У вас есть дача?

               
                (любителям пахать – посвящается…)

                1

                На этот невинный  вопрос отвечают по-разному – в зависимости от того, как себе представляет дачу собеседник.
                Для одного – это кусок приусадебного участка, на котором высятся альпийские горки, журчат фонтаны, блестит голубая водичка в бассейне,  а кругом – розы, всякие цветочки вдоль дорожек, облицованных с шиком. Беседки в стиле ретро или модерн, ну и так далее (смотрите глянцевые журналы).
                Для другого – это симпатичный домик кукольного размера с прилегающими шестью  сотками, где теснятся фруктовые деревья, а под ними – грядки  с овощами, наползающие друг на дружку – в борьбе за существование высаженных огурцов, помидоров и свеклы.
                Для третьих обладателей «дач» – это хибара в селе, построенная до Великой Отечественной войны,  брошенная после смерти стариков  их городской родней.
                Зато за хибарой (хатой – если в Украине) – соток побольше, до двадцати. Паши себе на здоровье, сколько влезет!
                Нет, видов дач куда больше. Все зависит от кошелька владельца. Все они делятся на те, где отдыхают, и на те, где пашут во имя урожая.
                Давайте,  прежде чем описывать свои дачные страдания, процитирую я своих героев  из собственных  повестей, чтобы стало понятно, к какому типу дачниц я принадлежала.
В общем, улыбнитесь!
                « Летом Марина с Максом ездили на дачу, где с энтузиазмом боролись с сорняками и друг с другом. Максим считал, что Марина бездарная огородница, а Марина – что тот никудышний садовод. Персики и черешня, ежегодно покупаемые и любовно высаженные супругом, замерзали зимою с такой регулярностью, с какой высаживались. Маринкины саженцы капусты с аппетитом жрала медведка, она же капустянка. Клубника чахла на тяжелом черноземе, требуя песочка и побольше воды. Ни того, ни другого поблизости не было. Водичку подавали три раза в неделю, и мои соседи тряслись в автобусе пятьдесят километров, чтобы спасти недоеденные всякими огородными вредителями овощи.
                Макс, когда-то получивший в садоводстве этот клочок земли, все никак не мог с ним расстаться, обнаружив в себе неизвестно откуда-то взявшуюся в организме любовь к земле. Его предки были чистоплюями-интеллигентами в нескольких поколениях, жителями городскими. Землю они созерцать могли только в цветочных горшках на подоконниках.
                Какой далекий пращур мог быть переносчиком этой заразы, я так и не выяснила. Но Марина уверяла, что Макс  «не может жить» без своих помидоров и обреченных на смерть персиков с черешней. За соседним забором как раз росла чужая шикарная черешня и травмировала его тщеславие. Ведь он считал себя совершенством во всем! А тут какая-то подлая черешня словно насмехалась, заглядывая в их чахлый садик: «Что, слабо тебе – вырастить такое чудо? Да-а, нет в тебе таланта, дружок...»
                Утешало одно: Макс оказался специалистом по выращиванию помидорной рассады. И таких помидоров у соседа не было.
                Но этот факт был не только утешением, а и тормозом. Марина однажды сказала мне, вздыхая:
                – Вот как разок у него помидоры заболеют да не получатся, он и свалит с дачи. Его поддерживает успех. А мне эта дача осточертела.
Я тоже мечтала о том времени, когда моя Марина перестанет выматывать себя на плантации из шести соток, где лучше всего удавался бурьян. Ведь профессия педагогов, не достигших пенсии, не сильно способствовала сельскохозяйственным успехам.
                В пору весеннего цветения природы у моих соседей начинался на работе сезонный аврал в виде сессии, педсоветов, подведения итогов года и так далее. Вместо заслуженного отдыха с книжкой в руках и в удобном кресле, Марина сначала погибала от автобусной давки  полтора часа, потом от усталости в бесплодной борьбе с сорняками, личинками  майских жуков и прочей нечистью, от которой, кстати, и гибла клубника.
                Возвращалась она хоть и загоревшая, но такая замученная, что я их дачу проклинала. Крошечный домик, который они соорудили в советские времена, четко придерживаясь инструкции не превышать размеров, предписанных коммунистическим законом о социальной справедливости (4х5), уже разваливался. А на новое строительство у них не хватало ни средств, ни желания.
                Вокруг них вырастали мини-дворцы – с тенденцией тянуться к небу, чтобы не зацепить соседние стены. Так что в окружении таких амбициозных строений домик Марины и Макса выглядел курятником. Это тоже било по самолюбию Макса, потихоньку подталкивая его к мысли о неминуемом расставании со своей допотопной  «фазендой».
(Моя Марина. Ловушка. гл. 2)
Еще отрывок:
«– Сколько же соток на этой плантации? – спросила Вика, когда мать замолчала и стала  расстегивать рубашку.
                – Не считала. Смотри, как там ходят. – Она встала, бросила рубашку на стул и прошлась по кухне, как по узкой дощечке. – Ступня за ступней, рядом ногу не поставишь, иначе угодишь в лук или клубнику. Ценят каждый сантиметр, там на сотки не меряют. А вокруг, – Ирина Алексеевна снова села, демонстрируя дочери первый загар, – а вокруг – враги: тетя Маня справа, дядя Ваня слева, дед Кузьма сверху подпирает, а братья-разбойники (забыла фамилию) – снизу. Забора нет, не положено на коллективных участках. Границу надо по карте изучать, по овощной, – мать весело засмеялась. – Я предложила: надо пограничные столбы поставить, по углам хотя бы, а командирша ответила, что запомнить и так  легко: крыжовник – уже не наш, а малинник – еще наш, а туалет, хоть и стоит на нашей картошке, но не наш, это картофельный клин – наш!
                Вика прыснула в чашку, и Ирина Алексеевна рассмеялась тоже.
                – Тьфу, противно! Каждый день они потери считают: то одна веточка усохла, то другая. А как границы обнюхивают старательно! Только приехали, доця кричит со стороны братьев-разбойников: «Папа, они снова влезли на нашу территорию!" Ну, я свою несообразительность межгосударственную сразу показала: во-первых, надергала у деда Кузьмы редиски, за нашу приняла. Во-вторых, очень мило посудачила о погоде с тетей Маней, не зная, что она – наша главная врагиня. Ладно, больше меня туда не заманят»
(Повесть «Голубая полоска зари»)

Продолжение  http://www.proza.ru/2015/06/01/1186