты тяжесть своих деяний?
- Да.
- Раскаиваешься ли ты? – голос священника поднялся от внезапного волнения, как, как раскрыть этого преступника? Как направить его душу?
Долгое время узник молчал, погруженный в себя, прежде чем ответить.

- Знаете, сначала я томился и не знал, что делать. Я будто был болен звездной горячкой, я бредил темнотой и пытался узнать о ней как можно больше. Но взрослые отмахивались от меня, считая мое помешательство временным аффектом от смерти друга, а священники лишь качали головами на все мои расспросы. Я понимал, что ночь пришла за моим другом, а, значит, она приходит только к мертвым. Но почему же я видел ее? Наверное, потому что держал его в руках в последние мгновения его жизни. А если я хочу увидеть ее вновь, что нужно делать? – заключенный поднял глаза на священнослужителя, и тот внутренне сжался под его взглядом, полным безумия. – Нужно вновь быть рядом с умирающим. И я не мог придумать ничего лучше, как самому устроить смерть. Первой была моя одноклассница, в то время она мне нравилась, и я посчитал, что она будет рада увидеть настоящие, изумительные звезды. И я показал ей их. Я сидел и обнимал ее затухающее тело, чувствовал, как жизнь уходит из этой хрупкой девочки, и ждал. Я не плакал и не боялся, как со своим другом, нет, на этот раз смерть не пугала меня, на этот раз я жаждал встретить ее. И она пришла. Разверзлась звездами над головой, приглашая внутрь, - убийца поднял голову к потолку и протянул руку, словно пытаясь ухватить что-то, - я подарил той девочке прекрасную волшебную ночь. Я показал ей то, чего никто никогда бы не смог показать. Раскаиваюсь ли я? Нисколько. Люди должны видеть звезды.

Священник смотрел на обезумевшего из-за тьмы мужчину, на его улыбающееся лицо, на руки, тянущиеся вверх, и видел перед собой самого дьявола. Одичавший в своей страсти, больной душой, он пугал и устрашал. Запертый в своей небольшой темнице, в этих полуразрушенных стенах, не видящий солнечного света, он окончательно пал. Не подруга людям тьма, а супруга самого Нечистого. Никогда больше священнослужители не позволят ни одному человеку видеть звезды, пока не придет их пора уходить. Сейчас священник видел допущенную ими ошибку и готов был расплакаться над этой пропащей душой.

Молчание в камере прервали охранники, пришедшие за заключенным.
- Пора, святой отец, - сказал один из них, отворяя дверь темницы.

Преступник не противился и послушно шел за служителями закона. Священник шел сзади, хмурый и подавленный. Это была первая смертная казнь за долгие годы. Провести ее было решено на крыше тюрьмы под присмотром священника и начальника полиции. Три человека под солнечным светом, двое наблюдавших за смертью и один умирающий. Охранники, доведшие их до крыши, остались снаружи, не имея права смотреть на насильственную смерть. Никто не имел права на нее смотреть, дабы скверна не расползлась дальше. Только священнослужитель, для души, и начальник полиции, для закона.
Все происходило в полном молчании. Осужденный подошел к центру ярко освещенной солнцем площадки и сел напротив низкого столика, на котором стояла чаша с прозрачным напитком. То был яд, безвкусный и быстродействующий. Убийца несколько секунд смотрел на чашу, после чего поднял ее и залпом осушил. Начальник полиции отвернулся, не смея смотреть на то, как будут умирать осужденный. Священник же отвернуться не посмел. Он медленно подошел к мужчине и подхватил его, когда он завалился, теряя силы.

- Посмотрите со мной на звезды, - попросил его умирающий, и святой отец, заботливо отодвинув волосы с глаз заключенного, устремил лицо ввысь.
Небо разверзлось, обнажая красоту и загадочность всего, отчего отказались люди, и стремительно захлопнулось, забирая с собой болезненную душу.
- Кончено, - вымолвил священник, с грустью смотря на восторженное лицо мертвого.

Святой отец возвращался к себе и размышлял над словами преступника «люди должны видеть звезды». Нет, думал он, это будет слишком болезненно для человечества, не многие смогут выдержать эту холодную навязчивую звездность. Старик остановился и посмотрел на тихое и умиротворенное голубое небо, искрящееся в солнечном свете. Нет, только этот свет должен царить в человеческих сердцах. Увидев свет звезд, убийца потерял из виду свет солнца, а за ним и тепло души своей. Увидев тьму, он стал зависим от нее, желая узреть ее вновь, а ведь это возможно только рядом с умирающим. Нет, только служители церкви должны выслушивать умирающих в их последние минуты жизни. Люди должны видеть свет. А ночь пусть останется на хранение им, болезненно влюбленным в нее священникам.