Ошибка величиною в жизнь. часть 17

На грохот взрыва сбежались все. Мужики, кто в чем был одет, повыскакивали из своих балков. Никто не понял, почему задняя сторона Бугоенковского балка оказалась вдруг наполовину развороченной. Все шумели и спрашивали друг друга о том, что произошло, и только Корноухов и Бугоенко, то ли оглохшие, то ли испуганные, молчали и тупо смотрели на свое разрушенное жилье. Внезапно они поймали взгляд Раиса. Тот, молча, смотрел то на балок, то на провинившихся ребят.
- Раис, - виновато прошелестел Вовка Бугоенко, - ты же сам сказал поставить бомбочку на завалинку.
Все уставились на Закиева, тяжелый взгляд которого, словно замер при этих словах, ресницы дрогнули, и белая поволока на глазах, говорившая о первом признаке его бешенства, начинала медленно исчезать. «Пронесло, - подумала я про себя, -  а ведь еще секунда и он порвал бы их на части». В этот момент, все услышали ехидные слова Раиса.
- А если бы я тебе посоветовал бомбочку в штаны положить? Ты тоже это сделал бы?
Мгновение, и вся ночная, колюче-суровая тайга, содрогнулась от нашего хохота.
Раис рассмеялся тоже. До всех рабочих, наконец-то дошло, что учудили эти два молодых взрывника.
- К утру балок отремонтировать. Начальство с проверкой будет. Утром проверю. - уже спокойно обратился Раис к Корноухову и Бугоенко.
Все стали расходиться. Кто хохотал, кто хмыкал, улюлюкал, а два толковых взрывника, матерясь, косясь в сторону Закиева и, продолжая бормотать: «Сам сказал, сам сказал, вот гад», - принялись ремонтировать свое жилье.
Наконец, наступила тишина, и полная луна ехидно взирала на нас с высоты, молча и безучастно роняя свой бледный, холодный свет.
***
Весь день волчица отлеживалась в густом ельнике на острове. Изредка она зализывала рану, но боль от пули, которая слегка задела ее лапу, не тревожила волчицу. Чувство голода было сильнее. Одной, без стаи, без друга-вожака было тяжело.
Она долго гнала оленя вдоль отвесной скалы, пытаясь завернуть его на зимник. Но олень упрямо шел по глубокому, тяжелому снегу к подножью полого склона. Он знал, что только подъем на горный хребет даст шанс оторваться от погони и этим спасет его жизнь.
Внезапно волчица учуяла человека. Она остановилась, прислушиваясь к молчаливой тайге и глубоко втягивая носом воздух. Черный мокрый кончик ее носа, слегка подрагивал, она видела, как уходил олень напрямую по протопанной человеком тропе. Немного постояв, волчица повернула влево и стала медленно двигаться в сторону реки.
Она увязала в глубоких сугробах, плотный, глубокий снег сковывал ее движения и отнимал последние силы. Услышав пальбу, волчица остановилась, пытаясь понять, как близко был человек, а потом снова продолжила свой путь. Через некоторое время, выйдя на зимник реки, она уже быстрее трусила вниз по реке.
Она почуяла запах оленя и в ожидании предстоявшего пиршества забыла об опасности. Вкус свежего теплого мяса и сладковато-густая кровь оленя - вот все, что было у нее перед глазами. Обессиленное и изголодавшееся животное, не замечая ничего вокруг, бежало на вкус крови.
Первый выстрел не остановил волчицу, она замедлила темп и, еще полностью не понимая, что происходит, автоматически двигалась вперед. И только чувство боли от вскользь задетой пулей лапы, привело ее в реальный мир. Развернувшись, она помчалась в укрытие. Она почти летела над ледово-снежной дорогой не чувствуя усталости, боли и голода. Желание жить было сильнее…
Уже давно стемнело, и полная луна роняла свой холодный, бледный свет. Тихонько поскуливая, она села и, часто переступая передними лапами, всматривалась в мертвецки-холодные очертания Луны. В серых глазах волчицы почти не видно было жизни, они устало и тускло смотрели на магический диск небесного светила. Иногда она отводила взгляд  словно от бессилия и страха перед этим божеством. А потом, опять вскидывая голову, неподвижно смотрела на бледный, мерцающий свет, который притягивал и манил, который открывал дорогу в вечность. Шерсть ощетинилась на ее холке. Она больше не отводила свой взгляд. Она пела, и песнь ее слушала вечная тайга.
Глаза волчицы уже не были тусклы. В них появился какой-то новый холодновато-зеленый свет. Тело ее наливалось силой, мускулы крепли, боль исчезала. Волчица оборвала свою песнь также внезапно, как и начала, опустив голову, она замерла, словно проверяя себя, насколько готова идти дальше. И резко поднявшись и стряхнув с себя последнюю усталость, двинулась вперед. Не думая больше о голоде, она знала, что жилье человека нужно пройти ночью.
 

•