II Покровитель Мелиорак. 1. Проделки Канеке

"Покровитель Мелиорак" - это вторая часть романа "Запретная Гавань"
Читайте начало истории на моей страничке http://www.proza.ru/2015/03/28/1286
самое начало, роман "Возвращение солнца": http://www.proza.ru/2009/05/22/353
и продолжение самого начала, роман "Отрицание Имени": http://www.proza.ru/2014/02/16/1531

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 2.
            ПОКРОВИТЕЛЬ МЕЛИОРАК.
       Глава 1.
            ПРОДЕЛКИ КАНЕКЕ.

РАССКАЗЫВАЕТ ПЕТРИК ОХТИ.

   Поскольку мне поручено это дело, и никак не отвертеться, я расскажу вам всё чётко и кратко, без всякой лирики и чрезмерных подробностей об эмоциях. К этому у нас склонен Миче, а у меня ещё, знаете ли, полно всевозможных дел, помимо того, чтобы романы строчить. Поэтому опустим рассуждения о переживаниях, забудем о красивых описаниях и ограничимся сухими фактами. Тем более, что Миче так понятно рассказал вам всё, что касается Верпты, Запретной Гавани и наших отношений с Таеном. Ну, я-то его знал чуть меньше, потому что он первый прибился к компании, а я - спустя небольшое какое-то время. Итак, только факты.
   В то утро – в утро после того, как мы отметили победу Миче и Рики в Великих Состязаниях мастеров, я проснулся, можно сказать, ночью ещё. И никак мне не удавалось снова заснуть. Я решил, что если бессонница напала на меня всерьёз, я, пожалуй, ещё, разбужу Мадинку. Это моя жена. Мне было жаль её будить в несусветную рань – она устала вчера и обгорела на солнце, как все мы. Шляпка, знаете ли, не слишком спасает, если долго на солнцепёке торчать. Поэтому, полюбовавшись на неё, спящую, я оделся тихонько, чего-то перекусил и пошёл побродить по городу. Сердце звало меня к пляжам.
   Някка по утрам потрясающе красива. Золотисто-розовый рассвет отражается в неярком ещё море далеко внизу, роса на траве, запах цветов и хвои, и влажной дорожной пыли, ветки, свешивающиеся из-за оград под тяжестью плодов, листва, шелестящая в прохладе и хрупкий, тонкий, ясный свет, всё вокруг вобравший в себя. Я думал о Миче – как, должно быть, обидно, после долгой разлуки побывать в родных местах, и не увидеть их красоты. Несправедливо! Но Миче ни разу не заговаривал об этом. Наоборот, постоянно твердил, что он счастлив. Я залюбовался крупными, ярко-синими, с белой серединкой цветами вьюнка над воротами с кованым ажуром поверху. Синие цветы на голубом фоне неба, в тончайшей сияющей паутине лучей восходящего солнца! Прекрасно – это факт.
   Улица, однако, была подметена небрежно. Я подумал, что дворник, должно быть, после вчерашнего праздника проспал, что и понятно, и никто его не винит. Но на обратном пути надо всё-таки глянуть, как продвигается уборка. Некоторый беспорядок позволителен дома, но не на улицах столицы, когда в ней полно гостей, съехавшихся на Великие Состязания.
    Ещё видны были ворота моего дома на Вершинке, когда я заметил, что на втором этаже в родной конторе отворено окно. Меня потянуло зайти, навестить знакомых – тех, с кем я работал в тайной  полиции. Скажу, придерживаясь исключительно фактов: это были замечательные годы!
    Окно было распахнуто в кабинете моего непосредственного начальника, дяди Дона. Я поспешил туда, и сразу же попал в его руки.
    - Петрик! Чудилка! – радовался он, хлопая меня по плечам. – Ну, как оно вчера всё вышло-то!
    На лице у него болталась наполовину отклеенная борода, волосы из русых превратились в чёрные и курчавые, брюки были нормальными, по последней моде, а на верхней части тела красовалась вейтская рубаха с жилеткой. Когда я только вошёл, он как раз снимал клипсу, похожую на серьгу, какую носит в ухе Нолл, наш вейтский друг с Верпты.
    - А вы уже ночуете в конторе, дядя Дон? – пошутил я. – Жена совсем выгнала вас из дома? Надоело ей пугаться, когда вы являетесь каждый раз разный, забыла, за кого выходила замуж?
    - Я всё слышу! – раздалось из соседнего помещения.
    Оттуда выползла жуткого вида старуха и кинулась мне на шею.
    - Ой, мама! – вякнул я. – Вы, тётушка Эльза, всё хорошеете и хорошеете, как я погляжу. Решили тряхнуть стариной?
    - Приходится, Петрик, приходится, - закивала старушенция. - Недобор какой-то в наших рядах. Все в отпуск разбегаются.
    - Да просто некоторая работа для профессионалов, а не для всяких молокососов, - самодовольно ухмыльнулся дядя Дон.
    - Сейчас мы тебе всё расскажем, любопытно, небось, - подхватила его жена. И добавила, метнувшись в соседнюю комнату: - Подожди пару минут.
    Я деликатно отвернулся, чтобы дать бывшему моему начальнику закончить переодевание. А вскоре к нам присоединилась и тётушка Эльза. На самом деле это молодая женщина, очень красивая. Ей иногда тоже приходится поработать под началом супруга.
   - Вот чай. Тяпнем, Петрик?
   Ещё недавно я был готов тяпнуть и чай, и то, что они держат к чаю, и то, что покрепче чая. И, конечно, я сгорал от любопытства: так мне хотелось узнать, что у них за новое дело.
   Только вдруг я понял, что надо мне идти отсюда. Куда-то вниз… Да я ведь так и планировал, когда вышел из дома: двинуться к пляжам. Туда, где песчаные дюны.
   - Я, вообще-то, на минутку, - стал отговариваться я. – Хотел я…
   - Что ты хотел, Петрик?
   А что, собственно, я хотел?
   - Хотел, - выкрутился я, - чтобы мы с вами посидели где-нибудь чуть попозже. Вечером, к примеру. Чтобы с Мадинкой. Ей тоже интересно.
   - Ах, вечером! Приходите к нам.
   - И с компанией твоей, Чудилка.
   - Договорились.
   Я сделал шаг к двери, да так и остолбенел: в закрытую створку окна конторы раздался стук, а окно, между прочим, находится на втором этаже. А кулак, который постукивал по стеклу, был размером примерно с три моих кулака.
   - Ой, мама, - сказал я вторично. – Кончайте шутить, дядя Дон.
   Одновременно они с женой воскликнули:
   - Кончай чудить, Чудилка!
   Оказалось, что это не шутка: стук повторился. В окно мы не увидели никого и решили, что ЭТО, чем бы оно ни являлось, быстро спряталось за угол. Тогда я пошёл разбираться, и дядя Дон пошёл, потому что обязанность у нас такая. И мы вооружились, конечно: мало ли что там в окно стучится.
   Мы как раз собирались выйти из подъезда, когда дверь открыли снаружи, и в проём сунулась очень огромная голова с ужасно большими глазами. И сказала, предварительно выдохнув так, что меня чуть не сдуло:
   - Ой, мама! И как же мне сюда втиснуться? До чего нынче всё маленькое!
   - Это кто? – спросил дядя Дон.
   - Я не знаю.
   - Ты, слышал, оно по-нашему говорит. Думаешь, не стоит его застрелить?
   - Старое наречие Иверы и Восточной Някки, неведомый акцент, - уточнил я. И спросил у головы: - Кто вы и что вам нужно? – А дяде Дону сказал: - Погодите пока. Если что - потом пристрелим.
   - Как же мне говорить с вами на улице? Люди ведь набегут, - посетовала голова. Но тут мы ей ничем не могли помочь. Люди набегут обязательно.
   - Где-то тут внутри должен быть волшебник какой-то, - настаивала голова. – Какой-то волшебник, который может мне срочно помочь. Очень срочно.
   - Чем? – осторожно спросил я, потому что и был каким-то волшебником.
   - Очень большая катастрофа в моей жизни произошла, - пожаловался наш гость. – Мне только волшебник и может помочь. Неудачи преследуют меня, а в вашем строении вход маленький. Но я всё равно войду.
   После этих слов великан полез в подъезд. И влез, что удивительно. В подъезде ему пришлось стоять, неудобно опустив голову и плечи. Потому что он прижался к стене и головой упирался в живот декоративному мужчине, поддерживающему потолок. И оба выглядели одинаково, хотя живой великан ничего не поддерживал. Мы с Доном переглянулись: и что же дальше?
   - Вежливые люди предлагают гостям присесть, - напомнил этот тип.
   - Присаживайтесь, пожалуйста,- машинально сказали мы, а дядя Дон добавил:
   - В жизни такого не видывал.
   - Там, - великан указал на улицу, - бегут сюда разные люди. Они, наверное, не любят, чтобы по их маленьким городам такие большие, как я, передвигались. Но я же не могу не передвигаться совсем.
   Я вышел на улицу и сказал дворцовой охране, что всё нормально, чтобы они шли обратно, не поднимали паники и не галдели, когда все люди ещё спят. Довольно долго мне пришлось убеждать этих ребят, что опасности для меня нет, и что ружья применять не надо. Мне даже пришлось вызвать великана из недр подъезда, чтобы убедить их, что это такой же человек, как они, только высоковатый немного. И притом, безоружный. Одетый, правда, в пододеяльники какие-то, но это потому, объяснил я, что у человека в жизни большая катастрофа произошла и неудачи преследуют. А если у кого постельное бельё с верёвок пропало – пусть обращаются ко мне, я возмещу.
    - Да, - внезапно подал голос сбитый с толку дядя Дон. Я вздрогнул от неожиданности и сказал:
    - Вот видите? – и мне, наконец, удалось отослать гвардейцев на их посты.
    Великан не скрывал своего облегчения.
    - Уф-ф! – выдохнул он, когда сабли и ружья унесли от него вверх по улице.
    Перед нами остался один дворник с метлой наперевес и с вытаращенными глазами.
    - Вам чего? – спросил я.
    - С завтрашнего дня брошу пить, - пообещал он в расстроенных чувствах.
    - Брось с сегодняшнего, - посоветовал великан. После этого дворник обнял метлу и медленно побрёл неведомо куда. И жалобно поскуливал при этом.
    - Петрик, - позвала из окна тётя Эльза. – Петрик, это кто? Ты его знаешь?
   - Не знаю, но стремлюсь познакомиться.
   Великан задумался и произнёс:
   - Вы не выговорите моё имя. Меня зовут Абобинадуинад Бариамитукаип. Но можете называть меня, скажем, Боба.
   Мы, трое, тоже представились.
   - Я хочу говорить с волшебником о страшном ужасе моей жизни, - напомнил Боба.
   - Я слушаю.
   - Но на улице никак невозможно.
   - Ты куда его поместить хочешь? – всполошился дядя Дон.
   - Пойду, помещу его к Миче. У него там все помещаются.
   - К Миче! Что ты! Там полно маленьких детей!
   - Я их не ем, - признался великан. И мы пошли к Миче заросшими безлюдными проулками. Все вчетвером.
   - Это хорошо, если к Миче, - радовался по пути закутанный в пододеяльники Боба. – Я узнал уже, там тоже водятся волшебники. Миче – хорошее место.
   - Угу.
   - Если там вымыться можно.
   - Можно.
   - Но, вообще-то, я заранее вымылся. Сначала в прекрасной Някке, а потом в море. А до того я тоже мылся и делал себе снадобья и мазал все эти раны, и язвы, и чтобы кожа не шелушилась.
   - Стоп, - сказал я. - К Миче не пойдём. Там много маленьких детей.
   - Посмотри, - развернул меня к себе Боба. И быстро сбросил в траву все свои тряпки. Белые, в цветочек и с сердечками. – Думаешь, я заразный? Нет. Я специально долго приводил в порядок кожу, чтобы никого не испугать.
    На теле Бобы действительно ничего не шелушилось. Не наблюдалось никаких язв или ран. Только шрамы от них. Даже ногти были в порядке.
   - Прикройся уже, тут ведь женщина.
   Боба рассыпался в извинениях, ссылаясь на то, что всвязи с кошмаром своей жизни вконец одичал. Тётушка Эльза отлепилась от груди мужа, и мы продолжили путь. Боба рассказывал, как боролся с одичанием.
   - Учился заново ходить, - говорил он. – Мышцы как деревянные были. Кожа потеряла упругость, рвалась, как бумага. И за много лет попортилась сильно. Созвездия в небе изменили форму. Климат стал другим. Те растения, что мне были нужны, больше не растут. Пришлось смириться с тем, что дольше выправляться придётся. Делать упражнения. Хорошо питаться. Но никто не заботился обо мне. Охотиться тяжело, когда мышцы, как деревянные. Посуды не было, чтобы готовить бульон питательный, чтобы делать отвар из трав. Котелок пришлось украсть. Огонь добывать трудно было. Пришлось красть огонь и следить, чтобы он не погас. И всё время теперь тянет помыться. Даже если только что уже вымылся.
   - Ты, что ли, оказался вмёрзшим в глыбу льда? Случайно сохранился с древнейших времён?
   - Почти, ох, почти!
   - Ты один или ещё о ком-нибудь нужно заботиться?
   - Разве я оставил бы в беде тех, кому нужна помощь? Я оказался один.
   - И как же ты теперь будешь? Может, отправишься на север? Говорят, там ещё водятся великаны.
   - Только на севере?
   - Говорят, что да. И это не точно. Никто не может утверждать, что кто-то из вас выжил.
   - Не люблю я севера, - вздохнул Боба. Моя родина здесь, где тепло, где прекрасная Някка. Вы ведь ещё так её называете?
   - Конечно.
   - Хорошо. Хоть это не изменилось. Поди, на севере совсем дикие люди живут. Те люди, которые как я.
   - Вот честное слово, не знаю. Все рассказы о них – это сказки. Но некоторые местные жители клянутся, что видели таких, как ты, собственными глазами. В шкурах и волосатых.
    - Я слышал, да. Книжек умных в руках не держали, читать – писать не умеют. Дикие, волосатые люди в шкурах. И как теперь мне жить совсем одному? – сокрушался Боба.
   - Ну… Думаю, к тебе потом привыкнут и не будут обижать.
   - Я подстригся, побрился и вымылся много раз, прежде чем назвать себя цивилизованным человеком. Читал ваши газеты, чтобы узнать, что и как. Читал книжку о любви. Одной дамочки, Марьяны Хи. Горько плакал.
   - Вот видишь, всё будет хорошо. Всё устроится. Но почему ты плакал? – заволновалась тётушка Эльза. – Книга с плохим концом?
   - О, нет! С хорошим концом. Юноша нашёл свою невесту в густой чаще леса. А я свою ещё не нашёл. Один я не выполню своего предназначения.
   - Какого?
   - Не сохраню великую расу.
   - Как это?
   - Ох, это и есть катастрофа моей жизни! А я глупый дурацкий чурбан, деревянное полено, каменная тупая башка!
   Под эти причитания мы пришли к дому Миче и вошли в садовую калитку.
   - Давай, Чудилка, сначала предупредим народ, - предложили мои спутники. – Давай пока оставим Бобу в саду. И пусть он сядет на корточки.
   Так мы и сделали.
   Это было время, когда люди, те, что имеют возможность лоботрясничать, не работая, принимаются за поздний завтрак, а в конторах уже подумывают об обеде. В доме Миче нет таких, что лоботрясничают. Поэтому, я удивился, застав во дворе очень большое общество. Родители Рики и Миче были здесь, родители и сёстры Наты с мужьями, семейство Мале в полном составе, и у Лёки был такой вид, что я испугался. Надо сказать, что выглядел он так, будто только что призрак его предка диктатора объявил ему о том, что он приговаривается к вечной службе на таможне без права написания пейзажей. Все смотрели на крыльцо, где в изнеможении от долгого плача полулежала Ната. Я сразу бросился к ней.
   - Ната! - завопил я. – Наточка, что случилось? С Розочкой, с Мичикой ничего не случилось?
   Но Ната, казалось, даже не могла говорить. Что-то ужасное произошло. Я выпрямился и стоял там, ища глазами того, кто мне всё расскажет. О, где же Миче, думал я в панике. Я боялся услышать ужасные вести без Миче. Он должен быть здесь.
   Я вспомнил, что Аарн вчера собирался к заболевшему отцу, а его отец, между прочим, наш большой друг. Не случилось ли с ним чего-нибудь пострашней болезни?
   Лёка протянул руку, ухватил меня за локоть, вывел из толпы и отвёл в сторону.
   - Читай, - он сунул мне в нос измятый и запачканный листок.
   «Дорогие все, я вас очень полюбил, - было написано на бумажке без единой ошибки, а ведь этим всегда грешат мальчики. Но не Канеке, нет. – Я люблю вас, как самых родных и близких людей, но Таена я люблю больше всех на свете. Если он погибнет, защищая вас, или из-за того, что он вы знаете кто, я себе не прощу. Это ни в какие ворота. Я думал, Миче что-нибудь сделает для Таена, но он ослеп. Больше надеяться не на кого, только на меня. У меня есть план. Если Таен останется в живых и будет свободен, он поможет вам предотвратить войну. Кроме Таена никто ничего не сделает. А я должен помочь ему. Кто-то ведь должен помочь человеку? Вы понимаете? Поэтому я сегодня уезжаю на Запретную Гавань. Но мне нужен помощник. Этим помощником должен быть волшебник. Простите меня. Я забираю Рики с собой, только он ещё не знает об этом. Надеюсь на успех. В любом случае, за мир у вас и у нас на берегу стоит побороться, не так ли? Таен или мы с Рики попытаемся сделать так, чтобы на Някку не напали. Някку я тоже полюбил очень сильно. Простите меня. Миче, пожалуйста, пойми. Канеке».
   - Обалдеть! – вырвалось у меня. – Где они? Где?
   - Ищут повсюду. В море. Но проклятый мальчишка применил магию. Хитрый какой-то фокус. Пока не могут найти.
   - К морю, Лёка! Давай-ка мы тоже применим магию.
   - Давай применим, - уныло согласился Малёчек.
   Магию мы применяли весь день до ночи, и ночью тоже применяли, и на следующий день до ночи, и ночью спали по очереди. Сдались мы только на пятые сутки. Когда нам уже полтора дня нечего было есть и пить. Я тоже сказал: «Проклятый мальчишка!» - и ощутил желание упасть и заплакать, как Ната. Был бы здесь Миче! Таен правильно раскрыл ему глаза на собственную силу: Миче легко справляется с незнакомыми заклинаниями, даже с происками Великой Запретной магии. Я так не могу. Чернокрылый мальчишка провёл меня. Четырнадцатилетний пацан!
   - Давай возвращаться, Лёка, - вынужден был сказать я, дивясь тому, что в наших поисках мы нигде не встретили Миче на каком-нибудь из судов, отправленных в погоню.
   И мы вернулись, едва не умерев за время возвращения от голода и жажды. Лёка, успевший привязаться к Канеке, очень сильно переживал его предательство и вероломство. Как он мог подумать, что мы оставим его Таена без помощи, в плену у каких-то злодеев, как мог решить, что мы ничего не предпримем для того, чтобы не случилось войны? Думаете, на чём мы искали беглецов? На такой же яхточке, на какой Миче собирался в разведку. И тут у нас были кое-какие запасы, но не много. Не успели ещё собраться полностью. Но Лёка мне свидетель, два дня спустя мы собирались с ним продолжить не законченное Миче дело, то есть разведку. Хотя, теперь уже наша задача была иной, разведка уже без надобности. А вот парочка диверсий, которые помешал бы флоту выйти в море – это именно то, что нужно. Ну и что, что я наследник престола? Не надо меня беречь, я отлично могу за себя постоять. Я королевич – и безопасность моего государства для меня на первом месте. Если я могу что-то сделать – значит, я отправляюсь на Запретную Гавань. Всё. Точка.
   И раз я обещал не описывать эмоции, значит, я не стану расписывать Лёкины переживания. Мне тоже было не лучше.
   Мой дружок сказал на берегу, оторвавшись от минеральной воды стекающего с горы Иканки источника:
   - Давай куснём чего-нибудь прямо здесь, в кафе, а потом сразу к нашим. Может, Миче перехитрил Птицеведа, и Рики уже дома, паяет какую-нибудь закорючку в мастерской. Может, Аарн поймал паразита Канеке и уже накостылял ему по первое число.
   - Никого он не поймал. У него заболел папа, ты разве не помнишь? Аарн умчался на Навину.
   - Ах, да.
   Поев, мы стали думать, куда податься. К Миче? Да, это лучше всего. И тут я вспомнил!
   - Светлая Эя! А как же Боба?!
   - Что за Боба?
   - Боба, великан из сказки, которого пришлось оставить на корточках в саду и в пододеяльниках! Ведь не сидит же он до сих пор на корточках? Где он? Что с ним? У него страшная катастрофа в жизни, он не может продолжить великую расу, потому что климат изменился, и растение уже не растёт! Дикие люди не читают книжек и не стригутся перед выходом в свет! Что же делать? Но, может, Ната его нашла и покормила? Но хватит ли ей её запасов на такую-то махину? Поди, только хлеба за один присест съедает три каравая!
   Лёка сказал:
   - Ни черта не понял. Ты, Петрик рехнулся от голода, не иначе.
   Но я ему всё рассказал о Бобе, и Лёка согласился со мной, что да, так долго на корточках не просидишь, даже если тебя покормили.
   - Сейчас всё выясним, - понадеялся он. – Опять ты, Чудилка, связался с кем-то непонятным.
   - Кто бы говорил! – фыркнул я, намекая на Канеке.
   Мы быстро доехали до дома Миче, и опять застали там нездоровое столпотворение, уныние и рыдания. Боба, однако, не маячил нигде среди деревьев.
    Как оказалось, Бобу в этом доме вообще никто не видел и не заметил. Всем было как-то не до Бобы. В столовой собрались наши родители, и те, которые Мичины и Рикины, были едва ли не в обмороке.
    - Вот они! – кинулась нам навстречу тётя Роза. – Говорите скорей, с вами был Миче? Где он? Где Рики?
    - Где Рики? – потребовали мы ответа. – Его нашли?
    Оказалось, что нет. И опять нас спросили о Миче.
    - Миче с нами нет, и не было, мы нигде его не встретили. Вдвоём искали Рики, но Канеке применил странное, незнакомое волшебство, с которым мы не справились. Наша яхта пробилась за первые две границы, но с третьей мы не смогли ничего поделать. К тому же заклинание постоянно уводило нас в сторону от намеченного пути, и мы то и дело возвращались к первой границе. Это похоже на руны Аюна, хотя никто не слышал, что их можно применять в море. Против рун Аюна, сбивающих с пути, бессилен любой из волшебников, пока не найдёт картинку и не нарушит задумку, - доложил я. – Но если мы сейчас возьмём с собой Миче и отправимся в море…
    Тётя Роза опустилась на стул.
    - Вы были последними, мальчики, кого ждали. Но Миче, значит, с вами нет.
    - Конечно, нет, - кивнул Лёка. – Мы как раз за ним пришли. Миче умеет справляться с незнакомыми заклинаниями.
     Нам рассказали то, что мы и так знали от моряков. Что пока мы были в море, многие суда, торговые и пассажирские, а не только нацеленные на поиск и погоню, идущие в Джату, и, вообще, на юг, восток и запад, вернулись в порт. Моряки рассказывали о невидимой границе, которую не пересечь. Наши родные всё это время считали, что Миче на каком-то из судов, что рыскают в море в поисках нашего брата. Миче видели идущим рано утром к пляжам. Значит, прямо там он мог присоединиться к спасателям. Но в магазин Аги забрёл человек, который спросил между прочим, как дела у Миче, поправился ли он. Мичина тётя помогала мужчине выбрать браслет для жены, и она ответила на эти слова, что не понимает, что такого могло случиться с Миче, и почему он заболел.
   - Мой племянник в море, - сказала она.
   - Но как же? - удивился гражданин. – Я видел, как рано утром после праздника два человека на пляже вели его под руки. То ли он был сильно пьян, то ли ему внезапно стало плохо.
   - Почему же вы не подошли? – возмутилась тётя.
   - Жену я вёз в больницу по дороге мимо дюн. Рожала она у меня. А с Миче и так были люди, - объяснил мужчина.
   Что за люди? Почему с того утра никто не видел Миче ни больного, ни здорового? Ответов на эти вопросы не было. Следы у дюн, конечно, давно затоптали. Стали ждать возвращения спасателей, но ни с кем из них не было ни Миче, ни Рики.
Вот это страшный кошмар МОЕЙ жизни, понял я. Но объявил во всеуслышание, что Миче жив. Зов Крови не лжёт. И я не могу ошибиться. Только не в отношении Миче и Рики.
   - Это с Запретной Гавани похитили Миче, - сказал Лёка. - И хорошо, ещё, что не убили.
   - Что мы можем сделать? - говорил папа на какие-то ещё Лёкины слова. – Миче похищен уже давно, а глупый мальчик Канеке окружил нашу акваторию невидимой какой-то границей. Корабли её не пересекут. Нельзя ли сказать, когда эта граница исчезнет? Если Миче увезли на морском судне, это было раньше, чем Канеке взялся за своё колдовство.
   Все посмотрели на меня, как на волшебника, но я не знал, когда исчезнет граница. Может, и никогда.
   - Нельзя ли вызвать сюда Аарна?
   - Его папа очень сильно болен, и вся его семья тоже больна.
   - Если по железной дороге отправиться в ближайший большой порт и выйти в море на тамошних кораблях?
   - Это сделано, Петрик. Но, боюсь, погоня не проделает ещё и половины пути, а Миче будет уже там, на берегу. К тому же, приходят донесения, что суда, посланные в погоню, уже возвращаются в тамошние порты.
   - Приспичило же Миче бродить одному!
   - Предупреждали же!
   - Просили!
   - Чёрт бы побрал этого Канеке!
   - Послушайте! – призвал я, полный восхищения и благоговения даже. – Вы только подумайте, каков волшебник, это ребёнок! До чего масштабное и действенное колдовство! Вот это Канеке! Изобретательность на высоте. Могущество, достойное Покровителей.
   Лёка дал мне тычка: нечего, дескать, превозносить хулигана в доме, где он натворил бед.
   - Пригрели змею на груди! – воскликнула наша с Миче мама. – Всё потому, что вы, мальчики, имеете привычку подбирать чужих детей и нянчиться с ними.
   Наш с Миче папа тоже высказался:
   - Подбираете чужих детей, а не думаете, что они могут быть причастны к проискам подлых взрослых людей. Воспитанник Таена! Чудеса! Канеке сказал, а вы поверили, наивные мальчики. Бедный Таен давно в земле. Всё это хитрости наших врагов.
   - Нет! – вырвалось у меня и у Лёки. – Таен жив.
   - Я, как волшебник, всегда это знал, - добавил я.
   Мама Роза - мама Миче и Рики, в нашем детстве ловко прятавшая свою неприязнь к Таену, не упустила случая вставить слово:
   - Значит, он стал злым, плохим, нашим врагом. Это можно было предположить. У него прямо на лице это было написано.
   Меня её слова превратили в подобие сухой коряги в лесу. Тем более, папа Арик тоже не остался в стороне:
   - Если Таен, как вы утверждаете, жив, значит, он и организовал это преступление. В одно и то же утро Рики похитил его ровесник, а Миче – взрослые люди. И все они в сговоре, и все заодно. И что они сделают с нашими сыновьями?
   - О, Эя! – воскликнула мама Роза. – Да если Таен затаил на мальчиков какое-нибудь зло, страшно представить… Да он же убьёт их! Он же убийца!
   - Таен не убийца, - процедил Лёка. – Таен наш друг. Вам бы молиться, чтобы он как можно быстрее узнал о похищении. Только он и способен выручить ваших сыновей.
   Я не произнёс вслух, но подумал, что Таен имеет полное право затаить зло. Не будем говорить, на кого из присутствующих здесь «взрослых». Но не затаил. Я знаю. Таен таков. Вслух я произнёс:
   - Если Миче и Рики до сих пор не убили, значит, они будут живы по крайней мере до прибытия на Запретную Гавань. Это странно, потому что до сих пор мы сталкивались только со стремлением прикончить Миче. Прекращайте неконструктивные разговоры. До полудня времени всё меньше. Полдневный Поиск нам покажет, точно ли их везут за море.
   Под дружное шиканье и панические возгласы я побежал в комнату Рики, точно зная, где найду его школьный атлас, завалявшийся с прежних, спокойных лет:
   - Тише! Как бы не услышала Ната!
   - Может, сразу объявить военные действия?
   - Вряд ли мы можем победить просто так, нахрапом.
   - Военные корабли не смогут пересечь волшебной границы, будь она неладна!
   - Ступай же скорей!
   - Найдите Петрику карту!
   - Давай же, Чудилушка, а то времени мало осталось.
   Когда я вернулся, то увидел, что в полку переживающих прибыло. Наш дорогой изобретатель, дядя Ник Анык и его жена, стояли у крыльца и смотрели на меня так, словно я был диковинной зверушкой, сидел на трубе и выл на всю Някку. Тётя Катерина даже рот приоткрыла от любопытства, а у дяди Ника глаза сделались прямо-таки квадратными. Так он всегда на меня смотрит. С самого детства. В моменты моих самых потрясающих чудачеств. О которых я даже сам не знал, что думать. К чести Миче надо сказать, что когда он попадался дяде Нику на глаза, они принимали форму неведомого многоугольника. Или, может, даже многогранника. Право, не знаю, что лучше. И не стану, пожалуй, рассказывать, как наш изобретатель реагировал на Таена. Представить такое сложно, и пытаться не стоит. Но могу утверждать, что это была доброжелательная реакция. Таена эта пара любила. Он же почему-то держал с ними дистанцию и не слишком охотно составлял нам компанию, когда мы шли в гости к тёте Катерине. Возможно, ребёнка пугали геометрически изменчивые глаза её мужа.
   Сейчас я подумал: не эта ли семья хотела усыновить нашего друга? Но нет. Госпожа Лили говорила, что Таен сам мечтал жить с теми людьми. Изобретатель и его супруга в понимании Таена никак не могли быть «теми». 
   - Петрик, - позвал дядя Ник, и чувствовалось, что он не продумал, что желает сказать. – Петрик, ты как… Э… Не хочешь ли ты… А что ты, собственно, хочешь? 
   - Полдневный поиск! – объявил я, потрясая атласом. И умчался на крышу, велев мне не мешать. Не водить вокруг хороводы, не причитать над ухом, не влезать в пентакль, не орошать слезами макушку и атлас, не грызть предназначенный для колдовства карандаш. Успел как раз вовремя, чтобы сосредоточится и начертить нужные знаки, и сделать всё, как положено. Когда я спустился вниз, в атласе стояли две жирные точки. На фоне океана, уже на полпути к берегу Запретной Гавани. Но довольно далеко друг от друга. Как будто два судна, уносившие от меня моих братьев, собирались причалить в разных местах континента.
   - Значит, всё-таки, Запретная Гавань, - признали собравшиеся.
   - Но можем ли мы доверять такому ненадёжному свидетельству, как магия? – осторожно произнёс папа. Он всегда так. – Может ли Петрик считаться действительно сильным и опытным волшебником?
   - Папа, Миче и Рики находятся там, где я показал, это точно, - упорствовал я.
   Наверное, отец понимал, что нужно делать. Но как же он мог решиться и сказать такое?
   В последнее время мы были в ссоре, и не я был виноват в этом. Они, наши родители, все четверо, очень плохо поступали с Миче, было похоже даже, что они его не любят вовсе, но сейчас показалось, что переживают. Я сказал:
   - Могу попробовать выручить их, - и привёл доводы, почему. И попросил благословения на это у них, взрослых, разумных людей. Попросил благословить Лёку Мале на поход со мной.
   Надо было всё-таки смыться незаметно, как Канеке, оставив записку.
   Поднялась такая буря негодования, что меня чуть не впечатало в стену дома. Причём, мама Роза и папа Арик возмущались тоже. Мне велели немедленно возвращаться во дворец, даже не заходя в дом к Нате и девочкам. Но всё-таки, я считал, что поразмыслив здраво, наши родители придут к выводу, что, говоря возвышенным языком, здесь только на меня вся надежда.
   Но возвышенный язык я не очень люблю.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  www.proza.ru/2015/06/02/1261


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".