Джуры казака Швайки 1-1

(перевод произведения В. Рутковского)

                Владимир Рутковский

                ДЖУРЫ КАЗАКА ШВАЙКИ



Некоторые из вас слышали имена Северина Наливайко, Богдана Хмельницкого, Ивана Мазепы. А кем были первые казаки? Откуда они взялись? На эти вопросы вы найдёте ответ в новом остросюжетном историческом романе
Владимира Рутковского - одного из самых блестящих современных украинских детских писателей. Его удивительные герои - Грицик и маленький волхв Санько, юный богатырь Демко Дурная Сила, его мама-богатырша, неуловимый казак Швайка со своим верным волком Барвинком и их многочисленные друзья - с честью выходят из самых сложных ситуаций. А опасность подстерегает на каждом шагу, особенно, когда ты решился поднять саблю на мощную
татарскую орду, а за твоей спиной - почти никого.

               

                Владимир Рутковский

               
                Джуры казака Швайки

                Книга первая





                Часть первая.

                Побег из родного дома


                СМЕРТЬ ГАФУР-АГИ
                (март 1487 года)



           - Лети, Ветерок, - в изнеможении прохрипел всадник. -
Теперь или пан, или пропал ...
           Косматый конь скосил на всадника налитый безграничной усталостью глаз. С удил срывались клочья розовой пены. Уже который день почти без отдыха скачет Ветерок. Аж от самой Ворсклы, с тех пор, как хозяин отвлёк на себя внимание большого сторожевого отряда татар-ногайцев. Тогда, правда, у него был ещё один конь, такой же косматый и быстрый. Да вчера после обеда
догнала его татарская стрела ... Тогда же был ранен и хозяин.
           - Давай, Ветерок, - с усилием шептал всадник. -
Давай, друг ...
           Ему было плохо. Жгучая боль забивала сознание. Время от времени всадника клонило то в одну, то в другую сторону. И всё же он находил в себе силы подниматься и даже оглядываться назад, хотя перед глазами стоял такой туман, что невозможно было что-то разглядеть. Левая рука всадника бессильно свисала вдоль тела. Одежда набрякла от крови.
           Всадник крепко сомкнул веки и снова разомкнул их. Стало будто бы немного виднее. Слева простирались необозримые днепровские плавни. В любое время там можно было спрятаться. В любое, кроме этого. Недавно
растаяли снега и грузная чёрная грязь закрыла подступы к камышам.
           Справа тянулась необозримая степь, рыжая от прошлогодней травы и ровная, как стол. От пристального татарского глаза в ней и мышь не спрячется. Поэтому осталась единственная надежда - на верного Ветерка. Но разве
долго выдержит он такую погоню?
            Правда, вскоре должны появиться первые присульские овраги. Но вряд ли они смогут безопасно спрятать. Не потому, что неглубокие, а потому, что следов с собой не заберёшь. А по свежим следам проклятые ордынцы кого угодно найдут. Из-под земли вытащат.
             Однако другого выхода нет. Надо попробовать.
             - К Барвинку, Ветерок, - выдавил из себя всадник. -
Где-то здесь я приказал ему подождать ... К Барвинку!
             В ответ Ветерок мотнул головой. К Барвинку - это означало забраться в такие дебри, где и развернуться трудно. Однако можно было хоть минуту отдохнуть ...
             А ногайцы были совсем рядом. Широкой подковой окружали они одинокого беглеца. Те, что по бокам, - были юные, лёгкие воины. Они отвлекали внимание беглеца, как охотничьи псы отвлекают окружённого медведя.
             Посередине летел сам Гафур-ага, плотный, седоватый татарин со шрамом через щеку. Он не сводил с беглеца пристального взгляда. Стрелять в него он запретил ещё утром: и так было ясно - никуда этот неверный не убежит.
             Время от времени на уста Гафур-аги набегала злорадная улыбка. Слишком уж впёкся этот уруский разбойник, этот неуловимый казак ордынцам, чтобы получить его мёртвым. Нет, он нужен был живой, чтобы кожу с него содрать, посадить на кол посреди улуса - пусть все увидят, что ждёт того, кто наносит бедствия ордынскому государству!
             А этот принёс бедствий больше всех. Откуда-то узнавал о времени и направлении татарского набега на уруские сёла и предупреждал своих гяуров. Из всех уруских лазутчиков был чуть ли не самый вездесущий и самый неуловимый. То его следы возникали у днепровского острова Хортица, Очакова, а то и у самой Кафы - сердца непобедимого Крыма. Сколько раз на него
устраивали засады и ставили ловушки, сколько конных отрядов рассыпались через него по необъятным ордынским степям - и всё напрасно. Ускользал он, как хитрый змей. Прокрадывался, будто волк. Или оборотень, принимавший любой облик.
             А почему бы и нет? У них, у неверных, всё может быть. А
волшебников и оборотней больше, чем где либо. Он, Гафур-ага, ещё в позапрошлом году убедился в этом. Остановились они тогда со своим знаменитым родственником Саид-мурзой отдохнуть в балке, окружённой старыми могилами. Посреди ночи проснулся Гафур-ага, повёл глазом туда-сюда и замер: на вершине одной из могил вместо татарского сторожа чётко вырисовывалась под месяцем фигура волка. Большого, величиной с телёнка. Не
успел Гафур-ага протереть глаза - как волка будто языком слизало.
 А вместо него мелькнула и так же быстро исчезла фигура уруса. Бросились охранники к могиле - а от того и след простыл. Только часовой, сильный янычар, всё ещё дёргался, истекая кровью. И не стрелой было пробито его горло, не ножом - а разрезано мощными волчьими клыками! …



              А беглеца, за которым сейчас гонится он, Гафур-ага,
зовут Швайкой. Мол, колет ордынцев, как шилом (швайка по-украински означает шило — Л.В.). Об этом надёжный человек из урусов донёс. Он же и указал, которой примерно дорогой должен был возвращаться этот Швайка от
Перекопа к своему повелителю, переяславскому старосте ...
              Пошатнулся, захрипел измождённый конь. Пронзительно
взвизгнул Гафур-ага, на ходу перескочил на другого и снова погнал вслед за беглецом. Хороший конь у этого уруса! Уже третьих меняют татары - а догнать не могут. Когда всё же пленят этого Швайку (в чём Гафур-ага уже не имел
ни малейшего сомнения), то коня его заберёт себе. Конечно, на таком перед турецким султаном не погарцуешь, однако в походе о лучшем нечего и мечтать.
              А Швайку всё равно поймают. Потому что вчера ещё ранен он был, и крови, вероятно, не один кружку потерял. Вот только бы успеть схватить Швайку до заката - и вся слава принадлежит ему, Гафур-аге!
              Неожиданно конь беглеца начал забирать в сторону, почти
навстречу правому крылу. Гафур-ага удивлённо заморгал глазами: спятил этот Швайка, что ли? Сам в плен напрашивается. Да нет, похоже на то, что неверный уже не в состоянии править конём - он как склонил голову на лошадиную
гриву, так и поднять её не может.
              Однако на расстоянии полёта татарской стрелы конь Швайки снова выровнял свой бег. И только теперь понимает Гафур-ага, в чём дело: впереди замаячила дубрава.
              - Не выпускайте его! - закричал он своему правому
крылу. - Обходите!
              Поняли агу. Заходили плети по взмыленным лошадиным крупам. Из последних сил рванули татарские мешковины вперёд. Однако конь Швайки, добравшись дубравы, исчез за первыми деревьями.
              - Обходите дубраву! Не выпускайте его! - снова завопил Гафур-ага своему правому крылу, а сам бросился по следу. Хорошие следы, чёткие. Таких только слепой не рассмотрит. Впереди аги летели двое проверенных охранников - Мустем и Мустафа. Эти уже знают, что делать, не упустят неверного. Погибнут, но не упустят. Впрочем, почему они должны погибать? Этого Швайку сейчас можно взять голыми руками, как беспомощную перепёлку. И это сделает он, Гафур-ага. Сам, своими руками ...
              Резко вырвался Гафур-ага вперёд. Обогнал Мустема, обошёл Мустафу. Впереди один поворот лесной тропинки, второй ... Гафур-ага низко склонил голову к лошадиной гриве, чтобы уберечься от веток. Где-то
неподалеку будто фыркнул конь. Гафур-ага улыбнулся: не иначе, как того гяура Швайки. Рука сама потянулась к аркану. Ещё через мгновение он услышал тихий, прерывистый свист.
               И это было последнее, что услышал Гафур-ага.
               Мустем, и Мустафа и все, кто неслись вслед за ними, неожиданно увидели, как вздыбился и отчаянно заржал конь их повелителя. Тотчас серая молния вылетела из кустов и впилась в загривок Гафура-аги.
               И снова исчезла, словно её и не было.
               Расширенными от ужаса глазами смотрели татары на
своего умирающего агу, на огромные волчьи следы, которые чётко отпечатались на топком чернозёме. Они слышали, что неверные могут превращаться в волков. Но чтобы у них на глазах уруский оборотень растерзал бесстрашного
старого воина!
               Такого на их памяти ещё не было.
               Кто-то из татар в ужасе вскрикнул и начал разворачивать коня. Подальше, подальше от этого места, где за деревьями притаился уродливый оборотень и вот-вот запустит в горло свои чудовищные волчьи клыки!
               За первым беглецом с громким визгом посыпались остальные. А через минуту нельзя уже было понять, где в у татар левое крыло, а где правое.
               А когда конский топот растаял в мартовском вечере, с противоположной стороны дубравы вышел изнеможенный Ветерок. Он проковылял к старому вороновскому городищу, которое возвышалось поодаль над стремительным обрывом.
               На Ветерке, прислонив голову к растрёпанной гриве, лежал без сознания Швайка.